Я выбираю тебя. Книга первая

Он потом кричал, как резаный:

– Чего ты позоришься? Чего всем рассказываешь о нас? Что, не можешь смириться с потерей? Да, я золотой человек! И работник хороший!

Мама не уступала ему:

– Лучше бы ты не позорил нас! Нужна другая женщина? Уйди, оставь меня с детьми в покое. А – то вся улица обсуждает наши семейные отношения.

А мы с Вовкой сидели в спальне, прижавшись друг к другу, как сиамские близнецы, и опустив в пол глаза. Нам почему-то было страшно и больно смотреть друг на друга.

Вовка два дня искал встречи со своим обидчиком. А тот, как назло, не показывался на глаза. И вот стычка произошла. Но брат не чувствовал удовлетворения. Ему было стыдно перед закадычным другом. И поступил он бесчестно, подкарауливая его по приказу отца. Драка исподтишка была для Вовы унизительна.

Он избил друга, но без появления крови. Затем пришел к себе на крыльцо и заплакал. Я выбежала из дома, обняла его и зарыдала вместе с ним. Он, вздыхая, сказал:

– Теперь отец всыплет мне! Я не до крови Витьку побил.

– А за что вы подрались? – Удивленно подняла я брови вверх, потому что с малолетства боготворила этого Витьку. Он часто давал мне покататься на велосипеде. Между нами существовала какая-то скрытая симпатия.

– А просто так! Отец приказал! – размазывая грязь и слезы по лицу, снова вздохнул Вовка.

Боясь исполнения отцовской угрозы, он старался не попадаться ему на глаза. А тот и думать забыл о нем. Только напивался до потери пульса и, дойдя до комнаты, падал на пол и орал похабные песни. Тогда даже родные, соседи и знакомые слышали громкий ор нашего отца:

– Когда меня мать рожала, вся милиция дрожала.

И все в этом роде. Невольные слушатели в очередной раз говорили:

– Андрей опять напился, вон какие концерты закатывает!

Когда я пошла в первый класс, долго не могла взять в толк, почему в классе надо полдня находиться за партой в безмолвном молчании? Почему нельзя дать сдачи мальчишке, если он обижает или пугает девочек?

Тогда у мальчишек в чести было такое занятие: они ловили лягушек, кузнечиков или ящериц и забрасывали их за ворот школьных форм девочкам. Те визжали, плакали и разбегались в разные стороны.

Я тут же давала сдачи шутникам и хулиганам, как поступала и до записи в школу. Только теперь защищала, кроме своей персоны, еще и подруг, которые не могли постоять за себя. И проделывала с мальчишками то же самое, что и они. Ведь уличные дети привычны ко всему.

Если кто-то из ребят не понимал серьезности моих поступков, и снова обижал девочек, набрасывалась на обидчика тигрицей и воспитывала с помощью тумаков:

– Вот тебе, вот тебе! Будешь знать, как слабых обижать!

– Я не обижал! А просто шутил!

– Ах, ты шутил? Так теперь я шучу. Проси прощения у … – Я называла имя пострадавшей одноклассницы.

И делала это до тех пор, пока тот не взмолится о пощаде:

– Прости, я больше не буду! Да отпусти ты меня!

Я отпускала обидчика. И слышала вслед:

– Дура ненормальная. Сумасшедшая какая-то.

Тогда снова ловила мальчишку или не обращала на его слова внимания. Чего со слабаками возиться?! Не зря же я свободное время проводила больше с мальчишками. Как говорится» с кем поведешься, от того и наберешься».

Мальчики часто приводили в школу своих родителей с жалобами на меня. Первая учительница- Мусаева Лэйла Заурбековна – по-разному меня наказывала: и ругала наедине, и совестила перед классом и родителями. Самым страшным наказанием оказалось то, когда она заставила всю вторую смену простоять в углу другого класса.

Я не любила проводить весь день без движения. И все равно не стала просить прощения. Учительница поражалась.

– Не понимаю, – говорила она Алевтине Ивановне, – как такая малышка стойко выдерживает испытание, оставаясь при своем собственном мнении, что зло должно быть наказано?!

– Ты же знаешь, Лэйла, не все дети трусливы. Некоторые с малолетства болезненно реагируют на обиду и стойко защищают свое личное пространство. Значит, мальчик сам виноват в том, что Оля побила его. Иногда ребята слишком надоедают девочкам. Одно дело, если за косичку дернут, и другое, когда пугают всякой тварью.

Когда Лейла Заурбековна уехала домой, Алевтина Ивановна подошла ко мне:

– Оля, признай свою вину. И иди за всеми детьми домой, – упрашивала она меня на одной из перемен второй смены.

– Я не виновата. И просить прощения не буду. Пусть мальчишки перестанут обижать слабых, тогда и я их не трону. И вообще, что это за мальчишки, если обижают девочек, а при первом же поражении бегут жаловаться родителям?! – Я плакала, но не хотела виниться.

В школьные годы меня многое возмущало. Для чего, например, нас заставляли в свободное от школы время собирать макулатуру или металлолом, если они потом месяцами под дождем и снегом валяются в школьном дворе, покрываясь ржавчиной или превращаясь в месиво. Зачем тогда мы тратили время и силы, если это никому не нужно?

Лучше бы школьники в это время лишний раз сходили в библиотеку, где много прекрасных книг. Для меня библиотека представлялась идеальным местом, бальзамом для души. В каждой книге я видела умных и добрых друзей, готовых поделиться со мной своими знаниями. Я была полна надежд и мечтаний. И хотела с помощью книг сделать счастливой свою жизнь.

В четвертом классе объявили на линейке, что класс, набравший большее количество металлолома, отправится на несколько дней в Орджоникидзе на экскурсию. Мы трудились в поте лица, но кучка с металлоломом не отличалась размерами от других. Тогда я предложила:

– А давайте сходим в ДОСААФ и попросим металл у них. Я с продленкой каждый день там обедаю и знаю начальство в лицо. Да и они меня знают.

– А пошли!

Он находился за школьным забором.

Секретарша нажала на кнопку коммутатора:

– К вам тут школьники целым классом пришли.

– Впустите представителей.

Единогласно решили, что это буду я.

Странно, но я тогда не боялась начальства и общалась со всеми, как со старыми знакомыми.

Я остановилась поодаль от стола:

– Петр Иванович, у нас в школе объявили сбор металлолома.

– Что ж! Похвальное дело! Страна нуждается в металле, чтобы строить самолеты, поезда и многое другое.

– А что, ваши самолеты тоже из такого металла делают?

– В том числе и из такого. Так что вас, милая леди, привело вас мне?

Я рассказала об условиях конкурса и попросила помочь нам с этим сбором.

Ну, никак не ожидал начальник такого разговора от девочки с косичками. Он привстал от моей наглости:

– Я, конечно, понимаю ваше желание пуститься в путешествие в Орджоникидзе.– Тер он подбородок.– Очень красивый и своеобразный город. Но чем я могу помочь? У нас ведь тоже план по сдаче отходов алюминия и меди.

И почесывал затылок, раздумывая. Я расстроилась: неужели откажет?

– Петр Иванович, мы не просим цветные металлы. Просто на территории перед столовой и вашей конторой валяется много хлама. От этого ДОСААФ выглядит неухоженным. Давайте, мы с одноклассниками устроим субботник. Наведем здесь порядок. Все металлическое заберем, а остальное сложим в одну кучу. А ваши курсанты погрузят это на машину и отвезут на свалку.

Петр Иванович даже улыбнулся:

– А что, это идея. И вам хорошо, и мы не в накладе. Разрешаю.

Он тут же вызвал завхоза:

– Дайте инструменты для субботника этим школьникам. Всячески им помогайте. Все, что надо им, они после субботника заберут с собой. Я разрешил. Остальное вывезите на свалку.

– Оля, я даже не ожидал, что в твоей детской головке находится такой зрелый и практичный ум. Думаю, тебя ожидает неплохое будущее.

– Спасибо, Петр Иванович. Я к ребятам.

В голове моей вертелись некоторое время лестная фраза офицера. Но проведение субботника и последующие события вытеснили ее из памяти.

Потом мы нашли на буровых качалках всякие металлические болванки и выкопали из земли возле железной дороги обломки рельсов. В результате класс оказался первым. И мы отправились с учительницей в туристическую поездку.

Мы с одноклассниками гордо вышагивали по тенистому городу, открывая новые места в нем и черпая знания пригоршнями. Музеи и обелиски, – все посмотрели мы и, наконец, отправились в городской парк. Незабываемые минуты подходили к концу, когда мы остановились у водоема с лебедями черной окраски, грациозных, ярких и просто необыкновенных.

Они проплывали мимо нас в одну, потом в другую сторону. Или вдруг один лебедь, склонял свою голову к другому, зарывшись клювом в его пуху. Это зрелище было незабываемо. И чем-то напоминало добрые чувства людей.

Любому мероприятию рано или поздно приходит конец. Мы надолго запомнили эту удивительную поездку, заработанную собственным трудом.

Я никогда не отказывалась от школьных мероприятий. И любое поручение выполняла добросовестно и с огоньком. Но в душе со многим не соглашалась. Просто действовала, как по Уставу: сначала выполни приказ, потом выражай свое несогласие.

Шло время. Я подросла, стала больше общаться с ровесницами. Еще чаще – со старшими подругами. Соседки Катя Писарева, Лида, Люба и я, взявшись под руки, ходили взад-вперед по улице, напевая модные в то время песни типа:

– Представить страшно мне теперь,

Что я не ту открыл бы дверь,

Другой бы улицей прошел,

Тебя не встретил, не нашел.

Мы многозначительно при этом переглядывались. Втайне каждой из нас уже нравился кто-то из ребят. Ночами мы мечтали о встречах с ними. И переживали, если они не обращали внимания на наши страдания.

Часто во время прогулок пересказывали прочитанные взрослые книги. Особенно мне запомнился Любин пересказ романа «Анжелика и король». Я слушала и удивлялась ее мастерству передавать увлеченно и правдиво всю интригу романа. А после этого взяла в городской библиотеке все книги про Анжелику. И прочитала их от корки до корки, проживая все испытания вместе с героями книги.

Разлад между родителями не оставлял спокойными нас с братом. Мы старались меньше оказываться на глазах у матери с отцом, не расстраивать их и помогать по мере сил, опасаясь попасть под горячую руку.

Мать все последнее время плакала, переживала и следила за каждым шагом мужа. Мы жалели ее. А она, поймав его на измене, совсем сникла.

Она как-то рассказывала тете Оле Боровлевой:

– До этого в душе теплилась мизерная надежда, что не все так плохо, как кажется. Со временем все встанет на свои места, жизнь наладится. Но ничего не улучшилось.

Он по-прежнему отрывается у любовницы. А дома одни скандалы да ложь.

– Что поделаешь, Даша. «Жизнь прожить, – не поле перейти». Случается и такое.

– Мне все тяжелее становится жить рядом с изменником. Он напивается до потери пульса, орет на всех, кто попадается на пути, хватается за нож или топор. И гоняется за нами, пока кто-нибудь из соседей не запустит в свой двор.

– Дашенька, милая, если что, переноси свои вещи ко мне. Потом подгонишь машину и уедешь от Андрея, если совсем невмоготу терпеть его выходки.

Однажды в нашем доме дошло до драки отца и Вовы. Если бы не помощь маминого двоюродного брата, страшно подумать, чем бы окончилось это столкновение.

Мать и Вова потихоньку переносили вещи к тете Оле на случай, если в ходе очередного скандала придется спасаться бегством. Было решено: больше не возвращаться в опостылевшие стены.

Мне мама не особо доверяла. Боялась, что из-за малолетства выдам отцу ее планы. А я и без слов все поняла. И помалкивала. Меня уже тогда обижало отношение ко мне. Как-то друзья позвали меня на улицу. Отец с матерью сидели на кухне, через которую я шагала с гордо поднятой головой, делая пальцами щелчки, которым недавно научилась

– О, пошла, пошла! Даже не смотрит на отца.– И повернувшись к маме, произнес то, что меня покоробило до самой души, – Смотри, принесет тебе твоя фифа в подоле.

Прошло немало лет с тех пор, многое забылось, а эти слова до сих пор жгут душу.

В конце августа мать забрала наши с братом документы в школе, уволилась с работы. И в последний день летних каникул, когда отец был на работе, погрузив немудреный скарб на машину, покинула с нами родное место, где прошли многие годы семейной жизни. Пусть не всегда счастливой, но жизни.

Как пчелиный рой гудели тогда соседи, столпившись у забора, когда отъезжала машина с нами:

– Дашка бросила Андрея.

Кто-то был на стороне матери, кто-то осуждал ее поступок, считая, что в семье бывает всякое:

– Надо уметь терпеть и прощать.

– Но сколько можно прощать человека, думающего только о собственном благополучии? Он ведь совсем не думал о своих родных, каждый раз смешивая их с грязью.

Глава 2. Переезд из Грозного. Жизнь в Ищерской

В казачью станицу, где проживали родственники, мы приехали поздно вечером. На улице уже горели фонари, и воздух остыл от дневного жара. Разгрузив машину, взрослые поспешно накормили и отправили двух своих дочерей и нас в детскую комнату.

Закрыв дверь, они приступили к вечерней трапезе сами. Хоть и старались прижать дверь накрепко, она приоткрылась. Никто не обратил на это внимания, зато я теперь видела и слышала весь их разговор за столом.

Сначала все ели молча, разговор был отрывочным. Можно сказать, он попросту не клеился. Ясное дело, родственники не были в восторге от приезда сестры с детьми. Свалились, как снег на голову, без предупреждения или согласования. Приняв на грудь по сто граммов за внезапный приезд, родные мало – помалу разговорились.

Мама, как и все женщины, считала себя правой и обиженной. Это сквозило из ее рассказа:

– Никогда не забуду, как однажды Андрей сказал, что имеет право из-за моей холодности к нему гулять на стороне…

Тетя Вера, полная белокурая женщина, перебила ее:

– Глупая, да он, видно, просто пугал тебя, показывал свою власть над тобой! Они это любят! Или настолько был неуверен в себе, что для самоутверждения старался внушить тебе, что он сильный и незаменимый…

Хмыкнув, дядя Коля возразил:

– Причем тут сила?! Мужчина может быть сильным, не прибегая к унижению или оскорблению. Здесь что—то другое. – Он замолчал, в раздумье, почесывая затылок:

– Не обижайся, Даша, я тебе зла не желаю. Знаю точно, что вы, женщины силы черпаете от окружающей природы, а вот мы ее берем от вас. Таково устройство жизни. Не мы его придумали, не нам и судить его. Прости, может у вас с Андреем нелады с сексом были?

Ведь ты пойми, не найдя отзыва в тебе, он на стороне найдет ту, которая с готовностью осчастливит его.

Мама, как от пощечины вздрогнула от этой фразы. Не донесенная до рта вилка с капустой, казалось, зависла в воздухе.

– О каком сексе может идти речь?! Я и на работе, и дома. Он вечно пьяный и злой. Да и помощи от него ведь никакой! Так наработаюсь, что не до отношений в кровати! Да и дети ведь уже большие!

Дядя Коля лишь возразил со вздохом:

– Дети они у всех дети. И на работу все ходят. А вот мужья, как мы знаем, не у всех смотрят в сторону. Иные от своих жен и шагу ступить не хотят, пылинки готовы сдувать с них. Ты бы чуть поласковей с Андреем-то была. Смотришь, и лад бы в семье восстановился. Поверь, на своем опыте это знаю.

Обиженная мама только огрызнулась:

– Ну вот, я еще и виновата, оказывается. Он будет шляться где-то, а я его ласкать должна?!

Ну, нет уж, милые родственнички. Я совсем другого мнения обо всех пьянках-гулянках своего суженого. И считаю, что такой отец моим детям не нужен! – Она побагровела от обиды на родственников.

– Даша, ну это ты зря! Хороший он или плохой, ты детей от него родила. Значит, он во все времена останется для них отцом. Это для нас мужья могут быть бывшими. А для них он навсегда останется настоящим. Каким бы он ни был, – возразила тетя Вера.

Разговор принимал совсем не то русло, которое ожидала создать моя мама.

– Мне кажется, ты, кумушка, не права. Работа работой, но для каждой женщины главнее всего должна быть семья. Думаю, Андрей не искал бы кого-то на стороне, если бы ты жила для него, была каждый раз новой.

Большинство женщин, как ни странно, выйдя замуж, перестают бороться за внимание мужчины, – с огорчением продолжал дядя Коля, почему-то оглянувшись сначала на свою взлохмаченную жену, потом на маму.

Если в намерения родственника входило как-то вразумить, успокоить гостью, то последней фразой он, кажется, взбесил ее.

– Сейчас не крепостное время! Это мужчины должны добиваться нашего расположения, а не мы под них подгибаться! Ни под кого не подстраивалась и не собираюсь делать это впредь! Пусть спасибо скажут, что мы за ними стираем, кормим их, поим, как детей! И ночами не спим, переживаем, где они, что с ними случилось! – Сквозь зубы процедила мама.

Она резко поднялась со стула. С грохотом отодвинула его в сторону. И, сказав, что время позднее, пора спать, отправилась в спальню на приготовленную для нее сестрой кровать.

Заснуть в эту ночь мама так и не смогла, вертелась с боку на бок, попеременно поправляя подушку, простынь или одеяло. Голова лопалась от дум. В чем же ее вина, что семейная жизнь не удалась?

Разве она не пыталась вразумить мужа? Он жил, как хотел. И не слушал ее совсем. Странная получалась картина: прожив рядом с мужем восемнадцать лет, она не чувствовала себя счастливой, не ощущала вкуса замужества. Кроме детей от замужества она не получила ничего.

Мы на соседних кроватях спали, как ей казалось, спокойным, безмятежным сном. А в ее груди теснился комок сомнений, какое-то чувство опасности опоясало холодом ее тело с ног до головы. Сердце то бешено колотилось, то вдруг замирало. Мысли становились тревожней и назойливей.

Сон никак не шел. Она не находила ответов на множество мучающих вопросов. Лишь к утру, когда ночную тишину прервала петушиная перекличка, она задремала нервным сном.

Хотя передышка для мозга была кратковременной, проснулась она с четкой установкой поступить в создавшейся ситуации, не так, как все от нее ожидали. Ей надоело жить разумно, в угоду другим, делать все, как требует моральный кодекс.

Вчера стало ясно, что родные не разделяют ее взглядов на жизнь. И хотя они предложили временно остановиться у них для успокоения нервишек и пока найдутся работа и жилье, она твердо решила, как можно скорее покинуть это пристанище.

Несколько дней у нее ушло на безрезультатные поиски работы и жилья в населенном пункте, где жили родственники. Потом кто-то рассказал ей о большом наборе на работу на вновь организованной железнодорожной станции в станице Ищерской.

На следующее утро, наскоро позавтракав, она, с трудом открещиваясь от попыток родственников продолжить разговор, сразу после завтрака отправилась в эту станицу попытать счастья. Если там открывают новую товарную станцию, значит, есть возможность получить жилье и работу одновременно.

На новое место жительство мы переезжали в кабине грузовой машины, которую вел разговорчивый дяденька Ваня, явно симпатизирующий моей матери. К слову сказать, внешности она была незаурядной. Правильные черты лица, обрамленные завитыми светло-русыми волосами, привлекали к себе мужское внимание. Даже некоторая полнота не портила ее внешней прелести.

Дядя Ваня как мог, старался понравиться симпатичной пассажирке. А в ответ только вежливые «да» и «нет». Целый месяц после переезда семьи на новое место жительства он под разными предлогами появлялся в комнатке, предоставленной нам. Он и помощь в обустройстве комнаты в бараке оказывал, и мастерил недостающую мебель. Но расположения от моей матери так и не дождался.

После шумных отношений с мужем ей еще долго придется привыкать к спокойной жизни. Она перестала верить мужчинам. И давно уже вышла на работу стрелочницей, старательно уклоняясь от ухаживаний дяди Вани при любой встрече.

Мужчина стал появляться реже. Вскоре он нашел себе пару и женился на одинокой станичнице, крохотный домик которой приветливо улыбался прохожим чисто вымытыми стеклами и находился метрах в ста от школы.

Бараки, населенные новоиспеченными железнодорожниками, были полны тоненьких голосов. Почти в каждой из двадцати комнат были дети разных возрастов. Малыши, пока старшие братья или сестры учились в школе, носились по длинному коридору и по участку под окнами. В школу, которая находилась примерно в трех километрах от станции, ученики обычно ходили всей ватагой.

Мы с Вовой быстро нашли друзей по интересам. И стали все свободное время проводить с ними. В числе них было трое совсем взрослых ребят. Они учились в разных учебных заведениях. Домой приезжали на выходные и каникулы. Остальные учились в школе.

После занятий мы спешили домой, переодевались, брали ведра и снова в школу. Оттуда совхозными машинами нас развозили по виноградарским бригадам для работы. Я хорошо училась и старалась не уступать станичным друзьям в сельских работах, хотя впервые за свою жизнь здесь увидела, как выращивают виноград в таком количестве. От горизонта до горизонта простирались поля с виноградными кустами.

Когда наша семья была полной и проживала в городском коттедже, во дворе у нас возвышалась виноградная беседка, дающая хорошие кисти колерованного винограда. Отец ухаживал за ним с большим удовольствием. И очень гордился сортом розового винограда с вдавленными одна в другую ягодками-виноградинками.

Каждая из этих кистей достигала около трех килограммов. Он хвастался им, а мы с матерью молили Бога, чтобы не было этой прелести. Кроме постоянно пьяного лица родителя мы не видели после сбора урожая ничего. Рвать нам кисти запрещалось, все ягоды отправлялись на изготовление вина.

Я не могла поверить своим глазам, когда взглядом пыталась объять все виноградники. От обилия сортов и вкусов голова шла кругом. Мы наполняли срезанными ягодами ведро и относили учетчице на трактор. Та заносила в строку каждого сборщика количество собранных ягод за день. А в конце месяца мы, как полноправные виноградари, получали зарплату. Это были, конечно, не огромные деньги, но достаточные для использования на личные нужды и, кроме того, полученные за собственный труд.

На пути к месту работы и обратно мы пели пионерские песни или:

От Махачкалы до Баку

Волны катятся на боку,

И, вздымая, бегут валы

От Баку до Махачкалы.

Возвращались мы уставшие, но это не мешало понимать, что посильную помощь родному совхозу мы оказали. А по вечерам, наскоро справившись с домашними заданиями, встречались с друзьями под нашими окнами или на перроне вокзала.

Как-то раз, играя в прятки, мы обнаружили в дворике вокзала заросшую травой могилку со звездочкой. Оказалось, это памятник неизвестному солдату. Ради интереса стали рыться в библиотеке, расспрашивать старых жителей станции, писать письма и запросы. И нашли-таки, чья это могила.

Благодарности приглашенных родственников не было предела. Сбор пионеров с горном, барабанами, речами и слезами был проведен пионерской организацией школы на высоком уровне. Мы были довольны, что работали не зря, кто-то разыскал своих родных. А большего и не требовалось.

Наша жизнь на станции кипела, как вода в котле. Игры в нашем возрасте были, чуть ли не главным занятием. В прятки, в садовника, в казака-разбойника, в догонялки, в знамя – вот некоторые из игр, что скрашивали наше свободное время. А когда не было желания участвовать в подвижных играх, мы просто плечо к плечу сидели на бревне и играли в садовника или хохотали от смешных анекдотов или историй.

Надя как-то рассказала, сотрясаясь от смеха, случай с ее сестренкой Олей:

– У нашей Мурки появились маленькие котята. Оля, естественно, решила взять над ними шефство: нянчила их, таскала везде с собой. Когда я пришла из школы, она вдруг забегает в дом и кричит с порога:

– Няня, там один котёночек всю мордочку в молоко себе испачкал! Он что, теперь грязный будет ходить?

Я отмахнулась: – Не думаю, мама вылижет его с ног до головы.

Оля удивленно подняла брови вверх, потом поворачивается к маме, которая в это время доваривала манную кашу для нее и только что поднесла ложку ко рту:

– Мам, вылижешь?!

У мамы от неожиданности ложка из рук выпала.

Все засмеялись.

– Юмористка твоя Олька, – смеясь, сказала я. – Как-то я ждала тебя, когда оденешься для похода в вагон-клуб. Она подошла ко мне и говорит:

– Оль, а почему у моей мамы такой большой животик?

– Хочет братика тебе купить.

– А я что, тоже была сначала в животике у мамы?

– Ну да. Сначала у мамы увеличивается животик, потом появляются детки.

– И Лида, и Надя, и Сережа, – все там были?

– Да.

– Так что, мы матрешки что ли?

Ее округлые глаза, казалось, вот-вот из орбит вылезут.

И она принесла мне свою любимую игрушку, показывая, как все ее братья и сестры помещались в мамином животике.

У Вовки Кузнецова тоже была маленькая сестричка. Он ухмыльнулся:

– А наша Наташка сегодня взяла в рот травинку и говорит: