Таурус. Предчувствие. Том 2

Геолог быстро «ощупал» взглядом юношу, за которого несколько лет назад перед коллегами поручился и о чем ни разу не пожалел. Такой же импульсивный в движениях, поджарый, со смуглой кожей и колоритной внешностью. Типичные для населявших Таурус людей генетические мутации, казалось, еще сильнее проявились на его лице за прошедшие два года: миндалевидные глаза имели выраженный аметистовый цвет с прожилками красного; неестественно высокое переносье придавало его лицу инопланетные черты, ставшие за прошедший период нарочито точёными. Пытливый взгляд Фалиха утратил былую дикость, но необузданность по-прежнему проскальзывала в его движениях и словах, и Черкасов понимал, что образование, штурвал и космос не изменили природы этого человека, не лишили его увлеченности окружающим миром, не втянули в обыденность и не насытили. В Бату было много жизни – это была та самая энергия, которая даёт возможность созидать из ничего и разрушать до основания, и сейчас эта энергия тихо дремала в нем, но если бы только потребовалось – восстала бы, поднялась, словно морская волна, и безжалостно накрыла бы собой все вокруг. Эту природную силу родившийся на планете пустынь Фалих впитывал с рождения, черпая ее отовсюду: от света красного карлика, от ветра и песка, даже от пустынного зноя, и именно эта способность аккумулировать энергию в себе позволила ему кардинально изменить свою жизнь и добиться, казалось бы, невозможного.

Черкасов понимал, что в нем самом никогда не было такой энергии и не будет. Дарья тоже не владела этой силой, однако ее внутренняя уравновешенность, целеустремленность и склонность к анализу успешно балансировали необузданную энергию супруга.

– Вы очень помогли Бату в профессиональном росте, Дмитрий. Мы всегда будем благодарны вам, – сказала хозяйка дома.

Геолог провел пальцами по русой бородке.

– Благодарить меня не за что. Все это – заслуга вашего мужа. В думающую голову можно вложить много знаний, в пустую – вбить кое-что, в дурную – ничего и никогда. Я всегда придерживался мнения, что надо поддерживать того, кто стремится к знаниям.

Щурясь под солнцем, Черкасов всмотрелся в глубину видневшейся из-за верхушек деревьев долины. Витиеватые рукава разбившейся на несколько потоков реки тянулись между горными обрывами к горизонту, где растворялись в молочной дымке. Растительность лазурного, мятного и бирюзового цветов стелилась богатым ковром вдоль всей долины и щедро покрывала собой холмы, низины и ступенчатые обрывы, на которых был отстроен Эрикон. В воздухе витали ароматы цветущих кустарников и трав. Высокие и стройные, словно башни, деревья чередовались с коренастыми ширококронными соседями и так, произрастая в два яруса, зачастую создавали на улицах Эрикона «живой» арочный заслон от солнца и зноя. Пробивавшиеся вниз лучи света скользили по широким тротуарам и изящным небоскребам, рисуя паутину света и создавая иллюзию внутреннего свечения.

Поставив чашки на поднос, девушка передала его компактному домашнему дроиду и что-то тихо приказала. Робот ответил ей с ящичным призвуком и удалился с лоджии.

Бату смотрел на супругу одурманенным влюбленным взглядом. Легкая ткань летнего платья струилась вниз, подчеркивая ее стройную фигуру, асимметричная короткая стрижка была Дарье к лицу. Чистый воздух Эрикона нанес на ее щеки румянец и добавил блеска глазам. Дарья приблизилась к Бату, и он сразу оживился, подавшись вперед и коснувшись ее руки.

– Мне бы хотелось прогуляться, – сообщила она. – Я оставлю вас на час. Думаю, вам есть что обсудить, ведь вы не виделись два года.

Черкасов запротестовал:

– Ну уж нет! Лучше мы с Бату разомнемся, а вы отдыхайте. Кстати, как обстоят дела с местными питейными заведениями? Должно же в этом сонном царстве заповедного покоя и умиротворения быть хоть одно злачное место! – предвосхищая реакцию Белых, Дмитрий поднял руку в успокаивающее жесте. – Дарья, обещаю вернуть Бату в кондиционном виде.

– Боюсь, ты перепутал груз и курьера, – с улыбкой заметил юноша, намекая геологу на его «продуктивные» выходные, случившееся три года назад под Ялтой, когда Черкасов перебрал с алкоголем, свалился в воду с пирса и встретился затылком с подводной галькой. Встреча завершилась в пользу последней со счётом 3:0 – в больнице на затылок геолога врачи наложили три шва. В качестве бонуса он получил выразительный синяк на скуле, когда с уже разбитым затылком под ударом волны наткнулся на опору пирса. Примечательно, что даже после этого «разогретый» Черкасов не только не сдал свои позиции, но принялся менторским тоном дискутировать с опорой пирса, заочно с теми, кто этот пирс построил, с окатывающими его волнами и, наконец, с плавающими в воде рыбами. С пафосным красноречием он рвался в бой. Собственно, раунд мог бы закончиться куда плачевнее для ныряльщика, если бы Бату не сдержал его порывы пересечь Босфор, дабы штурмовать Анатолийскую крепость Стамбула, и не вытащил его из воды. Уже на берегу позабывший о злосчастной опоре Черкасов громогласно припомнил туркам их «варварское османское прошлое», потребовал отдать Константинополь и принялся пророчить «османам» утерю станций на спутниках Юпитера, что базировались там наряду со станциями других стран для промышленной добычи газа с поверхности гиганта. «Выступление» Черкасова было завершено строфой кого-то из классиков и вызвало вялые аплодисменты среди полусонных отдыхающих. Позже Фалих доставил геолога в больницу, где тот декламировал уже собственные стихи «штопающему» его затылок киберножу и утомленным медикам. К вечеру юноша привез Дмитрия в гостиницу, куда они ранее заселились; там мужчина резко стал вялым, апатичным и вскоре погрузился в крепкий сон.

Наутро у Черкасова наступил этап звенящей головной боли, осознания и самобичевания. Справедливости ради надо отметить: за все годы, что Бату знал Черкасова, такой случай был единичным и носил случайный характер. Дмитрий просил адыкерца не распространяться о случившемся, и юноша не нарушил своего молчания. Дарья не знала, что скрывалось под ответом супруга.

Услышав реплику Фалиха о грузе и курьере, Дмитрий изобразил удивление: положил пятерни на выгнутую колесом грудь, выпучил глаза и картинно вытянул шею.

– Monsieur, je suis un honnête homme!2

– Иншаллах!3 – ответил пилот с выразительным глухим «х» на конце, такое произношение было свойственно жителям Тауруса – потомкам выходцев с Аравийского полуострова.

– Бату не подходит в компаньоны для распития спиртных напитков, – сказала Белых. – Он ведь мусульманин, а Коран не приветствует алкоголь. И даже при довольно либеральном отношении в Адыкере…

– Да знаю, знаю, – с досадой отмахнулся геолог. – Пара глотков местного вина – это все, что он позволял себе в родном поселении в праздник. Да и жаркий климат Тауруса не способствует распитию горячительного. Но я куда более грешен и не откажусь от чего-нибудь покрепче. На Таурусе ситуация с алкоголем, знаете ли, оставляет желать лучшего, а пить в одиночестве в Новороссийске мне не захотелось.

– Здесь нет баров, но думаю, я знаю, куда нам стоит пойти, – сообщил Бату.

***

В полусумрачном, наполненном перемешавшимися запахами жареного мяса, спиртного, кофе и копченостей помещении было довольно шумно: под неразборчивый говор и гогот присутствующих посетителей с большого экрана лилась болтовня – транслировались новости, полученные с Земли. Мощный сигнал передавался из Солнечной системы через гиперпространство лишь дважды в сутки, что не позволяло развиться информационному голоду, но уберегало жителей Эрикона от стресса. V-образная подсвеченная стойка баристы и бармена в одном лице находилась под светящимися заострёнными арками у входа в обеденный зал и отделялась от обеденной зоны декоративным водопадом по стеклу. Такое размещение располагало визитёров к откровенным беседам.

Мужчины заняли высокие барные стулья. Черкасов пробежался взглядом по полкам с ровными рядами банок с листовым чаем, молотым кофе и немногочисленными бутылками с алкоголем и указал на пузатую бутылку коньяка. В зале снова грянул хохот и посыпались остроты. Несколько утомленный атмосферой бармен-бариста вяло кивнул геологу. Наполнявшая очередную чашку кофемашина натужно шипела и распространяла в помещении головокружительным аромат свежемолотого кофе. Бармен протер зеркальную поверхность столешницы, положил салфетку, поставил рюмку и наполнил ее алкоголем. Черкасов немного помедлил, затем поднял рюмку, глядя на Фалиха и символично чокаясь за его здоровье, и сделал глоток. Бату предпочел чай.

– Ну, как семейная жизнь? – поинтересовался мужчина. – Ваш дом выглядит благополучным.

– Мы долго шли к этому, уж слишком много преград было вначале, – признался юноша. – Из-за постоянных выходов в рейсы первые полгода мы нечасто виделись, к тому же Дарья вела себя осторожно и осмотрительно, отношения выстраивались медленно. С одной стороны, мне как мусульманину это льстило; с другой, я понимал, что долго это тянуться не может. Я боялся потерять ее. В итоге через полгода я предложил Дарье брак и переезд в мою служебную квартиру в Краснодаре. Некоторое время она размышляла, ведь переезд означал для нее увольнение и переход к другому перевозчику. Однако переезд ко мне не потребовался – внезапно мой работодатель сообщил, что меня и еще нескольких пилотов направляют на Авенир-2, где будет дополнительная точка базирования компании. Я сообщил об этом Дарье и снова предложил брак, чтобы она могла отправиться со мной на планету-заповедник как супруга, и она наконец дала свое согласие.

– Странно, что над вторым вариантом она не колебалась, ведь Авенир находится в другом рукаве Галактики на расстоянии двадцать тысяч световых лет!

– Ну, во-первых, мои заверения и уговоры дать согласие уже больше походили на паранойю, я не давал Дарье прохода…

Черкасов рассмеялся, поглаживая бородку.

– Могу представить! С учетом твоего «фирменного» упорства это не могло не сломить ее сопротивления.

– Во-вторых, – продолжил Фалих, – как выяснилось, до прибытия на Таурус Дарья уже неоднократно бывала здесь на грузовых рейсах и влюбилась в этот мир.

– Да, Авенир невозможно не полюбить. Я нигде еще не видел такого буйства флоры! Эта планета уникальна еще и тем, что с позиции геофизики и климатологии очень близка по своим характеристикам к Земле, но в этом и ее беда – это лакомый кусок и, поверь мне, статус заповедной планеты не сможет долго защищать этот мир от раздела. Увы, Авенир рискует повторить судьбу Земли в контексте постоянных войн. Это не пыльный и горячий Таурус.

– Боюсь, ты прав. Не так давно некие заинтересованные лица и организации уже пытались вывести Эрикон из-под статуса наукограда, – промолвил Бату, – но пока у них ничего не вышло.

Геолог многозначительно промычал в бородку и отметил:

– Большая болезнь может начаться с малой ссадины. Сначала они выведут Эрикон из-под статуса наукограда, затем Авенир-2 из-под статуса заповедника, потом они потащат сюда оружие и начнут дележ ресурсов и земель.

– Я все больше понимаю решение моих предков остаться на Таурусе и осесть в пустыне, создав независимое поселение. Человечество ведет себя странно: где бы оно ни находилось, куда бы ни добралось – все вокруг рушится, опошляется и уничтожается.

– Верно, только твои предки не учли оборотную сторону этой независимости – полная деградация.

Против такого аргумента Бату спорить не мог, ведь ему самому стоило огромных усилий вырваться из пустыни и получить образование на Земле. Ненадолго повисла тишина, но тут геолог приосанился и оживленно произнес:

– А знаешь, я очень рад, что у тебя с Дарьей все хорошо сложилось!

Блажен, кто верит счастью и любви,

Блажен, кто верит небу и пророкам, —

Он долголетен будет на земли

И для сынов останется уроком.4

Закончив декламировать, Дмитрий дал бармену сигнал снова наполнить рюмку, что тот без промедления и сделал.

– А как ты прожил эти два года? – поинтересовался пилот.

– Я… Да все так же бесцельно живу бобылем, – признался спец. – Сын из Германии на связь выходит нечасто, к тому же, сложно контактировать, когда находишься в другой звездной системе. Он женился, у него теперь свои хлопоты. Моя невестка ждет ребенка. И увижу ли я когда-нибудь внука, прыгая из одной планетарной системы в другую – вопрос сложный…

Лицо геолога приняло меланхолично-мрачное выражение, он поджал губы, едва заметно кивая своим уже немного спутанным от алкоголя мыслям.

– Обязательно увидишь, если поставишь себе целью и не будешь систематически кивать на обстоятельства, – произнес Бату. – К чему эти сомнения?

– Уж лучше беспокойство в сомнении, чем успокоенность в заблуждении,5 – парировал Черкасов. – Впрочем, оставим. Я хотел сообщить тебе кое-что о происходящем на Таурусе – там серьёзные перемены, вызывающие лично у меня тревогу. Незадолго до окончания моей командировки на орбиту Тауруса легли четыре тяжелых звездолёта Североатлантического Космического Союза – СКС. С их бортов на наш космодром спустились челноки и выгрузили кучу строительного материала, андроидов, провиант, персонал, а главное – военных и оружие. На Таурус опять привезли оружие, как сто лет назад!

– Зачем они прибыли?

– Разворачивают новую базу «Октарус», якобы научно-исследовательскую, с перспективной проведения в дальнейшем разведки месторождений полезных ископаемых. Полагаю, в действительности это будет военный объект либо гражданский, но с охраной, обеспечиваемой силами военных. И у меня возникает вопрос о методах проведения разведки и научных изысканий и о том, что за всем этим скрывается, если потребовались военные. Едва ли нужна целая рота, чтобы разогнать местных аборигенов. К слову, Октар или Октарус – это царь гуннов, вторгшихся в пятом веке из Центральной Азии в Европу. Они только одно не учли: во время одного из военных походов против немецких племен Октар устроил ночной пир, во время которого благополучно умер от обжорства. Иронично, не находишь?

Юноша начал вертеть в руках чашку с чаем.

– Почему их никто не остановил?

– А кто и как это сделает? Видишь ли, Таурус в противоположность Авениру-2 не защищён никакими конвенциями и договорами. Статус его толком не определен. Да, лет сто тому назад, когда накалялась обстановка вокруг планеты дюн и туда начали особо рьяно тащить оружие, был заключен договор о демилитаризации, но теперь некоторые страны считают себя вправе просто выйти из этого договора в одностороннем порядке, а пронафталиненные международные организации и институты не в состоянии противостоять тем, кто попирает международные договоры и соглашения. По факту вековой договор утратил свою силу.

Бату поежился, по спине его прокатился холод.

– Тебе известно, что именно они собираются искать в землях Тауруса?

– Как геолог могу заверить: Таурус обладает огромными залежами титана, урана, железа, никеля и цинка. А недавнее землетрясение на сороковой широте открыло широкий пласт ценных металлических пород. Это просто подарок для производителей полупроводников, робототехники, кораблей и электроники. Думаю, члены СКС планируют со временем развернуть там добычу металлической и комплексной руды. Я бы не стал все это драматизировать, если бы не один нюанс: зона интересов СКС простирается на ту часть суперконтинента, где не только кочуют дорогие нашему сердцу племена тау, но и живет твой народ. Адыкер после атаки диких племен стал активнее сотрудничать с нашей базой и фактически находится под ее защитой, а в свете того, что база работает на основании старых договоренностей, твое поселение нервирует прибывших на Таурус дельцов.

– Не понимаю – чем.

Черкасов опрокинул очередную рюмку и наконец отодвинул ее.

– Достаточно… Плохо, что не понимаешь, юноша. После атаки аборигенов на Адыкер Ахмед резко сменил тактику. Если говорить прямо, он фактически ввел поселение под протекторат Евразийского Содружества, которое является учредителем института Тауруса и основателем нашей базы.

Фалих поморщился. «Номенклатурный» язык друга действовал ему на нервы, но полученные в Новороссийском институте знания в какой-то мере помогали разобраться в услышанном.

– Протекторат?.. О каком протекторате ты говоришь, если на планете нет военных Содружества?

– Пока нет, – подчеркнул мужчина. – Высока вероятность того, что следом на Таурус потащат оружие и другие страны-участники научных исследований, имеющие отношение к «Безымянной», то есть к нашей базе. Суть в том, что твой брат не намерен выдавать спецам СКС информацию об известных ему залежах руды, а данных с немногочисленных спутников пока остро не хватает. При этом поселение расположено в зоне планируемой разведки геологами СКС, но действует в интересах «Безымянной». Конфликт налицо, как говорится. Видишь ли, появление военных вывело Ахмеда из себя, но его можно понять – почти весь Адыкер был разрушен бесхозным оружием, попавшим в руки аборигенов. Ты участвовал в этой бойне и все видел своими глазами.

– Зачем брат рискует поселением? – недоумевал Бату. – В случае обострения Адыкер сотрут с лица земли еще до прибытия военных Содружества. Охрана «Безымянной» не сможет противостоять силам СКС.

– А как бы в данной ситуации действовал ты?

Фалих помедлил.

– Не знаю… Думаю, постарался бы избегать контактов с «Октарусом» и придерживался нейтралитета. То, что поселение обладает какими-то знаниями о местах скопления руды, еще надо доказать.

Мужчина с пониманием кивнул, затем продолжил:

– Проблема нехватки данных временная, дополнительные геодезические спутники все равно рано или поздно выведут на орбиту, поэтому упорство твоего брата не спасет Адыкер от вмешательства, но просто отсрочит его. Вопрос: какой ценой? Но и это еще не все… Плодородная Лунная долина все больше интересует страны, участвующие в исследованиях на Таурусе, а для Адыкера это единственная возможность прокормиться и организовать продовольственные запасы. Вот тут уже однозначно Фалих-старший на компромиссы ни с кем не пойдет, ни с СКС, ни с Евразийским Содружеством. Увы, он оказался между молотом и наковальней.

– Аллах, эти люди погубят поселение…

– Всё это было предсказуемо, дружище, – со вздохом подытожил Черкасов. – Большие планы по разработке месторождений металлических пород строились еще в те времена, когда ты подростком бегал по ущельям Тауруса и охотился на живность. Другое дело, что добыча планировалась в соответствии с соглашениями со всеми странами-участниками экспедиции, с учетом экологических и сейсмических особенностей Таруса. Теперь же на планету вторглась нечистая сила, которая будет действовать на свое усмотрение… Думаю, Ахмеду следовало не ограничиваться формальным протекторатом, а придать Адыкеру статус сателлита «Безымянной». Это избавило бы его от многих проблем.

– Он не пойдет на это, и переубедить его у меня не получится. В одной чалме двух голов не бывает6.

– Знаю. Поэтому считаю должным ввести тебя в курс дела. Это всё, о чем я намеревался сообщить тебе.

Дмитрий размеренно встал с высокого барного стула, выгнул грудь, осоловело крякнул, прочистив горло, и снова приосанился. Во хмеле его движения и жесты походили на дворянские – неспешные, с ленцой и налетом немного наигранной интеллигентности. Округлое лицо геолога немного раскраснелось, зеленые глаза уже с теплом смотрели на окружающих и вместо уныния выражали благосклонность и безмятежность.

Подавленный новостью Бату не двинулся с места. Черкасов замер, продолжительно посмотрел на него, наконец, положил руку пилоту на плечо.

– Извини, что принес дурные новости. Пойдем-ка проветримся.

Они покинули помещение и вышли на улицу, где уже надвигались сумерки. Собеседники прошли квартал, расположенный у основания широкого холма, поднялись на остекленном эскалаторе на всхолмье и оказались у парапета обзорной площадки. Подсвеченная огнями, она возвышалась над отвесным обрывом холма и давала потрясающий вид на город и его окрестности. На дне обрыва через кроны растущих на уступах деревьев еще можно было различить извилистую реку, противоположный берег которой оказался куда более пологим и плотно застроенным. Рыже-розовый закат с золотистыми проблесками на перистых облаках таял за элегантными формами многоэтажек, бросая на них последние лучи. На юго-западной стороне, на самом горизонте, виднелись многочисленные огни космопорта и вышек радиолокационных станций, свет которых от бродящего тумана периодически превращался в «блуждающие» пятна и создавал иллюзию другой реальности. Дышалось легко, в воздухе веяло прохладой и ароматом ночных цветущих растений. Из окружавшего город леса начали доноситься свист, стрекотание и низкое горловое угукание. Атмосфера заповедного леса наполняла наукоград отрешенностью и предсумеречной истомой. Очередной тихий день умирал в этом тихом мире.

Над Эриконом и горными хребтами начали проявляться звезды и внушительных размеров «серп» ближайшей планеты-гиганта. Звезда Веспери, типичный представитель своего класса желтых карликов, мягко согревала Авенир-2, затесавшийся среди трех газовых гигантов. Положение планеты-заповедника, или, как часто называли ее местные, А-2, с точки зрения планетологов было шатким: планета находилась под гравитационным воздействием не только Веспери, но и своих соседей-великанов, и не исключалась вероятность того, что в какой-то момент их притяжение может либо «выбить» А-2 с собственной орбиты, либо перевести планету в статус спутника ближайшего газового гиганта в случае гравитационного захвата. Оба варианта для Авенира-2 были чреваты катастрофическими последствиями и гибелью всего живого. Но пока А-2 скользил по своей орбите, как бусина среди теннисных мячей, удерживая позицию благодаря высокой орбитальной скорости и орбитальным резонансам.

Черкасов облокотился о перила и обратился к юноше:

– А известно ли тебе, что Эрикон вырос, как говорится, из времянки? Шестьдесят лет назад первые экспедиционеры Евразийского Содружества построили в местных дебрях небольшую станцию на замкнутом цикле, которая потом превратилась в базу. С течением времени к исследованиям на базе присоединились ученые и специалисты из Индии, Японии, Саудовской Аравии, Австралии и Китая. За тридцать пять лет база преобразовалась в этот прекрасный, окруженный лесами и озерами городок. Но преобразование это было не безоблачным: один раз на базе случился серьезный пожар – вспыхнул электрогенератор; второй раз при возведении многоэтажки из-за сложного рельефа зоны застройки произошло частичное обрушение пород и просадка фундамента, в результате еще недостроенный дом рухнул. Слава Богу, обошлось без жертв, хотя под обломками оказалась погребена дюжина рабочих дроидов и несколько человек попали в больницу. Кстати, – геолог вскинул голову и распрямил широченную спину, – неустойчивость пород Авенира-2 и их миграция – одна из причин, по которой я здесь. Мне и моему институту предстоит исследовать это явление. Но, несмотря на трудности, Эрикон расцвел. Мне импонирует, что город построен продуманно, с использованием новейших технологий и соблюдением всех установленных в Конвенции правил. Должен признать: ты выбрал хорошее местечко для того, чтобы свить семейное гнездо, здешние погоды благоволят оздоровлению и продолжению рода. Не теряй времени!

Дмитрий бросил лукавый взгляд на собеседника, в ответ мусульманин усмехнулся и констатировал:

– Черкасов, ты снова слишком много выпил. Харам!

– Не настолько много, чтобы повторить ялтинское приключение, друг мой, но каюсь: я во хмеле.

Он по-отцовски похлопал юношу по спине и принялся упражняться в остроумии, дабы поднять собеседнику настроение, однако в чертах Фалиха-младшего все отчетливее проступало что-то отрешенное, даже угрюмо-хищническое. Глаза его уже почти не сходили с горизонта, где мерцали огни космопорта. Наблюдая эти метаморфозы, Черкасов понял, что все мысли пилота снова вернулись к Таурусу и шутить на отвлеченные темы бесполезно.

Глава 4. Сделка с совестью

Последующую неделю Дмитрий не объявлялся, вероятно, погрузившись в работу вместе с коллегами где-то на периферии Эрикона или за его пределами. Рабочие графики Дарьи и Бату снова «вошли в резонанс», что случалось не так часто, и это позволило им вместе провести выходные: прокатиться по озеру на электрокатамаране, провести время на городском пляже, расположенном в озерной бухте Эрикона, и устроить скромный пикник в парке. День оказался насыщенным, жарким, наполненным светом, и к вечеру супруги уже падали с ног от усталости. Однако в середине ночи Бату внезапно проснулся, снова погрузился в размышления о Таурусе и тем самым невольно разогнал остатки сна. Тихо, чтобы не разбудить Дарью, Фалих поднялся с постели, зашел на кухню, затем вышел на лоджию. Снаружи было свежо, ветер принес с соседних холмов прохладу и влагу. Бату сделал несколько глотков воды и окинул взглядом горизонт. В сумраке дремавшего города вопреки логике глаза его искали что-нибудь, напоминавшее Адыкер: освещенные верхушки минаретов, купол-полусферу мечети или огни ламп-шестов у центральной дороги, ведущей к упомянутой мечети, – но не находили ничего похожего. Изящество архитектуры города, граничащее с фешенебельностью, было далеким от незамысловатых «черт» поселка в пустыне.