Березовский vs журналюги

Минут через пять после назначенного мне времени (по-моему, 13:00 или что-то около того) в приемную из вельможного кабинета выпорхнула улыбчивая Татьяна «Кошка» Кошкарева, руководившая Дирекцией информационных программ ОРТ на пару с Рустамом Нарзикуловым. Кошкарева весной того (1999) года была назначена Березовским на эту ключевую ТВ-должность вместо Сергея Доренко, который по распоряжению Борис Абрамыча занял аналогичную позицию в МНВК, только что купленном Березовским у Сагалаева. Мы с Татьяной знакомы были шапочно, но я отчего-то решил, что финал их разговора с боссом был как-то связан с моим визитом. Не ошибся, между прочим.

Борис оказался чрезвычайно любезным хозяином, дюжину раз переспросил – не надо ли мне что-нибудь выпить. Был гиперподвижен. Несколько раз вставал и вновь садился за огромный длинный стол, стоявший в продолговатом кабинете с необычно большим стеклом (казалось, что вся стена прозрачная). Косился на мой рюкзак, расположившийся на соседнем со мной стуле, как будто ожидал, что оттуда, как чертик из коробки, появится, ну не знаю, букет или смета.

Поскольку предыдущие семь лет я сам рулил Издательским Домом, то никакого CV у меня заготовлено не было. На всякий случай я лишь захватил заокеанский сертификат, подтверждающий мою степень MBA, и рекомендательное письмо из The New York Times Company, где стажировался в начале 90-х. Собирался продемонстрировать это собеседнику вместо пресловутого резюме, но Борис остановил меня: «Мы так не работаем».

Сказал твердо, без тени улыбки и с явным пониманием посылаемого «месседжа».

Да, он был и остался человеком 90-х. Несколько лет спустя, когда я возглавил журнал «Карьера», мы сделали обложку с Михаилом Лесиным. Интересно и симптоматично изложил тот свое кредо:

«Успешной жизнь можно назвать тогда, когда человек добивается либо того, чего он хочет, либо того, что приносит реальное удовлетворение и дает ему возможность чувствовать себя успешным. Важно, как человек сам себя оценивает и сам себя чувствует. Бывает, что человек вроде ничего особо и не добился, но чувствует себя уверенно и спокойно, и все у него хорошо. А бывает, что вроде бы все есть, а чего-то главного не хватает. В слова „жизнь удалась“ каждый вкладывает свой смысл. Качество жизни зависит от потребностей. Для построения карьеры, в первую очередь, необходимо желание. Сейчас много молодых людей, у которых нет чувства карьеризма. Они хотят размеренного существования, возможности жить, уделяя время себе и семье. У них есть четкая граница потребностей. И с одной стороны, это хорошо, но с другой – возник дефицит активных людей, дефицит инициатив, что будет иметь негативные последствия. Легче всего работать с умными и честными людьми. Возраст и сиюминутный профессиональный уровень не имеют принципиального значения. Если у человека высокий IQ и он честен – нет проблем. Научим, направим, подскажем, покажем».

Вот именно так. Научим, направим. Так они и работали. Эпоха тотального непрофессионализма.

Дмитрий Ольшанский как-то написал на стенке своего Facebook’а:

«Буржуи в моем сознании делятся на четыре условных типа – и ко всем у меня разные эмоции. Я отношусь с восхищением к ренессансным и барочным буржуям – тем, кто ближе к феодализму, чем к капитализму, и не чужд меценатству, прожектерству и прочему умопомешательству. Я отношусь со смесью опасения и почтения к архаично-общинным буржуям – этаким сицилийским донам и основательным дядюшкам, или тем, кто в них играет довольно умело. Я отношусь с терпеливой скукой к корпоративно-бухгалтерским буржуям, скупым, вежливым и политкорректным. И я отношусь с абсолютным отвращением к буржуям-селфмэйдмэнам и люмпенским парвеню, которые читали в жизни всего одну книжку – Айн Рэнд, и все нерабочее время употребляют на то, чтобы учить окружающих ее дегенеративной морали». Подписываюсь под каждым словом, но комментировать не буду, само собой.

В своем сетевом «как-бы-некрологе» Михаил Задорнов проговорил:

«Он всегда суетился. Он не жил! Ему всегда было мало. По большому счету, его жалко. Ведь все его финансовые схемы были воровскими. Гений тьмы. В последние годы Березовский мне напоминал Мефистофеля, которого изображали в советское время на деревянном „щелкунчике“ для орехов. Глядя на него, мне каждый раз хотелось спросить: „Зачем, Боря, ты живешь?“ Теперь можно только спросить, зачем он жил. Сколько в жизни он получил радости, любви, заботы? Березовский – наглядный пример несчастного человека, который всю жизнь посвятил „бабкам“. Он действительно мало видел любви. Женщины в основном его любили за кошелек. Те, кого он считал друзьями, предали его, когда он потерял силу. Он жил в постоянном страхе. Он жил без Родины. Он все время с кем-то судился, кому-то мстил. Это жизнь?»

Не соглашусь. Борис не был типичным олигархом Земли Русской. Хотя его имя всплывает первым при упоминании самого этого термина – «русский олигарх». Березовского вообще часто поминают в компании с Владимиром Гусинским. Часто, если не всегда. Но между ними – пропасть. Гусинский принадлежит к плеяде «детей колбасы», его действительно не интересует ничего кроме благополучия и бабла. Как и его соратников, здесь помянутых: Малашенко и прочих профессиональных комсаков, у которых оказалось так много общего со спекулянтами и чекистами Пятого управления КГБ СССР (не просто так сподвижником Гуся оказался глава «антидиссидентского департамента» тайной полиции Филипп Бобков).

Гусинский.

Как были, так и остались «детьми колбасы» ближайшие сподвижники самого Березы. Однако сам БАБ, по мне, был другим. Он был Игроком. Да, повторю, злодеем. Да, лжецом. Да, преступником. Как и все остальные из звездной обоймы 90-х. В политику других не берут. Но! Но, Борис не был банальным барыгой. Не был банальным жуликом. Банальным авантюристом. Вообще, не был банальным, пусть и хочется многим представить его именно в таком амплуа.

И, кстати, Борис выпивал совершенно по-русски. Бармен Дома приемов «ЛогоВАЗа» рассказывал мне, что БАБ предпочитал Château Latour, но я обратил внимание, что Березовский легко подстраивается под собеседника. Я заказывал текилу, и он просил принести ему «Маргариту», я просил джин-тоник, и хозяин дублировал заказ. Слышал я (хотя не пробовал) про вино «Олигарх». Согласно легенде, в поездке по Грузии Бориса & Бадри угостили в одной из деревушек местным напитком. Дегустация завершилась покупкой всего виноградника, вино назвали «Олигархом» и потчевали им всех дорогих гостей Дома приемов.

Еще один ЖЖ-некролог, Юрия Грымова. Режиссер признался:

«Я работал с Березовским более десяти лет: «ЛогоВАЗ», AVVA, ОРТ, «Голосуй или проиграешь» – и еще много чего. И Боря, и Бадри были большими людьми (не без греха!): эмоциональными, яркими, людьми, которые хотели что-то изменить, и не только за деньги. Я – не бизнесмен, я смотрел на них глазами художника и видел, как они переживают. Их волновал национальный вопрос, они (знаю это не понаслышке) много уделяли времени культуре, первыми откликнулись, когда я пришел с идеей социальной рекламы. И, самое важное, – то, о чем они говорили, то решение, которое они приняли, – становилось законом, потому что слово они держали. Сегодня говорят, что вместе с Березовским ушла целая эпоха. Она ушла гораздо раньше, вместе с людьми, которые жили по принципу: сказано – сделано. Все стали политкорректными, благостными, улыбающимися менеджерами. Те были живыми, яркими, настоящими, не без греха, конечно. А оставшиеся олигархи – нетронутые и затаившиеся – чистые ангелы? Корректные, улыбающиеся – они стали «людьми «да-да». И, конечно, апофеоз – появление Преемника с одноименными инициалами Д.А., который на все говорит «да», но ничего не происходило и не происходит.

Думаю, главная ошибка Березовского была в том, что он был одиночкой, каких было много в 90-е. Вовремя не перестроился, не осознал, что нужно создавать команду.

Ведь многие так думают, что выживут поодиночке.

Нет, никто не выдержит!

И система это знает.

«Господа «да» боятся таких людей, как Березовский, Патаркацишвили, Ходорковский. Потому что знают цену себе. Я вижу только, как они сегодня боятся. Это как же надо выгнуться, чтобы в день смерти Березовского по «России» показать про него очередной пакостный фильм. Это страх перед теми людьми, которые держат слово. И которых уже давно вымывают из России – людей со своей позицией, со своим мнением. Но я уверен, что такие люди еще есть и рано или поздно начнут объединяться, – это витает в воздухе.

Многие начнут писать, что я обеляю Березовского. Прошу, не тратьте сил. Отвечу фразой П. Кукоцкого из фильма, который я снял по роману Л. Улицкой: «Я дожил до шестидесяти пяти лет в полной уверенности, что я – порядочный человек». Не забывайте, мы кушаем продукт под названием СМИ. Но я работал и общался и с Березовским, и с Ходорковским, и с другими подобного размера личностями. И теперь, когда я наблюдаю потухший взгляд Прохорова, поверьте, я вижу разницу. Вот они – падшие ангелы – нетронутые, затаившиеся, почти чистые. И скучно, и страшно».

***

Не буду приводить комменты к этой записи в дневнике неординарного режиссера. Полагаю, что их общий настрой очевиден. Ну да ладно. Проехали.

«Мы так не работаем», – сказал Борис, и мы перешли от общего к вполне конкретному. Вполне конкретно Березовский хотел создать альтернативу «Московскому комсомольцу», который, играя на стороне Юрия Лужкова, доставлял много хлопот и Семье, и лично Борису, пытавшемуся стать для Семьи своим на 100% (не получилось, замечу).

Меня поразила тотальная некомпетентность собеседника: будучи медиамагнатом, он совершенно не понимал элементарных основ медиабизнеса и не имел малейших представлений о том, «из чего сделаны газеты».

Его дочь Анастасия вспоминала умершего:

«Он рассказал мне много об этом мире и научил никогда не прекращать бороться за то, во что веришь, и неважно, чего это будет стоить. Я сомневаюсь, что кто-нибудь встречал человека, который бы был харизматичнее или обаятельнее, чем мой отец. Он буквально подавлял окружающих этими качествами».

Трогательно, конечно. Зачет. Родителем Борис был, по всей видимости, достойным. Но! Но, по мне, Березовский не являлся оригинальным экземпляром российского социума.

Это собирательный образ представителя технической интеллигенции. В застойные годы так называемая интеллигенция условно делилась на четыре части: представители фундаментальной науки, гуманитарии, творческая интеллигенция и техническая. A part существовала номенклатурная элита, тоже мнившая себя интеллигенцией. В этот раздел социума попадали выпускники МГИМО, работники спецслужб с высшим образованием и так далее. Технари, то есть инженеры и прикладники, были «бедными родственниками» в среде интеллигенции. Их отличительной чертой было чувство пиетета и малоценности, которое они испытывали в отношении творцов и гуманитариев.

А истинными героями технарей были диссиденты. Причем не столько фундаментальные, подлинно значимые фигуры, такие, как Александр Солженицын, сколько многочисленные пиявки, успешно паразитировавшие на могучих организмах.

Борис Березовский, окончивший лесотехнический институт, пополнил собой как раз ряды технарей. Механико-математический факультет МГУ, одно из самых престижных гнезд фундаменталистов, БАБ окончил позднее. Но в фундаменталисты так и не попал.

«Березовский не являлся оригинальным экземпляром российского социума».

Короче, то, что Береза совершенно не разбирался в нюансах медийки, меня сейчас, когда я все для себя обдумал, Невзорова почитал, не удивляет, хотя в тот момент, признаюсь, слегка шокировало. Тем не менее я попытался вычислить, что именно Борис от меня хочет.

Выяснилось, что, став владельцем трех влиятельных ежедневных газет («Новые Известия», «НГ», «Ъ»), олигарх осознал, что суммарный их выхлоп не сопоставим с ударами «МК», потому что тиражи были несопоставимы, а предвыборная борьба велась не в плоскости вельможных разборок, где важно было донести до того или иного персонажа ту или иную инфу, а на самом что ни на есть электоральном поле. И размер (аудитории) очень даже имел значение.

Березовский спросил меня, не имеет ли смысл перепрофилировать одну из его трех ежедневок в «бульварный таблоид», который-де мог бы публиковать «такие же материалы, как и Гусев».

Это был риторический вопрос. Тем не менее уверен, что Борис не пришел к столь очевидному решению самостоятельно. Кто-то его надоумил. Возможно, Валентин Юмашев, который был профессиональным журналистом.

Словом, замысел был таков: поскольку «Новые Известия» были самым невнятным (в смысле брендирования) продуктом в этой тройке ежедневных газет, было решено сделать из этого издания боевой листок группы Березовского.

Кроме того, эта газета на том этапе была единственным полноцветным СМИ в БАБ-обойме.

Мне неловко было спрашивать, кто, собственно, надоумил пригласить на роль кризисного менеджера именно меня (если не ошибаюсь, Валерий Яков намекал, что идея принадлежала тому же Юмашеву), но я, конечно, не мог не поинтересоваться:

– А как же Голембиовский и его команда?

Ведь за пару лет до этого разговора именно они с нуля создали газету, там работали крепкие профи с репутацией: Отто Лацис, например.

Борис (он настаивал, чтобы к нему обращались демократично, просто по имени) задумался на секунду-другую. Ясно было, что он стремительно для себя решал, можно ли мне довериться, или завтра сказанное в кабинете будет растиражировано («интернеты» тогда еще не были инструментом вбросов, но «сарафанное радио» никто не цензурировал). Для того чтобы выиграть некоторое время, Березовский пустился в пустые разговоры о свободе прессы и печальных перспективах отечественной журналистики в случае прихода к власти тандема Лужков/Примаков. И потом как-то сразу, без отбивки и смены тональности, выпалил: «Под них [Голембиовского + команда] мы сейчас заберем „Российскую газету“, это для них правильное решение».

Ну, не решаюсь утверждать, что прямо слово в слово так и было сказано, но смысл был именно такой, это 100%.

То есть официальный орган Верховного Совета РСФСР тем самым должен был превратиться в негласный рупор группировки, сориентированной тогда на олигархат (печатным органом правительства Российской Федерации «РГ» стала годом позже, когда премьер Касьянов подписал постановление «О редакции «Российской газеты»).

«Российскую газету» возглавлял близкий друг Аркадия Вольского и выпускник «Комсомолки» Анатолий Юрков. Ну и уходить он никуда не собирался: Юркова не смогли снять два премьера Сергея: ни Кириенко, ни Степашин.

Конечно, мне надо было бы полюбопытствовать – знает ли сам главред Голембиовский об амбициозных планах своего покровителя. Но я предпочитал во время той встречи отвечать на вопросы, а не задавать их. А их было немало. Однако по сути все сводились к одному: выполнима ли миссия конвертации «Новых Известий» в нечто, ну совсем новое и бесконечно далекое от любых «Известий»?

Ответ был типа ленинский: «есть такая партия».

Мы общались чуть более часа. Борис куда-то должен был ехать: ему раза три об этом напомнили. На прощание Березовский сказал, что сейчас я пообщаюсь с Олегом, который введет меня в курс дела и, мол, рассчитывает, что видеться мы теперь будем ежедневно. «Фигасе», – подумал я про себя и начал лихорадочно вычислять, что это за такой Олег. Оказалось – Митволь.

***

Олег Митволь вошел и сел на место, где только что сидел его покровитель, с выражением лица ребенка, у которого только что невоспитанные мальчишки в песочнице сломали любовно вылепленный коттедж.

И после пары пробивочных вопросов, вычислив для себя, что я не являюсь прямой креатурой Волошина/Дьяченко/Юмашева, перешел к сути. Суть – в исполнении насупленного Олега Митволя – заключалась в том, что в структуре «Новых Известий» и аффилированного с газетой Фонда место Борис Абрамыча было незначительным. Боря был никто, и звать его «никак». Митволь энергично вызвался продемонстрировать документы, из коих следовало, что лично он, а не какой-то там Березовский, является собственником газеты. Я не сомневался: ведь и Абрамович, по всей видимости, мог предъявить (и в лондонском суде предъявил-таки дюжину лет спустя) бумаги, согласно коим он был владельцем «Сибнефти», в офисе которой мы, напомню, беседовали. Это было фишкой Березовского.

Борис переписывал активы на лиц, коим абсолютно доверял. Они кинули своего могущественного ментора, и вдаваться в рассуждалки, как и почему – смысла не вижу. Либо Борис совершенно не разбирался в людях, либо вел себя со своими протеже так, что сумел их против себя восстановить.

2013. «ВАСЯ» О БОРЕ

Да и сам Береза кидал легко. Он даже не оформил обещанный кредит чеченцу-осведомителю, предупредившему лондонского сидельца о покушении, которое готовил его соплеменник, приехавший в Англию с ребенком (который якобы и должен был убить Березовского: поскольку мальчик был несовершеннолетним, английский суд осудил бы его на символический срок).

Да, если была возможность не заплатить – Борис ею пользовался. С другой стороны, он без колебаний отдал 5 миллионов долларов китайцу, обещавшему устроить встречу с Цзян Цзэминем (самозванец испарился вместе с гонораром, не выполнив обязательств).

После смерти Бориса я беседовал с Андреем «Васей» Васильевым в студии своего проекта «Правда-24». Процитирую тот фрагмент нашего разговора, который имеет отношение к предмету.

***

– Андрей, ты не хочешь мемуары написать?

– Нет. Потому что я вообще не понимаю, на фига это надо. Я, знаешь, Жень, в свою жизнь столько прочел чужих текстов, что я не понимаю, зачем писать еще свой. Вот честно.

– Но дело в том, что вы реально были близки… понимаешь, вот сейчас, допустим, ты слово «поминки» упомянул, я сразу проассоциировал… и вообще, гляжу на тебя и сразу вспоминаю Бориса Березовского. Кстати, ты ездил на похороны?

– Я не смог, к сожалению. Просто вот так получилось, вот отгул я взял, увольнительную в город. И как раз на праздники майские мы один раз не выходили (Березовского похоронили 8 мая 2013. – Е. Д.). Я приехал в Лондон, забрал жену, мы поехали на Капри всего на четыре дня. И как раз Лена Березовская (а мы ее навестили, Лену) говорит: а у нас послезавтра похороны. Ну, это как-то вот… ну, поехать на Капри, потом опять в Лондон, думаю, ну… Нет, ну я обязательно сейчас поеду в Лондон, я, конечно, пойду к нему на могилку, это точно. И хотя у нас были очень сложные отношения, в самом деле.

– Но у него со всеми были сложные отношения.

– Но меня действительно прям прибила его смерть, это правда, я даже не ожидал.

– И ты считаешь, что это самоубийство, или ты считаешь, что это…

– Это может быть самоубийство. Он слез с антидепрессантов очень резко. Говорят, это делать нельзя. Но я небольшой специалист, ну вот так говорят.

– Скажи, а вот ходили слухи, то есть мне они кажутся абсолютно абсурдными, но тем не менее ходили, что именно Борис финансировал изначально «Гражданина и поэта»?

– Ну да, сейчас.

– Нет? То есть это даже близко не было?

– Больше того, я бы с ним и не вступил ни в какие деловые отношения уже после неких событий.

– Почему, из-за политических нюансов?

– Да он просто меня кинул на деньги.

– Но он не тебя одного кинул.

– Я про себя думаю. И очень я действительно обиделся, и сумма была большая довольно. 2 миллиона 800 тысяч долларов. Для меня это действительно большая сумма. И главное, я не понял, почему, зачем, за что?

Ну, все, проехали… но его смерть меня действительно ударила по башке так! То есть я где-то даже понял, что осиротел. И, наверное, так оно и есть. Потому что я, наверное, очень многим моим, и карьерой, и тем, кто я есть, обязан Борису исключительно, да. И не только карьерой.

То есть вообще ну как бы большая составляющая меня, это правда.

– А есть еще какие-то вот персонажи, которых ты мог бы поставить вот вровень с Борисом из тех, которые были твоими друзьями одновременно и…

– Есть один, есть один человек такой, он помер, к сожалению, Георгий Иванович Рерберг, это гениальный оператор, который снимал там с Тарковским, с Михалковым, Кончаловским все, ну, главные фильмы там, ну и так далее. Он действительно гениальный. Он «Зеркало» снимал там, например, да, «Историю Аси Клячиной» и так далее. И он у меня, когда я был в рекламе, он у меня работал оператором. То есть я его нанимал, вот, он на 20 лет…

– В рекламе чего?

– Ну, я рекламные ролики снимал. В 90-х. Просто коммерческие рекламные ролики. А они же, операторы, были все без работы, и он снимал. И мы довольно тесно дружили. И это был, это действительно человек, которого я мог считать моим старшим товарищем. Хотя он был как бы, ну, у меня на работе, у меня был очень важный человек.

– А снова про Березовского: ты, я помню, с ним общался достаточно фамильярно, то есть я помню, на всяких встречах ты вот прям так вот (в отличие от Митволя там или там какого-то Голембиовского) с ним вот фамильярничал. Ты его действительно считал как бы вот товарищем по жизни или это была игра?

– Нет, нет, не могу сказать. Это не игра была. Мы просто действительно очень плотно общались, потому что я в Лондон к нему ездил, ну уж каждую неделю точно. Иногда был два раза в неделю.

– Ну, не столько по работе. Тебе же нравилось просто.

– По работе, по работе.

Иногда я утром приезжал, вечером уезжал.

Мне же в «Коммерсанте» надо все-таки там было. То есть мы плотно общались, это да.

Но я бы не сказал, что мы были друзья, нет. А такой стиль общения, он сам его так задал. Когда мы познакомились, он сказал: «Андрюша, ты». Я сказал: «Боря, ты». Ну, все.

– Ну, да, да, да. Нет, ну, он, во-первых, не любил «Абрамовича». Он предпочитал, конечно, чтобы его называли «Борисом».

– Ну, кто-то его называл. Почему? Я не знаю, он как-то сам устанавливал: с этим у него такой стиль отношений, с этим – такой. То есть ты посмотри на меня. Какой тут Андрей Витальевич, Борис Абрамович?

– Ты, кстати, мог бы отлично сыграть Березовского в кино.

– Здравствуйте! Меня Лунгин даже утвердил на роль. А потом он испугался все-таки делать фильм без звезды. И он тихонечко слинял.

– Ты про какой фильм-то говоришь?

– «Олигарх». Я пробовался. Я даже готов был взять творческий отпуск на три с половиной месяца в «Коммерсанте». Хотя в кино я бы получал меньше, чем в «Коммерсанте». Но я был готов на это. То есть отказаться от зарплаты на время и сниматься в кино.

Но он меня, в общем, слил. Но, может, он и прав. Потому что там были иностранные деньги, и без звезды делать фильм, наверное, все-таки… Хотя я бы, конечно, сыграл лучше, чем Машков.

– Да, ты и по энергетике гораздо ближе Борису.

– Да, я точно лучше бы сыграл. А потом мы, когда с Пашей встретились, как-то выпивали, там еще люди были. И он сам поднял этот разговор насчет того, что он меня слил.

Я говорю: «Вообще, Паш, ты сделал мне жирный мазок такой. Ты взял бы лучше на эту роль Филиппа Киркорова или певца Юлиана». После этого Паша со мной полгода еще не разговаривал.

– Но зато я думаю, что Борису-то было лестно, что его сыграл, в общем, такой вот героический Машков.

– Ну, наверное. Они в свое время дружили очень с Машковым. Был у них период, там они прямо не разлей вода.

– Ну, да они в Антибе там все время вместе тусили, я видел.

***

Васильев вернулся на пост главреда «Коммерсанта» из рекламной фирмы «Юрийгагарин» не без помощи Леонида Милославского, который конфликтовал с предыдущим главредом, Рафом Шакировым. Что не помешало «Васе» слить Милославского чуть позже.

Кульминацией противостояния стала критическая публикация «15 000 000 000 долларов потеряла Россия благодаря Примакову» о знаменитой истории с «петлей Примакова» (разворот самолета над Атлантикой), которую лично санкционировал гендир без ведома главного редактора. Шакиров вынужден был выступить на страницах руководимого им издания с открытым письмом, в котором принес извинения. Милославский тут же уволил Шакирова. Однако основатель и тогдашний владелец бренда «Ъ» Владимир Яковлев вернулся в Москву из США и отправил в отставку управляющего менеджера Милославского, восстановил Шакирова в должности и даже проапгрейдил его до должности вице-президента холдинга (президентскую должность занимал сам Яковлев).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.