Записки офис-менеджера, или Приключения Шапки. Любовный роман

Вывод напрашивался сам собой – это был не мой мужчина, я была не его женщина. Как бы сказала педагог Галина Ивановна (скоро и о ней): «Главное, себе не врать». Как сказала бы сексопатолог и ворожея Аннушка: «Срок годности нашей любви истек». И спасибо, что мы не успели начать выполнять тот длинный список, который обязательно бы привел наши жизни к краху.

***

В тот вечер вернувшись с работы, Вадик впервые не смог посмотреть мне в глаза… А я впервые прочла его как открытую книгу, точнее, как бесплатное приложение к моему роману… И совсем не нужно было быть гадалкой или психологом, чтобы понять: пришло время расстаться… и дело было даже не в скоропостижной измене с какой-нибудь одинокой юбкой.

– Неужели ты поверила сказкам какой-то сумасшедшей толстухи, которую знаешь всего-то месяц? – кричал Вадик, не в силах выдержать мой взгляд. – Веришь россказням каких-то проходимцев, собираешься разрушить то, что мы, между прочим, вдвоем строили эти два года!

Меня очень удивили тон, крик, бегающий взгляд, ведь я еще не успела изложить моему дорогому симпатяге свои умозаключения. Вместо этого подошла к зеркалу и всмотрелась в свое лицо, находя его действительно новым и странным: то ли из-за болезни, а может быть, по другой причине, взгляд как-то обострился, стал пронизывающим, легкий свет в нем померк, осела некая сосредоточенность… Мне даже самой с трудом удавалось не отвести глаза, лицо менялось на ходу, проявляясь чьим-то чужим, суровым, решительным… Даже бестолковый Вадик прочел на нем то, что только формировалось у меня в голове.

– Не понимаю, чего ты хочешь? – все не унимался он, беснуясь на кухне. – Хочешь печать в паспорте? Этого тебе не хватает? Чтоб обрадовать твоих подружек? Ну хорошо, давай поженимся! В чем проблема? Да хоть завтра!

Я усмехнулась – надо же, как молниеносно, одним лишь волевым потугом работает сила намерения…

Повисло молчание. Пыл молодца утих, и он, к моему удивлению, упал на колени и стал просить:

– Беллочка, прости меня. Прости, пожалуйста! Это была ошибка, дурость, глупость… Я сам не ожидал, сам расстроился… – сбивчивые фразы не меняли правду, лежавшую на поверхности. Но все это было уже неважно…

– Встань, Вадик, не позорься…

– Беллочка, ты моя любовь… Правда! Моя радость! Моя отдушина! Только ты меня понимаешь… даже больше, чем я сам себя, – он зарыдал. – Не бросай меня, прошу… Я без тебя умру…

– Да ну что ты, Вадик! У тебя еще будет очень много хороших мамочек, намного лучше, чем я… – я искренне жалела упавшую духом каштановую симпатичную головку с модной стрижкой, намереваясь сегодня же звонить финдиру и сообщить о вакантности места. – Видишь ли, это я больше не могу быть мамой, самой бы найти того, кто бы стал мне папой…

Слезы Вадика просохли, однако он так и не смог посмотреть мне в глаза, из чего я сделала вполне положительный вывод, утешающий самоуважение, что любовь с этим милым душкой не была напрасной, все-таки капля совести имелась в этой легковесной голове, вскорости обретшей счастье в крепких руках и на крепкой шее, способной выдержать вес взрослого мальчика, финдира. Но это была уже совсем другая история…

Глава 7. Намерение

Приняв решение расстаться с Вадиком и съехать с насиженного гнезда в Зеленограде, я даже не предполагала, как быстро заработает новая цепочка связей, тронутая силой намерения. Моей силой намерения.

Уже на следующий же день после выздоровления, придя в отдел кадров, я смело, все с тем же решительным блеском зеленых глаз попросила оплатить мне курсы английского, ибо собиралась идти вперед по карьерной лестнице и перерасти из офис-менеджера пусть и не в акулу продаж, но в дипломированного секретаря. А недавние контакты нашего холдинга с иностранцами как раз подталкивали отдел кадров к поиску специалиста со знанием различных языков, кстати, с которыми у меня никогда не возникало трудностей. Чужеродные слова легко и весело ложились на память, и я понимала зарубежную речь, только лишь припоминая школьную программу, еще устроенную по советскому монументальному вкладыванию знаний в светлые головы учеников. В частности, благодаря педагогу, а как теперь понятно, и философу, Галине Ивановне Войновой, владевшей восемью языками романской группы, не считая диалекты, объяснившей нам тогда принцип изучения по своей особой методике, находя все иностранные языки элементарными и даже примитивными для сознания советского человека, упоенного песнями русских гениев, перевести стихи и прозу коих на любой из перечисленных являлось непосильной задачей, даже в примитивном варианте.

– Любой человек, знающий русский язык хотя бы поверхностно, легко овладеет любым из европейских, ибо все они произошли от русского, – уверяла учительница, чей характер и внешность соответствовали фамилии. – А капиталисты, – презрительно, по слогам, произносила она тогда нам непонятное слово, вскоре ставшее нашей реальностью, – понаписали себе учебнички со сказочками, что, мол, они являются колыбелью цивилизации, – поднимала она строго палец вверх. – А тот же французский как язык появился всего-то в шестнадцатом-семнадцатом веке, да и то со скрипом. Про другие я вообще молчу – синтетический симбиоз с рудиментами понаскрябали по сусекам! Элементарно не знают своей истории! Верят своим же россказням и мифам об уникальности и неповторимости, победе в неизвестной войне, – пыхтел разгневанный педагог, подразумевая развал великой страны, осколком которого являлась она и сотни тысяч других талантливых, никому не нужных в век мерчендайзеров и офис-менеджеров людей. – Поэтому, дети, запомните великую мудрость, изреченную классиком: «Никогда не врите сами себе» – и учите историю своей страны. Настоящую историю! – грозно помахала она новым учебником, пришедшим взамен советскому, – а не написанную врагами для вас.

И действительно, совет мудрого учителя помогал, если рассматривать европейские языки как производные и однокоренные, задача упрощалась вдвое, стоит только присмотреться, что все они похожи, однообразны и безыскусно схематичны. А если провести связи с русским, так и вовсе можно перейти в стан славянофилов со всеми вытекающими патриотическими последствиями и никогда более не вернуться в свободное демократическое общество, где частная собственность и хруст зелененьких купюр делают (или сделали?!) (в плохом смысле этого слова) историю, науку и культуру. Свою и заодно нашу. Поэтому, не отходя далеко от кабинета айчи-директора (физической и психологической копии финдира, с промытыми мозгами об айчи-технологиях, бонусах, корпоративной этике и прочей белиберде, без которой наша страна еще в семнадцатом веке была самой крупной и мощной державой в мире, а вот с корпоративной этикой встала в стан полуголодных африканских колоний), я попросила здесь и сейчас перевести меня на должность секретаря. Вакансия висела еще с начала весны на доске объявлений.

Как в ситуации с Вадиком, айчи-директор, по странной причине не выдерживая моего прожигательного взгляда, обещала посодействовать. И в тот же день, как ответ с небес, в наш отдел спустился тот, кого боялись называть по имени, как в сказке про злого волшебника, – сам владелец холдинга, обычно проводящий свои будни с вице и теми, кто приносил реальные деньги – акулами продаж.

Неспешной и вальяжной походкой барина Сергей Александрович Бирюк (боялись произносить, чтобы не добавить какой-либо пошловатой приставки) вошел в двери и, сухо поздоровавшись с начальником отдела, выбежавшего из своей коморки, направился ко мне… Конечно, я и раньше видела владельца предприятия, но сама ситуация или, как говаривала Аннушка, энергия, кувыркавшаяся в воздухе, ввела меня в некий ступор, поэтому, не поприветствовав светлейшее начальство, я стояла как то изваяние из гипса.

– Владимир Валентинович, а что, у вас в отделе не принято здороваться с руководством? – бросил он через плечо бледнеющему начальнику, а сам бесстыдно уставился на меня, словно кот на сметану. Другого определения той лукавой усмешке на некрасивом, но обаятельном лице хозяина наших душ и зарплат было трудно дать.

Я извинилась, поздоровалась и стыдливо рассмеялась своей странной запоздалой реакции, а на лице начальства, приблизившегося непозволительно близко, что донесся аромат дорогого мужского парфюма, смеси красного дерева и сандала, запереливалась не только улыбка, но и глаза, тем блеском и светом, про которые пишут, что влюбился с первого взгляда. Хотя о какой любви могла идти речь, когда предмет вожделения годился в дочки? (приписано: а как показывает история, не пугают и внучки…)

***

Получив сначала порицание со стороны непосредственного директора, в тот же день я была назначена вторым личным секретарем владельца холдинга с повышением оклада в два раза за рвение к росту и как бонусом – бесплатным образованием сразу трем языкам на выбор в счет будущих заслуг перед предприятием в эти весенние коммерческие международные дни дружбы.

А уже через месяц посыпались как из рога изобилия результаты моего окрепшего намерения, соизволившего принять решение о расставании с Вадиком и изменении курса плавания моего маленького кораблика, пока что трепыхавшегося в океане страстей от новой должности, новых сплетен и интриг вокруг меня, скоропостижного переезда в Москву, интенсивного изучения английского, французского и испанского языков по ночам, утрам, в метро, везде… Воздух как бы уплотнился вокруг, чувствовалось, что все неспроста, нечто зреет и готовится… Эх, жаль, не было Аннушки рядом с ее кофейными предвидениями, но я знала точно – решалась моя дальнейшая судьба.

***

В Стране восходящего солнца, за много километров от весенней Москвы, проходила гигантская выставка, где участвовал наш растущий в медиа-мире холдинг, куда меня пригласили как переводчика.

Тридцать, а то и все пятьдесят раз меня спросили в тот день:

– А ты что, знаешь китайский?

Я лишь отрицательно мотала головой, пытаясь скрыть страх и раздражение, ведь даже английский за этот суматошный месяц удалось подтянуть не сильно. Однако холдинг в лице Бирюка Сергея Александровича уже требовал дивидендов от вложений.

Хотя внутренним чутьем, а также по странному лукавому блеску в глазах коллег, не переставших следить за моей стройной фигурой и после расставания с Вадиком, было понятно, что поездка в Поднебесную планируется больше амурной, чем деловой. Во-первых, весь состав акул продаж уже находился на чужбине и давно вел переговоры, а значит, необходимость присутствия высокого начальства была необязательна. Во-вторых, из двух секретарей, одна из которых владела английским языком в совершенстве и не раз сопровождала шефа на совещаниях с иностранцами, он-таки выбрал меня, которая заграницей-то ни разу не побывала…

Я ходила в задумчивости, соглашаться или нет на эту рискованную авантюру, затеянную начальником. Все указывало на то, что тут нечисто, очень уж загадочным бывал его вид, когда он просил сварить ему кофе или вызывал для каких-то поручений. Но также ясным фактом представало то, что документы на визу и билеты поданы, а значит, в случае моего отказа ехать – это грозило неминуемым увольнением. Я чувствовала себя уже не корабликом, а мышкой, пойманной в капкан, хоть и не видела ни сырка, ни железных прутьев вокруг.

Все расставила на места финдир, однажды встретившаяся в женском туалете, куда заносило и высоколетающих, и низших чинов.

(Приписано: с возрастом только стало понятным присутствие и бесцеремонное участие в твоей судьбе странных, на первый взгляд, даже злых, завистливых, агрессивных персонажей, таких, как Вера Павловна Хомутова, финансовый директор холдинга, на крепкой шее несшей все доступные махинации официального ухода от налогов… а теперь еще и Вадика – шутка. Второй человек в компании! Мною в начале жгуче ненавидимая, но, скорее, из-за молодости, неопытности распознавания глубины влияния подобных людей, на самом деле, не плохих и не хороших, а больше даже несчастных, ошпаренных болью от несбывшихся мечт… Однако теперь только лишь я ясно вижу неоценимую службу, помощь, даже поддержку, оказанные от их, пусть злобного, неравнодушия ко мне… Ведь отсутствие матери (об этом чуть позже) … мудрых ее советов, личного примера – замещали они возникшую пустоту. Раиса, Аннушка, в том числе Вера Павловна (ведь матери тоже попадаются разные – улыбаюсь), никогда равнодушно не проходившая мимо меня, чтобы не отвесить замечание как оплеуху. А злое неравнодушие, теперь я понимаю, есть степень любви разочарованных сердец. Стоит отметить тот факт, что ни у финдира, ни у Раисы, ни у Аннушки, ни у учителя французского никогда не было детей.)

– Будешь полной дурой, если не поедешь, – будто прочтя мои мысли, высказалась Вера Павловна, поправляя массивную грудь в узком бюстгальтере, – хоть пару годков полетаешь с ним – мир повидаешь, – и многозначительно подмигнула.

Действительно, а чего, собственно, бояться? – спрашивала себя я, расставляя чашки на полках в приемной. – Что у меня отнимут паспорт, изнасилуют и… закопают в асфальте Гонконга? Что еще ужасного может произойти? Съедят, что ли, в этом Китае? А кто будет переводить переговоры? Или все это Бирюк собирается сделать в последний день?

Одним словом, ничего, кроме положительных примет, не несла эта поездка в дальние края. Отмечу заранее – самый романтичный отрезок в наших отношениях с Сережей.

Глава 8. Амурный Китай

Я никогда не пожалела, что послушалась совета финдира, хотя понимаю: уйди, уволься тогда с холдинга, этого чистилища душ человеческих – возможно, моя жизнь пошла бы по другой колее, и я не угодила бы в ту ловушку, карман потерянного времени, по дороге к настоящей судьбе… Но если бы да кабы… постелила бы соломки…

Что могла знать двадцатилетняя девчонка, отправившаяся к черту на рога с одной спортивной сумкой за хрупкими плечами и стодолларовой бумажкой в карманчике? Каждую минуту ожидавшая подвоха, ловушки, опасности со стороны могущественного босса и боясь опростоволоситься и совершить непростительную ошибку – со своей стороны.

Хотя поездка, начиная с первой минуты встречи в аэропорту с дорого пахнущим начальством, тут же рыцарски подхватившим спортивную котомку (кроме тройки трусиков да легких блузок ничего не весившую) … прошла чудесно, стоило только ступить ногой на чужбину, как из-за стресса, новой обстановки, чужаков, похожих на инопланетян с другой планеты, из моей светлой головы, точнее, алого ротика, речитативом посыпались слова и словечки, заказывающие такси, обеды, гостиницы, переводящие разговоры, переговоры. И к концу вояжа я уже сносно понимала ресторанно-гостинично-таксисто-китайский, будто бы во мне проснулся невидимый глазу встроенный переводчик, без слов угадывающий суть разговора.

***

Как я и думала, официальная часть посещения гигантской по масштабу выставки, сравнимой, наверное, с половиной Зеленограда, а по численности посетителей – так и вовсе со столицей, уложилась в один день, оставшиеся десять предполагалось сопровождать шефа в культурной программе: посещения музеев и парков, ресторанов, достопримечательностей и т. д.

Вся же команда из продажников, сподвижников, акул и прочего планктона осталась продавать то, что горело лучше, чем газ и нефть – рекламные площади по необъятной нашей родине. При этом менеджеры во главе с топ-менеджерами успевали не только это, но и хорошо заправиться алкоголем, посетить музеи, местные злачные места и закупиться заграничными товарами и пошопиться, а также обсудить (а иногда и примерить) все купленное (непосильным трудом) прямо во время выставки… Глядя на них, я недоумевала: откуда берутся эти дьявольские силы? Видимо, от Самого Его Сиятельства Сатаны. Но долго думать о РОБОТящих коллегах не получалось, ведь каждую минуту, особенно с опусканием сумерек, я невольно ждала нападения, какого-то подвоха, приставания сексуального характера, ибо все указывало на то, что в Китай начальство потянуло амурное настроение. Но кроме томных взглядов, редких случайных соприкосновений рук, разговоров на отвлеченные, нерабочие темы: кто я, что я, родители, семья, хобби, планы… ничего не происходило. Может быть, именно это ожидание плохого выматывало больше всего, и каждый раз, когда моя голова касалась подушки, я проваливалась в тяжелый, умученный сон, где преследования продолжались, а уже через миг просыпалась, так как звенел будильник, зовущий вставать и бежать дальше.

Впрочем, даже оставшись вдвоем, без свидетелей, никаких приставаний, грубых, да и тонких, намеков на постель не наблюдалось. В душе, как любую женщину (а мы такие: и так – нам плохо, и эдак – не угодишь), меня это даже где-то коробило, ведь я так ждала (шутка) … Но если честно, расписание наших перемещений и многокилометровых похождений не давали времени долго размышлять… А Сергей Александрович был неутомимым ходоком (во всех смыслах этого слова, как выяснялось) – мои бедные ноги, которые вскоре не чувствовали не только частую смену пластырей на вздувшихся гигантских волдырях, но и подошв сапожек на маленьком каблуке, с которыми я сдуру приехала покорять Поднебесную…

Может быть, именно это обстоятельство, та капля совести и воспитания, что имелись у Бирюка С. А., сыграла немаловажную роль, заставившую посмотреть на него другим взглядом, нежели он виделся в стенах муравейника – самодуром и барином.

Немного о нем. С точки зрения эталонов красоты, правильности черт лица или строения тела, его нельзя было назвать красавцем, но имелась в таких, как он, людях какая-то изюминка, харизма, талант увлекать за собой, давлеть, усмирять, нравиться, особенно нежным и слабым женщинам, ищущих сильное плечо и каменную стену, по которой хотелось распускаться алыми благоухающими розами. Он не только умел кричать и ставить на место, но и умел слушать (правда, это и другие качества раскрылись только в Китае, к моему превеликому удивлению) – главный признак умного, очень умного человека в наше время балаболов. И молчание его было золотом в прямом смысле слова, открывал он рот только тогда, когда это приносило деньги, а в остальное время слушал с удовольствием, и в молчании его чувствовались внутренняя скромность, интеллигентность, подлинный интерес, и в то же время удивительная сила, которую хотелось иметь в друзьях. Может быть, именно по этой причине Сергей Александрович не боялся, как другие, смотреть на меня, а просто растворялся в моих девчачьих объяснениях о жизни и легковесных разговорчиках.

Его тоже было интересно слушать, простосердечно он поведал о том, что всего добился сам, начинал с того, что раздавал листовки по вечерам, вкладывал в ящики рассылку. Одним словом, работал и работал, как завещал дедушка Ленин. Не все шло гладко, в девяностые годы особенно пришлось тяжко и даже страшно, ибо уходя на работу, многие бизнесмены не знали, вернуться ли вечером. Но Бог отвел. И Сергей Александрович уверовал, что родился под счастливой звездой, поэтому заглядывал в церковь частенько, чтобы отблагодарить за удачу и здоровье. Это был смелый и целеустремленный человек, направивший свою смелость не в бандитское русло, как многие погоревшие в те времена, а в конструктивное, рабочее. Мне нравилось разговаривать с ним вот так, тет-а-тет.

***

Мы объехали несколько провинций, миллионы, если не миллиарды людей, зданий, природы, транспорта, словно на быстрой киноленте, пролетели мимо, как и все те переживания, поначалу мучавшие мой рассудок. И к концу поездки я уже привыкла к раннему пятизвездочному завтраку в компании шефа, милых разговоров с шефом, добрых экзотических обедов за столом с шефом, интересных его комментариев, историй, шуток, легких ужинов в потрясающих атмосферных ресторанах, выбранных шефом, и томных прощаний и пожеланий спокойной ночи шефом… И ничего более.

А еще бесчисленных дорогущих подарков, которыми он одаривал меня, только завидев, куда упал мой взгляд. Пришлось даже покупать отдельный, мой первый чемодан в жизни… Может быть, благодаря в том числе и подаркам, я не падала в обмороки от усталости. Все-таки не зря психологи утверждают, что шопинг целебен для здоровья нежного пола…

И по завершении этого потрясающего тура, в котором я позабыла о расставании с Вадиком, интригах муравейника, опасениях и страхах, растаявших в шлейфе китайской экзотики насыщенных будней, которые буднями-то назвать трудно, если сравнивать с прежней жизнью, мы прибыли в аэропорт, чтобы отправиться назад домой… На душе было волнительно: с одной стороны, я, живая и здоровая, возвращаюсь в родные пенаты, и все страхи оказались напрасными, с другой стороны, поездка, как ни крути, походила на большое свидание, устроенное шефом. Но для чего? С его деньжищами любая длинноногая модель, актриса, секретарша согласились бы стать не только переводчицей, но и массажисткой и посудомойкой. Однако он провел эти десять дней со мною, так и ни разу не дотронувшись до меня.

У богатых, судя по всему, свои причуды – только так объяснялось это невинное восхитительное путешествие, навсегда оставшееся в памяти как первое.

***

Уже в самолете, усевшись на удобные кресла первого класса, я поняла, что теперь могу расслабиться… как мою руку значительно-монолитно-бесповоротно (!) накрыла рука Бирюка С. А., и только теперь я расслабилась окончательно, внутренне похолодев до синевы: значит, он все-таки ездил меня охмурять!.. Значит, мне не показалось!.. Значит, это все-таки западня!..

Я не стала убирать руку, честно боясь скандала во время десятичасового перелета с уничижительным возвратом всех подарков и накупленных сувениров, но четко решила по возвращении на фирму сразу же написать заявление об уходе, ибо не собиралась принимать ухаживания человека, только в страшном сне могущего присниться в качестве… любовника?

«Ни за что!» – сказал угасающий от переутомления разум, больше не в силах анализировать утекающую действительность.

Мы взлетели, и гравитация окончательно снесла мне крышу, накрывая свинцовой усталостью: сначала моя голова бессильно упала на люксовый пиджачок Сергея Александровича, а потом и тело… (не знаю, что мне снилось в тот момент) свернувшись калачиком, удобно расположилась у него на коленях… Его рука нежно, но крепко державшая до этого мою, плавно перекочевала на голову, поглаживая светлые… уставшие волосы и мысли.

Как это произошло? Я не знаю… То ли у меня упало давление и приплющило к телу начальства, то ли скаканули гормоны, и один из них, отвечающий за нехватку ласки, сработал невовремя, то ли… Одним словом, шеф воспринял мои действия так, как воспринял бы любой на его месте – согласие на все приличные и неприличные предложения, которых уже не воспринимал мой мозг. И по прилете счастливое его лицо, не сомкнувшее глаз ни на секунду от такой радостной вести, лучезарилось и полыхало надеждами в мою сторону, и, вновь вцепившись в руку, он торжественно, будто в загс, повел меня к автомобилю с личным водителем, ожидавшим на стоянке.

Меня же конкретно штормило в прямом смысле слова, покачивало из стороны в сторону, голова была тяжелой, тело – налитым чугуном. Но влюбленный шеф не замечал бледности и неустойчивости моего корпуса и попросил заехать на минуточку на работу, а потом со всем правом отвезти меня до дому. Моя воля была тоже заблокирована, поэтому не в силах за все те подарки, поездку, прекрасное проведенное время, премьер-классы ответить отказом, даже если падала замертво, я лишь благодарно кивала головой.

***

На фирме нас встречали как героев. Люди даже не удосуживались скрывать свои разговоры, и многие подходили ко мне поприветствовать и даже поздравить. Раньше казалось, что большинство из них даже не знали моего имени. Оказывается, знали, гады… и даже, смотрите, какие провидцы! Предвидели мою кандидатуру в новые фаворитки высокого начальства.

Пока шеф отлучился, чтобы, как всегда, дать нагоняя…

Глава 9. Хирург

Это отдельная тема, заслуживающая защиты диссертации в каком-нибудь новомодном институте маркетинга и менеджмента под названием: «Жесткий вампиризм – как стиль руководства в крупных предприятиях. Единственная мера повышения эффективности во всех отраслях одновременно».

И мне, прослужившей всего один месяц в качестве секретаря владельца фирмы, не раз пришлось убеждаться в эффективности нагоняев, раздач, разборов полетов, выходов на ковер…

Раньше, работая по ту сторону баррикад, я была наслышана и даже напугана, как и все, встрясками, от которых менеджеры из моего отдела возвращались после совещаний бледными, истерзанными, кто-то из них обязательно получал выговор, снижение ставки или просто увольнение… Но теперь, оказавшись по эту сторону невидимого фронта, представилась совсем другая картина: ужасные промахи, непростительные ошибки, элементарная халатность этих бледнеющих перед начальством «тружеников», прозвавших между собой его «Хирургом» за хладнокровную, безножевую, молниеносно лишающую ненужных, отслуживших свое нейронов мозга, зарплаты, должности, работу. И конспектируя ход совещаний, я по-новому рассмотрела своих бывших соратников: не теми щеголяющими петухами, хвастающимися перед секретаршами (отсебятина: офис-менеджерами), охранниками, уборщицами – бонусами, новыми автомобилями, поездками за моря, а скукожившимися зябликами с помоченными нижними перышками под натиском волевого, недремлющего, всевидящего ока начальства, жаждущего крови, нервов и пополнения корпоративных счетов.