скачать книгу бесплатно
– Ну а что? Биофак, в принципе, неплохой факультет, – рассуждала мама, замешивая тесто для блинчиков.
– Будет бабочек пасти?
– Ну почему сразу бабочек? Сын Лидки из бухгалтерии тоже закончил что-то связанное с биологией. И отлично сейчас зарабатывает.
– Он фармацевт, дорогая женушка. Это не «что-то связанное с биологией».
Разговор родителей прервала Ася, торжественно хлопнув входной дверью.
– Ну?! – в один голос закричали родители, выжидающе глядя на дочку.
Ася спокойно сняла кеды, зашла на кухню и села на табуретку. Вытащив из кармана зачетную книжку, она с гордостью положила ее на стол. Мама схватила дрожащими руками подтверждение того, что Ася на пять лет обеспечена заветной стабильностью.
– Это что?
– Зачетка. Туда оценки ставят.
– Кафедра чего?
Отец взял в руки зачетку.
– Пале… Палеонтологии.
Мама стояла багровая, а папа смеялся еще, наверное, с полчаса.
– Ты издеваешься?
– Я же говорил, что она будет пасти кого-то! Кости мертвых зверушек!
Ася показала большой палец и скрылась в своей комнате. Мама обессиленно опустилась на стул.
– Почему она над нами издевается?
– Почему издевается? Это ее жизнь, ее интересы. Пусть делает, что хочет.
– Ты совсем сдурел? Где она работать будет?
– Ну, дай бог, войдет в состав самых умных и ее оставят на кафедре снимать пыль с пестиков и тычинок на цветках.
– Барнум Браун открыл тирранозавра рекса! И обеспечил себе славу на века! – послышался крик Аси из другой комнаты.
Мать закатила глаза, а отец поднял указательный палец вверх.
Однажды, прогуливая спецкурс по родонитовым месторождениям Среднего Урала, она сидела на ступеньках около сфинксов и ела сосиску в тесте. В рюкзаке томилась бутылка пива, и очень хотелось выпустить живительную жидкость, как джина из лампы Алладина, наружу, а именно – в пересохший от нетипичной для этих широт жары рот. Близилась сессия, было много хвостов, и очень хотелось забыться. Ася уже полезла в рюкзак, как вдруг боковым зрением увидела, что за сфинксом происходит какая-то ссора. Мужчина хватал девушку за руку и пытался куда-то тащить. Ася спряталась за тумбу, на которой гордо восседал сфинкс, и автоматически достала фотоаппарат. Она стала снимать странную парочку непонятно с какой целью.
– Стой, дура, куда ты?
– Отстань от меня!
– И что? Это все?
– Да! Все!
Ася напрягала слух что есть мочи, но проносящиеся мимо машины заглушали большую часть разговора.
– Ты мудак! Мудак!
– Да дай ты мне все объяснить!
Девушка вытянула руку с целью поймать машину, и это ей быстро удалось благодаря очень короткой юбке. Она быстро села в попутку, хлопнув дверью перед носом своего ухажера. Ася сняла эту сцену. Должно было получиться весьма недурно: силуэт мужчины, который смотрит вслед удаляющейся машине, из которой высунута рука со средним пальцем. Надо чебэшечку сделать, подумала Ася и сунула в рот остатки сосиски в тесте.
Через неделю в универе Ася узнала, что студентку пятого курса нашли убитой под Сестрорецком. Факультет стоял на ушах, милиция опрашивала всех подряд. Ася не знала лично эту девушку, но, когда ей показали фотографию, вдруг поняла: это та самая фифа в короткой юбке, которую она видела на набережной. И, судя по всему, Ася последняя видела ее в живых.
– Ты чё, вообще не в курсах? – спросила Асю одногруппница, когда они обедали в университетской столовой. – Она ж мутила с преподом. Такой смазливый аспирант. Выхин вроде фамилия. Он ей типа изменил с второкурсницей. А они ж пожениться хотели. По-моему, девки с ее курса говорили, даже беременная была.
Ася молча жевала рыбный салат из консервов.
– Короче, его уже взяли. Сядет, по ходу, надолго.
Всю ночь Ася не могла уснуть. Посреди ночи она пробралась мимо спящей технички тети Веры, отстегнула свой велосипед от парковки и поехала к водонапорной башне на Галерной гавани. Там в одном из гаражей была фотошкола для детей, где она подрабатывала. Дядя Миша, который организовал эту школу, работал на биофаке сторожем, а в молодости – военкором в Афганистане. Потом всю жизнь в газете «Труд» фотокором, а на пенсии вернулся в родной Питер. Ася часто ночевала в гараже среди оборудования на старом потрескавшемся кожаном диване, могла сутками не вылезать на воздух, печатая свои километровые пленки.
– Где же ты, черт!
Ася рылась в огромной картонной коробке с кучей проявленных «бочонков». И тут она вспомнила, что ту самую пленку, где запечатлена девушка и Выхин, она так и не проявила. Ася включила оборудование, достала химикаты и приготовилась к работе.
Готовые фотографии Ася отвезла в отделение полиции. Следователь долго их рассматривал, недоверчиво глядя на Асю. Потом молча засунул в папку, а Асю выпроводил, даже не поблагодарив. Через неделю Выхина отпустили, а в тюрьму сел ублюдок, на счету которого было не меньше пяти убитых девушек в Ленинградской области.
…Замок снова громко то ли щелкнул, то ли хрустнул. Ася спохватилась спросонья. Родители ушли на работу, часы показывали 7:30. Ася в одежде полулежала на полу. Вокруг валялись снимки, а на коленях – та самая фотография с «факом». Последний привет-пока некогда живого человека. Фургон громко икнул, и в комнате воцарилась тишина. Начинался новый день.
XIII
Крот обычно тусовался за барной стойкой, и Денис не удивился, когда его лысеющая макушка засверкала среди других голов.
– Ну что, пятница-развратница? – Денис ткнул Крота кулаком между лопаток.
– Тьфу ты, черт лысый!
Крот разлил коктейль себе на рубаху.
– Денис, ну ек-макарек!
– Ты с каких пор сосешь петушков?
– Чё?
– Коктейли пьешь с каких пор?
Крот плюнул в сторону.
– Это не мне! А вон той побрякушечке с блестяшками!
Денис прищурился.
– Боже, с каких пор в гламурном московском клубе тусуются подобные индюшки?
Крот насупился.
– Сам ты индюшка! А кстати, ты чего тут? Тесть отпустил? Долго стоял на коленках? А горох был?
– Придурок.
Крот по-доброму засмеялся.
– Слушай, Денис, ты крутой следак. Ты столько дел раскрыл, столько мерзоты упаковал. Ты Москву чище делаешь. Да что Москву! Россию! И какой-то дряхлый пень тебя натягивает! Тебе б вообще в кабинете сидеть, задрав ботиночки со стерильной подошвой, а ты бегаешь по заблеванным подворотням, хотя не обязан, ты ж не опер!
– Закрыли тему, Крот. Расскажи лучше, как там дела сегодня? Новое что-нибудь по жмурику с Сортировочной было?
Крот подмигнул блестящей побрякушке и поставил коктейль на стойку.
– Мотя только про алкоголь в крови рассказал. И все. Ждем более подробных результатов от ребят из лаборатории. Но это не быстро, ты же знаешь.
– Меня смущают его волдыри на руках. Причем на одной – ладонь. На другой – кончики пальцев.
– Прям загадка для Шерлока, ага.
– Завтра поеду общаться с его семьей. Адрес есть?
– Да, в Королеве.
– О, чертов Королев.
– Чем тебе не нравится Королев?
Денис позвал рукой бармена.
– Никогда не любил космос. Ни фильмы, ни книги, ни истории.
– А как же Юрий Гагарин?
– Я больше по Светланам Савицким. Или Валям Терешковым. Извини.
Крот громко засмеялся и, взяв коктейли, ушел к побрякушке. Бухарин погрузился в свои мысли. Заказав 50 граммов виски, он постучал кончиками пальцев по стойке. Раньше вся эта атмосфера безудержного веселья была ему близка. Он обожал сливаться с безликой клубной массой и отдаваться ее броуновскому движению, которое успокаивало и заряжало энергией, как аккумулятор. Водка, виски, джин, энергетики – все это смешивалось в его желудке, который не нуждался в закуске и никогда не давал сбоев. До того самого дня, когда он потерял свою напарницу. С тех пор он мог часами валяться в туалете после нескольких выпитых рюмок. Организм явно сдал, и это было очень тяжело осознать.
После разговора с Олей настроение упало. Нужно было поднять его дозой виски – и как можно быстрее. Оля. Когда-то он совершил одну очень большую ошибку, хотя ошибок больших и малых у него было, конечно, предостаточно. Он запал на сестру Ритки. Напарница, конечно же, была против: она знала, что Бухарин – тип ненадежный, да еще и женат. Они разругались, Ритка хотела даже уйти из СК. Но Шмелев тогда разрулил взрывоопасную ситуацию, взяв с Бухарина слово не доводить дело в прямом смысле до греха. Они помирились. Однако натура Дениса перевоспитанию не поддавалась, поэтому он встретился с Олей тайно тем же вечером. Высокая блондинка, психолог по образованию, молчалива и ненавязчива. Она была полной противоположностью Вике, и это его заводило. Иногда он хотел спросить у Оли как у специалиста: почему? Почему после свадьбы ему стало нравиться все то, что является полной противоположностью собственной жене? Впрочем, как только он открыл рот, чтобы задать этот вопрос, звук комом стал у него в горле. Это было чувство вины. Но! Не перед женой, а перед… напарницей! Он ведь дал слово не лезть к Оле и сейчас находится в шаге от предательства. Первый раз в жизни его посетила феноменальная мысль: между мужчиной и женщиной возможна дружба. Мало того: у него – Дениса Бухарина, первого альфа-самца Москвы, – есть друг-женщина!
– Я не могу. Прости.
Оля стояла ошеломленная и, возможно, раздавленная. Это унизительно – когда тебя обламывает вот такой альфа-самец. И сейчас, нависая над барной стойкой, он понимал, что унизил ее своим отказом и, возможно, нанес травму. Оля перестала общаться с Риткой, а через пару недель их засосала работа без сна и отдыха. Об Оле он стал вспоминать все реже, и лишь смерть Ритки столкнула их снова. Денис сам позвонил сказать ей о сестре, и ту ночь они провели вместе: она рыдала на его плече, а он выкурил блок сигарет и наутро едва встал на ноги, пытаясь утихомирить вырывающееся от передоза никотином сердце. Следующая их встреча случилась через полгода после смерти напарницы. Сегодня.
– Нет, надо как-то завершить этот чертов гештальт, – прошипел себе под нос Денис, опрокинул стопку в рот и вышел из клуба.
За каких-то 20 минут он долетел до дома Оли, припарковался во дворе и побежал к подъезду. Вспомнить код удалось не сразу, но как только стандартный голос промямлил: «Дверь открыта», Денис почувствовал жгучую боль на затылке. А дальше – кромешная тьма.
XIV
Асина бабушка жила в деревянном двухэтажном доме на улице Рубежной. В детстве Ася много времени проводила в ее квартире на втором этаже – на первом окна были заколочены и никто не жил, а на чердаке под самой крышей без конца ворковали голуби. Асе всегда казалось, что это очень странная птица: лишенная какой-либо привлекательности, но при этом в отличие от ворон не вызывающая отвращения. Сорок Ася боялась: они слишком смелые и умные. Вот всякие певчие типа соловья похожи на гостей, которых ждешь, но они если и приходят, то очень быстро уходят. А сороки-вороны-голуби – это надоедливая вездесущая родня. Только вот бабушку Ася к категории надоедливых не причисляла. В ее квартире, как и во всем районе, было очень уютно. Частный сектор с активными утренними петухами, колодцы, заросшие непроходимой растительностью, дворы обитых сайдингом домиков и – откуда ни возьмись! – выросшие будто из-под земли обшарпанные пятиэтажки.
– Асенька! – Бабушка с неизменной сигаретой в руках бросилась обнимать внучку. – Ты как тут? А родители ничего не сказали!
Ася прошла в прихожую и протянула бабушке пакет, в котором чего только не было: кардамон, корица и жемчужный сахар, подливка для тефтелей, брусничный джем.
– Ой! Сколько всего! Спасибо, дорогая!
– Это все злой умысел, бабуль. Без твоих булочек я не смогу прожить и дня. Поэтому и вернулась.
Бабушка, зажав сигарету в зубах, игриво подмигнула Асе:
– Как раз тефтелей налепила. Чертов твой нюх на мою еду!
Бабушка готовила свое коронное блюдо по шведскому рецепту – тефтели с брусничным вареньем. Покупной джем она не признавала – варенье делала сама. Но, дабы не обижать внучку, баночку все-таки приняла. Мама уже почти 30 лет была в ужасе от рецептов ненормальной, по ее мнению, свекрови, а папа, как обычно, уминал все со стоическим безразличием. Ася же очень любила и тефтели с вареньем, и маринованную селедку со свеклой. Но мама считала эту еду дикой и опасной для здоровья. Кстати, саму бабулю мама тоже считала опасной. По ее словам, эта сумасшедшая старуха, которая внушила себе, что является потомком викингов, основавших Выборг, обманывает своих глупых соседок, гадая им по рунам. Бабушка же испытывала к своей невестке снисходительно-презрительные чувства, стараясь не проявлять их слишком очевидно.
– Ешь, ешь! – Бабушка сидела напротив и наслаждалась видом Аси, наворачивающей тефтельки, перемазанные вареньем. – Надолго ты сюда?
– Не знаю. Работы нет, с Олегом разбежались.
Бабушка встала и подошла к картине «Марш прогресса» Рудольфа Заллингера. Ася подарила бабушке эту картину, поступив в университет. С тех пор бабушка с удовольствием протирала рамку от пыли и жира. Особенно ее впечатлил факт, что Заллингер был родом из Сибири.
– Ну и ладно. Отдохнешь хоть. А этот Олег мне никогда не нравился. Заносчивый какой-то.
Ася пожала плечами, отставляя тарелку в сторону.
– Ты всегда хотела жить с дедом?
Бабушка вытащила сигарету из портсигара.
– Вопрос очень странный. В нем нет слова «любовь». Обычно формулировка иная.
– Спросить, любила ли ты деда?
– Ну вообще да. Так обычно спрашивают.
Ася пожала плечами.
– Деточка, тебе уже глубоко за двадцать пять. В твоем возрасте я была раз сто пятьдесят влюблена ответно. И еще столько же безответно. Не говоря о том, что была замужем два раза. Третий – неофициально. Ну и родила твоего папку-обалдуя.
Ася хлебнула воды из граненого стакана.
– Мне повеситься пойти?
