Война и революция: социальные процессы и катастрофы: Материалы Всероссийской научной конференции 19–20 мая 2016 г.

Силовая составляющая институцианализируется посредством создания военно-спортивных, военно (оборонно) – патриотических обществ, клубов, ассоциаций, центров обучения и переподготовки, а также организаций, предназначенных для поддержания общественного порядка и безопасности: охранных, охранно-детективных агентств, служб, предприятий, добровольных дружин и т. п.

Одним из последствий обладания вооружения следует признать возможность наращивания материально-финансового потенциала военизированного объединения. Важное значение приобретает способность производить и распространять предметы и средства ведения и обеспечения вооруженной борьбы, предоставлять населению возможность к приобретению воинских квалификаций, оказывать охранные услуги. Перечисленные способы практического применения силового потенциала обеспечивают привлечение регулярного прямого финансирования, что в свою очередь способствует его самодостаточности по отношению к традиционным субъектам политических отношений.

Парамилитарные (военизированные) общественные объединения являются амбивалентной силой по отношению к обществу и государству. Их приоритетные цели носят многоплановый характер, будучи направлены на формирование возможностей для легального использования вооруженной силы гражданскими структурами, поддержание боеготовности вооруженных сил государства, обеспечения национальной безопасности. Связь с государством выражается в полной или частичной легализации милитаристского характера их деятельности.

Военизированные общественные объединения постоянно пребывают в состоянии интенсивной динамики и многовекторной трансформации. В одних условиях аполитической стабильности они утрачивают свою милитаристскую составляющую, модифицируясь по образцу организаций гражданского общества. В ситуации конфликтных отношений и системных политических кризисов со стороны подобных структур следует ожидать криминальных или экстремистских проявлений, опасных для интересов социума. Следствием этого может стать появление на их основе незаконных вооруженных формирований или террористических организаций.

Указанные обстоятельства в полной мере проявились во время украинских событий. По форме относясь к конфликтам «низкой интенсивности», по своей сути противостояние на Украине быстро переродилось в гражданскую войну. Неизбежным ее проявлением стало выдвижение на политическую и военную арену парамилитарных формирований, сумевших в условиях полной деградации государственных институтов по всей стране, спровоцировавших массовые карательные акции радикальных националистов против сторонников ирреденты с Россией за короткий срок организовать отпор превосходящему по силе неприятелю, пытавшемуся подавить пророссийское движение на Донбассе.

Активная часть украинских националистов во время государственного переворота и сразу после него конвертировала протестный ресурс общества в форме парамилитарных (буквально «околовоенных» или «полувоенных) формирований. В ходе нарастания конфликта фактически все они формально были легализованы в структуре вооруженных сил или МВД, сохранив при этом автономию, в корне противоречащую принципам регулярного военного строительства.

Опорой политической силы «добровольческих батальонов» стала поддержка украинского олигархата, представленного в первую очередь днепропетровским кланом, а также помощь влиятельных деятелей зарубежной национальной диаспоры, тесно связанных с иностранными специальными службами. Именно наличие парамилитарных группировок националистического толка, весьма условно подконтрольных новым киевским властям, стало одним из факторов перерастания конфликта в гражданскую войну с беспрецедентным для современного демократического государства уровнем непримиримости и жестокости.

Ввиду отмеченных обстоятельств только пребывавшие в латентном виде местные и пришлые парамилитарные формирования стали стержнем ополчения Донецкой и Луганской республик, как в военном, так и в политическом плане. Среди них следует отметить следующие типы:

– общественные организации бывших военнослужащих и ветеранов локальных войн.

Именно бывшие военнослужащие воздушно-десантных войск составили костяк формирований, положивших начало восстанию на Луганщине и в Горловке. На протяжении около полутора лет их лидеры с разной долей эффективности совмещали в себе функции и военного и политического руководства.

– пророссийские организации неоказачества;

На Донбассе они были представлены филиалами международного общественного объединения «Всевеликое войско Донское» в Луганской области, и Союзом Всевеликого войска Донского в Донецке. Несмотря на присущую казакам анархию, их влияние на территории провозглашенной Луганской республики сохраняется, и они весьма специфически видят свое место в системе власти региона. Характерно, что, несмотря на наличие на «домайданной» Украине значительного количества «казачьих» общественных движений и общественных организаций, ни одна из них в период кризиса не проявила себя в качестве парамилитарного формирования и не приняла участие в вооруженной борьбе на стороне киевской власти.

– военизированные организации, занятые в т. н. «силовом предпринимательстве». Термин «силовое предпринимательство» обоснован и введен в оборот В.В. Волковым, который описывал социально-экономические и политические последствия эпохи «дикого капитализма» в постсоветской России [3, с. 15.]. В условиях украинского кризиса они также были востребованы для защиты интересов олигархата по обе стороны конфликта, причем в провозглашенных республиках Донбасса такие группировки достаточно быстро вышли из под контроля своих бывших патронов.

Приведенная типология представляется примерной и достаточно условной, тем более, что она актуальна для начального периода конфликта

Парамилитарные группировки, представляющие обе стороны конфликта, сыграли ключевую роль в его эскалации, когда регулярная украинская армия некоторое время колебалась в своем окончательном выборе. Первенство здесь может быть отдано радикальным организациям националистов и неонацистов (запрещенные в Российской Федерации), поддержавших государственный переворот в Киеве. Помимо них на стороне новой столичной власти в конфликте выступили некоторые военизированные группировки ветеранов-«афганцев» и стремящиеся к легализации криминальные сообщества, действовавшие в районах развернувшихся боевых действий.

В отличие от прокиевских группировок, парамилитарные силы, выступавшие за идею Новороссии, первоначально оказались менее организованы и мотивированы. Если их противники обрели структурную организацию и политический имидж уже в период противостояния осени 2013 – зимы 2014 гг., то приобщение донецкого и луганского сопротивления в методологии политической борьбы происходило в экстренном порядке уже с началом операции по подавлению ирредентистского движения Юго-Востока Украины весной 2014 г. За предшествующий период промайдановские парамилитарные группы уже наладили патронажно-клиентальные связи с киевскими и днепропетровскими политиками, и устойчиво присутствовали в информационно-политическом пространстве. Именно этим объясняются их последующие затянувшиеся попытки играть некую самостоятельную роль в развернувшейся в постмайданный период борьбе за власть и ресурсы уже не на линии фронта, а в далеких от него столице, регионах и муниципиях.

Парамилитарные группы «Малой Новороссии», ввиду фактического отказа «политического класса» Донбасса присоединиться к вооруженному сопротивлению, самим ходом событий вовлекались не только в вооруженную борьбу, но в политику в целом; при этом их собственно военный компонент, хотя и в иррегулярной версии, сложился ранее, нежели политический. Большинство стихийных повстанческих отрядов Донбасса, достаточно преуспев в первом, продемонстрировали гораздо меньший уровень политической самоорганизации. Гораздо большую роль, нежели среди иррегулярных группировок противной стороны, в их создании играли иностранные граждане – российские добровольцы, которых менее всего руководствовались мотивами захвата и удержания региональной власти. К началу 2015 г. практически все донецкие парамилитары были встроены в структуру армейских корпусов Вооруженных сил Новороссии, более не претендуя на политическую субъектность.

Другим отличием донбасских формирований была их более тесная связь с локальными провинциальными сообществами, «громадами», от имени которых они выступали и единственными защитниками которых они являлись в ситуации наступившего хаоса. Дальнейшие перспективы парамилитарных формирований Донбасса первой волны весьма противоречивы. Сыграв свою исключительную роль на начальном этапе противоборства, они были поглощены легальными военными и политическими институтами провозглашенных республик.

Источники и литература

1. Аррас Д. Четвертая мировая война. Информационно-аналитический справочник по негосударственным военизированным системам. М.: Транзиткнига-Астрель – ACT, 2003.

2. Белозеров В.К. Негосударственные субъекты современных войн и военной деятельности //Проблемы безопасности. Бюллетень научноиздательского центра «Наука-ХХ1», 2009, № 5.

3. Волков В.В. Силовое предпринимательство, XXI век: экономико-социологический анализ, СПб, Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2012, С. 15.

4. Мяло К.Г. Россия и последние войны XX века. М.: Вече, 2002.

Общая политика безопасности и обороны европейского союза: современная повестка дня

Агафонова О.В.[93]

Тезисы доклада

Аннотация. Ситуация, складывающаяся в настоящее время в сфере европейской безопасности, отличается сложностью и неоднозначностью. Внутри Евросоюза в связи с формированием и реализацией общей политики безопасности и обороны (ОПБО) возникли существенные противоречия. Была проведена оценка проблем перспектив реализации ОПБО ЕС.

Ключевые слова: Общая политика безопасности и обороны (ОПБО) Европейского союза (ЕС), сценарии ОПБО, миграционный кризис, НАТО.

Agafonova O.V. Common Security and Defence Policy of EU: modem agenda.

Abstract: Complicated situation within the framework of European security is considered to be ambiguous. The implementation of the Common Security and Defence Policy (CSDP) created the contradictions between EU member-states. The author estimated problems and perspectives of implementation of CSDP of the European Union.

Keywords: the Common Security and Defence Policy (CSDP) of the European Union, CSDP scenarios, migration crisis, NATO.

Операции по охране внешних границ представляют для ЕС серьезную проблему. По крайней мере, у Брюсселя нет детализованной стратегии или документа, регламентирующего решение этой задачи. Существенным препятствием является и несогласованность действий стран. Можно констатировать противоречие между повышением значимости ОПБО и снижением интереса государств-членов к участию в этой политике. Как считает Дэниел Кеохейн, ответственный редактор журнала «European Geostrategy», в основе этой проблемы лежат четыре причины [2].

1. Среди членов ЕС нет согласия относительно политических приоритетов, путей выхода из миграционного кризиса и стабилизации еврозоны. До террористических атак в Париже в 2015 г. и в Брюсселе в 2016 г. европейцы довольно осторожно относились к перспективе военных интервенций в другие страны, особенно, с учетом негативного опыта боевых действий стран в Афганистане, Ираке и Ливии.

2. Европейские страны придерживаются различных стратегий. Правительства одних стран больше сконцентрированы на вопросах территориальной обороны, другие – на экспедиционных операциях. Только Франции и Великобритании удается успешно совмещать и то, и другое, но даже они испытывают трудности из-за ограниченности ресурсов. В связи с кризисом на Украине различия в позициях усугубилась. Страны, воспринимающие Россию как агрессора, начали апеллировать к положению Устава НАТО о защите территории стран-членов Альянса. Европейские страны, занимающие другой «полюс мнения», полагают, что операции за пределами ЕС являются неотъемлемой частью внешней и оборонной политики Союза и направлены на его защиту.

3. Проявились разные подходы относительно региональной направленности ОПБО. Одни видят угрозу в России, другие концентрируются на угрозах, исходящих с Ближнего Востока и Северной Африки.

Расстановка позиций на европейском политическом ландшафте

Эксперты рассматривают три базовых сценария реакции европейских стран на изменение внешней среды [1]:

Первый сценарий. Поддержание статус-кво – вариант развития событий, при котором в долгосрочной перспективе не произойдет существенного нарушения или подрыва жизненно важных или стратегических интересов ЕС. В рамках этого сценария террористические акты и массовые волнения не воспринимаются как факторы, угрожающие существованию государств, неприкосновенности границ или благосостоянию граждан.

Второй сценарий предполагает, что страны ЕС будут реагировать преимущественно с помощью политических средств. В итоге события 2014 г. не воспринимаются как экзистенциальный вызов для стран-членов ЕС, поэтому они в принципе не влияют на военные расходы. Однако эти события рассматриваются как угроза стратегическим интересам, что может привести и к политическим изменениям. Страны подают сигналы о намерении выступить против снижения расходов на оборону. Подобные действия рассматриваются скорее как политические заявления, а не реальное увеличение бюджета на оборону, то есть может не отразиться на военной сфере страны. Получается, что предшествующие этим действиям события заставили ряд стран сосредоточиться, сделать определенные выводы и серьезнее отнестись к вопросам обороны.

Третий сценарий строится на том, что в 2014 г. произошел радикальный перелом (game-changer), который в перспективе окажет существенное влияние как на политическую, так и на военную сферу европейских стран. Ухудшение обстановки в плане безопасности воспринимается как угроза стратегическим и жизненным интересам, что является стимулом к более активному использованию политического и военного инструментария.

Оценки и перспективы

1. ОПБО, созданная странами-членами ЕС для коллективных действий, так и не стала для них общим приоритетом. Отсутствие единого четкого формата сотрудничества в рамках урегулирования кризисов приводит к разновекторности проводимой политики, подрыву основных принципов ОПБО. Заключаемые странами одно- и многосторонние соглашения для урегулирования той или иной проблемы расходятся с общей стратегией ОПБО, что существенно затрудняет ее реализацию.

2. Изменение военно-политической обстановки в Северной Африке, на Ближнем Востоке и в Восточной Европе привело к расширению спектра угроз для ЕС. Сложившаяся ситуация побуждает к переосмыслению вопросов безопасности внутри ЕС. Ситуация осложняется массовым наплывом мигрантов, что так же выявило отсутствие единого вектора действий в рамках миграционной политики.

3. В настоящее время ОПБО характеризуется отсутствием единства. Это проявляется в отсутствии единого подхода к проведению совместных операций (в результате внутреннего раскола на страны, подчеркивающие важность территориальной обороны, и страны, выступающие за проведение экспедиционных операций для обеспечения безопасности ЕС), а также в разнице в региональных приоритетах.

4. ЕС признал необходимость выработки новой стратегии обеспечения безопасности и обороны. Помимо необходимости формулирования единого подхода к кризисному урегулированию и практике проведения военных и гражданских операций существует необходимость регламентации проведения совместных военных операций.

Источники и литература

1. De France О. Defence budgets in Europe: Downturn or U-turn? Brief Issue 12, 2015. // EU Institute for Security Studies. [Электронный ресурс] URL: http://www.iss.europa.eu/publications/detail/article/defence-budgets-in-europe-downturn-or-u-turn/ (дата обращения 15.05.2016).

2. Keohane D. The paradox of EU defence policy. European Geostrategy. 2016, March 9th. [Электронный ресурс] URL: http://www.europeangeostrategy.org/2016/03/the-paradox-of-eu-defence-policy/ (дата обращения 15.05.2016).

Материалы круглого стола

Первая мировая война: К столетию брусиловского прорыва (1916–2016)

Роль 9-й армии генерала П.А. Лечицкого в Брусиловском прорыве

Базанов С.Н.[94]

Аннотация: Статья содержит краткую биографию одного из талантливых, но незаслуженно забытых военачальников Первой мировой войны генерала от инфантерии Платона Алексеевича Лечицкого (1856–1923), друга и соратника А.А. Брусилова, командующего 9-й армией Юго-Западного фронта. В статье показана роль 9-й армии и ее командующего в разгроме противника в ходе Наступательной операции Юго-Западного фронта 1916 г. (Брусиловского прорыва).

Ключевые слова: Первая мировая война, Юго-Западный фронт, 9-я армия, Брусиловский прорыв, военное искусство, Румыния.

Bazanov S.N. Role of 9th army of General P.A. Lechinskiy in the Brusilov breakthrough

Abstract: This paper contains a short biography of one of the most talented, but undeservedly forgotten generals of World War I infantry general Lechitskogo Platon Alekseevich (1856–1923), a friend and colleague AA Brusilov, the commander of the 9th Army of the Southwestern Front. The article shows the role of the 9th Army and its commander in the defeat of the enemy offensive operations during the South-Western Front 1916 (Brusilov breakthrough).

Keywords: First World War, the South-Western Front, 9th army, Brusilov Offensive, martial art, Romania.

9-я армия успешно действовала на левом фланге Юго-Западного фронта в период Брусиловского прорыва и внесла весомый вклад в успех этой одной из самых грандиозных операций Первой мировой войны. С самого сформирования этого войскового объединения в августе 1914 г. по апрель 1917 г. им командовал выдающийся полководец, к сожалению, мало известный современному читателю генерал от инфантерии Платон Алексеевич Лечицкий.

Будущий военачальник родился 18 марта 1856 г. в Гродненской губернии в семье священника. Естественным путем для него было поступление в Литовскую духовную семинарию. Однако, не закончив курса, в марте 1877 г. он пошел на службу рядовым на правах самоопределяющегося в 7-й гренадерский Самогитский полк, расквартированный в Москве. И уже в том же году Лечицкого командировали на учебу в Варшавское пехотное юнкерское училище. В 1879 г. он окончил его по 2-му разряду и получил чин подпрапорщика, а в октябре начал службу в 39-м пехотном резервном кадровом батальоне, дислоцировавшемся в Брест-Литовске.

В августе 1880 г. Лечицкий был произведен в прапорщики, в феврале 1881 г. – в подпоручики, в ноябре 1887 г. – в штабс-капитаны и в декабре 1889 г. – в капитаны. Как видим, карьера молодого офицера складывалась удачно. В феврале 1891 г. он был переведен в 6-й Восточно-Сибирский линейный батальон, а в июне 1892 г. – в 5-й Восточно-Сибирский стрелковый. Следует отметить, что все это время будущий полководец служил на строевых должностях. Так, в течение 5 лет и 3 месяцев он командовал ротой, затем 2 года и 2 месяца – батальоном. В октябре 1893 г. для повышения квалификации командование направило Лечицкого в Офицерскую стрелковую школу. Окончив ее в августе 1894 г., он вернулся в свой батальон. В феврале 1896 г. Платон Алексеевич получил чин подполковника и вскоре вступил в командование батальоном.

13 марта 1898 г. вверенный Лечицкому батальон в составе отряда командование направило в Китай, в крепость Порт-Артур. 24 марта того же года 5-й Восточно-Сибирский стрелковый батальон был переименован в 4-й Восточно-Сибирский стрелковый полк (Платон Алексеевич командовал одним из его батальонов). К началу Русско-японской войны 1904–1905 гг. Лечицкий прошел путь от подпрапорщика до полковника: участвовал в Китайской кампании 1900 г., в конце 1902 г. был назначен командиром 24-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.

По мнению исследователей, во время Русско-японской войны Лечицкий, заслужил «репутацию выдающегося полкового командира» [4, с. 301]. С самого начала боевых действий его полк находился на передовой линии, участвовал во многих боях и стычках с противником, нес потери, да и сам командир получил ранение.

За боевые отличия в Русско-японской войне Лечицкий 12 мая 1905 г. был произведен в генерал-майоры, а также награжден золотым оружием с надписью «За храбрость» (9 декабря 1904 г.), высшим военным орденом России – Св. Георгия 4-й степени (13 декабря 1905 г.) и другими орденами. 5 августа 1905 г. он был назначен командиром 1-й бригады 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, а 15 августа зачислен в Свиту Его Императорского Величества. 10 марта 1906 г. Платон Алексеевич получил в командование 6-ю Восточно-Сибирскую стрелковую дивизию, а 21 июля-1-ю гвардейскую пехотную с зачислением по гвардейской пехоте. 12 декабря того же года Лечицкому был «Высочайше пожалован мундир» 24-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, а 14 декабря он был зачислен в списки полка. Это была дань признательности Платону Алексеевичу за ратные подвиги, совершенные во главе полка в годы Русско-японской войны.

26 августа 1908 г. талантливого военачальника назначили командующим 18-м армейским корпусом (высшим оперативно-тактическим соединением русской армии мирного времени), а уже 5 октября ему присвоили чин генерал-лейтенанта с утверждением в должности. Вскоре последовало новое повышение по службе – командующим войсками Приамурского военного округа и войсковым наказным атаманом Амурского и Уссурийского казачьих войск «с оставлением по гвардейской пехоте и зачислением по Амурскому казачьему войску» (23 декабря 1908 г.). 22 октября 1912 г. Лечицкий был зачислен в списки 4-й сотни лейб-гвардии Сводно-казачьего полка и 14 февраля 1913 г. получил высший чин русской армии – генерала от инфантерии.

Надо сказать, заслужить «полного генерала» было не просто. Помимо различных заслуг, существовал образовательный ценз – диплом Николаевской академии Генерального штаба. Однако для талантливого военачальника сделали исключение. Почему? Ответ на этот вопрос можно найти в 14-м томе «Военной энциклопедии», вышедшей в 1914 г., накануне Первой мировой войны: «Генерал Лечицкий, великолепно ориентируясь на всякой местности, настойчив в проведении раз принятого решения, своим мужеством и спокойствием в бою производит чарующее впечатление на подчиненные ему войска, которые верят, что с ним всегда возможна победа. Прослужив с младших чинов все время в строю, он близок к солдату и офицеру и отлично знает их быт и нужды, и нет ни одного вопроса по обучению и воспитанию войск, в котором он не являлся бы знатоком дела»[3, с. 598].

А вот что писал о Лечицком в мемуарах генерал-майор А. И. Верховский: «Маленький, сухой старичок, весь белый, с большими белыми усами, с упорным взглядом узких, недоверчиво смотревших глаз, этот генерал отличался большой честностью, военным чутьем и осторожностью. Мало того, он по-своему любил солдат, изучал и знал их положительные и отрицательные черты. Вся его деятельность была подчинена правилу: семь раз отмерь и только потом отрежь. И нужно сказать, что в тех условиях, в которых находились войска, при том явно выраженном нежелании солдат воевать это была единственно возможная линия.

Лечицкий выдвинулся во время русско-японской войны именно этими качествами. Он с большим вниманием следил и за настроением бойцов, и за тем, чтобы они были сыты, одеты и обуты. “Солдат без подошв – не солдат”, – любил говорить Лечицкий и никогда не требовал от своих частей усилий, которые были выше их возможностей…

Хороших командиров во время русско-японской войны было мало. Лечицкого заметили и назначили сначала командиром полка, потом командиром дивизии. Не будь войны, он, покомандовав батальоном, должен был бы, как и большинство армейских пехотинцев, уйти в отставку. Полки в царской армии давали гвардейцам да офицерам Генерального штаба и лишь в порядке исключения – простым армейским офицерам. Но война помогла выявить его некричащее, но подлинное военное дарование. Что ему вредило, так это суровый взгляд из-под нахмуренных бровей. Нелегко было за ними разглядеть в этом маленьком человеке большое, честное и полное любви к людям сердце» [2, с. 63].

Многие сослуживцы действительно считали, что он «сух, строг и всегда ругается» [7, с. 63], впрочем, забегая вперед, отметим: при знакомстве с Лечицким начальник штаба 12-й пехотной дивизии 11-го армейского корпуса 9-й армии генерал-майор А.Е. Снесарев в сентябре 1916 г. записал в дневнике: «Вчера ужинал у командующего армией. Тон простой, сам – больше молчалив, даже стесняется… Больше говорю я…» [7, с. 97].