Необъявленная война

скачать книгу бесплатно


– Объясняю, пока ты со мной, ты будешь моим любовником, за это платить ничего не надо будет, даже наоборот, я буду тебя содержать, будешь кататься как сыр в масле. Ты прекрасно знаешь, я дама очень даже состоятельная, будешь жить со мной. У тебя будет всё, что душа желает, а вот если от меня уйдёшь, то сам знаешь, что с тобой случится, тогда уже прости, с долгами расплатишься сполна, с процентами, вполне возможно, свой остаток жизни проведёшь, как зверь в клетке. Ты не забывай, я ради тебя совершила преступление, в этом ты тоже участвовал. Я избавилась от законного мужа, стала вдовой для того, чтобы мы до конца жизни были вместе. Я не забыла, как ты себя со мной вёл вначале, бесцеремонно, но вот пришло время поставить все точки над «i».

– Милая, может, как-то по-другому решим эту проблему? Ведь это для меня непомерная цена, это же смерти подобно!

– Если тебя не устраивают мои условия, то ты получишь десять лет тюрьмы за изнасилование несовершеннолетней, тебя там сделают женщиной, и твоё место будет возле параши. Если подпишешь, то, не зная нужды, будешь жить как у бога за пазухой, так что выбирай одно из двух.

– Ладно, так и быть, согласен, ты перекрыла мне кислород, чёрт с ней – с личной свободой. Чем за колючей проволокой десять лет питаться тюремной баландой, думаю, лучше быть рабом-любовником.

– Молодец, ты принял верное решение. Сейчас слушай меня внимательно, все вопросы с правоохранительными органами разрулю я сама. Твоя задача: пока не поздно, пока девочка в стрессовом состоянии, осторожно выясни у неё насчёт аборта. Если согласится, это для нас было бы прекрасно, но если нет, ты не настаивай. Да и хрен с ним – с этим абортом, мы пойдём другим путём. Так вот, пойдёшь к этой уродине… на что только не пойдёшь, чтобы вытащить любимого из дерьма. Умоляешь простить тебя, женишься на ней, то есть заключаешь фиктивный брак, а через несколько месяцев, как только утихнет этот сыр-бор, мы с тобой укатываем за границу. Там есть особняк, который оставил мне мой покойный муж, а денег у меня куры не клюют. Тем более после этого ЧП и финансовых махинаций в детдоме, пока УБЭП не взялось за это дело, мне тоже здесь оставаться опасно. Надеюсь, ты всё понял?

– Да, дорогая моя синичка, я понял, постараюсь сделать точно так, как ты сказала.

Посеешь любовь, пожнёшь дитя

После того, что с ней произошло, Лена никак не могла прийти в себя. Это для неокрепшей психики одинокой на всём белом свете девочки было равносильно удару молнии в миллионы киловольт, который заживо сжигает всё на своём пути. Рядом с ней не было ни одной живой души, кто бы словом её поддержал, дал совет. Даже некоторые работники детдома, медсёстры, которые раньше к ней относились доброжелательно и жалели её, близко не подходили, боялись даже словом обмолвиться. Они как огня шугались гнева Бандерши, так как на сто процентов были уверены, что если кто-то с ней будет общаться, то директор, благодаря стараниям шестёрок, буквально через несколько минут об этом узнает. И тогда гнев госпожи неминуем: можешь потерять должность или попасть в карцер.

Директору в голову пришла умная мысль: чтобы никто не смог дать пострадавшей совет, она решила её изолировать от общества. Временно поселила её в отдельной комнате, закрепила за ней охрану, даже обслугу, которая из столовой приносила вкусную пищу из рациона самого директора.

– Тук-тук, кто в тереме живёт?

– Войдите, дверь открыта, – сказала Лена, гадая, кто этот добрый человек, который пришёл к ней на помощь.

В дверях с большим букетом красивых цветов, коробкой шоколадных конфет и бутылкой армянского коньяка стоял красавчик, брутальный мачо Арвид Харакис. Он был чисто выбрит, одет с иголочки, от него пахло дорогим одеколоном.

– Ну войдите, Арвид Генрихович, чего стоите? – прошептала еле слышно девочка. У неё от волнения закружилась голова, задрожали руки, подкосились ноги, душа ушла в пятки. Чтобы не упасть, она прислонилась к стенке.

– Нет, ещё раз нет, не имею я морального права сюда войти. Как я мог, как я мог, урод несчастный, так подло, как последний негодяй, поступить с тобой? Такую святую, непорочную красавицу мог испортить только последняя сволочь.

Арвид, упав на колени, обнял её ноги и продолжал заранее отрепетированный спектакль. Увидев такую душераздирающую сцену, даже сам Станиславский от жалости заплакал бы. Таким светским манерам, всяким любовным монологам он научился на зоне, где участвовал в художественной самодеятельности.

– Мамзель, ты даже не представляешь, как я мучаюсь. Кто-нибудь, ради бога, прошу, избавьте меня, подлеца, от этих невыносимых мучений. После всего случившегося от угрызений совести я ночами не сплю, кусок хлеба в рот не лезет. Если и дальше так будет продолжаться, я сойду с ума или покончу со своей жизнью. Леночка, красавица, умница моя, я заслужил смерти. Из твоих рук готов выпить даже яд. На, воткни в моё коварное сердце вот этот кинжал! Только так я смогу искупить свой неподъёмный грех перед тобой и Всевышним. Если ты меня не прикончишь, то это сделаю я сам. – Он демонстративно, как в индийских фильмах, приставил кинжал к сердцу.

– Что вы делаете, Арвид Генрихович, – до смерти испугавшись, прошептала Лена. – Ради бога, не надо, умоляю, не убивайте себя, я вас люблю, на вас зла не держу, прекратите, иначе я позову на помощь людей.

Харакис понял, что в своих театральных действиях немного переусердствовал: ситуация могла выйти из-под контроля. Чтобы не испортить так удачно начавшуюся трагикомедию, он поцеловал ручку, красиво вручил девочке цветы, как спортсмен, обессиленный от многочасового изнурительного марафона, плюхнувшись на заранее приготовленную кровать, опустил голову и замолк…

– Понимаешь, любовь моя, на свете немногим удаётся постичь глубину человеческого бытия, понять смысл и сущность жизни и смерти, любви и ненависти, радости и горя. В природе всё познаётся в сравнении, ещё совсем недавно у меня к тебе не было никаких чувств, а сейчас я тебя люблю до беспамятства, – продолжал он, а бедная девочка, не осознавая, что с ней происходит, оказалась под влиянием гипноза. – Ты даже не представляешь, моя красотка, как я рад этой нашей встрече. Иди ко мне, моя кукла Барби. Какая у тебя прекрасная, как у дюймовочки, фигура. Как только мы с тобой поженимся, сделаем тебе корректировку глаз и лица, это я тебе гарантирую, и тогда ты станешь настоящей топ-моделью, все девушки умрут от зависти.

Эти слова Арвида хоть и были сказаны не от чистого сердца, тем не менее для неё были как бальзам на душу, они засели в памяти, как несбыточная мечта всей её жизни. Харакис так искусно врал, про таких в народе говорят: «врёт как сивый мерин»…

После бурной ночи Харакис осторожненько спросил:

– Милая, если ты своё заявление из милиции не заберёшь, нас разлучат, мы с тобой не сможем быть вместе.

– О каком заявлении вы говорите? Я никакого заявления не подавала. Видимо, эту бумагу от моего имени написал тот старик – общественник. Он настойчиво грозился посадить вас на десять лет. Я сегодня же заберу это заявление, а следователю скажу, что в том, что я забеременела, никто не виноват.

– Вот за это огромное спасибо тебе, моё солнышко. Если ты не против, можем официально оформить наши отношения.

После свидания с любимым человеком, в которого влюбилась с первого взгляда, она была на седьмом небе от счастья. Нет, она не такая уж дурочка. Девочка прекрасно понимала, что этот «артист» не её поля ягода, совместная жизнь с ним исключается, они слишком разные люди.

Лена никак не могла принять окончательного решения. «Может, сам Бог послал мне этого ребёнка, – рассуждала она по-взрослому. – Если сейчас избавлюсь от ребёнка, то в дальнейшем у меня такой возможности может и не быть». Тем более прерывание первой беременности может стать началом конца материнства. Какой мужчина позарится на такую некрасивую женщину, как она? Если всё удачно сложится, родит ребёнка, то на старости лет не будет одна. Будет родная душа, дай бог, будут и внуки. Она приложит все силы, чтобы воспитать его хорошим человеком. В этот момент она не могла даже представить, с какими трудностями ей придётся столкнуться.

Все родители своих детей, кто-то с этим может не согласиться, рожают по меркантильным интересам, чтобы их дети на старости лет для них стали опорой – помогали материально, а также поддерживали морально…

Много сил и энергии понадобилось Бандерше замять это непростое дело. Ей помогли большие деньги и то, что у неё везде свои люди, как говорится, везде всё было схвачено. Чтобы избежать тюрьмы, между Арвидом и Леной был заключён фиктивный брак. Лену срочно устроили в домоуправление дворником и оттуда ей в хрущобе дали коммунальную комнату. Таким образом, директор детдома поймала двух зайцев: спасла от тюрьмы своего любовника – красавца Арвида и присвоила по закону положенную, благоустроенную однокомнатную квартиру Лены…

Невероятно, но Лена ни за что не могла подумать, что через много лет судьба снова сведёт её с первой и последней любовью, отцом её ребёнка – Арвидом Харакисом в Германии.

Детство Арнольда Харакиса

Когда Арнольду не было и трёх месяцев, его отец, Арвид Харакис, оставив на произвол судьбы фиктивную жену и сына, окончательно и бесповоротно канул в безвестность, уехал то ли в Прибалтику, то ли за кордон. Если сказать правду, то он с Леной не жил ни одного дня. Красавчик Арвид считал ниже своего достоинства жить с такой некрасивой женщиной, как Лена. Через три месяца директор детдома и Арвид скрылись в неизвестном направлении.

Лена с маленьким сыном жила в служебной комнате, которая принадлежала ЖКХ.

Уж очень Лена стеснялась своего природного недостатка, поэтому ни с кем из знакомых и сослуживцев не общалась. Ей приходилось, как говорят в народе, лезть из кожи вон, чтобы сводить концы с концами. Постоянно работала на двух работах, чтобы её единственный сын среди одноклассников выглядел не хуже. В финансовых вопросах её здорово выручала швейная машинка «Зингер», которую ей за успехи в швейном деле ещё в детдоме подарили спонсоры. В то время такая машина в Советском Союзе была в большом дефиците. Лена ещё в детдоме научилась хорошо шить и со временем стала большой мастерицей в швейном деле. Недалеко от их дома была швейная фабрика. Из-за неимения возможности работать на фабрике на постоянной основе, она еженедельно оттуда брала заказ на шитьё женских и мужских костюмов. Она ежедневно до двух-трёх часов ночи сидела за швейной машинкой. Чтобы экономить электроэнергию, ей приходилось прилагать максимум усилий, чтобы при скудном электроосвещении строчить на машинке швы. Это постепенно привело к ухудшению зрения. В последнее время её всё больше стал мучить кашель. Лёгкие, забитые мельчайшими частицами от хлопчатобумажных и синтетических материалов, уже не в состоянии были обеспечить все органы кислородом. Несмотря на это, она ни на один день не прекращала свою работу, так как другого источника дохода у неё не было. Ей деваться было некуда, нужно было поставить на ноги своего маленького красавчика Арнольда.

Себе из одежды она почти ничего не покупала, а сына старалась одеть во всё современное. Из его одноклассников мало кто так шикарно одевался. Некоторые знакомые думали, что этот модно одетый мальчик из состоятельной семьи. В своём Арнольде Лена души не чаяла. Он для неё был всем: воздухом, которым она дышит, солнцем, которое светит и греет, кусочком счастья, ради которого она живёт на этом свете. Только при одной мысли, что её сын может быть чем-то обделён, обижен, её бросало в жар.

Молодая семнадцатилетняя мама, у которой не было никакого опыта в деле воспитания ребёнка, с самого рождения своего Арнольда твёрдо решила, что воспитает своего сына настоящим мужчиной.

Близко знавшим эту семью людям в глаза бросалось то, что Арнольд был полной противоположностью своей матери. Он был высоким, широкоплечим, с мужественными чертами лица, голубоглазым красавчиком – копией своего отца Арвида.

Лена больше всего боялась, что её сын, воспитанный без твёрдой мужской руки, вырастет безвольным, нерешительным. Иногда ей так охота было обнять сына, поцеловать, прижать к груди, рассказать ему, как ей тяжело живётся на этом свете. Но Лена не могла этого допустить, так как считала, что сын может привыкнуть к материнским ласкам и тогда все его будут обижать, а как женится, станет подкаблучником у своей жены. Тогда он уже никогда в люди не выбьется и вся его жизнь пройдёт в нищете и лишениях.

Лена и сама не заметила, как воспитала сына-эгоиста высшей категории, настоящего потребителя, человека без души, которого интересовало только собственное благополучие: одеваться во всё фирменное, кушать только вкусное, а то, что его мама ходит в обносках и полуголодная, его мало интересовало. Нужно ещё добавить и то, что постепенно и запросы у этого мальчика стали просто королевскими.

Лена своего Арнольда кормила по отдельному рациону: для него она чуть ли не каждый день покупала свежее мясо, копчёную колбасу, масло, яйца, а сама питалась супнабором, картошкой, кашей и объедками со стола сына. Она в семейных отношениях с сыном поставила себя в роли прислуги. К приходу сына она должна была по заказу приготовить всё, что любил «господин» Арнольд. Если что-то ему было не по нраву, то мама Лена робко выслушивала его замечания и стояла перед ним в роли провинившейся школьницы. Он мог её отчитать нехорошими словами. И это было для неё в порядке вещей, так как он, как настоящий мужчина, имеет на это право. Когда Арнольд был совсем ещё маленьким, он к своей маме обращался – «ма», потом стал её называть «Ле», то есть Лена, а когда стал совсем взрослым – «ба», то есть бабой. Волшебное слово «мама» ни ей самой, ни её сыну было неведомо. И такое обращение к себе она также считала нормальным явлением. Лена была уверена на сто процентов, что её Арнольд, когда вырастет, станет большим начальником или командиром с большими звёздочками и на старости лет к своей матери будет относиться с любовью и лаской, и будет ухаживать, как она сейчас за ним.