Полная версия:
Мистический рёкан на краю Киото
– Как презренно, трусливо
Цвели бы вишни,
Не позволяя ветру себя срывать,
Спасаясь от весны скоротечности, – храбро отвечал управителю Тоео.
– Вы – философ, буси Тоео. Это замечательный дзисэй, – с поклоном приветствовал ответ Тоео Фудо. – Но видится мне, путь смерти ещё не настал для вас. Помогите О-Ити, освободите её дух. И одна из сестёр рёкана в заточении покинет обитель боли, расправит плечи, забыв о бесчестии. Доке – вот ключ. Отнесите его обидчику. О-Ити вкусила пищу неживых и более не в силах проникать в предметы вашего мира, но в этом зеркале способен отразиться её яростный дух. Так настанет свершение, так О-Ити уйдёт от обид…
Тоео молчал. Внутри него шла борьба долга, чести, рвались жилы сомнений и нерешимости. В этот раз судьба предлагала ему не только непостижимый, но и невозможный выбор…
– Фудо-сан, благодарю за время открытий, – обратился к управителю Тоео, – за свободу обойти смерть. Но я не вправе принять ни одно из поставленных решений. Нет для меня отличий – жизнь в отчем краю или смерть в чертогах безызвестных. Позор – худшее, что может статься для меня. Но не нарушил теперь никакой я справедливости. Верно, что прибыл в рёкан, следуя путём долга. Службе остался честен я до конца. И должен теперь покинуть обитель или остаться, с мечом в руках погибнув. Если же найдётся средство вновь на земле мне свидеться с матерью и отцом, обещаю обнажить свой меч в честном бою с О-Ити теснителем.
– Буси Тоео, тягостны ваши слова, – помрачнев, сообщал Фудо. – Чести не будет в битве с нами, не будет и славы, лишь безумство боли невыносимой. Смотрите на яростных стражей залы. – И Фудо указал на стоящего рядом гиганта. – Маска прячет лицо, но ненависть их непритворна. Не больше девяти взмахов мечей продлится битва, никто даже самый искусный дольше не воевал. Затем страж повалит вас на татами, прихватит за волосы и, орудуя острым танто, сдерёт, надрезая по кругу, кожу… Одумайтесь, оберегитесь…
Но Тоео лишь протянул Фудо доке, а вернув зеркало, с боевым выкликом обнажил меч.
Зашептали в изумлении воины в зале, сошли гиганты со своих мест, лезвия нагинат засверкали в направлении Тоео.
– Стойте! Прекратите! – прервал бой разгневанный Фудо, и голос его вихрем, сдувающим всё на пути, заметался под сводами, распаляя пожарами в подвесных фонарях огни. – Ступай, воин Тоео, и отомсти… если сможешь.
Тоео безмолвно поклонился и отправился по лестнице прочь. Вслед ему летели восхищённые последние выкрики приступивших к смертельному ритуалу воинов. И дух их выпархивал через окна ввысь, облетая ширкой вишни цвет. Лепестки её, опадая, прикрывали разливы руды храбрецов, засыпавших навечно в опустевшей Лунной Башне.
Всадники кружили вокруг крепкого старца. Доспехи их полные были в пыли. Лошади измотаны. Видно было, что давно ищут воины привал или иное заветное место.
– Старый человек! Скажи, не встречал вблизи заставы разрушенной, крепости? Моста старинного у вод непроходимой мутной реки?
– Позади меня, свирепые буси, в дне пути переправа. Но не следуйте в те края, если желаете ещё любоваться небом рассветным… И зачем называете меня старцем?
Засмеялись в ответ воины. Загрозили, забренчали орудием.
– Нет ли на том берегу рёкана? Тайны мира, доносится слух, раскрываются там, – расспрашивали в нетерпении воины.
– Верно. Стоит постоялый дом. Вижу, многое знаете и без меня. Кто вы, откуда, зачем следуете необратимой дорогой?
– Верные слуги мы столичного даймё24. Сына родного он в этих краях потерял. Много лет прошло, как отправился в путь буси Тоео, снаряжённый на службу отцом. Обещал наш отряд его отыскать – не прекращаем ни днём ни ночью поиски. И обрели наконец дорогу. Жаль, не дождался вестей господин – отправился сорок дней назад к источнику вечному. Но сдержим мы слово и разыщем Тоео, отплатив любому, кто причинил ему зло.
Странно зашаркал ногами старик, поприсел сперва, затем на твердь повалился. Засучил руками в пыли, стал мазать грязью лицо, рыдать.
– Безумен, братья, этот отшельник! – закричал предводитель отряда. – Но в направленье его поскачем. Не мог выжить он в одинокой дали без подкрепления, крова. – И всадники двинулись прочь от плачущего старика, заметая того в пыли, почти копытами забивая.
– Новые воины следуют к нам, госпожа, – обращался, заискивая, Фудо.
– Прояви переправы путь. Пусть достигнут цели. Я всё ещё тобой недовольна, управитель. Зачем отпустил буси Тоео? Должен за ослушание был умертвить в подземельях его.
– Не болью телесной даётся отплата. Немало он, госпожа, пострадал. Сперва поняв, что отправлен навстречу погибели собственным своим родителем, затем, приняв долю неотвратимости, согласился убить отца, дабы восстановить справедливость судьбы О-Ити. Но и здесь – годы, в рёкане прошедшие, не позволят Тоео месть претворить, а неспособность ответствовать слову – ещё большая пытка для любого буси. Самую долгую ночь пережил Тоео и вышел преображённым.
– Сгущаешь ты, управитель. Я всё равно сердита. Задумал ты, я знаю, на самом деле, что… Подумаешь, одним честным человеком больше… в мире, где нет законов, где все сходят с великого пути…
– Перевес, госпожа, очень заметен. Пока ясное сердце стучит, не падает в бездну света творение, хранится и вера в людей… У вас в покоях тем временем томится один чиновник, его так давно ожидает сестра О-Ити…
Судзури-но Тамаси.
И-НО УТИ25
Каждый устроен по-своему, и нет человека, который был бы законченным злодеем. Нет и таких, кто сочетал бы в себе все достоинства: красоту, сдержанность, ум, вкус и верность. Каждый хорош по-своему, и трудно сказать, кто же действительно лучше.
⠀Мурасаки Сикибу– Держи вора-а-а! – надрывался щуплый слуга, вцепившись обеими руками в ногу Нэдзуми Кодзо.
Второй ногой Нэдзуми пытался отбиться от усердного паренька. Он бы помог себе и руками, но, к сожалению, они были заняты. Одна держала сацумскую вазу26 с танцующей гейшей, другая – блюдо с ажурной резьбой. Да и доверху набитый сокровищами заплечный мешок не способствовал избавлению от крикуна.
«Как же ты не вовремя пришёл! – с раздражением подумал воришка. – И зачем, спрашивается? Хозяев дома нет – знай бездельничай».
А всё начиналось так хорошо…
Основательно поиздержавшись в Осаке, Кодзо рассчитывал наполнить свои карманы в Киото. Уже с первых часов город оправдал ходившие о нём слухи. Здесь и вправду жили беспечные богачи, которые привыкли к спокойствию и миру. Чем ещё можно объяснить, что в дни Аой-мацури27 дома оказались пустыми? Слуги были не в счёт. Хотя они и не участвовали в торжественных шествиях, но манящие звуки бамбуковых флейт, гонгов и барабанов не могли оставить их безразличными. Любопытные лица с блестящими радостными глазами виднелись на каждом углу.
Тайно посетив несколько домов, воришка остался незамеченным. Удача отвернулась лишь в последнем. И зачем он туда пошёл? Проклятая жадность!
– Лови его, лови! – не унимался слуга. На крики сбежались другие люди, и Нэдзуми рванул из последних сил.
Тяжёлый мешок был отброшен в сторону. Ваза тонкого фарфора разбита о чью-то крепкую голову. Ажурное блюдо исчезло под ногами преследователей.
Вскоре он затерялся в толпе.
– Опыт сказывается, – самодовольно хмыкнул Кодзо. – Как-никак, а уже десять лет в деле.
С наступлением сумерек люди незаметно исчезли с улиц города. Шумный Киото как будто вымер. Поначалу Нэдзуми не придал этому значения. Но когда остался один, ему стало не по себе.
Первые звёзды осветили ярким сиянием небосвод.
«Пора искать ночлег», – подумал Кодзо и свернул в сторону моста Сандзе.
Шумную ликующую толпу он увидел издалека. Что они кричали, мужчина не разобрал, однако отчётливо рассмотрел каждого участника процессии. Волосы поднялись у него на голове – язык прилип к нёбу, а ноги задрожали. Вопль ужаса застрял в горле.
Весёлой шумной толпой навстречу ему шли ёкаи. Протяжно мяукали двухвостые нэкомата, вторя им подвывали безногие юреи. Ритмично щёлкали клювами уродливые каппа. Задорно мотали из стороны в сторону длинными носами28 краснокожие тэнгу. Весь этот гомон сливался в такой гвалт, что у неподготовленного слушателя закладывало уши.
Нэдзуми сделал два глубоких вдоха, пытаясь успокоиться. Проиграл сам себе. А потом рванул в обратном направлении так быстро, что только пятки засверкали.
«Так вот почему на улице нет людей, – понял Кодзо. – В этом году Аой-мацури совпал с Хякке ягё29. Бывает же такое!»
Как долго мужчина блуждал по незнакомому городу, одному только богу известно. Только ноги его вынесли на окраины Киото.
«Видно сегодня мне придётся ночевать под деревом», – только успел он так подумать, как увидел красивую девушку. Она спешила по своим делам и шла не оглядываясь.
– Одзё-сама, – окликнул он её. – Где здесь можно остановиться на ночлег одинокому табибито30?
Незнакомка остановилась и слегка повернула голову. Лунный свет осветил её прекрасные черты.
– Здесь неподалёку есть рёкан31, где рады каждому путнику, – махнула рукой в нужном направлении.
Нэдзуми поблагодарил барышню и пошёл к постоялому двору. Он так торопился, что даже не заметил, как в луже после недавнего дождя вместо девушки отразилась трёххвостая32 кицунэ.
Оставив варадзи33 около гэнкана34, мужчина прошёл в помещение. Осмотрелся. Всё вокруг сверкало чистотой и дышало уютом. Навстречу спешил радушный хозяин. Почтительно поклонившись, он пригласил Кодзо за столик и предложил выпить чаю.
– У нас самые лучшие условия для путников, – меж тем говорил хозяин. – Есть онсен, в котором вы можете отдохнуть и расслабиться после тяжёлой дороги. А после мы готовы предложить вам кайсеки35.
«Да здесь и даймё36 не побрезгует остановиться, – подумал Нэдзуми. – Боюсь, ночлег мне не по карману».
– Не переживайте об оплате, – как будто прочитал его мысли старик. Морщинки тонкими лучиками разбежались вокруг его улыбающихся глаз. – В последнее время постояльцев мало, и мы рады каждому гостю. Даже самый бедный путник может остановиться у нас.
– А постояльцев с ирэдзуми37 вы пускаете в онсен38? – продолжил допытываться Кодзо. Большой красочный дракон на всю руку скрывал то, что мужчина никому не хотел показывать. Только благодаря искусству мастера удалось скрыть широкую линию39, которая опоясывала предплечье левой руки. Продемонстрировать её – всё равно что во всеуслышание признаться во всех своих цуми40.
– Я работаю хикеси41 в Эдо, – решил пояснить Нэдзуми. – Сами знаете, суй-рю42 защищает от огня.
– Конечно, – снова улыбнулся хозяин. – Можете не беспокоиться, мы всё понимаем.
Несмотря на добродушие старика, Кодзо никак не мог избавиться от сомнений. Было сложно объяснить, что его настораживало. Весь предыдущий опыт буквально вопил – так не бывает! Всё слишком хорошо.
На дворе стояла ночь. По городу разгуливала нечисть. Да и день выдался суматошным. Искать другой постоялый двор решительно не хотелось, поэтому Нэдзуми согласился.
В онсене было несколько купален. В ротенбуро43 расположились трое мужчин, которые негромко переговаривались между собой.
«А говорил, постояльцев нет», – удивился Кодзо. Впрочем, компания скорее обрадовала. Из таких, казалось бы пустых, разговоров можно было узнать много интересного и полезного.
Тщательно смыв с себя пот и грязь под проточной водой, Нэдзуми медленно погрузился в горячую воду купели. Как же хорошо!
– Накамура Дзирокити, – представился своим истинным именем.
Лишь ограниченный круг лиц знал Нэдзуми Кодзо44 под этим прозвищем. Его дали друзья за ловкость и проворность.
Других путников звали Китахати, Хатиробэй и Джиро. Эти торговцы держали путь в Эдо, так же как и Кодзо.
Уже через палочку45 Нэдзуми весело и непринуждённо с ними шутил. Через две – стал их лучшим другом. А через три – знал то, о чём они даже сами не догадывались.
– Как же чудесно, что мы здесь встретились, – сказал Китахати. Он занимался скупкой и продажей тканей в Киото. Любил вкусно поесть, что оставило отпечаток на всём его облике. – А не выпить ли нам по чашечке саке за знакомство?
– Отличная идея! – поддержал бойкий и жизнерадостный Хатиробэй.
Молчаливый, погружённый в собственные мысли Джиро лишь кивнул в знак согласия.
В дружеской компании время летело незаметно. Изрядно выпив, решили сыграть в те-хан бакути46. Начали с нескольких мон, постепенно повышая ставки. Игра увлекла мужчин и время пролетело незаметно.
Час крысы плавно перетёк в час быка, когда Кодзо заметил неладное. В глазах как будто стало двоиться. Он одновременно видел улыбающееся лицо Хатиробэя и вытянутую барсучью морду с глазами-бусинками. Мечтательный Джиро облизнулся, и тут же змеиный язык скользнул по тонким губам. На Китахати даже страшно было взглянуть. Нет, лицо у него осталось человеческое, вот только тело раздулось и покрылось плотным панцирем. А бамбуковый стаканчик трясли мохнатые паучьи лапы. Да и сама обстановка рёкана изменилась до неузнаваемости.
На резных сёдзи вдруг проявился глаз, который нагло подмигнул Кодзо. Чайник вместо ручки отрастил полосатый пушистый хвост и обмахивался им, как веером. А старинные напольные часы, слегка засаленные и потёртые от частых прикосновений, важно надували щёки.
Быстро собрав приличную кучку монет, Кодзо скомканно попрощался. Сослался на то, что прихватило живот, и стрелой взлетел по соловьиной лестнице47.
«Привидится же такое! – с досадой подумал мужчина и вытянулся на заботливо расстеленном футоне48. – Пить надо меньше!»
Тонкая простыня приятно холодила разгорячённое тело, и глаза Нэдзуми начали слипаться. Мужчина уже проваливался в сон, когда почувствовал, как что-то обвило его туловище. Пара ударов сердца, и он превратился в плотно скрученный свёрток. Концы ткани стянулись на горле и стали его душить.
– Ты чего это задумал, бесстыдник? – истошно заверещала простыня. – Хочешь воспользоваться беззащитной девушкой? – и плотнее затянулась узлом.
Перед глазами поплыли кровавые круги. Кодзо натужно захрипел:
– Да ты мне совсем не нравишься.
– Как это не нравлюсь? – всплеснула концами простыня и ослабила хватку.
Нэдзуми вырвался и кубарем скатился вниз. Добежал до сёдзи и рванул их изо всех сил. Сёдзи не поддавались. Как мужчина ни старался, перегородка не сдвинулась даже на сун49.
Кодзо с опаской повернулся назад и понял, что пропал…
Позади него стояли ёкаи. Кого здесь только не было! Бездельник тануки и острозубый хэби, восьмилапый цутигумо и насмешливый мудзина. Из углов выглядывала другая нечисть, но от страха мужчина не разобрал их морд. А над всей этой толпой гордо парила девственно-чистая иттан-момэн.
– Что вам надо? – голос Кодзо от страха дал петуха. – Денег?
С детства мужчина твёрдо усвоил, что любую проблему можно решить при помощи звонких монет. Поэтому без раздумий вывалил перед ёкаями все свои сбережения.
Среди медных мон, серебряных моммэ и золотых кобанов каким-то чудом оказались отрубленные человеческие пальцы.
Нэдзуми закричал от неожиданности и отпрыгнул подальше от своих богатств. Мудзина иронично хмыкнул, цутигумо глумливо захихикал, а хэби закатил глаза.
И тут, раздвинув всю эту толпу, к мужчине вышел хозяин рёкана. Его внешность почти не изменилась. Он остался таким же милым, располагающим старичком. Лишь на вытянутой, подобно тыкве голове, застыла приклеенная улыбка. Нурарихён!
Волна ужаса прошибла Кодзо от макушки до пяток. Он замер на месте и лишь беззвучно открывал рот.
– Пришло время оплаты, путник… – слова зловеще повисли в неподвижном воздухе.
– Пусть отдаст тама50 – закричали с задних рядов нетерпеливые нэкомата.
– Нет, лучше ноги, – запищали откуда-то сбоку мелкие кама-итати. От радостного возбуждения они даже начали подпрыгивать на месте.
– Ноги, тама… главное тело! Давно я таких красавчиков не ела, – призывно улыбнулась лягушачьим ртом лохматая ямауба и потянулась к Кодзо скрюченными когтистыми пальцами.
– Ну что вы! Сегодня же праздник, – отринул все предложения Нурарихён. – Нельзя быть такими кровожадными. Да и скучно, если честно. Каждый день одно и то же. Пусть расскажет историю, а я послушаю.
– А что мне за это будет? – рискнул подать голос Кодзо. От своей смелости он на мгновение опешил, а потом обеими руками закрыл рот. На всякий случай, чтобы не болтал лишнего.
– Если понравится – отпущу.
– А если не понравится?
Многозначительная пауза говорила сама за себя.
За свою не слишком долгую жизнь Кодзо повидал многое. Несметные богатства, которые речным потоком утекали сквозь пальцы. Исключительное везение, будто приманенное лапкой кошки. Могучих друзей с силою карпа и солнцеликих женщин. Ему было о чём рассказать. Вот только с чего начать?
«Что может быть увлекательнее, чем богатая сытая жизнь?» – подумал воришка. Среди друзей эта тема всегда вызывала наибольший интерес, поднимала волну споров и обсуждений.
Поэтому приосанился и уверенно повёл повествование.
С упоением он описывал великолепие садов и величие домов военачальников. Сундуки, полные золотых монет. Редкие фарфоровые вазы и драгоценную утварь. Инкрустированные шкатулки, которые ломились от украшений. Удивительные по красоте картины и ткани.
И если поначалу Нурарихён заинтересованно прислушивался, то вскоре полностью утратил интерес. Досадливо поморщился и тяжело вздохнул. Тьма по углам рёкана сгустилась и задвигалась. Отовсюду послышались недовольный шёпот, цокот острых коготков по полу и предвкушающее чавканье. Окружающее пространство как будто уменьшилось в размерах.
«Надо придумать что-то другое, – запаниковал Кодзо. – Может рассказать о зверских убийствах и нашумевших преступлениях? Точно, ёкаям такое должно понравиться!»
Но чужие злодейства оставили Нурарихёна безучастным. Зловещим огнём загорелись глаза нэкомата – с надеждой зачмокала ртом ямауба. Над головой мужчины пронёсся леденящий кровь вой юреев. От утробного рычания нечисти тревожно забилось сердце, руки мелко задрожали и тошнота подкатила к горлу. Кодзо долго не мог собраться с мыслями. Пугающие звуки мешали сосредоточиться.
Сбивчиво накидывая всё новые и новые темы, Нэдзуми описывал удивительные приключения друзей – хозяин рёкана зевал. Острил и шутил – тот лишь скептически морщил губы. Пел, танцевал, выстукивал мелодии на чашках, тарелках и столике. Всё было напрасно!
В конце концов идеи закончились, и Кодзо обессиленно опустился на татами.
Полный провал! Только так можно было описать то, что сейчас он чувствовал. В течение следующих минут мужчина испытал целую гамму переживаний: гнев, боль, разочарование. Их сменили уныние, опустошение и страх. Холодная капля пота скользнула между лопаток и скатилась по желобку позвоночника. Нэдзуми обхватил себя руками и ссутулил плечи.
В ожидании предстоящей расправы ёкаи сдвинулись плотным кольцом. Тяжело дышали в лицо смрадным дыханием. Омерзительно капали слюной и алчно тянули мерзкие лапы.
Кодзо застыл от ужаса, закрыл глаза и стал прощаться с жизнью. Перед внутренним взором промелькнули самые счастливые моменты. Нурарихён встрепенулся, вытянулся по струнке собакой, взявшей след – ноздри затрепетали. С любопытством спросил:
– Есть ли ещё что-то, о чём ты хочешь рассказать?
– Нет. Я рассказал вам всё, о чём знал.
Нурарихён помолчал и с огорчением вздохнул:
– Ну что ж, видно пришло твоё время. Может ты о чём-то сожалеешь?
Перед глазами нежным цветком хризантемы возникло лицо Юки, и у Кодзо перехватило дыхание. Крупные слёзы ручейками потекли по щекам, но он даже не заметил этого. Внутри как будто всё перевернулось.
– Знаете, Нурарихён-сан, всё, что я когда-либо делал, было только ради любви. Не спешите осуждать. Послушайте мою историю.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Буквально: человек из внешней страны, иностранец.
2
Здесь имеются в виду цветы ликориса, которые, согласно легенде, высажены вдоль дороги, ведущей в царство мёртвых.
3
В японской мифологии жёлтый источник – это источник забвения, испив который дух забывает свою прошлую жизнь.
4
Старуха Дацуэба – ёкай, который сидит на реке, граничащей с миром мёртвых и миром живых. Она снимает одежды с мёртвых и передаёт её Кэнэо. Тот развешивает одежды на ветвях деревьев, и чем сильнее гнётся под тяжестью ветвь, тем больше грехов и мёртвого духа.
5
Микадо – древнее наименование императора Японии.
6
Усуи – период традиционного японского календаря. Начало этого сезона по современному времени приходится на девятнадцатое февраля, а окончание – на пятое марта.
7
Буси – так в Японии называли воинов.
8
Дзори – сандалии, вид национальной японской соломенной обуви.
9
Татами – японские традиционные маты, которыми застилают полы в домах.
10
Сёдзи – дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка в традиционном японском доме.
11
Ратто-но-джикан – в переводе с японского означает «час крысы». Японцы используют времяисчисление двенадцатичасового животного восточного гороскопа. Час крысы обозначает время с одиннадцати вечера до часу ночи.
12
Бонза – так называли в Японии почётного монаха в храме.
13
Время быка – временной интервал в японском времяисчислении с часу до трех ночи. В это время привычно проявлялась всякая нечисть.
14
Шитоны – подушки для сидения в традиционной японской обстановке.
15
Оби – японский пояс.
16
Торо – традиционный японский светильник, сделанный из камня, дерева или металла.
17
Ками-сама – японское слово, обозначающее «божество».
18
Час тигра – временной интервал в японском времяисчислении с трёх до пяти ночи.
19
Сяку – японская мера длины. Изначально равнялась расстоянию от локтевой кости до кончика мизинца. Впоследствии стала соответствовать примерно тридцати сантиметрам.
20
В Японии белый цвет символизирует траур и ассоциируется с чистотой и духовностью. Невеста облачается во всё белое в знак того, что она покинет дом мужа не иначе как мёртвой.
21
Танто – короткий японский меч, который использовался как вспомогательное оружие (для добивания, отрезания голов, харакири) и никогда как нож.
22
Сэппуку (или харакири) – ритуальное самоубийство методом вспарывания живота, принятое среди самурайского сословия средневековой Японии.
23
Нагината – японское холодное оружие с длинной рукоятью и изогнутым односторонним клинком. Похоже на алебарду.
24
Даймё – крупнейшие военные феодалы средневековой Японии, элита среди самураев.
25
Ино-ути – в переводе с японского «пока дышу».
26
Сацумская ваза – отдельная категория фарфора. Как правило, отличаются определёнными размерами – высота ваз составляет от 23 до 25 сантиметров – и украшаются изображениями японских гейш или дикой природы.
27
Аой-мацури – синтоистский праздник в японском городе Киото.
28
Длинный нос в изображении тэнгу появился предположительно в XIV веке, как очеловеченная версия птичьего клюва.
29
Хякке ягё – «ночной парад ста духов». Проходил каждый месяц. В эти дни люди старались не выходить на улицы из домов.
30
Табибито – «путешественник» по-японски.
31
Рёкан – традиционная японская гостиница.
32
Трёххвостая кицунэ – три хвоста означают, что лисе 300 лет. Каждые 100 лет у кицунэ вырастал дополнительный хвост, который наделял её специальными способностями.
