скачать книгу бесплатно
Куда улетают самолеты
Мария Евсеева
Линия души
«Куда улетают самолеты» – роман молодежной писательницы Марии Евсеевой. Одиннадцатый класс, середина года, а Диме внезапно пришлось переехать в другой город, поступить в новую школу. Такой поворот событий не вызывает ничего, кроме раздражения и злости. Но на новом месте Диму ждут открытия и разочарования, друзья и враги, первая любовь. Осознав, что нередко ошибался в своих суждениях об окружающих, он принимает важнейшее решение в своей жизни.
Мария Евсеева
Куда улетают самолеты
Повесть
Глава 1
Все коту под хвост! Решила она, видите ли: так будет лучше. Кому? Ей? А у меня кто-нибудь спросил? Ладно бы причина уважительная, а то ведь… Притащился. Герой-романтик недоделанный. На перроне нас встречал. Как фонарный столб светился от счастья. Руку матери подал. Еще слезу пустил бы! Все люди как люди, а он весь такой из себя мажор.
Квартира у черта на куличках – он район посоветовал. И сюда свои пять копеек вставил. Ненавижу! Кругом коробки, баулы, ворох неразобранных вещей. Стены эти унылые с дешевыми обоями, поклеенными наспех. И опять две кровати. Две! И портрет в деревянной раме уже на гвоздике.
Думал, здесь обрету свою территорию. Но ничего не изменилось. Ни-че-го.
Ищу рубашку. Бесполезно. Тут книги, там книги. А здесь? То же самое… Пробегаю мимо зеркала – нормальная футболка, и так сойдет! Хорошо, хоть в холодильнике уже обстановка нормализовалась. Хватаю бутерброд, попутно сгребаю мелочь со стола, которую вчера таксист матери сунул, – куплю ручку и тетрадь. Обойдусь этим. Мне вообще-то до понедельника можно дома сидеть. Но не хочу. Да и разве дом это? Так, снова пустые декорации.
Косуху не застегиваю, вроде недалеко тут, как мне вчера показалось. Однотипные дворы, забитые остановки, тополя вдоль обочины. И чем этот город лучше нашего? Клим сказал бы: «Ты что? Мил-ли-о-онник!» Да понты это все! Грязь, шум, суета, пробки. И неба не видно. Хоть бы тополя кто подпилил.
А вот и школа. Огороженная территория, мрачное крыльцо с пятью пологими ступенями, ровные ряды окон по четыре друг над другом. И тут тюрьма. Ну да какая мне разница? Мой срок – год. Отмотаю как-нибудь.
На первом этаже расписание. Ищу одиннадцатый «В»… Алгебра. Алгебра так алгебра. Мне вообще до лампочки. Толкаю дверь раздевалки – закрыто. Замечаю, что все протягивают свои тряпки в широкое окно. Давка такая, как будто бесплатные билеты на чемпионат мира по футболу раздают. А там не то что раздают, наоборот, последнее отбирают. Зато взамен деревянный обгрызенный номерок. Вот это экзотика! Ничего умнее не придумать. Куда там до нашего спокойного самообслуживания? Мил-ли-о-онник.
Сдаю куртку, озираюсь – никому до меня дела нет. Это даже хорошо. Очень хорошо. Вообще по этому поводу волнения-то и не было. Но знаю не понаслышке, как новичков любят вилами в бока подпирать. Только со мной такая стратегия не прокатит.
Третий этаж. Сорок первый кабинет в тупике. Звонок сюда долетает гулким эхом, хриплыми обрывками звуков. Дергаю ручку, ни на секунду не замешкавшись, и передо мной распахивает свои объятия душный кабинет. Не знаю, на кого смотреть? Все лица в одно любопытное сливаются, поэтому киваю кудрявой тетке в очках за учительским столом и иду вдоль третьего ряда в самый конец. Но сесть не успеваю.
– Ты ведь Дима? Дима Зайцев? – встает со своего места математичка и неловко улыбается.
– Да.
– Мне сказали ждать тебя в понедельник… А впрочем… Ребята! У нас пополнение. Знакомьтесь, Дима Зайцев. Будет учиться вместе с вами.
К чему весь этот детский сад? Я ж не гастролирующий артист, чтобы меня публике представлять, и не музейный экспонат, на который можно пальцем указывать. Длинный, подстриженный наголо, что за предпоследней партой, вытаращился, как будто только что с печки свалился. Сверлю его взглядом в ответ, а ему хоть бы что.
Пока математичка мелом по доске стучит, я, заняв удобную позицию на задней парте, пытаюсь быстренько вникнуть в суть. Только не первообразные меня интересуют. Вычисляю «ху из ху», сканируя макушки, подмечая движения каждого. Вот этот ушастый – явно безобидный тип. Сначала затылок усердно чесал, потом уткнулся носом в тетрадь и давай наяривать, даже на доску ноль внимания. На первом ряду двое – тоже ботаны какие-то. Во всяком случае сидят вместе, но не переговариваются. Сосредоточенно переписывают за математичкой решение. Возле учительского стола белобрысый развалился. Ничего не делает вроде, ручку грызет и отрешенным взглядом куда-то перед собой смотрит. Тут несколько вариантов: вундеркинд, родной сынок либо за неадекватное поведение могли за первую парту пересадить, чтобы все время на глазах был. Хотя… Этот, похоже, вообще какую-то самостоятельную по карточке пишет. Да… весело.
Во втором ряду одни девчонки. Черненькая однозначно из общей массы выделяется. Есть в ней что-то такое, что сразу взгляд цепляет. Или все остальные среднестатистические серые мыши. Такие никакие. А эта на контрасте выигрывает. А среди них – рыжий с оттопыренной губой. То, что он сидит в цветнике, тоже о многом говорит. Скорее всего, встречается со своей соседкой по парте. Плечо к плечу, локоть к локтю. Все с ним ясно.
У стенки тоже относительно тихо. Пухлый, «салатовое поло», лохматый и лысый. Вот последний, который в самом начале на меня таращился и сейчас периодически оборачивается, не вызывает доверия. Сидит один, вертится во все стороны, девчонку впереди себя донимает по-тихому – вылавливает двумя пальцами отдельный волосок из ее бесформенной прически, подрубленной сзади как-то слишком небрежно, и тянет, пока не выдернет. Та никак не реагирует. То ли не чувствует, то ли привыкла к его забаве. А может, училка такая, что все боятся лишний раз пошевельнуться, поэтому и тишина в классе гробовая? Только лысый ведет себя свободно. Но тоже молчит.
После урока математичка к себе подзывает. Она, оказывается, классный руководитель этого спокойного одиннадцатого «В». Тогда я вообще не понимаю, что за напряженная атмосфера здесь царит. В предыдущей школе классная с нами чуть ли не на одной волне была. На химии вечно насущные проблемы решали. Не до таблицы Менделеева. А тут все в учебе по уши.
Пока стою возле нее, слушаю какой-то бред о программе, предстоящих экзаменах, краем глаза наблюдаю за поведением этих послушников на перемене. Девчонки разделились на небольшие группы: одни болтают непринужденно, другие в тетрадях что-то сверяют. Рыжий воркует со своей соседкой по парте. А остальных пацанов из кабинета как ветром сдуло, что подтверждает мою теорию о влиянии вот этой кудрявой тетки в очках, которая сейчас меня гипнотизирует.
– Простите, а как вас по имени-отчеству? – вырывается у меня внезапно.
– Марья Михайловна, – улыбается математичка.
Да вроде приятная тетка. Не грымза и не истеричка. За урок ни разу голос не повысила. Чудеса. Посмотрим, что на биологии будет.
Точно какая-то ненормальная школа. Биолог – мужик! Причем не сморщенный стручок с проседью, а подтянутый здоровяк средних лет. Уверен, под пиджачком у него впечатляющие бицепсы и трицепсы скрываются.
И снова тишина. А он улыбается, распечатки какие-то раздает. Сам, с шутками-прибаутками. Прикольный дядька. Только что-то никто не радуется.
Тесты. Да-а… Подстава. Ну ничего, разберемся. А вот лысый в панике.
– Швыряев, что такое? Может, ну его, тест? Сразу забор продлим, – замечает его возню биолог и тут же мне кивает. – Новенький? Хорошо. Но у меня иммунитетов нет. Так что включай голову и пиши. Звонок другу, помощь зала сегодня тоже не действуют.
Прикольный тип.
Ха! Да тут вроде ничего сложного. Где сомневаешься, методом исключения можно на верный ответ выйти.
А лысый не унимается. Снова девчонку дергает:
– Левкина, слышь! Какой там в первом ответ? «Б»? – тычет ей ручкой в спину.
– «В», – слегка поворачивается та.
– «Б»? – тупит лысый.
– «В», – отвечает она еще тише и втягивает голову в плечи.
А этот баран, видно, не только тупой, но еще и глухой:
– Че ты там мямлишь? Скажи нормально.
Девчонка молчит.
– Катюха, – теперь уже дергает ее соседку. – Глянь, что там Левкина накатала.
– Ярик, отвянь, – машет рукой та.
– Жаба! – шипит противным голосом лысый и ко мне оборачивается: – Э, как тебя? – Пытается заглянуть в мой листок. – Дай ответы посмотреть.
– У меня другой вариант, – ухмыляюсь.
До чего ж лицо у него плоское!
– Ну-ну, – фыркает и склоняется над своим тестом.
Но время спокойствия и полной тишины длится недолго.
– Левкина, что во втором? – вытягивает шею, как гусак, перекидываясь через парту. – Эу! Оглохла, что ли? – И ширяет девчонку ручкой между лопаток, да так, что та подскакивает на стуле.
Кошусь на биолога. Неужели не видит? Или это только меня раздражает? Сосредоточиться невозможно. Еще и башка лысая мельтешит перед глазами. Перехватываю его взгляд.
– Молча пиши! – шепчу.
– У тебя не спросил, – цедит сквозь зубы, но отворачивается.
С одной стороны распечатки крестиков наставил. Как перевернул… А там еще столько же! Задачи пошли… Завис над ними почти до самого звонка. Минуты за три до конца урока только отлип от листа. То ли я увлекся, то ли этот Швыряев действительно замолк, – загадка. Поднимаю голову. Шея затекла, гудит противно. А девчонка сидит вполоборота, этому лоботрясу все ответы на клочке бумаги протягивает. Вот дуреха! Смотрит на меня из-под ресниц и улыбается неловко. Странная.
Сдаю тест и выхожу из кабинета.
И куда я попал?
Глава 2
Вообще Марья Михайловна о новеньком еще вчера заикнулась. Только ждали его в понедельник. Мальчишки наши прикалываться стали: мол, надо ему посвящение устроить. Смеялись, что чуть ли не колхозник придет. Он ведь из какого-то небольшого поселка в наш город переехал. Я пыталась его представить, угадать, каким он будет… Рыжий, наверно, конопатый, веселый, простой как сибирский валенок… А он сегодня… ни с того ни с сего… заходит в класс. Без приглашения, без предупреждения. Марье Михайловне только кивает, а на остальных ноль внимания.
Ди-ма.
Серьезный, решительный, взгляд суровый из-под густых бровей. Хотя я его толком даже рассмотреть не успела – прошагал в конец класса и сел за последнюю парту на нашем ряду. А оборачиваться как-то неудобно. Но даже по его твердой походке характер прочитать можно. И все это, видно, уловили. Какое там посвящение? Он сам темную любому устроит. Мальчишки наши ведь трусы, только перед девчонками хорохорятся. А этот не такой, сразу видно. В общем, притихли все, погрузились с головой в алгебру. Тем более последний год, экзамены на носу, поступление… Не до новенького.
На перемене Марья Михайловна его к себе подзывает, рассказывает что-то – мне не разобрать. Он слушает ее внимательно, улыбается изредка. Губами совсем чуть-чуть, больше глазами. Добрые они у него. А на место свое возвращается все таким же серьезным, только брови уже не хмурит.
На биологии снова тесты. Не из обычного теста наш Сергей Сергеич. Стратег еще тот. Любит пощекотать нервишки, проверить всех на прочность. Его многие про себя ненавидят, хотя в лицо улыбаются. Мне кажется, это оттого, что предъявить ему нечего. Он же никого специально не валит, не топит, оценки не занижает. Психолог он прекрасный, каждого насквозь видит. Даже хорошего ученика обязательно спросит именно тогда, когда тот не готов или неуверенно держится на плаву.
У меня по биологии все ровно. И это не потому, что я зубрю или заумная какая-нибудь. Просто люблю этот предмет и понимаю. Вот и весь секрет. А письменные работы мне даже больше нравятся. Спокойнее, чем у доски отвечать. Да и продуктивнее. Весь класс сразу оценки получает. Швыряев только мешает иногда. Но я на него зла не держу. Ярик же не виноват, что его голова не способна вместить знания. Зато он ею хорошо мячи отбивает. Кому-то биология, а кому-то футбол. Не всем же умственно развиваться.
А Дима, ну… новенький то есть, к швыряевской категории не относится. Наоборот. Шикнул на него – Ярик и смолк. Тишина. Даже непривычно. До конца урока еще минут семь, а я уже все написала. Оборачиваюсь осторожно назад – жалко мне Швыряева (правда, между лопаток от его постукиваний до сих пор болит). Он совсем пригорюнился: кулаком щеку подпер и вперился куда-то в доску. Протягиваю ему бумажку с ответами, а сама кошусь на новенького – так посмотреть на него хочется. Он сосредоточенный. Карандашом по строчкам водит, весь в работе. Пальцы врастопырку в челку запустил, взлохматил чуб. Лоб открытый, высокий и нос идеально ровный. А глаза…
Ой! Встретились взглядами. На мгновение. На секунду. И сердце от страха екнуло. Что он теперь обо мне подумает?
А он встает и на выход. Первым работу сдает. А я не могу так, хоть и написала давно.
В столовую с Катей Рыжковой спускаемся. Мы не подруги, просто сидим за одной партой. Общаемся постольку-поскольку Вообще в нашем классе все друг другу чужие. Может, потому, что после девятого распределили кого куда по разным классам. И в каждом сборная солянка вышла. А точнее, винегрет. До сих пор привыкнуть не можем.
– Как тебе? – спрашивает.
И я смущаюсь почему-то:
– Не знаю. А тебе?
– Сложный, – вздыхает.
Пожимаю плечами, а сама улыбаюсь:
– Почему сложный-то? Наоборот, интересный.
– Это потому, что ты в биологии шаришь, – щелкает языком.
Не понимаю, при чем тут биология…
Беру запеканку и компот из сухофруктов и сажусь у окошка. На улице погода хорошая, солнышко щекочет своими лучами, а я улыбаюсь ему через стекло. Я одна, наверно, вот так завтракаю. Другие за фигурой следят или просто стыдятся в столовой кушать. А я люблю это место. И запеканку люблю. И чернослив. И вид на школьный стадион.
– Юлька, – трогает меня за плечо Павлушка, и я не пугаюсь, так как заметила его отражение в окне еще до того, как он ко мне прикоснулся. – Добавишь двадцать рублей? Сосиску в тесте хочу – умираю!
Достаю из кармана всю мелочь и в его ладонь ссыпаю.
– Спасибо!
Он зажимает мальчишечий кулачок – маленький, но уже довольно крепкий. А глаза счастливые-счастливые. Слежу, как он воодушевленно пробивается сквозь толпу старшеклассников к буфету и его золотистая макушка мелькает то там, то тут. Радуюсь отчего-то, щурюсь и ловлю игривые солнечные лучи на дне стакана. Счастье все-таки заразная штука.
А после большой перемены возвращаюсь в класс. Два урока остались, и домой. Как-то быстро все сегодня, даже грустно. Литература у нас, как и алгебра, сдвоенными уроками проходит. Сейчас с лирикой Серебряного века знакомимся.
На учительском столе старый проигрыватель и грампластинки. Казалось бы, пережитки прошлого. Шуршание. Свист. Сначала не разобрать, но стоит прислушаться… Хрипловатый голос, отрывистая речь. Свои собственные стихи читает автор.
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.
Александр Блок. Пронзительно до мурашек!
Как представлю, что этого человека уже нет, а кто-то слышит его голос, чувствует интонацию, машинально повторяет слова, потому что верит им, потому что смысл их – точно продолжение его собственных мыслей.
Поворачиваюсь немного, чтобы посмотреть, как там новенький, и снова по неосторожности натыкаюсь на его серьезный взгляд. Он всем своим видом будто приказывает не мешать, не отвлекать. Как страж порядка. Как хранитель тишины. А глаза все равно добрые…
Не жду звонка, стараюсь не думать о нем, а внутренний голос бормочет назойливо. С каждой секундой все сильнее в висках стучит. А вдруг действительно что-то будет? Может, сговорились они уже? Да ну, вряд ли…
Выхожу из класса – Павлушка меня поджидает:
– Юль, ты домой?
– Домой. Вместе пойдем? – спрашиваю, а сама наблюдаю, как из раскрытых дверей вываливаются в коридор остальные. Один за другим, один за другим, будто с конвейерной ленты сходят. Вот и Швыряев, нечаянно задев меня локтем, двигает в сторону лестницы. Только Димы Зайцева все нет и нет. А заглянуть в класс страшно.
– Не, – чешет нос Павлушка и озирается по сторонам. – Скажешь бабушке, что я в футбол играть остался?
– Скажу, – пожимаю плечами, а сама радуюсь тихонько, что задержал. Мне сейчас эта минутка так необходима.
Вот и Наталья Ивановна ключами гремит. Выключает свет и двери за собой закрывает. Значит, вышел уже, мимо проскочил. Проглядела… Но это даже хорошо… Хорошо, что не последний.
Глава 3
Чужой город. И я как не в своей шкуре оказался. Вырвали из реальности и бросили куда-то. Если бы просто в неизвестность… А то ведь к Нему под бок, за Ним вдогонку. Ничего хуже не придумаешь!
Это мать все покоя себе не находит. Скучает, тоскует и что-то там еще в том же духе. Свихнулась совсем. Зациклилась. Все отпустить Его от своей юбки не может. Затеяла весь этот переполох. Квартиру в два счета разменяла, чтобы быть ближе. Вот приспичило ей! Жила же как-то до этого, пока Он тут два с половиной года под романтика косил. И еще бы столько прожила. Нет! Материнское сердце не выдержало и бла-бла…
Клим звонит второй раз, а мне даже отвечать не хочется. Только душу травить. Сейчас бы пошли с ним в «Меридиан», зависли бы в боулинге часика на три… А тут что?
Сажусь в автобус. Две остановки. Пешком недалеко, но что-то не хочется. Нет желания рассматривать пристально эту городскую серость. Из окошка вид другой: все мелькает, от этого выглядит не так уныло. Выхожу. Уродливый сквер, косые лавочки, брусчатка какая-то допотопная. Не нравится мне здесь. Но делать нечего…
– Молодой человек!
