Алтарь судьбы

– Странно слышать такое от человека, который сам не является русским.

– Хоть и не исконно, но душой я всегда была русской, – возразила она. – На всем белом свете не сыскать того, кто любил бы Россию больше, чем я.

– Разве что покойный царь, – добавил Апраксин.

– Нет, нет, Петр все же более тянулся к Западу. Ее Высочество права. В ней больше истинно русского, чем в ком бы то ни было, – улыбнулся Меншиков.

– В самом деле, как не обожать то место, где вся твоя жизнь, – гордо заметила Екатерина.

Вскоре экспедиция начала свое путешествие. Отплытие кораблей вылилось в торжественную церемонию. Екатерина лично приветствовала всех членов команды с пожеланиями им легкого плавания. Празднование такого масштабного события продолжилось в императорском дворце. Шампанское в этот день лилось рекой.

Июнь 1725 года

Долго помышлять о будущем Марии не пришлось. Потенциальный жених сам свалился к нам на голову. Блестяще образованный, галантный молодой человек, граф Петр Сапега, приехавший в Петербурх навестить отца. Поляк по происхождению. Мои шпионы долго следили за этим молодым человеком, мне стала доступна вся его переписка, из которой следовало, что он не прочь пустить в России корни, если удастся закрепиться в дворовой среде. Союз с представительницей моей фамилии был бы для семейства Сапеги более чем желателен. Но и мне лично близость к польскому двору как нельзя кстати. Не теряя времени, я позаботился о том, чтобы для него в моем дворце были готовы покои.

Впервые мы встретились на приеме в честь именин царевны Натальи. Он старался не отходить от меня после того, как сплетники проболтали ему, что прямой путь к любой должности в государстве лежит через мое покровительство.

– Князь, позвольте представить Вашему Сиятельству, своего сына, Петра, – начал Сапега-старший, бывший приближенным к императрице в вопросах отношений с Речью Посполитой.

– Добро пожаловать в Петербурх, Петр. Надолго вы планируете здесь задержаться?

– Пока мне тут будут рады, – улыбнулся молодой человек.

– Это хорошо. Вы уже основались? У кого остановились?

– Пока что я живу в доме отца.

– Вам, верно, приходится скучать в его имении. Ян Казимир, насколько мне известно, живет совсем один.

– Вы правы, Ваша Светлость. Мой отец предпочитает уединение.

– В таком случае, считаю своим долгом предложить вам погостить в моем дворце. Вы наверняка слышали, у меня две дочери и сын. Вам не придется страдать от отсутствия общения. В моем доме вам всегда будут рады. Так что, если решите, милости просим.

– Для меня большая честь получить ваше приглашение. Буду рад стать гостем Вашего Сиятельства. Полагаю, отца обрадует мой переезд. Я ему порядком надоел, – засмеялся Петр.

Старый Сапега смущенно заметил, что сын его на редкость компанейский и может без устали вести светские беседы всю ночь напролет.

– Ждем вас к понедельнику, Петр. В честь вас мы устроим роскошный прием, подадим запеченного ягненка.

– Мне приходилось слышать о русском гостеприимстве, но я не мог себе даже представить, что в России живут настолько любезные люди, – восторженно произнес молодой человек.

Оставшуюся часть вечера я провел подле Екатерины. Теперь, когда у нее появилось много забот, нам редко удается поговорить душа в душу.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Государственные заботы не дают тебе отдохнуть. Выглядишь уставшей.

– Меня утомляют бесконечные балы. Признаюсь, они мне надоели.

Она провела взглядом по всему залу и почти шепотом заключила: «Бо́льшую часть всех этих людей я не знаю, но вынуждена улыбаться и делать вид, что рада их видеть. А они в свою очередь из кожи вон лезут, чтобы услужить мне. Это похоже на фарс. Так противно». Вздохнув, Екатерина снова искривила губы в широкой улыбке.

– Тебе стоит хоть на время перестать беспокоиться о других и подумать о себе, о своем здоровье.

– Ну что ты, Алексашка. Я так не могу. Это ведь ты у нас печешься только о своем благополучии, игнорируя остальных. Слышала, ты подыскиваешь мужа для дочери.

– Уже донесли. Хм.

– Об этом судачит весь Петербурх.

– Я радею о счастье Марии. Что тут плохого?

– Господи, Меншиков, перестань. Мне ты можешь не говорить всего этого. Я прекрасно знаю тебя и ход твоих мыслей. Из замужества своих дочерей ты попытаешься выжать все, что может пригодиться лично тебе.

В такие моменты меня сердила исходившая от нее всепроникающая ирония. Но за годы я привык не обращать внимания на ее прямолинейные выпады.

– Одно другому не мешает, не правда ли. Уж не забыла ли ты, как своими умелыми действиями свела Анну с ее женихом.

– Не сравнивай. Я не искала выгоды в этом браке для себя. К тому же Анна и Карл Фридрих влюблены друг в друга.

В этот момент нас прервала Дарья Михайловна, не сумевшая спокойно стоять в стороне, пока я беседую с ее мнимым врагом. После того, как Екатерина овдовела, моя жена снова стала отравлять мне жизнь периодическими сценами ревности. Мысль о том, что теперь нет никаких препятствий для того, чтобы мы с Екатериной сошлись, прочно утвердились в ее недалекой голове. Ее истерики порой доходят до абсурда. Дарья почти уверена, что я вхож в постель императрицы. Я бы хотел, чтобы это было правдой. Однако со смертью Петра Алексеевича мы с Екатериной стали лишь отдаляться. Я все меньше ощущаю себя нужным ей. Нет более радости в глазах этой женщины, когда она смотрит на меня. Она стала сильной. Мне нравилось опекать ее, когда она была беззащитной, простой девушкой. Теперь Катерина значимая персона. Она приобрела незаурядную выдержку и сильные чувства. Не всякий смог бы вынести все то, что пережила она. Моя маленькая девочка стала взрослой женщиной. Она со всем способна справиться сама. Ей больше никто не нужен.

– Екатерина Алексеевна, бал удался. Сегодня особенно весело, – подала голос Дарья.

– Благодарю, – уклончиво выдавила Екатерина.

Дарья вызывала у нее явное раздражение, это читалось в выражении ее лица, но моя супруга упорно отказывалась обращать на эту неприязнь внимание. Ей казалось, что пустые разговоры также привлекательны императрице, как и ей самой.

Глава IV

Екатерина Романова

Июнь 1725 года

Хотя я стараюсь посвящать всю себя государственным делам, забот меньше не становится. Генералы каждодневно докладывают о нестабильной обстановке на Кавказе. Меня усердно стали убеждать в необходимости немедленно отправить туда военный корпус для того, чтобы мы могли приобрести некоторые персидские земли.

– Что вы думаете обо всем этом? – полюбопытствовала я во время неофициального ужина с приближенными. – Я ничего не смыслю в военной политике. Князь Долгоруков настаивает на том, чтобы я отправила его на Кавказ.

– Полагаю, стоит …, – начал было Меншиков.

– Персы сейчас не в лучшем положении. Turkarna1 давят на них с одной стороны, а с другой они уничтожают себя сами, избирая непоследовательную внутреннюю политику, – перебил его мой зять, Карл-Фридрих.

Между мужчинами произошло ядовитое переглядывание, но никто не обратил на них внимания, и обсуждение продолжилось.

– Я всецело согласен с герцогом. Нам выгодно сейчас взять Персию под свой контроль, – добавил Петр Андреевич Толстой.

– А что же турки? Они не позволят нам беспрепятственно вмешаться, – колебалась я.

– Есть смысл подумать о создании союза против проклятых османов, – буркнул Меншиков.

– Глупости. Не думаю, что нас в этом хоть кто-нибудь поддержит, князь, – высказал Карл-Фридрих.

На переносице Александра Даниловича от возмущения образовались две глубокие складки. Он мгновенно покраснел и вот-вот готов был наброситься на молодого человека с порцией ответной колкости. На этот раз происходящее заметили все присутствующие. Атмосфера стала напряженной. Никто не решался прервать эту молчаливую полемику, рискуя перетянуть гнев князя на себя.

Когда Меншиков уже собрался было выдавить в адрес Карла-Фридриха что-то крайне недоброжелательное, я бросила на него умоляющий взгляд, и он остановился. Затем он прочитал по моим губам беззвучное «спасибо». Раздражение Меншикова не отступило до конца вечера. Его глаза горели от возмущения.

Нам с ним давно есть о чем поговорить, поэтому сегодня я решила отложить оставшиеся дела и посвятить время общению со старым другом.

– Алексашка, пойдем, пройдемся по парку, – прошептала я ему, когда все стали расходиться.

Ничего не сказав, Меншиков направился вглубь сада.

– Я удивлен, что ты захотела со мной говорить, – начал он обиженным тоном.

– Да, что-то мы в последнее время перестали болтать как раньше. Все вокруг изменилось, да и времени сейчас практически нет.

– Ты изменилась. Больше ничего. И время тут ни при чем. При желании найти можно.

– Может ты и прав. Однако я все не приду в себя после смерти Петра. Мой мир померк.

– Мне казалось, ты с этим смирилась и больше не переживаешь.

– Смирилась, да. Но чувство пустоты никуда не деть, Меншиков. Оно жжет сердце изнутри и разрывает душу. Мне так одиноко, – прошептала я.

Сдержать слезы не вышло. Я разревелась тут же. При чужих людях я умела обуздать свои чувства, но оказавшись наедине с тем, кто понимает меня лучше всех, я разрешила себе проявить посредственность. И это меня успокоило, внутри, в самом деле, будто стало легче. Я словно скидывала с себя груз вины за ранний уход Петра вместе со слезами.

Саша дал мне возможность проплакаться вдоволь. Сначала приобнял меня за плечо, а потом прижал к своей груди. Он, как бывало раньше, нежно водил рукой по моей спине и затылку.

– Поплачь, дорогая. Ты не должна держать все в себе.

– Прости меня за слабость. Я считала, что как только сделаюсь императрицей, стану более невозмутимой. Не получается, – всхлипнула я.

– Со мной тебе не обязательно пытаться владеть собой, Катерина. Ты можешь быть такой, какая есть, – прошептал он и еле дотронулся губами до моего лба.

Саша приподнял рукой мой подбородок и легонько прошелся прохладным пальцем по моей коже в направлении уст.

– Помнишь, как мы познакомились? Ты была такой хрупкой, испуганной девчонкой. Никогда не забуду твое лицо при первой нашей встрече. Я потерял голову тотчас же. Невинный взгляд, румяные щеки. Ты была пухленькой тогда, – улыбнулся он.

– Это было так давно, – вздохнула я. – Прошло уже двадцать три года. Какой кошмар, время неутомимо.

– А я помню все, как будто это было вчера.

– Мы были молоды, энергичны. А что теперь? Уже старики. Наши дети подросли. Моя дочь вот-вот забеременеет. Я стану бабушкой, – не смогла я сдержать кроткий смех.

– В моих глазах ты все так же молода и прекрасна.

– Перестань. Мне уже сорок два года. Большая часть жизни прожита. На моем веку не будет больше ничего яркого и незабываемого.

– Скучаешь по бурной молодости? – усмехнулся он.

Вместо ответа я лишь пустила томную слезу. Меншиков стряхнул ее с моего лица. Почувствовав опасность нашего сближения, я вовремя отстранилась от мужчины. Дальше мы продолжили путь, более не возвращаясь к воспоминаниям об ушедших временах.

Глава V

Александр Меншиков

Июнь 1725 года

В то утро Мария отправилась на молебен раньше обычного. Я не успел предупредить ее о том, что в нашем доме сегодня поселится гость. Их встреча сделалась нелепым недоразумением. Молодой Сапега, после знакомства с моей семьей, изъявил желание искупаться в пруду, что недалеко от моего имения. Туда же, как оказалось, пошла моя дочь. Этот самый пруд принадлежит мне, и туда никто, кроме моих детей не ходит. Дочери любят в жаркие летние дни проводить там много времени, купаясь и устраивая пикники. Для этих целей для Марии и Александры я выписал из Парижа купальные костюмы на заказ. Почти как ночные рубашки, только низ сделан по подобию панталон для удобного передвижения по воде. Разумеется, такой наряд не предназначен для каких-либо встреч, даже мне, родному отцу, девочки постеснялись предстать в этих костюмах. Так уж вышло, что Мария, едва зашедшая в воду, увидела вынырнувшего рядом с ней абсолютно обнаженного Сапегу, принялась кричать что есть мочи. Она трижды ударила юношу по голове своим кулачком и, выбравшись из воды, прибежала ко мне в кабинет.

– Отец! Отец! – визжала она. – В пруду какой-то хапуга!

Мой громкий хохот явно сбил ее с толку. Я сразу понял, кого она увидела.

– Машенька, не переживай, это не хапуга, как ты выразилась. Это наш гость, граф Петр Сапега.

В этот момент в кабинет вбежал сам виновник случившегося. Он был возмущен не меньше Марии. Теперь передо мной стояли уже двое ошарашенных полуодетых человека. Мария отшатнулась от него, выказав полное отвращение. А Сапега вел себя более непринужденно.

– Представляю тебе, моя дорогая, гостя из Речи Посполитой. Пожалуйста, будь с ним вежлива и обходительна, – заметил я.

Мария окинула меня раздраженным взглядом. Я понимал ее чувства. Для девушки, воспитанной религиозной и правильной, такой позор вынести было бы крайне трудно.

Сапега поклонился юной княжне, и, оскалив свою белоснежную улыбку, поприветствовал ее.

Покрасневшая Мария не смогла выдавить из себя ответную улыбку, а только слегка наклонилась в знак уважения и убежала прочь.

– Простите мою дочь. Она может быть чересчур благовоспитана. Не обращайте внимания. Она не будет злиться вечно.

Но Сапегу, впрочем, и не особо заботило, что о нем подумала моя старшая дочь. Его взгляд выдавал равнодушие.

– Ничего страшного, Ваше Сиятельство. Возможно, мне не стоило туда идти.

– Не волнуйтесь на этот счет, граф. Я бы хотел, чтобы Вы подружились с моими детьми.

– Obowiązkowo2.

За обедом граф беседовал только со мной и моим сыном, казалось, до девочек ему нет и дела. Мне приходилось делать всяческие попытки вести разговор так, чтобы к нему могли подключиться и мои дочери тоже, но, ни молодой граф, ни юные княжны не желали находить общего языка. Если Александра хотя бы изредка смеялась над шутками Сапеги, то Мария все время безучастно сидела с опущенной головой, не проронив ни звука.

– Мария, почему бы тебе не устроить графу экскурсию по дворцу. Дом у нас очень большой, тут легко потеряться. Покажешь нашу картинную галерею, завершите осмотр садиком со скульптурами, – вмешался я.

Дочь снова пронзила меня взглядом, полным возмущения.

– О да, галерея у нас и правда великолепная, – включилась в разговор Дарья Михайловна. За что я ей очень благодарен. Для дочерей она, как мать, всегда была более авторитетна, нежели я. Если супруга поддержит мою идею, дочери не посмеют выказывать неуважение. – Я согласна с Александром Даниловичем. Мария, окажи милость нашему гостю. Не капризничай.

– О дворце светлейшего князя молва ходит по всей Европе, – улыбнулся юноша. – Всегда мечтал воочию увидеть это творение. Конечно, если только княжна найдет для меня время.

– Дорогая, ты ведь не откажешь уважаемому гостю?

– Хорошо, я покажу вам дворец, – безрадостно ответила Мария. – Завтра после обеда.

Сапега улыбнулся ей в ответ и продолжил поглощать жареного голубя.

В тот вечер я счел своим долгом откровенно побеседовать с дочерью. Марии, конечно, был известен предмет нашего общения, поэтому разговор доставлял ей явное неудовольствие.

– Можете сразу перейти к делу, папа, – фыркнула она. – Я догадываюсь, зачем вы меня позвали.

– Тебе свойственна зрелость мысли, Мария. И ты необычайно хороша собой. Полагаю, пришло время выпустить тебя из гнезда, – начал я осторожно.

– Вы хотите от меня избавиться? – осуждающе спросила она. – Неужели я вам так мешаю.

– Ну что ты, милая! Если бы от этого не зависело твое счастье, я бы предпочел, чтобы ты всегда радовала мой глаз в этом доме.

Она смущенно опустила глаза.

Я действительно был горд тем, что моя дочь выросла красавицей, только щеки ее, пожалуй, немного круглы, от чего она выглядит младше своих лет. В ней гармонично сочетаются живость ума и детская непосредственность. Ее кожа бледна, но на скулах всегда присутствует румянец.

– Вы возжелали сосватать меня за графа Сапегу, не так ли? – прозвучал ее тонкий голосок.

– Именно. Я знаю, что ты невзлюбила нашего гостя. И меня это крайне удручает. Он создает впечатление человека просвещенного, благочестивого и полного искреннего участия в общественной жизни. Почему бы и тебе не разглядеть в нем эти качества?

– Есть в нем что-то, что меня отталкивает. Не замечали ли вы, как он невзначай задирает нос, когда обращается к прислуге?

– Не замечал. И тебе советую не обращать внимания на столь несущественные недостатки людей. Не становись заложницей своих предубеждений.

– Я полагала, ваше положение в обществе избавит нас с сестрой от необходимости выбирать спутников жизни исходя из соображений выгоды, – вздохнула девушка.

– К сожалению, мое положение не такое уж и прочное, моя дорогая, чтобы пренебрегать подобными союзами. Видишь ли, граф принадлежит к древнему роду, является польским магнатом, к тому же он камергер. У него блестящие планы на будущее, слышал, он намеревается быть пожалованным в стольники. Парень, между прочим, наследник большого состояния и земель в Коссово и Ляховичах. Его мать шляхетского происхождения. Он обладатель безупречной родословной. Это лучшая партия для тебя. Достойная.

– Как бы мне хотелось вам угодить, но я не в силах принять его, – продолжала она. – Увы, наличие у него великосветской родословной не способно пробудить во мне чувства.

– Не спеши его неосмотрительно осуждать, Машенька. Дай себе время. Постарайся к нему притереться. Чувства возникают случайно, достаточно одной искорки, – наставлял я дочь, внутренне ощущая себя предателем, желавшим укрепить свою власть за счет ребенка.

Она промолчала. Поклонилась и поспешила удалиться.

Обход дома молодым человеком занял два часа, не меньше. После этого они с Марией присоединились к нашему семейству за чашкой позднего чая, в ходе которого Сапега, будучи в превосходном состоянии духа, принялся оживленно описывать свои впечатления.

– Вижу, вы остались довольны внутренним устройством дворца, – поинтересовалась Дарья Михайловна.

– И внешним тоже, княгиня. А какое превосходное у дворца расположение. Никогда не видел столь красивого вида из окна! – заключил он.

– Папенька вложил в это место всю свою душу, – включилась Александра.

– Что правда, то правда. Мой муж ценитель прекрасного. Здорово, что вы смогли по достоинству оценить его старания.

– Я очень наблюдателен. Старался вглядываться в каждую деталь убранства. Некоторые элементы прямо-таки произведение искусства.

– Многое привезено из Англии и Голландии.

– И не забудь упомянуть о китайских полотнах, вышитых вручную, они висят на стене в одной из залов для приема гостей, – сказала жена.

– У вашего семейства отменный вкус, – продолжал льстить хозяевам молодой граф.

Мне бросилось в глаза, что Мария несколько сменилась к нему. Ее нрав, казалось, смягчился, и она более не смотрела на него с раздражением, а иногда даже сменяла тон на шутливый.

– Какие у вас планы на вечер субботы, граф?

– Совершенно никаких, княгиня. Если вам есть, что предложить, то я согласен не раздумывая.

– В императорском дворце устраивается бал. Будем рады, если вы составите нам компанию.

– С превеликим удовольствием, – ответил он. – Марья Александровна, не окажете ли вы мне честь станцевать полонез на предстоящем балу, – продолжил он после паузы.

Немного растерявшись от неожиданности, Мария смутилась, и смогла лишь кивком головы дать понять, что согласна, хотя и сделала это весьма неохотно.

Сапега определенно испытывал симпатию к моей дочери. Она подкупала его легкой непосредственностью. Его взгляд частенько скользил по ней, и некоторые ее размышления явно вызывали у молодого человека живой интерес.

Перед сном супруга поделилась со мной некоторыми наблюдениями.

– Этот юноша начинает мне нравиться, – начала она. – Нашим девочкам следует поддерживать с ним более близкое знакомство.

– Полагаю, он интересуется нашей Марией.

– Я заметила. Вот только, мне кажется, он Марии не подходит. Слишком уж она у нас чувственная. Ее так легко ранить любым неосторожным замечанием. Граф создает впечатление человека, не лишенного остроумия и, порой от него исходит некоторая резкость в общении.

– У Машеньки податливая натура. Она уживется с кем угодно.

– Ей нужен человек такой же простой, как она сама, который бы поднял с пола салфетку, которую она случайно обронила. Граф сегодня не удосужился этого сделать, хотя прекрасно видел, как салфетка выскользнула из ее тоненьких ручонок.

– Понятно, в кого наша дочь такая осмотрительная. Вы обе слишком склонны замечать маловажные моменты.

– Хорошо, если ты считаешь его кандидатуру достойной нашей дочери, мне ничего не остается, как согласиться с тобой, – решительно заявила она.

Глава VI

Екатерина Романова

Июль 1725 года

Бал начался, как и положено, после заката. Гости постепенно пребывали во дворец из разных концов Петербурха. Я нашла себя в прекрасном расположении духа. Мои дочери и Карл-Фридрих непринужденно беседовали в центре зала, к ним время от времени подходили поздороваться и справиться о здоровье важные господа. Карл-Фридрих был необычайно учтив со всеми, каждому подошедшему он уделял достаточно внимания. Анна большую часть времени проводила подле мужа, любезничая с женами господ, которые вели светское общение с Карлом. Моя веселая Лизавет не покидала сестру, но время от времени не могла отказать себе похохотать с молодыми девицами. Возле меня, конечно, постоянно кто-то пристраивался, чаще всего это были высокопоставленные дамы: графини и княгини. Они считали своим долгом развлекать меня на протяжении всего вечера, полагая, что без их глупой болтовни я могу заскучать. Обычно эти разговоры не уходили далеко от обсуждения чьего-нибудь туалета, а иногда дамы пускались высмеивать кого-то из знакомых.

Вместе с семейством Меншиковых во дворце появился Петр Сапега. Граф заметно выделялся своим истинным аристократизмом, гордой осанкой, уверенной походкой и очаровательной улыбкой. Девицы оборачивались ему вслед, подмечая все прелести его фигуры, а некоторые молодые мужчины смотрели на него презрительно, глазами, полными недоверия, а, может быть, и зависти. Тем не менее Петр не чувствовал себя не в своей тарелке, его поведение явно свидетельствовало о том, что он полон решимости завести на этом балу полезные знакомства, а также закружить в танце не одну прелестницу. Мария Меншикова практически не сводила с него глаз, хотя и усердно делала вид, будто он ей нисколько не интересен. Похоже, план Меншикова работает. Его дочь явно заинтересована гостем. Дарья Михайловна в свою очередь пристально следила за мужем, подмечая каждое его телодвижение. В какой-то момент она, вероятно, сочтя неподобающим то, что они не подошли ко мне, двинулась в мою сторону. Разговора с ней было не избежать.

– Дорогая Екатерина Алексеевна, как поживаете?

– Прекрасно, благодарю.

Женщина рассчитывала, что я в свою очередь поинтересуюсь ее делами, но я не стала тешить ее ожидания. Наступила короткая пауза.

К моему счастью, к нам подошел Меншиков.

– Катерина, я должен с тобой поделиться, – начал он, не заметив, что рядом стоит его жена. – Ты выглядишь сегодня изумительно. Давно я не видел тебя в таком роскошном платье. В этом зале нет более очаровательной женщины, чем ты.

Из-за моей спины показалась Дарья. Ее лицо было полно ярости. Она едва сдерживалась, чтобы не закатить скандал прямо тут.

– Может быть, если бы ты смотрел не только на императрицу, но на других людей тоже, то заметил бы еще некоторое количество милых дам, – язвительно произнесла она.

– Прошу, не начинай, – решительно ответил он. – Дома поговорим. Иди развлекайся, мне нужно обсудить кое-какие дела с Екатериной Алексеевной.

Оскорбленная, Дарья Михайловна была недалека от того, чтобы сцепиться с мужем, но нежелание привлекать внимание людей, взяло верх над ее пошатнувшейся гордостью, и она удалилась.

– Ты был с ней чересчур жесток. Мне бы не понравилось, если мой муж поступил аналогично со мной, – заметила я.

– Я должен был принять меры, чтобы она оставила нас. Иначе от ее присутствия было не избавиться.

– Все равно, тебе не следовало ее обижать. Она пребывала в хорошем настроении, пока ты не явился и не начал рассыпаться в комплиментах ко мне.

– Опустим разговоры о ней. Сегодня отличный вечер. Нужно отдохнуть, как следует. С новой недели нас снова ждут серьезные дела.

– Вот тут ты прав.

Я подошла к столу с выпивкой, и, прихватив бокал вина, вернулась к собеседнику.