Если бы не ты…

–Ляг на спину, ноги согни в коленях. Как болит и где? – ощупывая живот Миланы, спрашивала она. – Потерпишь, я тебя попробую посмотреть.

– Низ живота болит, как при схватках.

– Слушай меня внимательно: если в течение десяти минут у тебя не прекратиться кровотечение – ты поедешь в больницу. Я не хочу брать грех на душу перед внуком. – Через пять минут всё было закончено. – Прости, Милана. Мне жаль, но у тебя полный выкидыш. Болит меньше? Полежи, а через полчаса сходишь в ванную, – сказала свекровь, сворачивая испачканную пелёнку и подстилая чистую.

Милана лежала, уставившись взглядом в потолок. За окном начинались сумерки. Боль была тупой и непостоянной, доставляя небольшой дискомфорт, а выделения прекратились. Она поднялась с постели и прошла в ванную комнату. Зоя Васильевна начинала волноваться, когда, наконец, Милана вышла.

– Вы хотите уехать домой? – тихо спросила она женщину. – Спасибо Вам за помощь.

– Можно я останусь? – спросила Зоя Васильевна.

– В шкафу есть Ваш халат и сорочка. Ложитесь спать в спальне, а я лягу в гостиной. Спокойной ночи, – сказала Милана и прошла в кухню. Она достала бутылку с коньяком, бокал и прошла в гостиную. Усевшись в кресло с ногами, взяла бокал с напитком. Голова была абсолютно пустой. Она остановила свой взгляд на фотографии, стоящей на «горке». Это была свадебная фотография, сделанная чуть больше года назад. Сделав глоток, она отвела взгляд, но он вернулся обратно помимо её воли. Дважды звонил телефон, и дважды она отвечала одной фразой «Перезвони завтра», не интересуясь, кто звонил. Ближе к полуночи в квартире появился Егор. Заметив в гостиной жену с бокалом в руках, он присел на диван.

– Ты что творишь? Ребёнок не должен страдать из-за нас.

– А нет больше ребёнка, и нас больше нет. Есть ты, есть я, а нас нет. Зачем ты пришёл? – говорила она равнодушно.

– Дай мне две минуты. Ты должна знать, что я тебе не лгал. Единственное, что я утаил это то, что я не оставил службу. Я хотел уволиться, но мне предложили другой выход и я его принял. Ты ушла в декретный отпуск – я пошёл в очередной. Потом в отпуск по семейным обстоятельствам. Ты родила, и я оформил отпуск по уходу за ребёнком. Всё это время работал по контракту в вашей компании. Всех это устраивало. Теперь обстоятельства для меня складываются так, что я оставляю на время и вас, и компанию. Это всё. Извини.

– Теперь ты дай мне две минуты. В понедельник пишешь заявление, отрабатываешь две недели и уходишь. Мне нужно время, чтобы найти няню. Вещи заберёшь в любое время в течение двух дней, а ключи оставишь. На развод я подам сама. Скажи, в вашей конторе часто практикуются такие издержки производства, как сегодняшняя дама или это обязательное условие в вашем кодексе? Может, и я была частью твоей службы? Ты теперь знаешь кухню изнутри. Тебя совесть не мучает? – негромко говорила жена.

– Моя совесть по отношению к «Сибстрою» чиста. Не делай из меня монстра. Я тебя люблю, и никогда не использовал твои чувства в служебных интересах или целях. И не путай, пожалуйста, флирт с изменой.

– То, что позволено Юпитеру, не позволено быку? Ты сделал выбор между долгом и семьёй. Может ты своим выбором спас человечество? Считаешь, что твой патриотический порыв оценят? О нём через полгода забудут, как могут забыть и о тебе самом. А вот семья, если и простит предательство, не забудет. Я тебя ненавижу, я видеть тебя не могу. Убирайся.

– Я не уйду. Как я тебя оставлю в таком состоянии наедине с ребёнком? Ты не должна была видеть то, что видела.

– Для сегодняшних событий моё состояние нормальное. За Митей присматривает Зоя Васильевна, а я ищу истину в коньяке.

– Мама здесь? – удивился Егор.

– Здесь. Это она посоветовала мне поехать в ресторан.

– Ребята, вам нужно сесть и обо всём спокойно поговорить. Вы наломали дров по молодости, неужели ума не прибавилось? – говорила Зоя Васильевна, выйдя из спальни. – Я за тридцать семь лет так и не смогла смириться со службой Ильи, хотя всегда старалась понять, простить и принять. Сколько было моментов, что готова была всё бросить и бежать, куда глаза глядят. Только это был не выход. Тогда мы садились с ним рядом и говорили. Не всё можно говорить, но держать жену в неведении гораздо хуже. Кто может знать, что мужа ждёт завтра, но жена должна быть уверена, что он её не предаёт. Он просто сменил профессию и временно играет роль, пусть и не в театре. Роли не всегда бывают хорошими, героическими. Порой они бывают мерзкими, унизительными, но жена знает – это всего лишь роль. Вся наша жизнь игра. Это Илья попросил меня поехать к вам и отправить Милану в ресторан. Кто же знал, что это начало возможного сценария к новой игре. Свою игру ты, сын, начал с большого проигрыша.

– Спасибо, мама. Отец не знает ничего про новую игру, здесь ты ошиблась.

– Знаете, Зоя Васильевна, я бы поняла Вашего сына, поговори он со мной до того, как я стала свидетелем его новой роли. В этом случае я не поддалась бы на Ваши уговоры и не поехала в, этот чёртов, ресторан. А теперь я не могу себя заставить забыть этот кадр из нового кино. Извините.

– Это ты меня, Милана, извини. Видит Бог, я не хотела, чтобы всё это случилось.

– Значит, между нами пропасть? Может, хватит пить?

– Может и хватит. Между нами ничего нет – ни пропасти, ни бездны потому, что нас нет. Видишь ли, Егор, у меня сильно развито воображение. У него нет границ. Ваш поцелуй в машине может истолковываться мною по-разному и закончиться где угодно и как угодно. Не стоит меня переубеждать, это бессмысленно. А теперь я буду спать. Извините.

Утром Милана проснулась до рассвета. Егор спал на диване. Она тихонько прошла в ванную, а оттуда в кухню. Хозяйку мало волновало то, что она может разбудить кого-то. Сегодня была суббота, а значит, будет время выспаться. Открыв в приложении смартфона сдачу в аренду комнат в пригороде и дач, она внесла несколько телефонов в память, выбрав самые подходящие места. Загрузила и включила кофемашину. Отрезала кусочек сыра. За чашкой кофе нашла объявления, предлагающие услуги няни. Теперь она знала стоимость услуг, спрос и предложения. Услышав плач сына, вошла в спальню.

– Доброе утро, Зоя Васильевна. – Что случилось с моей радостью? – обратилась она к сыну, беря его на руки. – Ребёнок проголодался?

– Как твои дела, Лана? – спросила Зоя Васильевна. – Егор где?

– У меня всё хорошо. Я почти «сухая». Егор спал в гостиной. У меня могут быть проблемы с молоком? Может попробовать? – спросила она свекровь, переодевая сына.– Я выпила вчера не более пятидесяти граммов. Рискнём, сынок? – спросила она, давая сыну грудь. – Зоя Васильевна, я хочу уехать на пару дней. Вы на меня не обижайтесь, но я не могу делать вид, что ничего не произошло. Мне очень больно, поверьте, но ещё больнее знать, что он с кем-то. Возможно, это пройдёт, возможно, я позже буду думать иначе, но не сейчас. Простите. У Вас нет на примете кандидатки в няни? С уходом Егора из компании, мне придётся выйти на работу.

– Возьми меня в няни. Хочешь, я буду приезжать к вам, а нет – привози Митю к нам, – предложила свекровь.

– А что на Ваше предложение скажет Илья Семёнович? – спросила Милана. – Узнав обо всём, он может не понять меня.

– Кто его будет спрашивать. Он достаточно накомандовался, пора и мне проявить настойчивость, а может, он и возражать не будет, – ответила она.

– Вы поговорите с мужем, а я поговорю о своём рабочем графике с руководством. Посмотрите на Митю. Или у молока вкус изменился, или Дмитрий Егорович проголодался, – улыбнулась Милана. – Вам нужно позавтракать, а иначе, какая из вас будет няня.

– Лана, как у вас с Митей дела? – спросил Егор, входя в спальню. – Иди сынок ко мне, – протянул он руки к сыну. Митя с удовольствием перебрался с рук матери на руки к отцу. – Тебе нечего добавить к сказанному вчера?

– Чтобы я тебе сейчас не сказала – всё будет неправдой или полуправдой. Они тебе нужны? Чувствую я себя нормально. Схожу в понедельник к врачу. Добавить мне к сказанному не чего. Мне больно и неприятно видеть тебя, говорить с тобой. Это тебе понятно?

– Я могу навещать Митю? Что ты скажешь в компании? Зачем тебе вообще работать? – задавал Егор вопросы, не дожидаясь ответов.

– Митю можешь навещать в любое время, но только приходи к сыну для общения, а не с инспекцией. Пока не передашь мне все дела, я не подпишу у отца твоё заявление. После этого скажем, что ты возвращаешься на службу. Кто это будет проверять? А работать мне в компании или нет, пусть решит руководство. Я особо не рвусь, но помочь по необходимости готова. А теперь, пожалуйста, уходи, – закончив ответы на вопросы, попросила Милана.

– Я думал, мы всё же поговорим, – выдохнул Егор.

– А ты не думай. К следующему твоему приходу, я заведу себе знакомого, устрою страстные поцелуи у тебя на глазах, после чего, возможно, и поговорим. Мне очень хочется услышать, что ты на это скажешь, – ответила Милана.

Через неделю, передав все дела Милане, Ланской был уволен. Милана сама подписала его заявление у Тихомирова отца, после чего собрала членов своей семьи у него в кабинете.

– Егор уходит из компании, и передал мне все дела. Никаких грехов за ним нет, как нет причины отказать ему в уходе. Мы с ним расстаёмся тоже, и я подала на развод. У меня к вам только одна просьба: я могу работать неполный день согласно трудовому кодексу, как кормящая мама?

– Ты хочешь сама работать или…

– И то и другое, – перебила Милана отца. – Мне нужно себя нагрузить чем-то, а вы в это время по очереди сходите в отпуска.

– С девяти до тринадцати и не минутой больше, – сказал отец Тихомиров. – На кого ты оставишь Дмитрия?

– Зоя Васильевна сама мне предложила помощь, – ответила Милана. – Мы еще не решили: будет ли она приходить к нам или я буду отвозить Митю к ним.

– Лана, давай на чистоту: что случилось? – спросил Руслан.

– Вы видели Егора на Юбилее компании? Можете не отвечать. Вы его видели, – с упрёком сказала Милана. – И я его видела, но не в ресторане, а в более спокойной обстановке.

– Ты хочешь сказать…

– Я уже всё сказала, – перебила Влада Милана. – Я в полном порядке и не нуждаюсь ни в сочувствии, ни в жалости.

– Теперь ты меня послушай, дочка, – поднимаясь из-за стола, сказал отец Тихонов. – Мне не нравится ваша история с Егором. Я знаю твою нетерпимость к некоторым вещам, но и никогда не поверю, что Егор способен тебя предать. Что-то неординарное заставило его так себя вести. Измена – это твоё, Милана, богатое воображение. Зачем измену делать наглядной, зачем на глазах так себя подставлять?

– Дорогие мои мужчины, говорю один раз и только вам: на данный момент я своего решения не изменю, и свои ошибки буду исправлять сама, и ёще – Егора не трогайте.

– Значит я прав, – махнул рукой отец Тихонов.

– Пап, ну не делай ты из мухи слона. Мы не ссорились, не выясняли отношений и расстались по моей инициативе и на моих условиях. Возможно, я пересмотрю свои взгляды на некоторые вещи, – говорила отцу Милана.

– Мне казалось, что он тебя любит, – с каким-то сожалением сказал Руслан.

– А он её и любит, только службу свою он любит больше.

– О чём ты, Влад? – спросил отец Тихомиров.

– Скучно ему в нашей компании. Я прав, сестра? Я из вас самый молодой и самый умный. Не мог я, извините, «пропустить» чужую «тётку» рядом с нашим Джеймсом Бондом. Эта девица на Юбилее – некая Шепелева Юлия, племянница Валентина Шепелева – председателя совета корпорации «Вален-Фарм» и «пропуск» Егору в эту корпорацию. Или дяде очень нужен наш Егор, и он подослал к нему свою родную кровь. Одно из двух, – сказал Влад, довольный собой и своей информацией.

– Егор признался, что он не увольнялся со службы. Это она пошла ему навстречу и предоставила отпуск. Но давайте, все свои домыслы хранить при себе. Это касается и самых умных. Пакуйте чемоданы, готовьтесь к отпускам. – Пап, я поговорю с няней Зоей и, если она не будет против проживания в твоём доме, вы сможете не менять планов и поехать отдыхать.

– Ты думаешь это возможно? Зоя Васильевна мать Егора. Ты думаешь, она согласиться с твоим предложением? – неуверенно спросил Тихонов.

– Пап, она ещё и бабушка Дмитрия. Если взялась мне помочь, думаю, договоримся, – сказала Милана, покидая кабинет отца.

– Лана, ты действительно такая «железобетонная»? – спросил Руслан, входя с сестрой в её кабинет.

– Ты что хочешь от меня услышать, брат? Что я по ночам реву в подушку? Что, жалея себя, обвиняю всех и никого не могу видеть и слышать? Что мой муж подлец, а я ангел? – спрашивала Милана с грустью, – Руслан, мне очень больно, до слёз обидно, что это случилось со мной. Я потеряла ребёнка, могу потерять мужа, но я не могу переступить через себя. Я не могу оправдывать Егора тем, в чём я не уверена. Я не могу жаловаться самой на себя. Дай мне время разобраться в себе. Лучше знать правду, чем сомневаться. Правды я не знаю, зато мои сомнения рождают воображения. Отец прав – моё воображение не знает границ.

– Была ещё и потеря ребёнка? – спросил Руслан, взяв сестру за плечи и заглянув в её глаза.

– Ему было восемь недель, – ответила Милана, положив свою голову брату на плечо.

– Прости меня, Лана. Ты справишься. Нужна будет помощь или совет – обращайся. Не сердись за сравнение, – говорил он, обняв сестру.

– Скажи мне честно, я действительно выгляжу железной леди? – грустно спросила она.

– Ты выглядишь замечательно и так, как будто в твоей жизни всё в порядке. Я не перестаю удивляться твоему характеру.

Милана вышла на работу. Зоя Васильевна приезжала с мужем в восемь утра и уезжала в четырнадцать. Хозяйка заметила, что в её отсутствие продукты в холодильнике появляются сами по себе и свежие. Кроме того, не заводя разговоров со свекровью о Егоре, она знала о нём многое. Зоя Васильевна рассказывала семимесячному Мите о его отце довольно подробно: что думал и делал, что сказал. Сам Егор навещал сына в субботу. Если позволяла погода, Милана отправляла их гулять, оставаясь дома. Общения с мужем сводились к коротким диалогам.

Прошли три месяца. Двадцать седьмое сентября выпало на пятницу. Утром Зоя Васильевна принесла букет от Егора и торт от себя.

– Спасибо. Зря Вы беспокоились. Я после работы поеду к папе на выходные. Кто есть торт будет?

– Возьми его на работу, там и попьёте чай с тортом. Ты сегодня выглядишь отлично, – сделала комплимент свекровь.

– Я сменила причёску и стала на год взрослее. Ещё вчера мне было тридцать два, а сегодня тридцать три, – ответила она и услышала рингтон смартфона. – Извините, Егор звонит. – Да. Спасибо. Нет. Мы с Митей едем к папе. Боюсь, не получится. Звони. Хорошего дня. – Зоя Васильевна, я ушла.

На работе приняв поздравления от родственников и коллег, она сказала:

– Молодёжь я приглашаю на воскресный обед, а старшее поколение на сегодняшний ужин домой к Тихоновым. Большого банкета не обещаю.

– Лана, давай махнём все вместе в субботу в клуб часа на три, – предложил Влад. – Пусть Егор побудет отцом не только днём, но и вечером. Ты уже дома засиделась.

– Хорошая идея. Мне не придётся в воскресенье стоять у плиты, чтобы вам угодить. Я попробую, но не обещаю.

Егор третий час занимался с сыном. Митя самостоятельно начал ходить там, где была опора для рук, а где её не было полз. Делал он это очень забавно. Вытягивал ручки вперёд и, как будто подтягивал тело, качаясь на животе и болтая ножками в воздухе. Егор попробовал этот метод передвижения – не получилось. «Всё дело, сынок, в твоём животе, а у меня его нет», – оправдывался он перед сыном. Общение с Митей не давали времени на мысли. Хуже стало, когда он уложил ребёнка в кроватку. Теперь он думал о том, как Милана может развлекаться в клубе. За три года, которые они прожили вместе, она ни разу не отдыхала без него. Она ездила одна к отцу, принимала братьев у себя, но в клуб или ресторан они шли вдвоём. Минут сорок он не находил себе места – это была мужская ревность. Он пытался себя убедить в том, что Милана имеет право на личную жизнь, но в груди неприятно щемило. Он некстати вспомнил и еврея, и доктора, но это, как нестранно, его не задело. В то время Милана не была его женой. Она даже не догадывалась, что находится под его «наблюдением». Сейчас всё было иначе. Она всё ещё была его женой. Срок развода перенесли на декабрь, дав им три месяца на возможное примирение и исполнения года Максиму. Это конечно была глупость, но эта глупость давала ему надежду на примирение. Он в который раз прошёлся по квартире. С тех пор, как он из неё съехал, здесь ничего не изменилось. То, что исчезла их свадебная фотография, он заметил в первый свой визит. Все его вещи, которые он принципиально оставил, теперь висели всего на двух плечиках и лежали на одной полке. Подошёл к окну, которое выходило во двор и за стеклом которого сгущались сумерки. На ум вновь пришли строки из песни Стаса Михайлова: «Разве ты не слышишь, как заплакала любовь, как рушится весь мир, как остывает кровь? Ты слышишь? Всё ведь в этом мире было только для тебя. О, если бы не ты, если бы не ты, и не было б меня». «Для меня нет другого выхода, как только получить возможность на её понимание и обрести её доверие. Я знаю, что значит жить без неё, и не хочу такой жизни. Без неё не то чтобы никак, без неё незачем, – думал Егор, глядя в окно. – Прошло больше трёх месяцев. Нельзя идти напролом, как танк, но и тактика выжидания не даёт никаких результатов. Лана делает вид, что она обижена, хотя понимает, что измены не было. Нужно сделать ход навстречу первым, а иначе я сойду с ума от неопределённости».

Милана вернулась в квартиру через три часа в приподнятом настроении слегка навеселе.

– Митя где? – спросила она, снимая туфли и плащ.

– Спит, – ответил Егор. – Как погуляли?

– Спасибо, весело. Ребята еще остались, а меня отправили на такси. Чем занимались? – ответила она, глядя в зеркало и поправляя причёску.

– Тебя очень ждали, – сказал Егор и обнял её. Он поцеловал её раз, другой и она не ответила, но и не оттолкнула его. Прижав Милану к стене, поднял подол платья и, ощутив под рукою бельё, вдруг остановился. Его словно окатили холодной водой. Он понял, что отсутствие какой-либо реакции со стороны жены, не согласие, это равнодушие. Он обнимал и целовал «манекен».

– Всё? – спросила равнодушно Милана, одёргивая платье.

– Постой! Ты ничего ко мне не чувствуешь? – спросил Егор, в голове которого не укладывалось подобное поведение жены. Он ожидал положительную или отрицательную реакцию, но не холодность и равнодушие. Такую Лану он не знал.

– А ты сам этого не видишь? – спросила она. – Я думаю, тебе стоит поторопиться. Тебя ждут в машине у подъезда, – усмехнулась жена.

– Извини. Моя машина стоит на стоянке. Митю я накормил в восемь. Уснул он в начале десятого. Пока.

Егор обул туфли, снял пиджак с крючка и, не надевая его, вышел из квартиры, осторожно прикрыв дверь до щелчка дверного замка, а Милана присела на корточки в прихожей и улыбнулась. «Да, еще пару минут натиска и крепость, в моём лице, пала бы на милость победителям. Теперь такая возможность у меня появится нескоро, – подумала она. – Надо было уступить. Хороший получился бы подарок в день рождения». Поднявшись на ноги, она прошла в спальню, «проверила» сына и, переодевшись, легла в кровать. Она долго лежала без сна, вспоминая своё прошлое с Егором и думая о настоящем. «Почему я не уступила ему? Это был хороший повод к перемирию. Характер я свой показала. Вышло довольно глупо. Повод для ревности у меня был – это правда. А всё остальное – моё больное воображение. Что мешало мне остаться у машины, дать пощечину Егору, «испортить» причёску барышне? Я если и не поставила бы точку в этой истории, была бы запятая. Что сделала я? Хлопнула дверью и дала волю своему воображению, при этом зная о его безграничности. Куда оно меня привело? В тупик. Чем меня не устраивал Егор, что я с такой лёгкостью повесила на него ярлык предателя? А если меня никто не предавал? Доказывать мне обратное бесполезно, поэтому Егор этого и не делает. Моя нетерпимость – мой враг. Мне плохо без него, но я продолжаю держать марку. Мне хочется извиниться и броситься к нему на шею, а я изображаю из себя железную леди. И кто из нас играет роль? В последнее время я, действительно, не выхожу из образа. Я совсем не думаю о том, что это он может не простить мне моё недоверие и сомнение, и делаю это напрасно. Единственное, чего я могу добиться – его разочарования и ухода. Хлопнет дверью и уйдёт со словами: «Не веришь – не надо». Егору тридцать шесть и он отдаёт себе отчёт в том, что делает. Либо я его принимаю со всеми его достоинствами и недостатками, либо забываю о нём и не мучаю ни себя, ни его. Я сама далеко не ангел. Кто бы ещё мог вытерпеть мой характер? Как бы я жила последнее время, если бы не Егор? Надо меняться, Милана», – думала она засыпая.

Пятнадцатого декабря, в воскресенье день рождения Дмитрия, которому исполнился год, начали отмечать прямо с утра. Чтобы не встретиться с Тихоновыми и Тихомировыми, Зоя Васильевна и Илья Семёнович Ланские приехали поздравить внука, когда ещё не было десяти часов. По просьбе прабабушки, Милана с Митей ещё вчера посетили дом Тихоновых, так, что сегодня их в гости не ждали. Ближе к обеду приехал Влад с Алёной и отцом, а Руслан с женой и дочерью прибыли после дневного сна. Лиза была старше Мити всего на четыре месяца, и смотрелись они как ровесники. После ужина сын уже клевал носом. Слишком насыщенным был день гостями и подарками. Мальчик уснул и без купания, и без вечерних песен. Милана прошлась по квартире. Она ждала Егора, который не пришёл. Часы показывали 19:20, когда раздался короткий звонок в дверь. За дверью стоял Егор.

– С новорождённым тебя, – сказал он, протягивая ей букет. – А это Мите, – говорил он, поставив пакет у порога, снимая куртку и обувь. – Он где?

– Ты опоздал с поздравлениями, – с сожалением сказала Милана.

– Я не хотел портить своим визитом праздник твоим гостям.

– Я не о гостях, я о Мите. Сын уснул – устал за день, – уточнила Милана.

– Выходит, я пришёл напрасно? – спрашивал Егор, не зная как поступить дальше – уйти сразу, или подождать.

– Почему напрасно? Я же не сплю, – сказала Милана, обняла его за шею и поцеловала в губы.

– Ты уверена? – спросил Егор, немного волнуясь и помня свою попытку, а, услышав в ответ «да», уже не сдерживал себя…

– Лана, ты живая? – спросил он, лёжа на ковре гостиной тяжело дыша, и не услышав ответа, приподняв голову, посмотрел на жену. Она улыбалась. Он взял её руку, приложил к своим губам и опустился на ковёр. – Такого в нашей с тобой жизни ещё не было.

– Всё когда-то бывает в первый раз. Как дела у Джеймса Бонда? – спросила Милана, поднимаясь с ковра.

– Нормально, – ответил Егор, не отпуская её руку.

– Поднимайся. Вид у тебя сомнительный, как бы чего не вышло, – улыбнулась она. – Хорошо, что свет неяркий и окна выходят во двор, а иначе такое кино можно было увидеть, – говорила она, прикрываясь платьем и направляясь в ванную.

Выйдя из ванной, Егор застал Милану у кроватки сына.

– О чём думаешь? – тихо спросил он, обнимая её за плечи.

– Думаю, заработал ли ты поздний ужин или нет? – ответила она.

– И что решила?

– Решила, что лёгкий ужин не помешает нам обоим. Зоя Васильевна знает, где ты?

– Догадывается.

– Позвони ей. Она мама, и она волнуется. Жду тебя на кухне.

Милана разогрела ужин, доверив его микроволновой печи, достала салаты и закуски из холодильника, поставила вино и бокалы.

– Позвонил, успокоил. Маму интересует: в каком виде я завтра отправлюсь на службу? – доложил Егор, положив смартфон на подоконник и присаживаясь к столу.

– Вот в таком и отправишься, – ответила Милана, ставя тарелки на стол. – Выглядишь, как с пробежки. Ты в знак протеста оставил часть вещей? Я даже о причине догадываюсь.

– А я её и не скрываю, – ответил Егор, наполняя бокалы вином. – За новорожденного? – предложил он, подняв бокал.

– Давай. Пусть наш сын растёт здоровым, – согласилась Милана. – Раздался тихий звон бокалов. – Вещи в шкафу. Выбери что нужно, а я поутюжу. Так почему ты их оставил?

– Мы выбирали и покупали их вместе с тобой. Каждая вещь напоминала о тебе. Мне и без них было несладко. Господи, как же мне было плохо без вас. После твоего дня рождения, я понял, что могу вас потерять без возврата. Эти полгода дались мне тяжелее десяти лет безответной любви. Наверное, так постепенно и сходят с ума, становятся безумными, – говорил он, глядя ей в глаза.

– Давай, не будем говорить о грустных вещах. Ещё по глотку вина и принимайся за ужин, пока он не остыл, – предложила Милана, подняв свой бокал. Она минуты три наблюдала, как Егор ест. Она знала, даже если Егор голоден, но блюдо ему не нравится, он ест медленно, «пускаясь» в разговоры, и наоборот ест молча, если блюдо ему по вкусу. Сейчас был именно такой момент. – Ты будешь чай или кофе? – спросила она, делая глоток вина.