Осколки сфер. Часть I

– …Йон-Йон, – прервала его Дженна, отнимая руку. – Не хочу тебя разочаровывать, но я не демон, не злобный дух и, хотя я гораздо выше тебя, я уж точно не великан…

– И ты не с островов Льос?

– Впервые слышу…

– И ты не хранитель из легенды? – не сдавался Бельчонок.

Дженна на миг оторопела, но затем помотала головой в знак веского отрицания.

– Ну ладно, по крайней мере, ты и не из столицы… – мальчик состроил злую гримаску.

– Не из столицы?

– Угу, там ведь не жалуют некромантов.

– Некромантов, – грустно повторила Дженна, глянув на дедушку, а затем на свои потемневшие от магии ладони. – А у вас их… то есть нас, видимо, жалуют?

– Ну… некроманты нечасто к нам захаживают, разве что уже дохляками, однако гоблины мири ко всему привычны, – важно сообщил Йон-Йон. – Ни дохляки, ни некроманты, ни демоны нам не страшны. Вот только людей из столицы мы недолюбливаем… – помедлив, добавил он. – Но откуда же ты? И кто? Как называется твой род?

– Частично я человек… – ответила Дженна. – Я пришла… приплыла с большого материка. Он находится далеко за пределами ваших Пределов, – она задумалась, вспоминая свой родной мир и то, что увидела за стенами города. – Он находится даже дальше, чем мир демонов…

«И, боюсь, он страшнее, чем мир демонов», – добавила чародейка мысленно.

– …А-а, ты подменыш, – кивнул мальчик с видом знатока. – А что такое «мотарик»?

– Материк, – поправила Дженна, – это такой большой-большой остров. Понимаешь, я попала в бурю и теперь не знаю, где нахожусь… Расскажи мне, как называется ваша страна?

– Сейчас ты в городе Нора, на острове Граг – на одном из островов западного Предела, – послушно отчитался маленький хозяин. – Пределов – всего четыре, в них входит множество земель. Всё это разные королевства, но люди считают их одной страной и называют общим именем – Сет…

Йон-Йон рассказывал, а Дженна слушала, то и дело сжимая в пальцах края вязаного покрывала. Когда же усталость сморила мальчика и тот уснул, обняв своего барашка, чародейка свернулась калачиком и долго лежала без движения.

Ни одно из перечисленных названий не было ей знакомо. Этого мира она не знала…

Дженна не помнила, как провалилась в забытьё. Сны больше не мучили её, и новый день в новом мире наступил внезапно. Он прокрался в комнату слабым лучом света, щебетом птиц, ароматом хлеба и стуком посуды. Дедушка драугр дремал в кресле, склонив голову на грудь, Йон-Йона с Оуном нигде не было.

После отдыха Дженне стало немного легче: холод и боль в руках поутихли. Похлопав себя по щекам, чтобы отогнать слабость, девушка села на кровати. Она бросила хмурый взгляд на маленькое окошко, мельком оглядела себя и, бессильно склонив голову, уставилась на колени.

Как сильно она исхудала за время странствий! Кожа сделалась бледной, почти белой, и такой сухой, словно бы Дженна постарела на многие годы. Страшно вспомнить, сколько раз это тело было изорвано, смято и разбито при соприкосновении с другими мирами. Однако же ни шрамов, ни прочих следов от переломов и рассечений не осталось.

Наготу прикрывала короткая туника из паучьего шёлка. Когда-то лунно-белая, теперь она почернела. Почему? Этого чародейка не ведала.

Незадолго до того, как они с Сайроном покинули Ферихаль, маг рассказал ученице, как привязать к своим тонким телам материальные вещи. Меч Дженны уже был связан с ней, и Сайрон решил, что чародейка должна потренироваться на подарке Бацуна Эмона. Это знание – единственное, что он успел передать ей как страннице.

«Я должна идти, – сказала себе Дженна. – Должна… Ведь я здесь, потому что нужна… Но кому?»

Она погрузила руку в свою тень, ощупав волшебную сумку. Смешно: всё, что чародейка хранила в тени, так при ней и осталось – без всяких мудрёных заклятий. Девушка извлекла на свет гребешок с незабудками и зеркальце в черепашьей оправе, подаренные Леилэ таинственным торговцем, которым оказался Донас’ен. Она нащупала гитару из кайлеси, ворох бумаг с конспектами и даже несколько книг из библиотеки Амира, которые забыла сдать.

С пренебрежением Дженна откинула в сторону золотой наряд, расшитый чешуёй самоцветов, – подарок Сола. С нежностью она сжала в пальцах щёлк алого платья, в котором встретила Сайрона на Озере девы.

«Праздничные платья, как у принцессы… Неужели трудно было припасти обыкновенную одежду?» – обругала она себя.

Затем чародейка осторожно вынула из тени свой меч. Обнажив его, она положила клинок на кровать рядом с собой. Волнообразное лезвие и гарда в виде дракона отливали золотом, в глазах ящера тускло светились изумруды. Дженна так и не дала ему имя…

Она спрятала лицо в ладонях. Она так хотела выплакаться, но слёзы не шли. Сердце словно бы гнило заживо. Будто Дженна стала драугром…

Как ей теперь жить? Как отринуть ненависть? Как возродить надежду? У неё не осталось сил даже на то, чтобы встать с кровати.

В этот миг дверь в комнату распахнулась, и командирский голос прогремел:

– …День настал! Пора в бой!

Подняв голову, чародейка обнаружила над собой невысокую коренастую женщину с копной недлинных каштановых кудрей.

– Я Мамаша Йон – мамка Йон-Йона и хозяйка этого заведения, – широко улыбнулась она, продемонстрировав белые клыки, и вручила гостье стопку одежды. – Я пришла сказать, что твой завтрак стынет!

Дженна не успела ответить… Она не успела даже удивиться, как сильные руки подхватили её под мышки и поставили на ноги.

– Отставить мне тут недужить, – заявила Мамаша. – Свежий воздух и каша – вот что нужно любому некроманту! Одевайся, умывайся и марш завтракать!

Развернувшись, женщина скрылась за дверью – так же стремительно, как и появилась.

– Спасибо, – едва успела ответить Дженна, глядя ей вслед.

– …Не удивительно, что гоблинам мири не страшны демоны, – раздался в голове чародейки тихий голос.

– Дхар Нэваал, – приветственно кивнула Дженна. – Не припомню, чтобы я звала тебя…

– Прости, хозяюшка, – вкрадчиво прошелестел демон. – В этом мире творятся странные дела. Царства людей и духов устроены не так, как я привык, не так, как было в Сия… Я предпочёл держаться ближе к тебе и поселился в платье, как Синий Див обитает в твоей коже…

При этих словах туника на теле Дженны ощутимо дрогнула. На чёрной ткани на миг вспыхнули и пропали жёлтые глаза.

– Тебе доступны и такие фокусы? – безразлично вымолвила чародейка.

– Природа демонов пластична, и ткань, которая стала мне домом, отчасти перенимает наши свойства… – при этих словах платье всколыхнулось. – Теперь я готов защищать свою хозяюшку гораздо успешнее. Я могу переместиться куда угодно и обратиться в любую форму, какую только пожелаешь…

– …Что ж, это пригодится в бою, — мысленно ответила ему девушка.

– Я бы не стал торопиться с боем. Как чародейка ты стала гораздо слабее… Я видел, как та женщина с пустотой в глазах пожрала твоё пламя…

– От него же она и погибла, – напомнила Дженна.

– Ты вроде бы тоже погибла, – таинственно проговорил демон.

– Жива та мразь или истлела, но, по меньшей мере, нас обеих больше нет в Сии, а значит, мои друзья в безопасности. Я… – чародейка сжала кулаки. – Я сделала всё, что должна была… всё, что могла.

– И теперь у тебя новый дружок, – усмехнулся Хвататель.

– Не хочу я больше дружить, – отмахнулась чародейка, садясь обратно на кровать и распуская свою косу. – Кстати, а что с Дивом? Я почти не ощущаю его вибраций…

– Синенький жив, – ответил Дхар Нэваал Тринадцатый. – Но не знаю, надолго ли. Тебе стоит накормить его как можно быстрее. Наше путешествие было продолжительным. Ты завела нас в страшный мир… В Сии я ощутил его ядовитый привкус в твоей витали, но не думал, что ты…

– Забудь о том мире, – оборвала его чародейка. – Забудь, что видел, и не вспоминай…

– Как прикажешь, хозяйка…

Сложив покрывала друг на друга, Дженна установила на них зеркальце так, чтобы видеть отражение. Глядя на себя, она принялась расчёсывать и переплетать волосы. Лицо её осунулось, щёки и губы потеряли цвет. Среди золотых локонов поблёскивала седина.

– …Тринадцатый, – мысленно произнесла Дженна.

– Да-а? – откликнулся демон.

– Спасибо тебе за помощь. Пусть моя боль отравлена, но ты забрал её часть…

– Это мой долг, хозяйка. Не благодари, – прислужник издал звук, напоминающий скрипучий смех, – а лучше прислушайся к совету доброй женщины и ступай завтракать.

Приведя себя в порядок и одевшись, Дженна покинула комнату. Она спустилась по узкой лестнице на два этажа и вышла в столовую, до отказа заполненную посетителями. По большей части это была шумная ребятня, но кое-где можно было заметить ссутуленные спины стариков и снующих с подносами женщин. Судя по всему, владения Мамаши Йон были популярным постоялым двором, куда приходили завтракать со всей округи.

«Гоблины мири, – напомнила себе чародейка. – Повелители овец».

Повелители овец отличались невысоким ростом, сухим, но крепким сложением и улыбчивыми лицами. У одних волосы отливали рыжиной, у других были чёрными.

Завидев гостью, малышня затихла, как по команде, и только из задних рядов донеслось несколько приглушённых смешков. Десятки глаз рассматривали чародейку с недоверием и страхом, но по большей части с любопытством.

Должно быть, Дженна выглядела необычно. Она не могла остаться в одной тунике и надела поверх неё лиловые шаровары, которые принесла ей Мамаша. Широкие, с низкой проймой, собранные на щиколотках штаны, как оказалось, носили все местные гоблины, невзирая на пол и возраст. Помимо них мальчишки надевали коротенькие безрукавки. Девочки и женщины прикрывали грудь полосками ткани.

Дженна приветственно склонила голову, но вместо ответа вновь раздался детский смех, а на середину зала вдруг вылетел петух. Рыжая птица закудахтала и принялась испуганно шарахаться между столами. Сидящие за ними гоблины начали топать ногами, хлопать в ладоши и кричать: «Лови его! Лови! Лови!»

Чародейка подняла брови, вопросительно оглядываясь.

– Эту птицу зовут Супчик, – пояснила стоящая ближе всех к ней женщина с двумя чёрными косами, покоящимися на округлых плечах. – В честь каждого нового гостя принято готовить суп из петуха, – она подбоченилась и ухмыльнулась. – Но для этого гость должен сам его поймать. Таким образом незнакомец демонстрирует нам свою силу и характер, становясь добрым знакомцем.

– Или помирает с голоду… – неслышно простонала Дженна.

Помнится, у сумеречных лис было упражнение на скорость и ловкость, состоящее в том, чтобы научиться ловить курицу. Задача была не из простых. А Дженна, сказать по чести, сегодня с трудом сошла по лестнице и не была готова бегать за петухом, да ещё в чужих сандалиях…

Всё происходящее вызвало у девушки тихое раздражение. Но петуху было всё равно. Подгоняемый криками, он испуганно верещал и носился по залу. Мири веселились от души, смеялись и хлопали в ладоши. Дженна же застыла как вкопанная.

Необычайная, несвойственная ей лень напала на чародейку. Она глядела перед собой, наблюдая за происходящим со стороны. Звуки и образы сливались, смешивались в единую картину. Воздух, а может быть, и само время будто сгустилось, замедлилось…

В следующий миг, когда яркое кудахчущее пятно проносилось мимо Дженны, она лишь слегка наклонилась к нему, протянула руку. Её пальцы разжались и сомкнулись уже на петушиной шее.

«Мерзкое рыжее создание», – с удивлением подумала Дженна, хорошенько встряхнув птичью тушку.

Шея петуха хрустнула, Супчик обмяк, наступила тишина. Девушка подняла глаза и молча протянула черноволосой мири свою добычу. Гоблины вскочили со своих мест, восторженно рукоплеща и поздравляя гостью.

– Что ж, добро пожаловать в нашу общину, Дженна, – ухмыльнулась, подходя к ней, Мамаша Йон.

– …Каша моя, видать, совсем остыла? – поинтересовалась у неё девушка.

2 Столетие победы

Первые дни Дженна редко выбиралась из отведённой ей комнатушки, всё больше проводя время в постели, с головой закутавшись в одеяла. На острове Граг хотя и было довольно тепло, но влажный воздух, казалось, проникал под самую кожу, наполняя кости холодом и сводя ознобом мышцы.

Что случилось с её магией – чародейка не знала, но пламя было ей более неподвластно. Силы хватало разве что высечь искру. Зато мёртвая вода клокотала и пела в жилах. Впрочем, вскоре питательные супы и каши сделали своё дело. Чародейка стала появляться в общем зале и выходить на улицу.

Не привыкшая нахлебничать, постепенно она влилась в общий ритм. Девушка помогала Мамаше Йон и другим мири где только могла, не чураясь самой грязной работы. Она убиралась в трактире, мыла посуду, рыхлила грядки, ухаживала за посевами и домашней скотиной.

Размеренно и однообразно протекала жизнь гордых повелителей овец. С утра до вечера мири работали за ремесленными станками, обрабатывали болотные поля, рыбачили и охотились в чащобах Аватни, собирали в лесных садах фрукты, грибы, ягоды и травы. Когда силы стали возвращаться к чародейке, её тоже начали брать на охоту.

Рано утром Дженна вместе с другими охотницами и собирательницами уплывала на лодке в менее затопленную и более опасную часть острова, называемую Сухолесьем. Там обитали существа, похожие на огромных крыс, чья шерсть была зелёной, словно поросла водорослями, но мясо считалось на редкость вкусным и питательным. А вот своих овец мири не ели вовсе, используя только их молоко, шерсть, боевой нрав и дружеское отношение к хозяевам.

Гружёные мешками диких яблок и лечебных трав, корзинами грибов и тушами зверей, добытчики возвращались в город под вечер. В хорошие дни им удавалось поймать саблезубую оленуху. Дело это было непростое: животные славились своей невероятной прыткостью и острым чутьём.

К тому же они были любимым лакомством не только гоблинов, но и опасных хищников, в обилии населяющих чащобы: болотных свиней фарахов и плотоядных водяных лошадей агисков, гигантских ящериц аванков, огромных змей, пауков и других зубастых, ядовитых, хитрых и ловких тварей.

От зари и до зари гоблины трудились не покладая рук, а с наступлением сумерек собирались в тавернах, где трапезничали, делились новостями и устраивали шумные гуляния. Они рассказывали поэтические сказки, пели и плясали под бой барабанов и гудение дудок.

С заходом солнца веселье разворачивалось где только можно. Женщины и дети голосили, прыгали, топали и крутили бёдрами на террасах перед домами, на лестницах, обвивающих деревья, и на мостках, протянутых над болотами.

Дженна не припоминала, чтобы она ещё где-то встречала таких же весёлых созданий, как мири. Порой ей казалось, что даже сами лица гоблинов – круглые, с курносыми носами, по-детски сияющими глазами и широкими ртами – были созданы Единым для улыбок. А улыбки эти растягивались от одного уха и до другого буквально по любому поводу.

Шутливые истории, песенки и поэмки умел сочинять почти каждый житель Нора. Были они не особо изысканные – незатейливые и простые, какие обычно складывают дети, однако же предназначались не только для развлечения, но и в дар богам. Во славу высших сил гоблины играли, плясали и пели, невзирая на усталость после трудового дня.

Своей главной богиней гоблины считали Дану – Великую Родительницу. Дану произвела на свет овцерогую Мири, клыкастую Лаутла и других Матерей, которые породили племена альвов во всём их разнообразии: от крохотных клуриконов до исполинских огров, от уродливых и тупых нокеров до мудрых дивноликих эльфов.

Кроме божественных Матерей альвы особенно чтили трёх сестёр Провидиц: Йорлог, Хальду и Инлаш, которые наряду с Великой Родительницей представляли своего рода верховную власть для всех племён. Вещая свою волю Совету старейшин через шаманов, богини во многом определяли уклад жизни альвов.

Однако в последние сто лет шаманы обращались к ним крайне редко, так как общение с духами было делом сложным и небезопасным, а из многочисленных заклинателей остались лишь единицы. Чаще сами старейшины разрешали споры, освящали новые начинания, благословляли браки, встречали новорождённых и провожали к Реке забвения умерших.

К шаманам обращались как к целителям, знахарям, знатокам снадобий и ядов. Особенно в них нуждались охотницы. Даже малая царапина, нанесённая живущими в гнилостных болотах аванками и фарахами, могла стоить жизни. Что уж говорить про скорпионов и улиток.

Начав охотиться вместе с другими женщинами, Дженна не раз использовала магию мёртвой воды для обеззараживания ран. С отравлениями справиться было сложнее. Здесь важную роль играла вода живая, которой у чародейки наблюдался большой недобор. Не менее ценным было и время…

Как-то раз в сумерках в погоне за крупной зелёной крысой добытчицы заплутали, да и пересекли границы Сухолесья. Сами того не заметив, они оказались на территории одной из опаснейших тварей. Скорпионы не отличались любовью к воде и прятались от дождя на сухих островках, устраивая себе из веток нечто вроде гнёзд.

Завидев одно из укрытий, охотницы спешно повернули в обратную сторону. Гоблинш было пятеро, не считая Дженны, а прыгнувшая им навстречу тварь не превышала в размерах человека. И всё же удача в тот день оказалась не на их стороне. Удар чёрного хвоста настиг одну из женщин внезапно и угодил в плечо со спины!

Остальные спаслись. Но Дженне пришлось полночи нести маленькую мири на руках. Чародейка почти бежала сквозь болота и, как могла, поддерживала в ней силы. Однако к тому времени, когда охотницы добрались до домика шаманки Аммы, гоблинша почти не дышала, а сама Дженна еле волочила ноги.

Не теряя драгоценного времени, мудрая Амма велела, не жалея, лить на лицо мири целебный настой из восьмидесяти трав. Помощник шаманки вспорол брюхо одной из свежепойманных крыс и, вынув ещё тёплую печень, приложил её к плечу охотницы.

Амма тем временем запалила очаг в центре хижины. Зеленовато-синий огонь заплясал по стенам. Шаманка запела, обращаясь к свету. И от звучной песни дрогнул воздух.

Смотреть на ритуал считалось дурным знаком. Присутствующие мири низко склонили головы. Только Дженна осторожно наблюдала за рисунками энергий, которые ткал низкий голос Аммы. Дженне показалось, что сами царства людей и духов сходятся, соединяются, перемешиваются. Шкурки и кости мелких животных, висящие на поясе Аммы, будто оживали.

Шаманка пела, но из плотного мира голос её не мог пробиться до высших сфер. Мёртвые ящерицы, змеи и птицы служили словно скаковые животные! На них дух Аммы возносился выше обычного. Только оказавшись на грани между жизнью и смертью, он поднимался до слуха богини.

Когда песнь была окончена, старая женщина упала на пол без сил. Огонь в очаге потух, разошлись и сферы царств. Отравленная охотница в последний раз вздохнула и замерла на руках у подруг.

– Мать призывает к себе эту мири, – только и услышала Дженна. – Её смерть – наша плата за жизнь…

Мири тихо взвыли, заплакали над телом подруги. Оглушённая горем, Дженна не помня как вышла от шаманки. Добравшись до таверны Йонов, она рухнула на свою лежанку и проспала больше суток.

Помимо Матерей гоблины мири поклонялись ещё бесчисленному множеству богов. Буквально за каждый вид ремесла и искусства, за садоводство, охоту и так далее отвечал какой-нибудь скромный, но важный божок. Алтари семейных покровителей, напоминающие усыпанные цветами птичьи кормушки, стояли у каждого дома. На перекрёстках и площадях возвышались деревянные идолы.

Сам Нора, который Йон-Йон важно именовал городом, походил скорее на кучки деревень, разбросанных по лесам и водным полям. Тем не менее это было единственное большое селение гоблинов мири на всём острове. А трактир Мамаши Йон оказался одним из самых больших строений в городе.

Другие дома были невелики, как и их жители, и легко размещались на ветвях кряжистых деревьев. Мири строили жилища как можно выше – ближе к солнцу и подальше от вездесущей сырости. Улицы и площади Нора представляли из себя деревянные конструкции, установленные на сваях или подвешенные на крепких канатах.

Сырости в лесах острова Граг было предостаточно. Толстые, скрученные подобно канатам, корни леса Аватни утопали в воде. Всюду, куда ни глянь, простиралась зеленоватая гладь.

И хотя водоёмы именовали болотами, были они по большей части неглубокие, нетопкие, чистые, а кое-где доходили до щиколоток. В них гоблины мири выращивали болотную пшеницу и цветы, строили плавучие грядки для овощей и фруктов.

Здесь же они разводили рыбу и пасли скотину. А в солнечную погоду, которая выдавалась в Западном пределе нечасто, в водоёмах днями напролёт плескались ребятишки.

Детей в городке Нора было больше, чем взрослых, а женщин – больше, чем мужчин. Порой одного мужа делили женщины целого квартала. Часто на мостах и тропинках города Дженне встречались калеки и совсем немощные старики годов пятисот от роду.

За спокойной неприхотливой жизнью, наполненной простыми радостями и широкими улыбками, стояла трагедия, которая не обошла ни одной семьи мири.

– …Ровно сто лет назад на вересковом поле сошлись две армии, – рассказывала Бабушка Йон, которую за тяжёлый нрав, любовь раздавать оплеухи и боевое прошлое втайне именовали Дубабушкой. – Жители островов восточного Предела – гоблины мири и лаутла, тролли и гномы, огры и другие – встали плечом к плечу против пришельцев из западного и южного Пределов – людей и зверолюдей, которые вознамерились завладеть островами и поработить их жителей.

– Что же им было нужно? – поинтересовался кто-то из младших.

– Они собирались увести в рабство самых сильных! – гневно выкрикнула одна из охотниц.

– …И обложить налогами оставшихся, – авторитетно добавила другая.

– Они хотели забрать всю нашу воду, забодай их Мири! – стали выкрикивать гости.

– Осушить болота!

– Украсть секрет «живой воды»!

– …И верескового мёда, – добавил кто-то робко.

– А разве ж мы варим вересковый мёд? – удивился другой.

– Нет?

– Да нет… Нет… – пронеслось по толпе.

– Но могли бы!

– Могли бы! Да! Верно!

Этим вечером праздновали Столетие великой победы, и народу в трактир набилось видимо-невидимо. Гоблины надели пёстрые шаровары и рубашки, чьи цвет и орнамент обозначали принадлежность к той или иной семье, отчего зал начал походить на цветочную клумбу.

Лучшие друзья Йон-Йона – карапуз Палл-Эльс и лопоухая худышка Фритрика-Сторт, которых Дженна прозвала Пончиком и Мышкой, – вместе с Бельчонком устроились на узкой лестнице. К слову, раздавать клички придумала не Дженна – это было любимым занятием гоблинят. Они нарекали друг друга и взрослых в честь зверей, кухонной утвари и даже еды.

Не обошло их внимание и чародейку. Вначале дети относились к мрачной незнакомке с настороженностью, но увидев, как просто с ней общается их друг, и сами переняли его манеру.

Среди собравшихся Дженна приметила фиалково-цветочные накидки тёток Йон-Йона. Недавно родившая крепышка Бирна-Кан Репка покачивала на руках своего крохотного Комочка. Иули-Кан Щучка, устроившись бок о бок с ними, веселила младенца, корча ему смешные рожицы.

Были тут знакомые чародейки – сёстры-охотницы: старшая Асвид-Грен Одноухая Лисичка, побывавшая в легендарном бою на верещатнике, и младшая Дрива-Грен Шишка. Обе носили узкие полосатые песчано-зелёные одежды, как полагалось охотницам. А их глаза и губы были иссиня-чёрными от сока чернильных ягод.

Ягодами пользовались все, кто ходил в Сухой лес, включая саму Дженну. Чёрный сок отпугивал насекомых, паразитов, а также непрошенных попутчиков, делая лица женщин страшными и свирепыми.

Поодаль от охотниц сидела супружеская чета, чьих имён чародейка не запомнила: вечно усталый взъерошенный Веник и ворчливая Погремушка. Явился на праздник разодетый в зелень и бирюзовый горох Ужик – маленький, неказистый, похожий на рыжего хорька юноша, которого все в округе считали завидным женихом.

Ослепшего после войны старика Крота привёл глухонемой Налим. С ними приковылял на костылях одноногий кузнец Куй-Рин, чьи бурые в клетку цвета носили семь семейств. И это если считать только официальные браки. Всех троих усадили на почётное место старейшин.

Прибежали и другие друзья Йон-Йона: прыщавенький Бублик с сестрой Лепёшкой, долговязый Сковорода, стриженый под горшок Горшок, маленький, но уже весь в шрамах задира Енот и прочие.

– А зверолюди – это кто такие? – отважно выпятив грудь и сжав кулаки, обратился к Дубабушке Енот.

Дженна с любопытством перевела взгляд на рассказчицу. Ей тоже не терпелось узнать ответ.

– Зверолюди, дружок, – это обитатели островов Фалассии и Элибрэ, – пояснила старая гоблинша. – Страшные создания, породить которых могли лишь обезумевшие отпрыски богини Домны…