скачать книгу бесплатно
Поллюция. Да-да, случилось то, что случилось. И теперь мне надо переждать турбулентность, а затем немедленно достать с полки дорожную сумку переодеться в туалете.
Да уж, я крайне редко припоминал Аниту… Нашу короткую связь и как мы тайком встречались потом в мотеле «Махагон». А спустя примерно две недели и словно по щелчку пальцев оба поняли, что пресытились, остыли друг к другу. Что мы слишком рискуем ради отношений, в которых стало больше привычки, чем желания.
И когда Анита после секса сказала, что нам надо разойтись, я не возражал, а просто подытожил, что мне было с ней хорошо. Она призналась в том же, натянула красивое кружевное белье, надела остальные вещи и со словами «Прощай, Ромео» исчезла за дверью… Под охи-ахи какого-то мужика и его бабы, что доносились из-за стены.
Глава 3
Второе правило Ивон Хасс:
Спать с мужчинами, но не жить с ними.
Slava попросил о встрече. Написал сообщение. Прикончив уже третий по счету бокал бордо, я коротко ответила, что согласна. Да, именно лишнее вино заставило мои планы с теплой ванной и сном немного измениться…
Русоволосый парень из восточной Европы. Slava почти не говорил о том, как оказался в Бруклине. И меня, признаться, это мало волновало. Лишняя информация для женщины, которой достаточно было знать одно: он – нелегал. И еще, он на пять лет младше. Совсем еще зеленый. До боли искренний и романтичный парнишка. Качества, которые как привлекают в нем, так и отталкивают. Даже немного раздражают.
Потому что я кажусь в сравнении с ним куда более взрослой, холодной, расчетливой. Но притом мне нравилось, как он смотрит щенячьими восторженными глазами. Нравился его акцент и то, что он немного говорит из-за языкового барьера, а вовсе не потому что молчун.
Slava наверняка вывалил бы на меня кучу комплиментов, прочел море стихов классиков какой-нибудь там русской литературы, рассказал бы миллион подробностей о детстве и родных краях.
Бедный Slava, слава богу, невольно избавил от всей этой чуши с романтикой и ретроспективой его нелегкой жизни с целью посильнее привязать к себе при помощи жалости и сочувствия.
После первой ночи, а точнее, раннего утра, проведенного с ним два месяца назад, я нарушила еще один из собственных законов: не давать свой номер телефона. Не знаю, почему это сделала…
Я проявила слабость, принимая его ласки. Занималась с ним неторопливым, приятным сексом. Этот парень был очень чувственным, пытался доставить удовольствие. Это, конечно, подкупило, вызывало даже некое уважение к нему, потому как очень часто, точнее, чаще всего парни в постели не слишком-то заморачиваются. Но и вместе с тем это его трепетное внимание являлось для меня как бы упреком к себе в том, что он старается больше. Дает куда больше, чем я могу ему дать в ответ.
И я сразу честно предупредила, что мы не станем парой. Не начнем встречаться как мужчина и женщина. Мы просто иногда будем неплохо проводить время. Такие вот правила не для каждого встречного-поперечного, а именно для него. Для этого-то я оставила ему номер телефона, чтобы скрасить обоюдное одиночество.
Slava, видимо, не сразу понял, что это вовсе не ужимки и штучки, чтоб цену себе повыше набить, а правило, закон Ивон Хасс. Никакого сближения. Только секс, когда мне скучно. Возможно, совместный поход куда-то. Точнее, прогулка. По парку или по бруклинским улицам, чтобы пропустить по стаканчику после рабочей ночи…
Slava, который и нравился, но и вместе с тем вызывал желание с силой оттолкнуть. Отторгнуть его как можно больнее, если он попытается взять за руку или захочет поцеловать на людях. Я не позволяла ему ничего из перечня под названием «нормальные отношения». Потому что он должен получить очень важный и крайне болезненный урок – не доверяй никому, милый добрый Slava.
Но я дозволяла ему скрашивать минуты, когда требовалось немного человеческого тепла. Потому что он, кроткий парень, так схож внешне и по манерам с мужчиной, который несколько лет назад вылепил…
Ивон Хасс.
Сделал мрачной, расчетливой сукой. Креатурой, что живет так, как должно. Без лживых баек о принцах или мечтаний о сказочных миллиардерах. Без всей этой ненужной чуши.
Деньги. Власть. Тотальный контроль. Управление всеми аспектами жизни. Бетон. Железные конструкции. Сумрак. И лишь один-единственный сезон, как лейтмотив, – поздняя осень. Почти замершая природа…
Я объяснила этому славянскому парню, что дело не в разнице в возрасте или статусе, когда он попытался обидеться на мою холодность на публике.
Статус? Ивон Хасс не из тех дамочек, кто с жадностью снует по барам-ресторанам в поисках достойной партии. Ради того, чтобы получше устроиться в городе. Я – хозяйка своей жизни. Мне давно не нужны чужие деньги, покровительство или защита. Не нужен какой-нибудь толстосум, заносчивый сынок сенатора или биржевой барыга.
Мой выбор: простые парни из не самых благополучных районов. Простачки. Гуляки. Весельчаки из дешевых кабаков на окраинах. Злачные места, где веет гнильцой мусорных баков. Где за стойкой бара тебе нальют отвратительного пойла, а не бокал французского бордо. Места, где можно почувствовать себя странно. В уютной опасности. Куда можно наведаться в обычных черных джинсах и таком же черном балахоне. Но неизменно при макияже и с губами цвета Rouge…
Не гребаный удушливый штат Техас, а мои любимые злачные места. Мои тайные тропы. Другая сторона медали, как постоянное напоминание себе о том, что можно взлететь высоко, но так же просто – пасть на самое дно. Что, как бы там ни было, надо всегда оставаться волевым человеком и уметь получать удовольствия не только от шика и дороговизны. Такой вот личный баланс, взвешенная и правдивая стратегия.
И этим утром, после встречи то ли с кем-то из прошлого, то ли словив галлюцинацию, я почувствовала себя действительно как-то тоскливо. А винчик внес свою весомую лепту…
Slava – самый подходящий музыкальный инструмент, чтобы расслабиться. Лютня или домбра[9 - Струнные музыкальные инструменты] в руках русоволосого парня со светло-зелеными глазами и бледноватой нежной кожей. Пока Slava ехал из Бруклина к бару на Манхэттене, мне захотелось курить, выпить чего-то покрепче бордо, потому что я корила себя по полной программе за то, что не фригидна. Да, мне очень хотелось секса!
Женская природа, которую не обманешь. Разные парни. Я специально выбирала незамысловатых, легких, чтобы затем ни секунды не переживать после их ухода из моей квартиры.
Но Slava своим подкупающим обволакивающим взглядом будто говорил: «Я не надеюсь на то, что когда-то стану твоим единственным мужчиной. Ты можешь написать мне в любое время дня или ночи. Когда тебе, Ивон, будет тоскливо или, наоборот, радостно – при любых вариантах я составлю тебе компанию».
И в такие моменты мне хотелось схватить его за ворот заношенной хлопковой футболки и прокричать: «Пошли меня первым, Slava, слышишь?! Не звони, не пиши. Ты слишком добрый хороший мальчик, которого я только порчу!»
Я заказала порцию егермейстера с клюквенным соком. А затем еще одну. Потому что Slava ехал слишком долго, и за это время подвыпившая и совершенно внутренне раздолбанная я не хотела сидеть в одиночестве в том баре. Slava будто чувствовал меня. Он, добрый маг, писал весьма своевременно. Или интуитивно чувствуя мой призыв, не знаю… это сложно объяснить. Он словно и правда чуял нутром, когда я нуждаюсь в нем.
***
– Ивон, ты выглядишь… – Slava, который возник передо мной как-то даже неожиданно, пытался подобрать слова.
– Как? – качнула головой.
– Obvorojitel’no! – произнес он длинное жужжащее словечко.
Он сел напротив и снова одарил фирменным восторженным взглядом.
– Перестань, – отмахнулась, не сдержав пьяненькую улыбку.
– Но ты и правда сегодня отличаешься, – ломано, но в точку подметил он.
Что есть, то есть, блин! Палево!
На сей раз я предстала перед ним не в черных джинсах и грубых ботинках на тяжелой подошве. Не панком, не рокершей, не девушкой-готом, а в привычном мне ночном элегантном образе. Кашемировое пальто с утонченной вышивкой. Сапоги на шпильке. Бархатное темно-зеленое платье с неглубоким вырезом, но идеально обтягивающее тело.
А Slava протянул купленную по моей просьбе пачку сигарилл с ароматом вишни.
– Боже, ты меня просто спас, спасибо! – выдохнула в желании побыстрее выйти на перекур, лишь бы он перестал буравить глазами.
Slava потащился за мной, несмотря на то, что, первое – он не курит, и второе – вообще-то, я не просила составлять компанию.
– Ивон, можно вопрос? – Slava сделал робкий шаг ко мне.
– Нет, нельзя, – сузила глаза от дыма сигарилл и неприятного предчувствия того, что он собирается пронюхать что-то очень личное.
– Ты… балерина? – проигнорировав отказ, спросил он.
– Боже! – Я рассмеялась с какой-то нездоровой ноткой.
Slava казался просто неподражаемым в волшебной наивности. Действительно, настолько светлым и чистым ангелом, что даже не верилось, что у него есть член, яйца, но, увы, нет крыльев за спиной.
– Встречный вопрос можно? – выдохнула ему в лицо большущий клуб дыма. – А ты ангел? Или, может быть, поэт? Или главный поэт среди всех ангелов?
Slava немного растерялся. Он переводил в голове слова, которые я выдала слишком быстро.
– Ладно, не бери в голову, – отмахнулась небрежно. – Нет, не балерина, но мне приятен твой комплимент. А теперь пойдем немного согреемся.
Мне было так хорошо и хмельно, что действительно хотелось надеть пуанты и что-то такое грациозное изобразить…
***
– Что ты задумала, Ивон? – взял меня за плечо Slava, когда я остановилась перед входом в круглосуточный тату-салон.
– А почему бы и нет? – прошептала одними губами вовсе не ему, а себе.
– Но, – потянул за рукав зануда Slava. – После спиртного нельзя. Я так слышал.
– Плевать! – высвободила его руку и распахнула дверь, за которой слышалось будоражащее жужжание.
Obvorojitel’no!
***
И я позволила ангелу держать меня за руку, когда девушка-мастер била на шее, под мочкой уха тату.
– Почему ящерица? – поинтересовался Slava.
– Не просто ящерица, а саламандра, – пояснила. – Я буду звать ее Глупышка-Салли.
– Саламандра-Салли? Чудно это-о, – протянул Slava, который ни черта не знает обо мне.
– Она будет шептать мне на ухо кошмары, – ленно зевнула. – Чтобы это было уроком: не повторять ошибок. Чтобы… – сбилась, потому что, похоже, начала трезветь и почувствовала зудящие покалывания как на коже, так и где-то глубоко внутри.
– Чтобы что? – попросил закончить мысль навязчивый Slava.
– Неважно, проехали, – отмахнулась я. – Считай, что это метка, но не клеймо. Я помечаю кое-какие важные вещи. Пусть Глупышка шепчет, пусть… – мой голос самовольно подрагивал. – Пусть нашептывает то, о чем надо бы забыть. Но чего забывать не стоит. Вот так. – Я притянула ангела к себе и в касание поцеловала в благодарность за то, что именно он разделил со мной этот момент.
Момент, это утро и день, когда мы займемся сексом, а затем заснем вместе. Несколько часов, которые станут для нас последними…
Для него последними.
И больше я никогда-никогда не пущу его в свою жизнь. Потому что этот ангел так внешне по голосу напоминает мне другого… Совсем иную сущность. Дьявола-искусителя, которого точно стоило бы забыть…
Мужчину, которого я почти не вспоминаю.
Глава 4
«Привет, засранец! У самолета отказал один из двигателей, и мы экстренно сели на военном аэродроме базы Стюарт[10 - Международный аэропорт Стюарт – гражданский и военный аэропорт, расположенный в округе Ориндж, штат Нью-Йорк, США.], – быстро начал набирать сообщение, как только колеса боинга встретились с взлетно-посадочной полосой. – Но я жив-здоров, не волнуйся. Просто малец копчик отбил при жесткой посадке. Привет семье!» – отравил сообщение Джею.
Да уж. Такой вот традиционный черный юморок насчет перелетов. Выдумать эдакий новый вариант чрезвычайного случая по мотивам фильма «Чудо на Гудзоне»[11 - Чудо на Гудзоне (фильм, 2006 год). Американский биографический драматический фильм режиссёра и сопродюсера Клинта Иствуда и сценариста Тодда Комарники о пилоте Чесли Салленбергере, который совершил аварийную посадку самолёта Airbus A320 на холодные воды реки Гудзон в Нью-Йорке.]. Шуткануть над смертью и злым роком. А заодно как бы ткнуть Джею в то, что его семейная житуха более пресная, без поездок, лихих поворотов и приключений.
Семья. Дети…
Я не знаю, каково это – так жить, действительно ли скука и бытовуха – это прям фу или же во всем этом что-то есть?
Зато я хорошо знаю, что такое быть одному. Это мне привычно и нормально. Штука, которая почти не тяготит. Мне, бля, вполне достаточно общения с парнями из команды и мероприятий с поклонниками. А их, почитателей меня, футбольной знаменитости, до фига и больше. От простых работяг, детворы разновозрастной и вплоть до цвета нации – всяких гребаных политиков и их подсосков, бизнесменов, крупных шишек, которые так и норовят сделать мою харю их брэндом или лицом избирательной кампании. Ну, и разумеется, женщины. Много-много телочек.
В Нью-Йорке меня никто не ждал. Впрочем, как и в других городах Штатов. Родители, старший брат Диего и семейство Ривера – вот, по сути, мой самый ближний круг.
Джейсон Ривера – кретин-переросток, который почти взлетел к звездам, а затем рухнул в колючие мученические тернии. А потом снова поднялся благодаря грудастой хохотушке Офелии, у которой нереальное терпение относительно его вреднейшего характера.
Офелия Кук. Женщина, которая родила Джею аж четверых детей. И, похоже, они, эти кролики, не собираются останавливаться на достигнутом. Видимо, они решили наплодить штат Техас мелкими Риверами. И, к слову, дети у них получаются симпотными и о-о-очень активными. Не знаю, где Веснушка – так мой кореш Джей с давних времен ее прозвал… короче, где она столько нервов находит?
Кстати, Офелия-Веснушка каждое Рождество шлет мне открытку с Сантой от себя и пару рисунков от старших Габриэля и Ромео. Пацанчиков, к которым я отношусь до чертиков тепло!
Офелия Ривера родила этому засранцу Джею еще девчонку Фелис и парня Армандо. Это кроличье семейство живет в Париже штата Техас, и они уже купили дом-ранчо. Правда, Джей постоянно ворчит, что ненавидит всё сельское и не собирается становиться «фермером гребаным». Но что-то мне подсказывает, что он лицемер и лгун. Просто выделывается перед своей Веснушкой, чтобы она упрашивала его, а точнее, ублажала в постели, чтобы он, чертов вредина, пошел ей на уступки. Да уж, она крепко и нежно держит в руках его мошонку. И кажется, им обоим это дико нравится. Вечная игра в шары под одеялом…
Ладно, блин, не мое это собачье дело – их интимная житуха. Просто я привык, что мои яйца проветриваются. В свободном полете над Гудзоном, так сказать, парят. И без всяких там экстренных случаев в виде приземлений на полосе «Постоянная подружка».
Я достаю «свободу» вместе с приятелем из штанов, когда захочу. И нет у меня желания лежать под одеялом, пока какая-то телочка будет пытаться вить из меня веревки и пробовать манипулировать. Потому что мне нравится трахать баб не тайком, под пледиком, а с включенным ярким светом. Вжимать их разгоряченные тела в дорогие гостиничные матрасы разной степени жесткости.
Мой отец, само собой, не приветствует такую вот позицию, как он говорит, бесшабашного дурака. Он считает, что я веду разгульный образ жизни и не желаю остепениться, потому что не хочу брать на себя ответственность.
И он чертовски прав!
Да, это истина. Хотя я не делюсь информацией с батяней насчет своего, так сказать, уклада, но и он, и мама, разумеется, догадываются обо всем. Ну и пусть, насрать! Не терплю наставлений на путь истинный. Не выношу маминого нытья насчет того, что она, мол, так, наверное, и помрет, не дождавшись внуков. Вот пристали-то!
Я успешный, богатый и молодой мужик двадцати пяти лет отроду, который не обязан быть идеальным во всем; таким же сбалансированным, как спортивная диета, которую я хрен когда буду соблюдать.
Фамилия Моралес – с испанского значит «моральный, придерживающийся норм, благоразумный». Мои родоки вполне соответствуют ей, впрочем, как и братец-умник Диего. А вот я, черт, всегда буду антонимом этого словечка. Ехидной и циничной усмешкой над представлениями правильных и праведных типов.
Я от природы такой: либо пру напрямик, не озираясь по сторонам, либо делаю какой-то рисковый прием, которого никто не ждет. Как на поле, так и в жизни. Это всегда безотказно срабатывает. И мне глубоко фиолетово, что болельщики команды соперников уйдут со стадиона в расстроенных чувствах и матеря меня на чем свет стоит. Мне совершенно неинтересно гадать, что чувствует дамочка, которая натягивает коктейльное платье, когда я прошу ее покинуть гостиничный номер или мой дом.
Потому что мой характер реально очень далек от слова «правильный». Потому что мне достаточно самодисциплины и четких непререкаемых правил на футбольном поле, где я привык хреначить как проклятый с вот такими, как сейчас, редкими перерывами на отвязный отпуск.
И я уже сходил в чистую уборную бизнес-класса, чтобы сменить запачканное семенем белье и штаны. Так что, Нью-Йорк, встречай гостя свеженьким, бодрым и готовым к приключениям всех мастей, мать его за ногу!
Я отправил сообщение Джею, попутно отстегивая ремень еще до команды от главной бортпроводницы. А потом полез в сеть, чтобы посмотреть, куда б сгонять вечером. В какой-нибудь хороший кабак. Потому что я прилетел в Нью-Йорк развеяться, а не для того чтобы пиздеть с элитой города или подписывать мячи и футболки фанатам.
Мегаполис – настоящий концентрат из лоска, лучших развлечений и нахрапистых баб в деловых костюмах, которые, наверное, в теории могут дать в челюсть лишь за то, что ты перехватил их такси…
***
Я бросил сумку в люксовом номере отеля «The Mark» на Верхнем Ист-Сайде и после короткого душа и бутылочки текилы из мини-бара решил пойти за покупками. Во-первых, потому что надо начать соответствовать чертовому Нью-Йорку, который встретил техасца… то есть калифорнийца с прохладцей во всех смыслах этого слова.
Из прохожих никто не признал во мне звезду спорта. Никто не подошел пофоткаться. Гребаные вечно суетящиеся местные в угрюмых пальто и шарфах. Чтоб им всем жить в этой их вечной мерзлоте!
Возможно, меня могли признать какие-нибудь веселенькие туристы, но они явно не желали слоняться по дождливому городу. Засели, наверное, бухать в номерах или попрятались по экскурсионным автобусам.
Короче, пока я ждал такси, успел замерзнуть. И раздражиться, черт! Раздосадовался тем, что представлял начало короткого отпуска как-то иначе, что ли…
В итоге паршивый промозглый Нью-Йорк влегкую навязал мне поход в какое-нибудь люксовое место с барахлом. Чтобы хоть там, как говорится, для затравки, богатенький Моралес мог бы начать сорить баблом, показывая статус и охренительную платежеспособность.
Кроме того, сильно подпортил настроение еще и тот факт, что я не смог определиться с вечерним времяпрепровождением. Ноль навыков заказа столика себе любимому. Я не привык шевелиться в подобных вопросах, обычно прося о таких небольших одолжениях ассистентку или еще кого-то из футбольного клуба. Вообще, это не входит в их обязанности, но я крайне злопамятен и капризен. Поэтому лучше пойти на поводу и не выёбываться.
Но уж просить организовывать мне – взрослому мужику – отпуск, это уж совсем через край. Я же не пацан какой-то несовершеннолетний, в конце концов…
