Стоять насмерть!

Бойцы комендатуры Середы все атаки держались на высотке, отсекая многочисленную немецкую пехоту, не давая им головы высунуть из-за танков. Артиллерия практически беспрерывно работала по «Круглику». Но, в сравнении с мотострелками внизу, можно считать, что у них было достаточно спокойно. Несколько раз подбегали пограничники к командиру, просились вниз, помочь пехоте. Казалось, что еще чуть, и дрогнет царица полей. Нельзя. Прорвутся немцы и высотка эта будет последним оплотом обороны. Да и касательно основной задачи – отсечения пехоты, «Круглик» подходил идеально – немецкая серая форма была хорошо различима сверху. Целиться – одно удовольствие. Стоило чуть рассеяться дыму и негде было прятаться фрицам от кинжального огня пограничников. Хоть в полный рост идут, хоть ползут – с высотки их отлично видно.

***

–Товарищ капитан, может, в телегу сядите?

–Да нет, Ковалев, я со всеми. В телегах, итак, раненые друг на друга навалены.

–Ну, для вас-то всегда местечко найдется. Вы, вон, тоже ранены.

–Отставить, боец! Царапина. Не впервой.

Два часа сводный отряд отходил в направлении Строкова. Практически сразу после отхода за спиной загромыхало – немцы пошли в очередную атаку. Не продержится долго пехота. Нечем сдерживать им танковую армаду.

Отходили в спешке. Даже убитых не прикопали – так и остались они лежать на земле. Кое-как раненых собрать успели, да в телеги погрузить тех, кто сам идти не мог. Под Строковым, по заверению руководства, позиции для обороны были готовы, местные жители помогли, да какое-никакое подкрепление обещали.

И задача снова – стоять насмерть. А кому стоять? От усталости вот-вот начнут падать красноармейцы. Некоторые идут за телеги держатся, обессилев окончательно. Уже вторую неделю в авральном режиме – бой, отход, подготовка укреплений, бой, снова отход, снова подготовка. Говорят, во многих частях дезертиров чуть-ли не каждый десятый. Его комендатуру сия участь пока стороной обошла. Ни за кого краснеть не пришлось. Даже раненые в строю остаются. Бодрятся, хорохорятся, подшучивают друг над другом. И откуда только силы берутся? Середа сам с трудом шел, ноги, буквально, подкашивались от усталости. Но не мог он перед подчиненными показать и мимолетной слабости. Шел, наряду со всеми, на заплетающихся ногах.

–Середа! – раздался голос начальника штаба Врублевского

–Я, товарищ майор! – и тут же закашлялся комендант. Пыль и песок не давали дышать спокойно, не то что разговаривать.

Отошли с дороги. Врублевский достал фляжку, предложил коменданту. Тот с удовольствием принял, сделал несколько глотков.

–Вот что, Иван Михайлович… Впереди, вдоль дороги, небольшая насыпь. Закрепись на ней, прикрой отход основного отряда. Как отойдем, если немцы не появятся, часа два подожди и отходи вот сюда, – показал на карте точку, – там узкокалейка. На ней паровоз с парой вагонов. Я распорядился, будет вас ждать. В усиление дам группу лейтенанта Артюхина. Человек двадцать у него осталось. У тебя сколько в строю?

–Сто тридцать человек. Включая раненых.

–Раненые пусть с нами отходят. Два часа продержитесь, капитан. Больше не прошу.

–Продержимся, товарищ майор, не переживайте.

–Политрук твой жив?

–Так точно, что с ним станется? Заговоренный он, – улыбнулся Середа.

–Про тебя так же говорят, – на шутку шуткой ответил Врублевский, – так что, заговоренный, жду тебя под Строковым. Живым.

***

Спустя двадцать минут пограничники первой комендатуры построились перед насыпью. Основные силы сводного отряда даже не успели еще скрыться за горизонтом. Командиры подразделений доложились. В строю было сто пятьдесят три человека. Из вооружения имели один станковый пулемет ДШК, один пулемет Максим, три пулемета Дегтярева, пару десятков автоматов, остальные вооружены мосинками.

Шесть тяжелораненых бойцов, четверо из которых не приходили в сознание, уехали вместе с отрядом. Все остальные, в том числе раненые, остались с командиром. Бойцы 94-го погранотряда отдали им гранаты и оставшиеся бутылки с горючей смесью.

–Товарищи пограничники! Фрицы идут буквально по пятам. Не теряем времени. Окапываемся. Командиры, ко мне, распределим сектора обстрела и месторасположение подразделений. Остальным перекур пять минут. Разойтись!

– Товарищ капитан! Тут мальчишка какой-то, вас просит!

Пограничники только приступили к подготовке окопов. Работа спорилась медленно. Оно и понятно – силы не безграничны. Десять минут, что командиры дали отдохнуть – никто даже не перекусывал. Все, как один, просто упали в траву и лежали не шевелясь. Ничего больше не хотелось – просто закрыть глаза, расслабить уставшее тело и наслаждаться каждой секундой покоя.

–Какой еще мальчишка?

За спиной у Ковалева стоял пацан, лет шестнадцати, с котомкой за плечами.

–Малой, тебе чего?

–Товарищ капитан! Я к вам, добровольцем. Записаться в военкомате не успел, мамка велела за отступающими частями бежать. Вот вас и нашел. С Голубятин я.

–Бегом домой, доброволец! Еще тебя на моей совести не хватало. Мамка твоя с ума, что ль, сошла?

–Нет, дяденька! К нам тетка приехала, с оккупированной территории бежала. У нее сыновей немцы угнали в Германию, на какие-то работы. Мамка сказала – лучше к нашим беги, чем на немчуру работать. Я стрелять умею, дядь, с дедом на охоту частенько ходили. Что скажите, то и буду делать.

–Вот послал же черт тебя на мою голову…

Вдалеке раздалось характерное тарахтение. Немецкая разведка на мотоциклах. Вот и посидели пару часов. Бойцы тут же попадали на землю и залегли. Середа пополз к Лукичеву. Вдалеке показались пару мотоциклов, которые довольно быстро скакали по грунтовой дороге. Спустя минуту , не доехав до насыпи метров пятьдесят, один из них резко повернул в сторону и немецкий пулеметчик открыл огонь в сторону насыпи. Тут же включился и наш «Максим», за несколько секунд изрешетив оба мотоцикла.

–Бегом! Оттащить мотоциклы с дороги! Замаскировать! Пулеметы с лентами забрать на позиции! – стал командовать Середа.

Несколько человек побежали выполнять приказ.

–Колесниченко! Политрук!

–Я, товарищ капитан! – Раздался голос за спиной.

–Отдохнули, Петрович! Позиции подготовить уже не успеем. Артюхина отправляй на левый фланг, прямо в поле, дай ему в усиление десяток бойцов. Сам бери себе правый, я на насыпи останусь. Пулеметами отсекаем пехоту. Вяжите гранаты. Готовьте бутылки. Кто в передней линии, передавайте им.

–Понял, командир!

Политрук постоял пару секунд, будто колеблясь, потом подошел и обнял коменданта.

–Ладно тебе, политрук, поживем еще, где наша не пропадала?

–Давай, Михалыч! Хороший ты мужик. Рад, что довелось вместе послужить.

Постояли так несколько секунд, политрук, будто, отпрянул, повернулся и убежал выполнять приказ командира.

***

Вдалеке послышался рокот приближающейся техники. По флангам командиры еще давали указания, а на насыпи пограничники снимали нательные рубахи, рвали их на ленты и связывали гранаты. Несколько человек со связками и бутылками побежали вниз.

Позиции пограничников не стали для немцев сюрпризом. Еще издалека рассмотрели в бинокль красноармейцев, готовящихся к бою. Видели фрицы, что нет у обороняющихся никаких укреплений. Не успели подготовить. И артиллерии не видно. Сколько их там? Рота? Что такое рота без артиллерии в обороне, против двух танковых дивизий? На предыдущем заслоне обороняющихся больше было, да и то прошли, практически, не останавливаясь, с минимальными потерями. Только в плен шесть десятков взяли.

Подходящие танки сразу разворачивались в линию. Из грузовиков высыпала пехота и пристроилась за броней. Без остановки, без подготовки, без каких-либо лишних действий, немцы сразу двинулись в атаку. Еще издалека, с ходу, танки принялись обстреливать позиции пограничников. Не прицельно, снаряды рвались то гораздо ближе, то дальше. Лишь несколько взрывов прогремело на позициях обороняющихся.

До приближающихся танков было еще не меньше четырехсот метров, как Середа скомандовал:

–По пехоте противника огонь!

Затарахтел станковый ДШК Лукичева. Первая же очередь прошла сразу по скоплению немецких солдат, так хорошо заметных в зеленом поле. Справа и слева подхватили остальные бойцы комендатуры. Танки сбавили немного скорость, чтоб пехота не отстала. Немецкие танкисты хорошо усвоили урок, что без поддержки – они легкая мишень для советских смертников, бросающихся в полный рост с гранатами и бутылками с горючей смесью.

Шквальный огонь пограничников не остановил немцев. Укрывшись за бронированными монстрами с черно-белыми крестами на бортах, они продолжали двигаться в направлении позиций оборонявшихся. Танки стали стрелять куда прицельней, останавливаясь перед залпом. Несколько разрывов раздалось и на насыпи. Лукичев со вторым номером схватили пулемет и перебежали в одну из воронок. Какое-никакое, но укрытие.

Танки все приближались плотными рядами. Пулеметный огонь красноармейцев им ни по чем. За первой линией стала выстраиваться вторая, отстав на пол километра. А между ними – пехота, прижавшись к танкам и стреляющая из-за них. Вдруг один из танков будто нарвался на препятствие и развернулся. Взрыва на позициях пограничников, в окружающей какофонии звуков, слышно не было, а разглядеть что произошло сложно. Спустя несколько секунд еще один танк затянулся черным дымом. Успели истребители танков, заняли позиции. Смертники, по сути, но язык не поворачивается сказать такое – знали они за что погибают.

Еще один танк загорелся. Остальные стали немного притормаживать, чтоб пехота начала контролировать пространство перед ними.

– Бей по пехоте!       – закричал комендант, хотя огонь и так не стихал, – активнее, не жалеть патронов!

Будто услышали его пограничники, плотнее огонь стал. Немецкой пехоте тоже не сахар – практически невозможно выглянуть из-за своих бронированных монстров. Еще один танк встал. Справа, буквально тут же, из высокой травы вылетела бутылка и ударила его в борт, мгновенно охватило пламя всю машину. Ей в след еще одна, по нему же. Люк откинулся, из него попытался вылезти один из танкистов, но тут же упал, свесившись на броню.

Вторая линия танков остановилась, будто взирая чем закончится бой. Но нет, снова зашевелились и стали расползаться на фланги. Три десятка стали откатываться влево, примерно столько же вправо. Танки первой линии тоже встали и начали плотно обстреливать наши позиции из пушек и пулеметов. Так вот что они задумали – ударить во фланги. Зажать обороняющихся на насыпи. И спуститься вниз уже не удастся – плотно ведут огонь. Просто перемелют нас в жерновах и пойдут дальше. Фланги быстро сомнут – нет там преимущества в высоте.

Смолк пулемет Лукичева. Середа повернул голову в его сторону – ДШК на месте, а пулеметчика не видно. Быстро стал переползать к его воронке. Выстрелы со стороны пограничников постепенно затихали. Казалось, вся насыпь была проутюжена тяжелыми снарядами. Лишь редкие одиночные выстрелы раздавались то тут, то там. Да пара пулеметов изредка давала очереди.

Танки второй линии, тем временем, на полном ходу обходили фланги. Еще немного, и окажутся на их позициях. Лукичев лежал, не шевелясь. Середа скатился в воронку, тело пулеметчика в нескольких местах было в кровоподтеках. Пульс не прощупывался. Подполз к ДШК и дал длинную очередь по укрывающейся за броней пехоте. Танки, обходившие справа, вступили в бой с пограничниками. Два уже чадили черным дымом, остановившись в украинских степях навсегда. Левый фланг с этой позиции был не виден.

Двинулась передняя линия танков вперед. Одновременно, видимо, решили атаковать – и с фронта, и с флангов, смять упрямых красноармейцев и добить остатки на насыпи. Сколько времени мы дали отходившему погранотряду? Середа посмотрел на часы – чуть больше часа. И то хлеб. Насыпь грозила превратиться в братскую могилу для всех, кто находился там. А выбор невелик – либо здесь ждать своей участи, либо идти в лоб на танки и задержать их хоть на сколько-то еще. Смолк ДШК – кончились патроны.

– Бойцы! Слушай мою команду! Гранаты к бою! За мной! Вперед!       Ура!!! – вскочил и побежал вниз Середа

– Ура!!!       – Раздалось слева и справа.

Сколько их оставалось на этой насыпи? Чуть больше 2 десятков. Единственный шанс – сбежать вниз, залечь в траву и ползти с гранатами навстречу танкам. Под ураганным огнем немецкой пехоты и танковых пулеметов. Время будто остановилось. Два шага правее и ниже, чуть левее, еще левее, несколько шагов снова вправо. Добежал, упал в траву. Боковым зрением увидел, что по сторонам еще несколько пограничников добежали. Пополз. Силы, будто, вернулись сторицей. Куда только делась усталость? Адреналин , казалось, подчинил себе все тело коменданта, наполнив мышцы силой и восстановив энергию.

Танки с черными крестами на борту приближались, но он не ждал встречи, он сам полз навстречу к ним. Слышал, что справа тоже кто-то ползет. Фрицы огрызались. Периодически ухали раскаленные боем стволы, из-за брони огрызалась пехота карабинами и автоматами. С нашей стороны иногда раздавались ружейные выстрелы, но редко и тут же смолкали. Впереди примятая трава. Комендант подполз ближе – пограничник с автоматом уткнулся лицом в землю, будто на ходу споткнулся, упал, да так и замер. Снял с плеча сумку, заглянул – связка из трех гранат, плотно смотанных куском нательного белья. Вот и славненько. С одним пистолетом много не навоюешь.

Впереди раздался нечеловеческий рык. Середа приподнял голову. Один из пограничников, сзади не рассмотреть, кто это был, встал в полный рост и замахнулся бутылкой, до ближайшего танка было чуть больше десяти метров. Немецкая очередь пробила сосуд со смертоносным коктейлем и жидкость, мгновенно вспыхнув, полилась на солдата. С жутким криком тот, объятый пламенем, бросился на танк, доставая из сумки еще одну бутылку. Сделал пару шагов, несколько пуль снова вонзились в его тело. Пограничник, будто обезумев, с непонятно откуда взявшимися силами бросился бегом на танк, живым факелом упал на его броню, разбивая бутылку. Еще один остановили. Дорогой ценой.

Сзади громыхнуло и, будто волной, Середу подбросило вверх и уронило об землю. Голова, мгновенно, стала будто чужой – тяжелой, с пульсирующей дикой болью. Он открыл глаза. Рядом лежал автомат. Сумки с гранатой не было. Попытался потянуться к нему, но ноги его не слушались. Начал оборачиваться, но новая волна боли будто парализовала все тело.

– Товарищ капитан! Живы?       – раздался где-то рядом голос Ковалева.

– Да, вроде, – каким-то чужим сухим голосом ответил комендант

– Сейчас перебинтую

Середа почувствовал, что Ковалев что-то делает с ногами. От его действий острая боль прожгла снова все тело.

– Ковалев, гранаты есть?

– Бутылка со смесью одна

– Давай ее сюда.       Сам ползи направо,       к политруку.       Пусть уводит людей к узкоколейке.       Мы свое продержались.

– А вы?

– Ковалев,       приказы не обсуждаются.       Подай автомат,       давай бутылку и передай Колесниченко,       чтоб уводил людей,       кого сможет.

Впереди вспыхнул еще один танк – кто-то смог подползти. Середа приподнял голову, вот они, буквально в пятидесяти метрах. Ползут медленно, чтоб пехота успевала все просмотреть перед ними. Между двумя танками, чуть поотстав, шла цепь в серой форме, человек в пятнадцать. Комендант прицелился и длинной очередью разрядил автомат в направлении подходящей пехоты и тут же упал снова на землю, от очередного приступа острой боли. Часть подходящих немцев упала замертво, часть залегла. Перед одним из танков, шедших на коменданта, вскочил мальчишка в гражданской одежде, с каким-то остервенением разбил бутылку об лобовую броню и тут же упал, сраженный пулеметной очередью.

Середа достал пистолет и несколько раз выстрелил по фрицам, пытавшимся приподняться из-за танка. Прислушался – еще щелкали по сторонам одиночные винтовочные выстрелы, значит держится комендатура, не сдается. Оставшийся танк приближался. Комендант приподнялся на локтях, прикинул траекторию его движения и пополз в его направлении. Каждое движение отдавалось болью. В пистолете не осталось ни одного патрона, автомат давно откинул, но у него была бутылка с зажигательной смесью, переданная Ковалевым, и был танк впереди, который неминуемо ехал к своей гибели. Пехота отстала от него, иногда постреливая в сторону, где пару минут назад находился комендант. При очередном подтаскивании тела к рукам, невольно взглянул на часы. Час сорок пять прошел с момента ухода отряда. Задержали противника на два часа, как и обещали.

Спустя минуту в поле вспыхнул еще один танк, недалеко от насыпи, к которой рвались немцы. Пятнадцатый уже. Еще шесть стояли неподвижно со сбитыми гусеницами. Бой затихал.

***

Вечером жара спала. Несколько жителей села Голубятин пришли на место боя, чтоб помочь раненым красноармейцам, но еще издалека заметили, что немецкие солдаты обходят поле, осматривают окровавленных бойцов и тех, кто еще жив, добивают.

Один немецкий офицер остановился над обгорелым телом. Его внимание привлек орден «Знак Почета» на груди пограничника. Склонился, чтоб сорвать его, но глаза капитана открылись и молниеносным движением, он вцепился рукой в горло немецкого офицера. Тот попытался отпрянуть, но вырваться из цепких пальцев не мог. На помощь подоспел ефрейтор, проходивший рядом. Только после третьей пули, ударившей в грудь пограничника, хватка ослабла и офицер смог вырваться.

Лишь один участник боя – пограничник Ковалев А.И. Смог остаться в живых. Его, получившего четыре ранения, нашла без сознания жительница села Парипсы Т.М. Скакун. Рискуя жизнью, донесла до дома, спрятала, выходила, а после выздоровления отвела к партизанам.

По воспоминаниям немцев, с их стороны, в этом бою участвовало 120 танков при поддержке пехоты. Наступление только на этом участке было остановлено более, чем на три часа. А за весь день 14 июля две танковые дивизии смогли продвинуться менее пяти километров, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением 94-го Пограничного отряда.

Командование Юго-Западного фронта дало высокую оценку действиям пограничников под Попельней.

«94-й погранотряд, 6-й и 16-й мотострелковые полки, входившие в сводный пограничный отряд, имели всего три орудия и два легких танка, – писал впоследствии Маршал Советского Союза И. X. Баграмян.

– Казалось, что могли они сделать? А сделали многое, очень многое.

Гитлеровцы, считавшие путь свободным, попав под огонь, вынуждены были остановиться, развернуться в боевой порядок. Фашистские танки и пехота предприняли несколько атак и каждый раз откатывались».

В 1965 году капитану Середе присвоено звание Герой Советского Союза.

На развилке дорог, между селами Парипсы и Голубятин, стоит обелиск, на котором золотом высечены слова «Товарищ! Низко поклонись этим полям. Они окроплены кровью героев. Здесь 14 июля 1941 года в неравном бою с фашистскими танками пали смертью храбрых Герой Советского Союза капитан Середа, политрук Колесниченко и 152 бойца 94-го пограничного отряда».

Для подготовки издания использована художественная работа автора.