Тайна древнего кургана

– Травматика, на близком расстоянии штука весьма опасная, ты все сделал правильно.

Его напарник грязно выругался и воскликнул со злостью:

– Но ведь хозяина не должно было здесь быть!

Второй мужчина прижал палец ко рту и прошептал:

– Тише, тише, что-то изменилось, потом уточню. Ты его завалил намертво, больше не встанет. Надо приступать.

Они выключили в прихожей и спальне освещение, прошли в большую комнату, где стоял у окна письменный стол c компьютером и принтером и разложенными общими тетрадями и блокнотами. Пассажир просмотрел их при свете фонарика, порылся в не закрытых на ключ ящиках стола, оглядел внимательно книжную полку на стене. Потом он недоуменно пожал плечами и тоже еле слышно выругался. Водитель нетерпеливо обратился к пассажиру:

– Ну что, нашел?

Напарник покачал головой:

– Нет, этого здесь нет.

– Что будем делать?

– Уходить, и поскорее.

– Нас что, просто кинули и развели, как последних лохов?

– Не думаю, но что-то пошло не так. Разберемся.

Через пять минут автофургон резко набрал скорость и помчался по утреннему шоссе в сторону города. А еще через час с небольшим охранник дачного поселка, совершая плановый обход территории, увидел, что входная дверь коттеджа профессора Свиридова приоткрыта. Он поднялся по ступенькам крыльца, несколько раз громко позвал хозяина и лишь потом вошел в дом. Совсем скоро дежурному городского УВД поступило по телефону сообщение об убийстве заведующего кафедрой исторического факультета Южноградского университета, и в поселок срочно выехала следственно-разыскная бригада. К этому времени серебристый автофургон уже стоял в панельном гараже, а сами грабители спокойно спали, словно и не было той недавней непредвиденной встречи, стоившей жизни известному ученому.

Глава криминальной милиции города полковник Усольцев вызвал в свой кабинет начальника отдела по расследованию убийств Сергеева ближе к вечеру.

– Доложите ситуацию по делу покойного профессора Свиридова, – коротко попросил он.

Сергеев, немногословный полный шатен средних лет, начинал когда-то службу в уголовном розыске под руководством Усольцева, они давно и хорошо знали друг друга.

– Пока мы мало что успели сделать, товарищ полковник, – ответил он.

– Вот об этом и доложите, – усмехнулся начальник.

– В соседних коттеджах ничего не слышали, охрана тоже все проспала. В доме найдены отпечатки пальцев нескольких человек, сейчас по ним работают. Возможно, это банальное ограбление, такие уже случались этой весной. Но без убийств. У Свиридова было много друзей и знакомых, покойный овдовел несколько лет назад. В городской квартире проживал вместе со взрослым сыном, часто наезжал в коттедж, иногда оставался ночевать.

– Понятно, Александр Александрович, – кивнул Усольцев. – Час назад мне звонил ректор университета. Погибший был крупным ученым, можно сказать, с мировым именем. Так что уделите расследованию самое пристальное внимание и возьмите под личный контроль. Понимаю, что говорю вам банальные вещи, но положение обязывает.

– Будет сделано. Разрешите идти?

– Иди, майор. Я на тебя надеюсь.

Сергеев вышел из кабинета и направился к своим операм. Если коттедж ограбили заезжие налетчики, то найти их будет непросто. Для начала необходимо было выяснить, что именно было похищено. А значит, нужно разыскать и привезти в поселок всех тех, кто ранее бывал в гостях у покойного профессора. Судя по записям охранников, таких оказалось немало.

Старшему лейтенанту Игорю Полякову Сергеев поручил заняться поиском свидетелей ночного налета. В коттеджном поселке таковых не нашлось, все спали, ничего не слышали. Поляков нашел в Интернете карту прилегающей к нему территории. Шоссе отделяло поселок от липовой рощи. За ней южнее находился хутор Камышовый, западнее – пгг Зайцево. Больше в радиусе пяти километров никаких населенных пунктов не было. Поляков начал обход домов и опрос жителей с Зайцево. Построили его еще в пятидесятые годы прошлого века для инженеров и рабочих теплоэлектростанции, здания в Зайцево были пятиэтажные, панельные. Поляков потратил на обход три дня, люди вежливо его выслушивали и в ответ пожимали плечами. Но в последний день старшему лейтенанту повезло. Пенсионер Виктор Иванович Луценко, коренастый загорелый старик лет семидесяти, в выцветшей ветровке и физкультурных шароварах, сообщил, что вечером перед убийством он шел от остановки рейсового автобуса к себе в поселок через рощу. И видел за большим деревом незнакомого мужчину. Одет тот был в джинсовый костюм, о возрасте и внешности незнакомца Луценко ничего сказать не мог, так как стоял тот к нему спиной и лицом к коттеджному кооперативу. Виктору Ивановичу, в прошлом стрелку ВОХР, показалось, что мужчина за кем-то следит. Больше он его не встречал.

– Так, может быть, он был ваш, из Зайцево? – уточнил Поляков.

– Нет, – уверенно заявил пенсионер, – нашего бы я сразу узнал, хоть спереди, хоть со спины. Да и в джинсах в Зайцево никто не ходит. Чужой это был, городской.

На хуторе старший лейтенант нашел еще одного важного очевидца событий той трагической для покойного профессора Свиридова ночи. Сергей Кулаков, двадцатипятилетний зоотехник, возвращался в четвертом часу с рыбалки домой со стороны Южнограда. Километра за три до автобусной остановки двигатель его мотоцикла с коляской заглох. Кулаков выругался, встал с сиденья и при свете луны стал искать причины поломки. Провозился он с полчаса и уже собирался продолжить путь, когда мимо в сторону города проехал на большой скорости автофургон. Зоотехник не разглядел ни марки грузового автомобиля, ни номера, ни цвета.

– Вроде серый, а может, и нет, – сокрушенно сказал он. – Темно было.

– И на том спасибо, – искренне поблагодарил свидетеля Поляков.

Его доклад начальник убойного отдела выслушал с большим вниманием. Получалось, что, скорее всего, за коттеджем профессора кто-то следил. Но тогда почему он или они были так уверены, что Свиридов отсутствует? Преступники редко грабят дома, если там находятся хозяева. Тем более, если рядом находятся соседи и охрана. Что касается автофургона, то он мог не иметь никакого отношения к налету и убийству. Хотя проезжал примерно в то самое время, когда они произошли.

Несколько коллег Свиридова побывали в коттедже. Они дали показания, что ничего ценного с первого взгляда похищено не было. Несколько дорогих картин, ноутбук, телевизор с плазменным экраном, проигрыватель для виниловых дисков – все было на месте. Возможно, имело место заказное убийство? Но заведующий кафедрой исторического факультета – не бизнесмен, не журналист, не преступный авторитет. Кому он мог не угодить? Сергеев не представлял пока что, где искать ответы на все эти вопросы.

4

Военный пенсионер Сошников, коротко подстриженный по старой армейской привычке шатен среднего роста, худощавый и мускулистый, смотрел погожим майским вечером по телевизору футбольный матч российской премьер-лиги, когда его мобильник заиграл лунную мелодию «Пинк Флойд». Номер звонившего был отставному подполковнику неизвестен, он переключил трубку на прием и услышал хрипловатый мужской голос:

– Сергей Леонидович?

– Так точно. Слушаю вас.

– Беспокоит Юрий Петрович Лопатин. У нас есть в Москве общий знакомый, Павел Игоревич Григорьев, помните такого?

– Конечно. Чем могу быть полезен, Юрий Петрович?

Лопатин ответил не сразу, видимо, подбирая нужные слова:

– Беда у меня случилась, Сергей Леонидович, большая беда. Пропала без вести в центре города дочь, аспирантка Южноградского университета. Вся надежда на вашу помощь, не откажите.

– Где вы сейчас находитесь?

– В гостинице «Юбилейная», прилетел вчера из Внуково. Мы с женой живем в столице.

– Приезжайте. Диктую адрес.

Закончив разговор, Сошников положил свой старенький самсунг на стол и подошел к открытому окну «гостинки». Год назад он уволился в запас в возрасте сорока восьми лет, начав офицерскую карьеру ротным замполитом после окончания военно-политического училища, а завершив в одной из закрытых организаций, именуемых спецслужбами. За пять лет до «дембеля» Сошников по-хорошему расстался с женой, которой надоели дальние гарнизоны, бессонные ночи в тревожном ожидании срочно выехавшего куда-то по приказу мужа и вся их беспокойная и не поддающаяся никакому планированию жизнь. Накопленных средств подполковнику хватило на покупку малогабаритной однокомнатной квартиры в Южнограде, к военной пенсии добавилась зарплата сотрудника отдела безопасности машиностроительного завода, и наступило для Сергея Леонидовича время спокойное и размеренное – работа с девяти утра до шести вечера, рыбалка и посещение нового футбольного стадиона по выходным, да еще перечитывание классической литературы, полюбившейся с давних школьных лет. Особенно радовал тот факт, что можно стало высыпаться по ночам, не ожидать в любой момент срочного вызова и необходимости по несколько суток находиться на ногах. Жизнь вообще стала похожей на непрекращающийся выходной или бессрочный отпуск, нынешняя работа ни в какое сравнение не шла с прежней, полной нагрузок как физических, так и умственных. Сейчас он отвечал только за ограниченный список обязанностей, все зависело только от него самого. В прошлом было иначе. С первых же дней офицерской службы Сошников столкнулся с людьми – солдатами, сержантами, прапорщиками, офицерами и служащими Советской армии. У каждого из них были свои особенности характера и биографии, манеры общения и темперамент, свои сильные и слабые стороны. Часто невозможно было предвидеть, как поведет себя человек в той или иной ситуации, что можно от него ожидать. Однажды ему пришлось успокаивать солдата, который получил письмо от давно овдовевшей матери, живущей за несколько тысяч километров от воинской части.

Местное начальство собиралось забрать у нее участок земли, который потребовался работавшему водителем директора совхоза соседу. Мать с горечью писала, что никто ее не защитит, никому она не нужна. Сын переживал, просил десятидневный отпуск, чтобы съездить и разобраться во всем, можно было только гадать, чем бы такая поездка закончилась. Сошников попросил парня потерпеть немного, обещал помочь. Тот согласился. Однако как он мог помочь в такой вот непростой ситуации? Молодой офицер растерялся, но выход подсказали опытные политработники. Сошников направился на почту, заказал разговор с начальником военкомата того района, откуда призывался солдат. И незнакомый ему майор пообещал, что вопрос решит. И не подвел – через несколько дней мать сообщила сыну телеграммой, что участок остался за ней, директора вызвали в райком партии и строго предупредили. Конечно, так получалось не всегда, чужая душа – потемки. Хорошо, что солдат слово сдержал, не сорвался, не сбежал из части – а такое тоже бывало. Теперь же не нужно было думать и беспокоиться о других, выполняй себе каждый день несложные обязанности, и порядок.

И вот вдруг – этот нежданный звонок человека, с которым действительно случилась большая беда. Упомянутого им Пашу Григорьева Сошников помнил еще зампотехом роты в своем родном автобате, сейчас тот возглавлял в столице крупную транспортную компанию, и они изредка общались по телефону, поздравляя друг друга с днем рождения и двадцать третьим февраля. Искать пропавших людей Сошникову приходилось – и в горных аулах, и в пустынных кишлаках, и в огромных мегаполисах, и в сибирской тайге, но тогда он носил на плечах погоны и за ним стояла вся мощь государства. А чем сейчас отставник способен был помочь подавленному горем отцу? Но и отказать Сошников не мог и теперь смотрел на садящееся за соседние высотки солнце и думал о том, как бы деликатно объяснить незнакомому человеку всю ограниченность своих нынешних возможностей. Когда раздался звонок и он открыл входную дверь, то увидел перед собой высокого седеющего брюнета с усталым небритым лицом и мешками под глазами, одетого в дорогой импортный синий костюм в полоску, белую сорочку, модный красный галстук и начищенные до блеска черные туфли. Сошников пригласил Лопатина войти, обменялся с ним рукопожатием и провел на кухню.

– Чай или кофе? – первым делом поинтересовался он у гостя.

Лопатин отказался:

– Нет, спасибо. Давайте перейдем сразу к делу.

– Хорошо, – кивнул Сошников, – но хочу предупредить вас сразу: гораздо лучше с вашей проблемой справятся ребята из городского уголовного розыска, поиск пропавших входит в их прямые обязанности.

– Да был я уже в полиции, – усмехнулся невесело Лопатин, – и парень там серьезный занимается этим делом, но он один, а пропавших много, понимаете? Я ведь родился в Южнограде, здесь бизнес свой начинал, а потом уж перебрался в Москву. Начальство из городского УВД знаю неплохо, они не против, чтобы вы подключились к расследованию. А за вознаграждение не беспокойтесь, я для розысков дочки никаких денег не пожалею.

Лопатин достал из кармана пиджака и протянул Сошникову свою визитку, на ней он значился генеральным директором строительно-монтажной фирмы «ПарадизЭкоБилд».

– Но я ведь работаю на машзаводе, – попытался возразить хозяин квартиры гостю.

– С Прохоровым вашим я тоже договорюсь, мы с ним вместе учились в местном университете. Так как, Сергей Леонидович, не откажете?

Сошников пожал плечами:

– Ну, если вы так настаиваете. Ладно, договорились. Слушаю вас внимательно, Юрий Петрович.

Лопатин принялся рассказывать, Сошников изредка задавал вопросы, уточнял. Минут через двадцать общая картина стала ему ясна, и, как всегда, сразу же появилось несколько версий произошедшего. Оксана Лопатина поступила на исторический факультет Южноградского университета после школы без особого труда, через несколько лет родители переехали в столицу, и отец предложил ей перевестись в МГУ, но дочь не захотела покидать родной город и осталась жить с бабушкой, которая два года назад умерла, завещав внучке свою двухкомнатную квартиру в центре. Оксана окончила вуз с красным дипломом и была принята в аспирантуру. В феврале дочь гостила несколько дней у родителей в столице, рассказывала восторженно о своем участии в археологических экспедициях в степях Причерноморья и Нижнего Поволжья, о планируемой поездке летом на остров Крит. А две недели назад ее научный руководитель профессор Свиридов был убит в своем дачном коттедже на окраине города во время попытки ограбления, о чем опечаленная девушка сообщила отцу по телефону. Лопатин тогда не увидел в случившемся никакой опасности для Оксаны – криминальные вторжения на дачи происходят, к сожалению, нередко, порой они заканчиваются трагически для владельцев. Поэтому известие о том, что дочь ушла в университет позавчера утром из элитного дома с консьержкой на входе и больше никто ее не видел, явилось для предпринимателя настоящим шоком. Лопатин немедленно прилетел в Южноград, посетил УВД и получил заверения, что будет делаться все возможное для организации поисков. Он позвонил деловому партнеру Григорьеву, чтобы предупредить о своем отсутствии в Москве на неопределенное время, и тот посоветовал обратиться к Сошникову.

– Вот и все, пожалуй, – закончил Лопатин. – Что вы об этом думаете, Сергей Леонидович?

Сошников не стал его обнадеживать:

– Все может быть, для каких-либо основательных предположений не хватает фактов. По какому адресу проживает ваша дочь?

– Девятиэтажный кирпичный дом на углу Лермонтовской и Толстого, бывший обкомовский, оттуда до здания исторического факультета два квартала.

– Полиция опросила всех возможных свидетелей ее похищения?

– Почему похищения? – спросил помрачневший Лопатин.

– Оксану вполне могли похитить, например, затолкать силой в автомобиль. Или она попала в ДТП и оказалась затем в реанимации в состоянии комы. Извините, но вам лучше с самого начала быть готовым ко всему.

– Никто ничего подобного не заметил, полицейские прошли весь ее привычный путь от дома до университета, говорили с проживающими и работающими в домах на этом маршруте – все без толку. Никаких ДТП в том районе не фиксировалось, в том числе камерами видеонаблюдения. Обзвонили больницы и морги – никого похожего на мою дочь в тот день не привозили.

– Еще один вариант – ей могли позвонить и срочно вызвать куда-то. Оператору мобильной связи запрос делали?

Лопатин кивнул:

– Да, телефон Оксаны в то утро последний раз отследили в пятистах метрах от университета. Потом он оказался вне зоны доступа или выключен.

– С подругами, с коллегами по аспирантуре общались? Что-нибудь необычное в последнее время появилось в ее поведении?

Лопатин покачал головой:

– Да нет, я вчера встретился с ее лучшей подругой и бывшей одноклассницей Татьяной Рощиной. Таня говорит, что Оксана очень переживала из-за убийства своего шефа, а так – все, как всегда. Никаких угроз, никаких проблем.

Сошников задумался, потом спросил прямо:

– Простите за нескромный вопрос, Юрий Петрович, вы ведь человек не бедный?

Лопатин тяжело вздохнул:

– Понимаю, вы о похищении с целью получения выкупа. Да, я не только генеральный директор, но еще и один из двух совладельцев компании «ПарадизЭкоБилд», человек в самом деле состоятельный, а Оксана – наша с женой единственная и горячо любимая дочь, это ни для кого не тайна. Но предложений от каких-либо шантажистов я до сих пор не получал.

– Прошло не так много времени. Хорошо, пока что у меня нет больше вопросов. Вы можете дать мне контакты того серьезного парня из уголовного розыска? Кстати, как его зовут?

– Капитан Олег Парфенов.

Лопатин продиктовал номер мобильника оперативника, Сошников записал его в память своего аппарата. Прощаясь, его новый знакомый попросил:

– Будут любые новости, хорошие или плохие, звоните в любое время, для нас с женой самое страшное – это неопределенность, хоть она и оставляет каплю надежды.

– Договорились, – кивнул Сошников.

Лопатин уже собрался уходить, но вдруг полез в карман пиджака и вручил Сергею Леонидовичу банковскую карту.

– На ней сто тысяч, на текущие расходы. Тратьте столько, сколько посчитаете нужным. ПИН-код запомнить легко, один-два-три-четыре. Верю в ваш профессионализм, товарищ подполковник!

После ухода Лопатина Сошников долго стоял у открытого окна, курил, думая по привычке, что пора бы бросить, анализировал полученные скупые сведения. Девушка пропала в центре большого города средь бела дня незаметно для окружающих – это нонсенс, такого просто не может быть. Хотя… Был в его практике случай, когда человека напоили пивом с клофелином на бульварной скамейке, а потом повели под руки к стоявшей неподалеку иномарке. Прохожие решили – перебрал гражданин, с кем не бывает, хорошо, рядом оказались приятели, повезли домой, к жене. Никто не обратил на этот инцидент никакого внимания, обычная история, какие случаются регулярно. И только один наблюдательный подросток сообщил доверительно, что пострадавший был не пьян, а потерял сознание, его фактически не вели, а несли. И марку автомобиля он запомнил, и первые цифры номера, что очень помогло расследованию. В другой раз молодой мужчина, оставив все свои вещи, вышел на станции во время длительной стоянки поезда и в вагон больше не вернулся. Бдительный проводник поднял тревогу, выдвигались самые разные версии, сутки искали его, живого или мертвого. А потом пропавший объявился, и выяснилось, что он зашел в буфет, познакомился там с красивой женщиной, выпил с ней на брудершафт и провел бурную ночь в квартире незнакомки, забыв обо всем. Но Оксана Лопатина, скорее всего, никогда не стала бы пить с кем попало, садиться в чужую машину, уезжать из города, никого не предупредив. Исчезновение ее представлялось Сошникову очень необычным, не имеющим аналогов среди его прошлых дел. Нужно, прежде всего, выяснить, что сумел узнать о происшедшем капитан из уголовного розыска. Вдвоем проблемы всегда решались быстрее и в книгах, как у незабвенных Холмса и Ватсона, да и в реальной действительности. Так или иначе, но случившееся стало для Сергея Леонидовича вызовом. И он его принял.

Из дневника поручика Алексея Стрельцова

Сентябрь 1917 года

В самом начале осени я возвращался в родной город из Бессарабии, получив отпуск по ранению. Фронт еще держался отчаянными усилиями офицерского состава, но дезертирство становилось все более массовым и грозило крахом действующей армии. В медленно идущем поезде солдаты в серых шинелях открыто говорили о мире на любых условиях, необходимости захвата помещичьих земель и грабежа помещичьих усадеб, готовы были поднять на штыки любого, кто мог бы им возразить. Несколько дней назад выступление Корнилова было подавлено силами войск, верных Временному правительству, генерал и его ближайшие соратники оказались в Быховской тюрьме, что вызвало чувства отчаяния и обреченности у тех, кто еще на что-то надеялся. Я старался не думать о будущем, с нетерпением ждал встречи с родителями и друзьями детства. Наш особняк на Большой Покровской улице показался мне в день приезда той тихой обителью, где хотя бы на короткое время можно забыть о войне, революции, митингах и демонстрациях, призывах грабить и убивать. Мой отец, директор мужской гимназии, всегда тяготевший к либеральным взглядам, выглядел подавленным и растерянным. Он успел разочароваться в Керенском, как ранее разочаровался в Гучкове и Милюкове, не верил теперь никому и не ждал ничего хорошего. Мы с мамой и сестрой-гимназистской успокаивали его как могли, но отец часами сидел в своей комнате за письменным столом и бесцельно смотрел в окно, видимо страдая от своей беспомощности и невозможности повлиять на происходящие события. Давно не приходили письма от моего старшего брата Игоря, служившего мичманом на Балтийском флоте, его судьба внушала всем нам большие опасения.

Встреча с Шуркой Нестеровым доставила мне много приятных минут. Меня призвали и направили в школу прапорщиков с третьего курса Московского университета, Нестеров учился, как и я, на историко-филологическом факультете, но был оставлен по причине слабого здоровья. Он приехал в наш южный город этим летом и возвращаться в Москву пока что не собирался. Мы просидели в гостиной комнате квартиры Нестеровых на Сенной улице несколько часов, обсуждали текущую ситуацию на Юге и в Петрограде, где было особенно неспокойно. В разгар горячего спора о судьбе России в комнату вошла сестра Шурки Леля, окончившая в этом году гимназию. Она очень похорошела, и я чувствовал себя по-настоящему счастливым, слушая, как эта очаровательная девушка смеется над моими незамысловатыми шутками и внимательно слушает ответы на свои вопросы о боях на Румынском фронте. Потом мы втроем гуляли в Городском саду, и Шурка уверял, что война скоро закончится, и пройдут выборы в Учредительное собрание, а уж оно-то определит форму государственного устройства в соответствии с волей народа. Наивные юношеские мечты, ни на чем не основанные, как мне кажется. Грядет новая революция, новая война, боюсь, что это неизбежно. Но мне в эти минуты было не до политики, я видел рядом с собой замечательную светловолосую девушку с длинной косой, слышал ее мелодичный голос, ощущал ее «легкое дыхание», которое рассеивал по саду и серому грустному небу «холодный осенний ветер». Трагический образ героини печального и поэтичного рассказа Бунина стоял у меня перед глазами, и я мысленно молил Бога уберечь Лелю от грядущих бед и невзгод.

А вечером, дома, отец познакомил меня со своим гостем, профессором недавно открытого у нас в городе университета Иваном Павловичем Салтыковым. Дородный, статный, с седеющей головой и окладистой бородой, как у императора Александра III, он с первых минут стал называть меня коллегой, так как заведовал кафедрой истории Древнего мира. Предложение Салтыкова принять участие в раскопках кургана за хутором в десяти верстах от города сразу меня заинтересовало. Вся археологическая экспедиция состояла пока что из него самого и двух студентов, лишние руки были им весьма кстати. Отрешиться хоть на несколько дней от нашего беспокойного времени, пожить в казачьем курене, надышаться вдоволь свежим ковыльным воздухом, чистым и прозрачным…

Я согласился и уже следующим утром, лежа на застеленной соломой телеге, направлявшейся в сторону затерянного в бескрайней степи хутора, смотрел на небо, ставшее бледно-голубым, как на средневековых итальянских фресках.

5

Заседание кафедры истории Древнего мира должно было состояться в три часа дня. Кандидат наук, доцент Николай Семенович Звонарев, исполняющий обязанности заведующего, часом ранее был приглашен к декану факультета для доверительной беседы. В просторном кабинете Александра Игоревича Красносельского он бывал до этого всего пару раз, все вопросы организации учебного процесса решал покойный профессор Свиридов – еще не старый, энергичный, остроумный, пользующийся уважением коллег и студентов, автор ряда научных монографий, которые обильно цитировались в отечественных и зарубежных публикациях. Красносельский, невысокий плотный блондин, недавно отметивший пятидесятилетний юбилей, поднялся навстречу Звонареву и крепко пожал ему руку со словами: