скачать книгу бесплатно
– Мама! Мамочка! На улице так похолодало, просто мочи нет терпеть..
Стоящая спиной к ней мама Женя вздрогнула, но не ответила. И даже не повернулась в ее сторону. Плечи и голова были опущены.
Тут девочка увидела на стуле в красном углу свою биологическую мать, возле ног ее стоял испуганный Лизин брат. Ничто не екнуло в груди девочки. Только появился страх: не дай Бог заберет назад. Наверное, и мама Женя опасалась этого же.
Переборов его, мама Женя повернулась к Лизе:
– Ну, что же стоишь, доченька? Или чужую тетку увидела и испугалась?!
Лиза потупилась:
– Не слепая, вижу: это не тетка, а бывшая мамка.
Она помнила это лицо в минуты радости и издевательств над ними с братом. Такое не забудется никогда.
– Почему бывшая! Мать бывает одна, и это я, – возмутилась незваная гостья.
– Есть еще одна. Вот эта. – Лиза обхватила Женю своими тонкими ручками и дрожала всем телом.– Мамочка, прошу тебя, не отдавай меня этой мамке. Она злая и ненавидит меня.
– Не плачь, доченька, ты Хмелева Лизавета Алексеевна. И никто не сможет теперь тебя отнять.
Шурка криво ухмыльнулась:
– Даже я?
– Я же сказала: никто. Мы не дадим дочку в обиду, пока живы.
– Кто это, мы? Я вижу перед собой только тебя? А где же мой полюбовник? Что-то не вижу его горемычного.
Мама Женя вздрогнула, как от пощечины:
– Это кого имеешь ты ввиду? Мужа моего что ли? Так он Родину защищает в то время, как некоторые одним местом торгуют! И нечего тут хаять его при дочери.
– Да, ладно, ладно! Как с цепи сорвалась! И не нужна мне совсем ваша Лизка, этого оглоеда хватает по самое горло, – толкнула Шурка в бок тощего и слабого сына.
Тот от толчка потерял равновесие и чуть не упал. Мама Женя успела подхватить его за руку и увидела в его глазах благодарность пса.
– Грубая ты, Шурка! Детей нарожала, а родительского инстинкта не было и нет. Не проснулся он. Или за гульками ты его не заметила. Вот чего толкаешь голодного ребенка? Он ведь и ушибиться может?!
– Не велика беда. Самой жрать нечего, а тут еще один рот просит еды…
– Ладно, Шура, деликатесов не водится, а вот что перекусить найдется, и чаем вас с дочкой напоим. Правда, Лиза?
– Угу, – кивнула головой девочка. И поплелась в кладовку за чайником с водой.
Женя рукой смела крошки с идеально белой скатерти. Просто имела привычку содержать дом в чистоте и порядке.
– Ну-ка, дочка, неси теперь из погреба хлеб, картошку и заварку. И огурцы соленые прихвати.
– Ну, вы и куркули! Сколько всякого разного к столу имеете, – потирая руки, одобрительно покачала головой гостья.
– Так мы же не одним днем живем, Шура. – ответила Лизина мама.– Еще в начале войны собрали с дочкой урожай, закрыли в банки. И вот уже третий год тянем понемногу. Много нельзя. Кто знает, сколько будет длиться это побоище?!
Хлебушек по карточкам тоже не сразу съедаем. Прячу его под замок. Выдаю себе и дочке по кусочку, лишь бы ноги не протянуть. Иногда вижу, как Лиза умоляюще смотрит то на шкаф с хлебом, то на часы. Очень есть хочется. А нельзя. Что же потом будет держать нас на этом свете?
– Откуда у вас горячий чай летом? Не печку же топите? – запивая сытный обед сладковатым чаем, спросила Шура.
– Как раз-таки ее родимую. Сама на улице за хатой сложила. Пусть неказистая, но угли долго в топке хранятся. Когда надо что-то сварить, чуть поленьев подброшу, и можно готовить пищу. А еще угли из нее в самовар положу, и вода готова в несколько минут.
На чай мы с Лизушкой траву вокруг хутора собираем. Корицу там, душицу, чабрец. Еще листья смородины, малины используем, веточки вишни. Цикорий заваришь, так вкус кофе получается. А от корня солодки сладковатым чай становится.
– А я, можно сказать, безрукая. Ничего делать не умею. Подскажешь, какие травы и где искать? А-то с такой кормежкой мы с сыном ноги скоро протянем.
– Чего не подсказать? Не чужие ведь. У всех сейчас одна беда.
А что касается умений, так ить каждому свое. Ты всю жизнь нравилась мужикам. Где пошутишь, где споешь, а где и лестным словом привадишь. А я далека от этого всегда была. Все смотрела, как сначала отец что-то мастерил, мама стряпала, потом Леша ремонтировал или строил. Кое-что в голове и осталось. Да и мамка моя работящая да умелая была. Многому научила.
Маленький братишка напихал в рот столько еды, что было трудно жевать. Лиза смотрела на него и жалела: это как надо изголодаться, чтобы бояться, что другие съедят всю пищу и он останется голодным. Если еще мамка лупит его, как когда -то ее, бедному брату не позавидуешь.
Мама Женя тоже смотрела на ребенка с болью:
– Ты, Шур, знаешь, че? Приводи малыша чаще. У нас есть кой-какие припасы. Чай, не обедняем, если с вами поделимся?!
И еще: смотрю не больно чистый сынок-то твой. Это может привести к гибели.
– Дык вода теперь на вес золота!
– А ты поступай, как мы в хуторе. Воду берем летом из речки, греем и моемся. А коль стирку затеваем, добавляем в нагретую воду вместо щелока золу из печки. Неужто никто не знает этого в вашем селе?
– Да кому мы нужны? У нас каждый за себя.
– А зимой пользуемся снегом. Набираем в ведра. Греем на печке, сливаем в таз и готово. Лиза купаться обожает. Косы у нее, видишь, какие!? Чуть не уследишь, насекомые заведутся.
– Да, волосы у нашей дочки отменные: блестящие, живые, словно и войны нет, – вздохнула Шурка.– Мать из тебя действительно вышла хорошая. Признаю, твоя взяла. Я ведь, что думала перед войной?! Неопытные, детей не имели. Через год- два назад приведете девчонку. А я еще покуражусь: взяли, так воспитывайте.
– Ну, нет. Зря так думала. Мы ведь перед тем, как смотреть дочку, все обдумали, взвесили за и против. И только потом отправились смотреть. А увидели, не смогли уйти без малышки. Сердце не обманешь. Оно говорило: ваша дочка, берите на воспитание.
Лиза не могла дождаться ухода мамки Шурки. Боялась, что та вдруг передумает и заберет с собой. Снова начнутся крики, обзывания и мордобой. Хорошее настроение или плохое, у той во всем виноваты дети. Всегда и везде жаловалась окружающим: вот если бы их не было, жилось бы легче.
Наконец, Шурка поднялась из-за стола:
– Ладно, как бы не было у вас хорошо, пора и честь знать. Я ведь че пришла? Убедиться, что все хорошо. Какая никакая, а все-таки мать. Иногда душа ноет. Хоть нечасто, но случается.
– Не переживай, подруга. Все у девочки есть. Сыта, одета, обута. И ухожена. И любим, как родную. Без нее уже и жизни не представляем.
– Что ты все мыкаешь. Одна ведь лямку тянешь. А Лешки-то нет, почитай, больше двух лет.
– Так его нет, а в наших душах с нами. Правда, дочка?
Лиза кивнула головой и уткнулась носом маме Жене в живот.
– Он когда уходил на фронт, сказал:”– Я обязательно останусь живым ради тебя, любимая, и нашей дочери. Раз взяли заботу о Лизочке, должны во что бы то ни стало поставить на ноги. Только ждите меня».
Вот и ждем, как договорились.
– Малахольная ты, Женька. Ни одного письма ведь не было с тех пор. Так аль нет? А пуля-дура не спрашивает, кто обещал вернуться, а кто нет. Все хотят этого. Но только и слышишь бабский рев от похоронок.
– А мы с Лизой все равно ждать будем. Хоть три, хоть пять лет. Так хотим, и так будет.
Шурка пожала плечами:
– Ваше право. Молодость только угробишь, блаженная.
И ушла, таща за собой сына, как трактор борону. Тот с благодарностью и мольбой оглядывался на сестру и добрую тетю, стоящих в обнимку у калитки. А мамке Шурке даже невдомек было с нежностью посмотреть на сына.
Шурка с сыном теперь часто приходили к Хмелевым. Лиза перестала бояться, что та отнимет ее у добрых родителей. Кишка тонка, сама от голода страдает. Зачем еще один рот? Просто здоровалась и убегала на улицу. Эта женщина перестала будоражить сознание воспоминаниями. Нашлось немало более достойных внимания дел и развлечений.
У Хмелевых окотилась кошка. Лизин брат вертелся возле маленьких котят, протягивая им руки, которые те кусали, били задними ногами, но как-то не больно, играючи. Он хохотал:
– Тетя Женя, смотрите, котятки не кусают, а нежно прижимают зубами. Они мягкие и совсем не колючие.
Лизина приемная мать нежно гладила ребенка по голове. Дети ведь не виноваты, если у них не совсем порядочные родители.
Глава 10. Детские воспоминания. Знакомство с Борей
В то время все жили примерно одинаково: у каждой семьи недостаточно продуктов и не во что одеться. Из Михайловского пришла как-то осенью первая переселенка. У нее в чемоданчике были вещи и обувь, но, как она сказала, нечем кормить троих детей.
У мамы Жени в чулане нашлось немного картошки, кусочки вяленого мяса и баллон молока. За это женщина отдала ей валенки для Лизы. У мамы Жени тоже не было обуви, но что для матери собственные беды перед потребностями ребенка?!
Лиза воображала перед подругами, гордо вышагивала перед ними, кривя нос, глядя на их тряпичные чуни, которые всего день назад носила сама.
– Вот у меня обувь, это да! А ваша обувка ничто перед валенками.
– Да гадость твои валенки, Лизка! – завистливо говорила Бородинова Вера.
– Такая же тряпка, как и наши. Где всегда снег и мороз, они подошли бы. А в наших краях с грязью и слякотью- ерунда, поддакивала ей Чепурная Анюта.
Лиза сквозь зубы прорычала:
– Сами вы- ерунда. Знаете, как в них тепло!?
– Дай померить? -просили девчонки. И натягивали на свои ноги. Потом нехотя соглашались:
– Может, и так, но воду держать не станут! – снова поддела Верка.
– А пошли на реку, проверим! – ухмыльнулась Анюта.
Девчонки, большие и поменьше, отправились на реку, что протекала метрах в пятидесяти от дома Лизы. Морозов больших не наблюдалось -лед еще был тонкий. Все по дороге с завистью смотрели на обновку. А Лиза шла впереди, задрав голову.
– Вот убедитесь, с этой обувью я никогда не заболею, – горделиво хвасталась она.
Лед трещал, но маленькая Лиза продвигалась вперед.
– Видите, ноги еще сухие! – крикнула на берег, хотя уже почувствовала влагу на подошве.
– Ты ногой-то топни, топни! Поймешь, кто прав, – не успокаивалась Анюта.
– Ну, и вот! – Девочка топнула ногой и провалилась в реку.
Валенки и одежда напитались жидкостью, теперь она не могла поднять ни руки, ни ноги. Ее тянуло на дно. Хоть речка и не была глубокой, тяжесть не позволяла Лизе самостоятельно выбраться из воды. Она хваталась за края полыньи, тонкий лед -раскрашивался, и снова оказывалась в ледяной воде.
– Давай руку! – слышался голос Верки.– Или вот за шарф хватайся!
– Да не стой же на месте! Иди к берегу! – вторили ей девочки.
– Честное слово, не могу даже пошевелиться, меня в ил затягивает, – вытирала слезы Лиза.
– Ну и сиди там сама, раз не хочешь слушать, что старшие говорят, – обиделись девчонки.
– Если бы было все так, как говорит эта задавака, она бы хоть руки протянула, – скривилась Анюта.
– Как пить дать, снова издевается над нами.
Подруги с криками разбежались по домам. По счастью рядом гулял незнакомый мальчишка года на три старше бедолаги.
Он выломал жердину от сухого дерева, лег на лед почти на берегу и заорал:
– Эй, ты! Чего забралась на тонкий лед? Жить что ли надоело?
– Да я хотела доказать, что валенки не боятся воды. А сама провалилась, – плакала Лиза.
– Хватайся за палку. Буду тянуть на берег, а ты не бросай жердину. Так, смотришь, и вытащу из полыньи. Тогда ползи по льду. Иначе снова провалишься.
Он немало повозился с девочкой, пока не оказалась, вся мокрая и дрожащая, на берегу.
– Теперь побежали! – крикнул он и устремился вперед.– А-то воспаление легких обеспечено!
У Лизы зуб на зуб не попадал от холода, мышцы сводило судорогой, но она старательно выполняли команды мальчишки.
Ноги почти не чувствовала, казалось, что передвигалась по снегу босиком. Они уже не казались ледяными, даже, скорее, горячими.
– Здесь не бывает таких морозов, как на севере. Значит, лед не промерзает на пятнадцать сантиметров. И ходить по тонкому льду опасно, – говорил пацан на бегу.
А девочке было так муторно, что не хотелось ничего отвечать и даже слушать.
Мамы дома не оказалось. Валенки Лиза оставила в сенях за дверью, мокрые вещи бросила в чулане.
– Обычно за иконами прячут лекарство. Поглядеть? – услышала голос пацана.
