
Полная версия:
Близнецовые пламена
Покой и умиротворение, которыми было окутано всё вокруг, не могли не проникнуть в моё сердце, но вместе с тем его охватила горечь. Нечто далёкое, родом из детства, защемило грудь. Я скучала по родителям. Я скучала по ним, как скучают обычно дети, дожидающиеся их с работы. И вместе с тем я понимала, что в данный момент и чувства эти, и эмоции, вызванные новым пейзажем мира Посмертия, являются лишь мороком, насланным на меня Эвклидисом, и на самом деле я валяюсь в своей дешёвой ипотечной квартире на таком же отшибе Москвы в состоянии клинической смерти. И вокруг нет никого, кроме моего друга.
Я жила одна, очень далеко от родителей, виделись мы от силы пару раз в год, ну а созванивались тоже редко. О своей жизни я ничего рассказывать им не хотела, чтобы не расстраивать и не шокировать их. Я вдруг смахнула набежавшие слёзы и почти скомандовалаЭвклидису:
– Поедем отсюда! Быстро!
Мой друг завёл двигатель.
– Что случилось? – спросил он, когда мы уже отъехали от того района на довольно приличное расстояние.
– Мы же – одна душа. Разве ты не понимаешь? – несколько раздражённо ответила я.
– Понимаю, но не совсем… Вообще-то, я жил в том городе.
– Жил?
И тут до меня дошло. Я всё поняла. И те чувства. То была тоска, ностальгия. Вот почему я их испытывала! И мои родители были вовсе ни при чём.
– Извини меня, – виновато сказала я.
– За что?
– Просто извини.
Эвклидис усмехнулся.
– Вот ты чудик!
Почти два часа мы проехали в молчании, а затем я глубокомысленно произнесла:
– Меня всегда волновал один вопрос. В Библии говорится, что Бог не даёт человеку испытаний, которые он не смог бы выдержать. Тогда почему вокруг столько самоубийств? Значит, люди всё-таки не могут выдержать то, что на них свалилось?
И тут же я спохватилась:
– Прости, тебе, наверное, совсем не интересны эти философские дебри. Я больше не буду.
И желание познания тайн мира распределилось между нами неравномерно. Если я практически постоянно размышляла о смысле жизни и о её явлениях, то Эвклидисэтими вещами никогда не заморачивался, а просто жил. Оттого, наверное, и был счастлив те короткие сорок лет на Земле.
– Почему же? С тобой мне интересно поговорить на любую тему, – доброжелательно ответил он. – Ты удивишься, но я задавался тем же вопросом. И пришёл к выводу, что восприятие людьми своей жизни и окружающей обстановки весьма субъективно. Там, где им кажется, что наступил конец света для них, они, на самом деле, вполне смогли бы справиться, если б не смалодушничали.
– Значит, я малодушная?
Эвклидис улыбнулся мне через зеркало.
– Ты очень юная. Твоя часть души не очень похожа на мою, но вместе мы – одно целое. Всегда помни об этом.
– Ты знаешь, в каком я находилась состоянии перед той попыткой самоубийства? В жутком состоянии, в депрессии, глубину которой невозможно даже измерить. Каждый день казался чёрным, как смерть. Я занималась самоистязанием. Настолько себя ненавидела, что хотела травмировать и довести до истощения. Я даже избивала себя! Синяки не проходили месяцами. Я практически ничего не ела, а если и ела, то какую-нибудь гадость, чтобы испортить себе желудок и прожить как можно меньше, и…
– И всё это ты ведь пережила? – прервал меня Эвклидис. – Значит, испытание оказалось по плечу?
– Хм… По плечу… – скептически сказала я. – Моя психика отныне не подлежит восстановлению. О личной жизни можно забыть. Всё, что есть у меня, это одиночество и работа. Вот и цена за то, что я «справилась». А если б не справилась, давно бы прохлаждалась здесь, с тобой…
На моей последней фразе Эвклидис засмеялся.
– Прохлаждалась, говоришь? Я тебе не говорил, но здесь тоже много работы.
– Работы? Какой?
– Много кто занимается кураторством. Однако к нему допускают лишь души, преодолевшие столетний рубеж существования именно в мире Посмертия. А те, кто моложе, служат святым или ангелам, выполняют их поручения. Кто хочет, вступает в воинство…
– И от кого защищаться? Разве у Бога есть враги?
– Мне тоже предлагали вступить в войско, но я решил дождаться тебя,когда ты придёшь сюда насовсем, и тогда уж решить, пойдём мы в святую армию или нет. Если ты не захочешь, я останусь, один не пойду.
– Вот как? Но ты не ответил на мой вопрос! Для чего нужна эта армия?
– Я не так выразился. Это – не совсем армия. Это помощники Бога, строители мира Посмертия, но у них есть боевые навыки. Наверное, трудно представить себе короля, у которого нет ни свиты, ни стражи, ни армии…
Эвклидис ушёл от ответа. Возможно, он просто не знал ответа на мой кощунственный вопрос, и я решила переменить тему разговора.
– Далеко ещё до твоего брата?
– Не знаю, может, и далеко. Смотря какие города будут впереди. Видишь ли, мир Посмертия непостоянен, как сновидения. Его территория показывает то, что в данном случае в приоритете именно в воспоминаниях смотрящего. То есть для каждой души мир Посмертия будет иметь индивидуальную структуру. Тебе была дорога Москва, Олянк, Каламарья – и ты увидела их в первую очередь…
– А дальше?
– Ну а дальше мы войдём в зону чужих воспоминаний, если ничего не придёт на ум. Я, конечно, мысленно попытаюсь отыскать своего брата, и тогда путь к нему заметно сократится, но мы ведь сможем переместиться к нему и мгновенно, если ты не забыла?
– Нет, я ещё не устала путешествовать. Поедем.
– Поедем, – согласился Эвклидис.
7
Мы снова оказались в Грузии, в Батуми.
– Мой брат здесь родился, – сообщил Эвклидис.
Древний город-порт поразил меня своей красотой. Выглядел он по-современному. Хотя брат Эвклидиса, скорее всего, застал его ещё таким, каким он был во времена Советского Союза. Но он мог приезжать туда и во взрослом возрасте.
Я отчего-то волновалась.
– Скорее всего, Лазарь где-то здесь, – успокоил меня друг. – Ну, а если нет, мы его всё равно найдём. Правда, Ананке?
Я несмело кивнула.
– Чего приуныла?
– Да я так… Слишком много впечатлений…
– Всё у тебя будет хорошо. Когда-нибудь всё обязательно наладится.
– Да, но когда? Это хорошо возможно лишь рядом с тобой, ведь без тебя моя душа неполноценна, – грустно ответила я.
– Верь в себя, как я в тебя верю. У тебя впереди длинная-длинная жизнь, полная… сюрпризов и всяких интересных событий.
– Ты знаешь, когда я умру? – потрясённо спросила я.
–Знаю, но тебе не скажу.
– Длинная – это сколько? Семьдесят, восемьдесят лет? – не унималась я.
– Говорю же, не скажу. Можешь не спрашивать… И помни, что я тебе сказал: восприятие жизни субъективно. Не спеши её обрывать, когда тебе покажется, что дальше выдержать просто невозможно.
Мы свернули на набережную и поехали по широкой прибрежной улице, на которой росли вечнозелёные пальмы.
Вокруг возвышались современные постройки, блестевшие металлом и пластиком под лучами щедрого южного солнца. Город был прекрасен. И в нём я бы хотела остаться навсегда. Мысль о возвращении не давала покоя моей душе. Я не хотела возвращаться назад, в своё убогое беспросветное существование на Земле, в мир, в котором давно забыты моральные ценности, и единственное, что остаётся в нём незыблемым и неизменным тысячелетиями, это непрестанная борьба за выживание. А я так хотела покоя! Или хотя бы, чтоб мне никто не мешал в моём созидании и не устраивал препятствий. Неужели и у Бога были препятствия, когда он создавал мир? Думаю, вряд ли. Ведь он являлся единственным в своём роде.
– Я родилась очень слабой, недоношенной. У матери вообще была угроза срыва беременности. Я думаю, это означало, что моя душа просто не хотела воплощаться, – сказала я.
– Ты верно подметила. А я вот, наоборот, рад, что родился и прожил эту жизнь.
– Чего не скажешь обо мне, – хмуро ответила я.
– Так, Ананке! Хватит этих мрачных мыслей. Соберись! Впереди тебя ждёт светлое будущее! И больше не смей мне тут сопли разводить!
Мне ни капли не было стыдно перед другом. Я только грустно усмехнулась в ответ.
– И зачем врачи, видя, что ребёнок не хочет рождаться, спасают его? По-моему, заставлять жить – это такое же преступление, как и лишать жизни.
– Хм… Тогда бы в мире живых мало кто остался.
– Но для чего он нужен? Для чего нужна вся эта жизнь на Земле?
– Для развития души. Для того, чтоб она вышла на новый уровень…
– Это просто смешно! Большинство людей на Земле тупо прожигают жизнь и только деградируют. Какое тут может быть развитие?
– Ты слишком пессимистична.
– Я реалистка и трезво смотрю на вещи. Какой толк от вечного позитива? Это – самообман.
– На Земле каждую душу ждут уроки, которые она обязана пройти, прежде чем перейти на новый уровень существования, в мир Посмертия. Хочешь ты или нет, но эта система есть и будет работать, пока не воплотятся все созданные души.
– Значит, они не творятся в момент создания тела?
– Нет. Они пребывают в Вечности и ждут своего воплощения.
– Почему некоторые не хотят воплощаться? Они что, знают, какая жизнь ждёт их на Земле?
– Вероятно, да. Но их убеждают. А если уж совсем ни в какую, то тогда они приходят на очень короткий срок, и затем в мире Посмертия им придётся отрабатывать те уроки, которые они недополучили на Земле.
– И каким образом? Они что, будут страдать?
– Урок – это необязательно страдание, Ананке. Урок – это именно то, что подразумевают под этим словом. Это – обретение знаний и опыта… Кстати, тут полно вакансий на должность тех, кто убеждает души воплощаться. Мы называем их «психологами» или «агитаторами». Обычно ими становятся те, кто прожил на Земле счастливую жизнь. Я тоже могу сказать, что был счастлив. Только жизнь выдалась короткой.
– И счастье между нами распределилось неравномерно, – произнесла я, не подумав.
– Ты хочешь сказать, что я всё забрал себе?
– О Боже, нет! Эвклидис, я рада за тебя, что тебе посчастливилось прожить жизнь так, как ты хотел. Просто… Мне бы хоть немного его… Хоть один грамм…
– Один грамм счастья?
– Ну да.
– Мне кажется, его было гораздо больше в твоей жизни и ещё будет. Ты просто его не замечаешь.
Эвклидис был мудр. Мудрее меня. При этом он никогда не задавался вопросами о смысле жизни и не сетовал на всемирную несправедливость. Я же в своей обиде на жизнь и мир не замечала счастья, которое хотя бы иногда, но посещало меня.
Наше внимание привлёк человек, сидевший впереди на остановке. Эвклидис притормозил рядом с ним.
– Тебя подвезти?
Мужчина поблагодарил нас и сел на заднее сиденье.
На вид ему было лет тридцать. Чёрные кучерявые волосы, нос с горбинкой и характерные черты лица сразу же выдавали его еврейское происхождение.
Он назвался Элазаром.
–Я работаю куратором и, в общем, немного заблудился,– сказал он.
–А куда тебе надо? – спросил мой друг.
–Далеко. На собрание душ-кураторов в Рим. Но я буду рад, если подбросите меня хоть куда-нибудь.
–Мы недавно были в Салониках. Это не так и далеко от Рима.
–Жаль, я не встретил вас раньше.
–А разве ты не можешь переместиться усилием мысли? – спросила я.
–К сожалению, нет. Мы всегда собираемся инкогнито. Ну, это так называется…
–Ты давно здесь?
–Давно. Очень давно. Около трёхсот лет.
–И не надоело? – расспрашивала я. Мне ведь нужно было собирать материал для книги.
–Если честно, немного да. Вот на Земле у меня жизнь была интересная! Я был музыкантом. Причём довольно известным. Играл на музыкальных инструментах. С началом карьеры практически каждый вечер участвовал в концертах. Славное было время.
На лице нашего попутчика отобразилась ностальгия.
–Наверное, сменю деятельность. Пойду работать агитатором.
–И будешь заставлять жить тех, кто этого не хочет? – вырвалось у меня.
Элазар непонимающе посмотрел на меня через зеркало. Я встретила его взгляд. Моё лицо, наверное, выглядело не слишком доброжелательным в тот момент.
–А ты сейчас не насовсем здесь. Ты – клиник. Извини, мы так называем тех, кто находится в состоянии клинической смерти там.
–Ты прав.
Куратор, имея громадный багаж жизненного опыта, раскусил меня на раз, и все мои мысли и тайные помыслы не укрылись от его цепкого взгляда.
–Может, тебе и нелегко будет поверить в это сейчас, но в жизни на Земле действительно есть не только негатив.
Я скептически усмехнулась.
–Я думаю, с такой философией тебе идеально подойдёт должность перевозчика душ. Пойдёшь проводником на поезд? Если хочешь, замолвлю за тебя словечко перед Хароном.
В первое мгновение мне показалось, что попутчик шутит, но он был настроен серьёзно.
–Я… Я подумаю, – неопределённо ответила я.
–И что на тебя нашло? – возмущённо спросил Эвклидис, когда мы высадили Элазара по его желанию где-то под Афинами и дальше продолжили путь без него.
–У меня такой токсичный нелюдимый характер, что даже трёхсотлетний куратор не выдержал моего общества! – с чувством удовлетворения объявила я.
–Это – неверная стратегия поведения. Тем более здесь, в мире Посмертия, – серьёзно сказал Эвклидис.
–Всё равно я скоро его покину.
–Надеюсь, в следующий раз, когда мы встретимся, ты будешь более позитивной.
Только с Эвклидисом я моглапозволить себе быть собой. На работе, в человеческом обществе, мне приходилось носить маску, которая, наверное, уже давно приросла к лицу. Я прятала свою боль за ироничными шутками и наигранным смехоми никогда не говорила о смерти. Но даже при таком раскладе люди мало горели желанием общаться со мной. Я полностью отчаялась в своих попытках понять их и привлечь к себе внимание. А, собственно, единственным человеком, чьё внимание мне было необходимо, всегда оставался Эвклидис. Остальные давно стали тенями. Остальные не имели никакого значения для меня. И я давно утратила веру в земную дружбу и любовь.
8
В Батуми брата Эвклидиса не оказалось.
– Где же он? – спросила я.
–Возможно, где-то в Греции. Хотя он всегда дорожил родным городом.
–Давай переместимся к нему?
–Тебя так утомил мир Посмертия?
–Да не особо…
–Теперь мне и самому стало интересно искать его вот так, не зная наверняка, где он может находиться.
–Интересно? Почему?
–Потому что я нахожусь в твоей компании.
–У меня же мрачный и пессимистичный характер!
–Для меня ты – лучший собеседник и друг, – искренне ответил Эвклидис. – И мне с тобой хорошо. Я чувствую завершённость, целостность, мир в душе.
–Трудно представить, что я – тому причина.
–Не ты. Твоя половина души. Ну а над твоей личностью и характером мы основательно поработаем, когда ты придёшь сюда насовсем. Если, конечно, ты не изменишь своих мрачных взглядов на жизнь.
–Меня не нужно исправлять! – вдруг ни с того ни с сего с раздражением воскликнула я. – Я – такая, какая есть! И нравлюсь себе такой!
Я повела себя очень невоспитанно. Но то, что мы с Эвклидисом являлись одной душой, не значило, что я не могла иметь личного мнения.
–Хорошо, Ананке, никто не собирается тебя исправлять, – согласился мой друг. – Я просто хочу, чтоб ты научилась быть счастливой, несмотря ни на что. Чтобтвоё личное счастье не зависело от окружающих обстоятельств.
–Такое невозможно!
–Бывает, люди и в войну, и на каторге, и за решёткой умудрялись становиться счастливыми. Всё дело в том, что в голове у человека.
Не в силах больше слушать эти жизнелюбивые нравоучения, с которыми я в корне была не согласна, я просто замолчала, чтобы не развивать эту тему разговора дальше. Я отвернулась к окну и бесцельно смотрела на проплывающий мимо пейзаж.
–Ну, Ананке… –шутливо позвал Эвклидис. – Не дуйся!
–Я не дуюсь!
–Знаю же, что ты нахмурилась!
–Прости, я, наверное, невыносима, – разочарованно сказала я.
–А Элазар прав. Тебе подойдёт должность проводника в мир мёртвых!
Это была, конечно же, шутка. Но доля правды в ней имелась, причём немалая. Наверное, поэтому по возвращении я начала писать именно такую книгу.
Мы минули Афины, Ларнаку, Никосию, но Лазаря нигде не оказалось.
–Куда же он запропастился?
–А где он жил при жизни? – спросила я.
–В Салониках. Но они никогда ему не нравились.
–Как они могут не нравиться?
–Он, как ты, любил большие города, мегаполисы. К тому же терпеть не мог жару.
–Может, он мечтал куда-то переехать?
–Не припомню такого.
–Может, ему нравился какой-то большой город, где… прохладно?
Эвклидис задумчиво пожал плечами. Наверное, нам всё-таки следовало воспользоваться возможностями мира Посмертия и просто переместиться к Лазарю домой. Но как же путешествия и сбор материалов для моей книги? Собственно, попутешествовать мы смогли бы и на обратном пути. И ещё через пару пустых городов мой друг пришёл к тем же выводам, что и я, и решил переместиться.
–Возьми меня за руку, – сказал он, когда мы вышли из машины.
Мы стояли на высоком утёсе где-то под Халкидой, а внизу плескалось тёплое, но неспокойное в тот день море.
Мне стало немного не по себе.
–И что произойдёт? Мы просто возьмём и мгновенно переместимся? – спросила я.
–Именно, – ответил мой друг.
Я сжала его широкую загорелую ладонь и зажмурилась, а когда открыла глаза, мы оказались… в Нью-Йорке! Мириады ночных огней, будто светлячки усыпавших небоскрёбы, мерцали в темноте. В воздухе разливался аромат кофеен и свежей выпечки, и кажется, вот-вот должен был пойти снег. Его мелкие хлопья уже кружились над крышами многоэтажек. Мне показалось, что стоял канун Нового года. А Новый год в Нью-Йорке – это что-то! У меня захватило дух от обилия украшений на улицах. Каждый дом был украшен мишурой и разноцветными гирляндами. С витрин магазинов взирали аккуратные куклы и Санта-Клаусы.
–Что-то мне подсказывает, что это – и твоё желание тоже – быть здесь, – загадочно сказал Эвклидис.
Но в мире Посмертия не могло существовать ошибок, а значит, мы переместились именно к его брату.
И всё-таки Лазаря мы нигде найти не смогли. Эвклидис не чувствовал его присутствия и, соответственно, не знал, в каком направлении нам следовало двигаться. Мороз крепчал. Мы зашли в кофейню неподалёку, чтобы согреться. Она была украшена изнутри и снаружи новогодней символикой, а на витринах пестрела выпечка в виде нарядных ёлок и зверушек.
– Ничего не понимаю. Это впервые, – произнёс Эвклидис.
Он был удивлён, но не растерян и тем более не расстроен. Этот человек просто не умел грустить. Я уверена, в любой, даже самой скверной ситуации он мог найти позитивные моменты.
Я откусила от пряника в форме новогодней ёлки, покрытого сверху разноцветной глазурью, и посмотрела на друга с сочувствием.
– Если б я что-то понимала в устройстве мира Посмертия, то непременно подсказала бы тебе. Но, уверена, ты знаешь всё лучше меня.
– В том-то и дело, что знаю, наверное, не всё. Ясно лишь одно: что Лазаря здесь нет. Только почему мы тогда тут очутились?
– Может, снова воспоминания?
– Чьи? Я никогда не был в этом городе и не мечтал быть, ты – тоже.
– Не волнуйся, скоро всё прояснится.
Эвклидис взглянул на меня непонимающим взглядом, ведь обычно это он меня утешал.
И тут вдруг к нам подошла высокая девушка, неся на подносе две чашки кофе.
Она была нереально, просто сказочно красива, только я не понимала, с чего вдруг она решила на «том свете» поработать официанткой? Что за вздор!
Она поздоровалась, и её большие небесно-голубые глаза поочерёдно глянули сначала на Эвклидиса, а затем на меня.
– Эвклидис, к сожалению, здесь нет твоего брата, – мягко сказала девушка.
Она не представилась, что показалось мне странным.
На её груди блестел серебряный значок в виде восьмиконечной звезды, рассекаемой двумя изогнутыми молниями, и что-то мне подсказывало, что Эвклидис прекрасно знал, кто находился перед нами.
– Я – Филлида, жница, служу Богу Смерти, – представилась она, глядя мне в глаза.
– Тогда почему мы оказались здесь? – спросил Эвклидис.
– Из-за неё, – ответила Филлида, кивнув в мою сторону.
– Меня? – изумилась я.
– Видишь ли, Эвклидис, теперь она для тебя на первом месте. И её желания воплощаются в первую очередь…
– И её желанием было встретить со мной Новый год в Нью-Йорке? – мой друг прыснул со смеху. Он отнёсся весьма скептически к словам жницы.
А я… Я заглянула внутрь себя. Возможно, это было и не желание как таковое, но я бы не отказалась, в общем… Насмотрелась голливудских фильмов, вот и…
– Что скажешь, Ананке? – Это был вопрос Филлиды.
– Я… Ну… Я… может быть, подсознательно и хотела, но… Главный же здесь Эвклидис. Я имею в виду, в нашей душе…
– С чего ты так решила? – удивилась жница. – Вы – две равноправные части одной души, и твои желания нисколько не могут быть ущемлены.
– Да, но я тоже хотела повидаться с его братом!
Мне стало так стыдно перед другом, будто я совершила какой-то эгоистичный поступок.
–В любом случае, пока желание не будет исполнено, к Лазарю вы не переместитесь, – предупредила Филлида.
Мне было очень неловко, и я хотела поскорее остаться с Эвклидисом наедине. Он смотрел на меня заинтересованным лукавым взглядом, и казалось, будто не замечал девушку.
– Ладно, – сказала она, устав, наверное, наблюдать нашу дуэль взглядов. – Не буду вам мешать. Празднуйте!
– Прости, мне так неудобно, – сказала я, когда она ушла.
– Перестань! Всё в порядке! – отмахнулся друг. – Но ты могла бы сразу мне сказать, чего хочешь.
– Я и хотела пообщаться с твоим братом!
– Значит, оказаться здесь ты хотела больше!
– Да, ты прав! – перестала отпираться я.
– Я мог бы навестить его и один, после того, как ты вернёшься на Землю. А сейчас всё своё время посвятить тебе.
– Нет, не стоит. Поедем вместе, – ответила я из вежливости, хотя опасалась, что и в следующий раз система перемещений забросит нас неизвестно куда.
На улице к тому времени начался настоящий снегопад. Огромные пушистые хлопья укрывали асфальт белоснежным покрывалом, играющим бликами в свете уличных фонарей. Сказка за окном умиротворяла, словно переносила в детство, когда всё ещё было впереди и всё ещё можно было переиграть. Но я бы не переиграла. Иначе не встретила бы Эвклидиса и былабы вынуждена искать своё близнецовое пламя, возможно, целую вечность. Я знала, что те же мысли посещали и моего друга. В его тёмных глазах плясали огоньки от гирлянд, на губах застыла улыбка, от которой в моей душе разливался покой. И я подумала в тот момент, что он больше мой ангел-хранитель, чем близнецовое пламя. А что, одно другому ведь не мешает?
9
Эвклидис рассказывал, что мёртвые тоже могли занимать эту должность. Жаль, у меня так и не хватило духу спросить, кто мой ангел-хранитель.
Кураторы, ангелы-хранители, агитаторы, жнецы, проводники – думаю, я начала хоть немного, но понимать систему устройства мира Посмертия. Он больше не казался мне таким уж чуждым, хотя я провела в нём всего месяц. Мне хотелось его изучать, жаль только, времени у меня оставалось немного. Сколько именно, мой друг не сообщал, чтобы не расстраивать меня, но я ощущала, что каждый день мог стать последним.
После Нью-Йорка нас ждал Рим. Ни я, ни Эвклидис так и не поняли, почему оказались именно в нём. Собрание кураторов к тому времени уже закончилось, поэтому нас снова ожидал пустой город.
–А бывают выдуманные города? Какие-нибудь инопланетные? – от нечего делать спросила я, когда мы бороздили путь от Рима до следующего пункта назначения.
–Я таких ни разу не видел.
Эвклидиса позабавил мой наивный вопрос.
–Конечно, на других планетах ведь нет жизни…
–Её достаточно и на одной.
Но вся необъятная Вселенная всё-таки не шла ни в какое сравнение с масштабами мира Посмертия. Он не подчинялся законам физики и геометрии, а потому и измерить его физически не представлялось возможным, но он вмещал в себя территории, гораздо большие по объёму, чем всё космическое пространство! Это было так удивительно! Я не переставала восхищаться мощью Творца, создавшего всё это великолепие.
А после Рима мы неожиданно оказались в Санкт-Петербурге, и там нам удалось встретить небольшую группу душ. И снова я смогла объяснить выбор города тем, что когда-то в юности мечтала жить в Питере, и, посетив его однажды, сразу же влюбилась в его старинные улицы с аккуратными каналами и вечно хмурое небо над головой. Но в итоге я всё-таки выбрала Москву.
Души поприветствовали нас. Это было какое-то собрание по интересам в одном из парков, мимо которого мы проезжали. Но я, как ни пыталась, так и не смогла вникнуть в цели этого собрания. Ладно, кураторы собирались, чтобы обсудить важные дела по работе со своими подопечными, родственники посещали друг друга по понятным причинам, но те люди будто встретились случайно. Там был пират из восемнадцатого века, продавщица обувного магазина, физик-ядерщик и жрица какого-то древнего культа ацтеков. Понятное дело, теперь все они давно жили в двадцать первом веке, который наступил и в мире Посмертия, выглядели по-современному, однако же я всё равно так и не смогла понять, какие у них могли быть общие интересы.