скачать книгу бесплатно
Я плохая дочь и плохая мать!
– Мамочка, не плачь! Я больше никогда не буду так делать. Честно-честно!
– Солнышко, ты не виновата.
– Мне страшно.
– А ты смотри на меня.
– Мамочка, бабушка поправится?
– Все будет хорошо.
Я говорю, а сама прижимаю к себе дочку, как спасательную соломинку, словно эта крошка может защитить мое сердце от боли, и молюсь, молюсь про себя: «Господи Боже! Ты же милосердный! Пожалуйста, спаси мою маму! Накажи лучше меня!»
– Есть пульс! – сипло выдыхает доктор.
Я вздрагиваю. Сердце вот-вот выскочит из груди. Внутри разгорается надежда.
– Чт-то? К-как?
– Сердцебиение восстановилось, – врач вытирает пот со лба, садится на кушетку рядом со мной и лезет в медицинскую сумку. Вытаскивает ампулу и шприц и смотрит на напарника: – Лёш, работай Амбой (мешок Амбу – ручное устройство для выполнения искусственной вентиляции легких), не останавливайся.
Чудо! С хрустом сцепляю пальцы в немой молитве. Я верю в чудо! Не может же мама умереть из-за обычной ссоры!
Не может! Нельзя! Я себе этого не прощу!
Последний разворот по кругу, и машина останавливается у подъезда приемного покоя. Нас уже ждут.
Врачи спрыгивают, вытаскивают носилки, которые мгновенно превращаются в каталку на колёсах, и бегут к зданию. Я подхватываю Милашу на руки и несусь за ними.
– Что у вас? – нас встречает медсестра.
– Сердечный приступ. Была кратковременная остановка дыхания. Проведена СЛР (сердечно-легочная реанимация). Введён один миллиграмм адреналина. Больная без сознания.
Всю информацию врач выкрикивает на ходу. Мы бежим следом.
– Опекун?
– Дочь. Сзади. Она расскажет, что случилось.
– Помогите переложить пациентку.
Каталку ставят рядом с кроватью, все дружно обступают ее.
– Раз, два, три…
Секунда, и мама уже лежит на кровати, окружённая медиками. Можно выдохнуть: теперь помогут.
– Хронические заболевания? – на ходу спрашивает у меня медсестра.
– У мамы? – бестолково мямлю я.
– А здесь есть ещё пациент?
– У мамы давление.
– Аллергия на препараты?
– Нет… Кажется… Не знаю, – слёзы с новой силой наполняют глаза. Я действительно не знаю эту информацию, отчего становится ещё хуже.
Эгоистка! Махровая эгоистка!
– Что у нас здесь?
Я оборачиваюсь. У кровати стоит молодой врач в очках. Он держит в руках узкий фонарик, приподнимает сначала одно веко, потом другое и светит на зрачки.
– Девушка, подвиньтесь.
Это мне? Сзади приближается медсестра и катит аппарат на колесиках.
– Подключать?
– Да, проверим сердечный ритм.
Медсестра делает ЭКГ.
– Дмитрий Владимирович, смотрите.
– Что? Что там? – кажется, что сердце сейчас остановится и у меня.
Врач не отвечает, обращается к другой медсестре.
– Света, поставь капельницу, – тут он называет незнакомое лекарство, – и пригласи кардиолога. Кто сегодня дежурит?
– Вихров.
Медики переглядываются. Доктор слушает маму и хмурится, ждет, пока Света сделает ЭКГ. Потом сравнивает две ленты: со скорой помощи и свою. Я замираю от волнения. Наконец он выпрямляется и задумчиво теребит подбородок.
– Опять Вихров? Он же хирург!
– На подмене. У Степанова жена рожает, – отвечает медсестра.
– О, нужно парня поздравить.
– Кого? Вихрова или Степанова?
– Степанова, конечно. Вихрова, кажется, – быстрый взгляд на маму, потом на меня, – поздравлять, кажется, не с чем: тяжелая предстоит смена.
Я слушаю ее и не понимаю, что происходит. Кто рожает? Почему рожает? Здесь лежит без сознания моя мама. Ей только что делали искусственное дыхание, а медики спокойно, как ни в чем ни бывало обсуждают незнакомого человека.
– Простите, что с мамой? – не выдерживаю я, когда доктор заканчивает осмотр и идет к столу.
– Это вы нам скажите, – усмехается доктор. – Что случилось?
– Моя дочь убежала из садика. Мы целый день ее разыскивали, а когда я вернулась домой, мама лежала на полу, – с трудом выжимаю я слова. – Я сразу вызвала скорую.
– Угу! Понятно. Света, собери анамнез у опекуна.
– Но мама… ей нужна помощь!
– Необходимая помощь ей была оказана в скорой. Сейчас ваша мама дышит самостоятельно, сердечные ритмы неровные, но смертельной опасности нет.
– Но почему у неё была остановка сердца?
– А вот это надо выяснить, но вы мешаете. Посадите девочку на стул, а сами идите к медсестре. Когда придёт кардиолог, он осмотрит пациентку, опишет ЭКГ, если нужно, направит на дообследование и поставит диагноз.
– А вы не можете?
– Девушка, я врач неотложки, а не специалист по сердечным болезням.
Вой сирены скорой помощи привлекает всеобщее внимание.
Через секунду в дверях показывается новая каталка. Медсестры и доктор бросаются встречать очередного пострадавшего. На каталках лежат перепачканные в крови люди. Светловолосая девушка неожиданно садится на каталке и кричит на одной ноте:
– Убери руки, коза! Не смей меня трогать!
– Больная, ложитесь! Вам нельзя волноваться.
Больше я не обращаю внимания на суету вокруг. Какое мне дело до чужих людей, когда мама осталась одна.
– Милаша, посиди здесь немного. Я посмотрю, как там бабушка.
Дочка согласно кивает. Жалость царапает сердце. Конечно, не нужно было ее брать с собой, но и оставить одного четырехлетнего ребёнка в пустой квартире я не могла. Все случилось так неожиданно. В наш уютный мирок трёх женщин ворвалась беда. А все виноват мой длинный язык!
Не обращая больше внимания на суету вокруг, я сажусь возле мамы и смотрю на ее бледное лицо с прозрачной, как рисовая бумага, кожей. Ищу признаки жизни, но их нет. Раскаяние просто душит меня. Хочется выбежать на улицу и выпустить боль в воздух.
Мама тронула мою ладонь пальцами. Я радостно вскидываю глаза: она смотрит на меня уплывающим взглядом. Ее сухие губы шевелятся.
– Мамочка, молчи, не разговаривай, – растягиваю рот, пытаюсь приободрить ее, но губы трясутся, и улыбка получается кривой. – Сейчас придёт доктор.
– Б-больно…, Дина.
– Ох! Кто-нибудь! – я вскакиваю. – Мама пришла в себя. Ей больно!
– Ждите кардиолога! – кричит издалека врач.
– Да где же он?
* * *
Я выхожу из ординаторской, зевая во весь рот, и бреду по темному коридору. Больные спят, только дежурному врачу отдыхать некогда.
У поста сидит медсестра, высокая и крупная женщина, надежда кардиологов. Она так давно работает в отделении, что, кажется, сама без врача может поставить диагноз больному и оказать первую помощь.
– Нина Андреевна, что в неотложке? Серьезно?
– Не знаю, – медсестра отрывает глаза от телевизора, по которому смотрит вечерние новости. – Сообщили только, что первая помощь оказана, нужен кардиолог. Если что, места в отделении есть.
– Что-то интересное? – спрашиваю я, кивая в сторону телевизора: так не хочется спускаться в суматоху неотложки!
Звук приглушен, на экране мелькают какие-то люди. Вот мечется светловолосая девушка с короткой стрижкой. Ее лицо перекошено ужасом, она в панике. Камера выхватывает то ее глаза, наполненные слезами, то искривленный в крике рот.
Следующий кадр – репортер, которая о чем-то рассказывает. Потом появляется девочка. Она бросается в объятия блондинки, а та исступленно целует малышку.
Нина Андреевна улыбается и смотрит на меня. У нее какое-то просветленное лицо.
– Представляешь, девочка сбежала из детского сада. Весь день ее разыскивали и нашли. Даже не верится, что так дружно сработало телевидение и полиция.
– А понятно. Ну, я пошел.
– Давай! – медсестра поднимает вверх кулак. – Удачи.
Я вызываю лифт, спускаюсь и издалека вижу ту девушку, которая только что мелькала на экране телевизора. Удивленно качаю головой: надо же! Оглядываю неотложку: на стуле у стола приемной медсестры сидит и девочка. Я запомнил ее по яркому бомберу с портретом Русалки на груди.
Блондинка нервно вскакивает с места и кричит:
– Где же кардиолог?
– Я здесь.
Она оборачивается: покрасневшие от слез глаза в упор смотрят на меня. Я даже не вижу, какого они цвета, настолько расширены зрачки. Женщина измотана. Еще бы: целый день занималась поисками дочери, а тут и маме плохо стало. Не каждый человек выдержит такое испытание.
– Пожалуйста, доктор, спасите мою маму, – она бросается ко мне, сложив в мольбе руки.
Я недовольно хмурюсь, хорошо, что под маской не видна моя гримаса. Не люблю, когда всякие истеричные особы лезут под руку. Занималась бы лучше ребенком, чтобы он опять какой-нибудь номер не выкинул.
– Девушка, не паникуйте. Отойдите! – говорю, возможно, резко, но и нянчиться с ней мне недосуг.
Я сажусь на стул рядом с кроватью пациентки. Она выглядит плохо. Дыхание поверхностное, губы тронуты синевой. Женщина в сознании, но взгляд блуждает по сторонам, словно ищет кого-то. Вот он натыкается на лицо дочери, ресницы вздрагивают. Плохо дело. Женщина совсем слаба.
– Я вас сейчас послушаю, – говорю ей, доставая стетоскоп из кармана. Она едва заметно кивает.
Расстегиваю блузку и подношу стетоскоп к ее груди.
– Евгений Михайлович! Там…
Оборачиваюсь на крик: из другого конца приёмного покоя ко мне бежит медсестра Света. Ее глаза круглые от ужаса, губы трясутся, лицо перекошено.
