Полная версия:
Записки кота Мурчика
При этом, как именно, что и на кого влияет – темна вода во облацех. Оракулы, гадалки и прочий несерьёзный народ, когда к ним люди суеверные со своими вопросами обращаются, несут что-то, имея в виду извлечение из глупых клиентов денег, и, как правило, полностью их чаяния удовлетворяют. Люди, искренне верующие в высшие силы, полагают, что те им зачем-то сны и прислали. А уж какие это силы – благие или злобные, второй вопрос, с которым они опять-таки зачастую идут к прямым конкурентам священнослужителей, всё тем же гадалкам, оракулам и прочим ясновидящим. Ну а научная общественность бурчит что-то про подсознание и фазы сна, и глаза блудливо отводит. Не знает она пока ничего конкретного, только предполагает.
Ну – это ладно. Но отчего от одного сна просыпаешься вконец разбитым, с тяжёлой головой и в отвратном настроении, а другой заряжает бодростью и позитивом? Причём от времени, проведённого в дрёме, это совершенно не зависит. Наоборот, чем дольше спишь, тем дурнее себя чувствуешь. Сто раз на выходных проверял. И почему спишь столько, сколько спишь, именно так, как спишь – кусками? У автора, к примеру: иногда к вечеру спать не хочется, от слова совсем, а иногда буквально падаешь. Рухнул, отключился, но через три-четыре часа встал. Сна ни в одном глазу, проще пойти пить чай или работать, чем пытаться снова заснуть. Пару часов бессонницей помаялся и снова сон приходит. То на час, то на два – пока окончательно не надо вставать…
При этом, если смог себя перебороть и встал, часов до семи-восьми пашешь как заведенный и уже потом совершенно спокойно досыпаешь – если график позволяет. Или нет, если дел много. Главное, настроиться правильно, а если это не удаётся, применить старинный мамин рецепт: умыться холодной водой. Благо что-что, а она под боком всегда есть. Ну или если условия совсем спартанские, то зимой открыть форточку, слегка подморозить мозги, взбодриться, а в более тёплое время – и окно целиком. Вдохнул свежий воздух (если рядом аглофабрики или доменного цеха нет) и проснулся. Красота. Ночь, тишина, никто работать не мешает… Начинаешь понимать Бальзака, Гоголя и Менделеева. Кстати, и Арафат ночью любил работать.
Ну, на Ближнем Востоке днём жара, дела делать комфортнее по ночам. Да и в Латинской Америке так, и в тропической Африке или Азии… Ничего не поделаешь, климат. Затемнённые оконные стёкла и кондиционеры, конечно, теперь помогают, однако человечество в жарких странах не зря дневной сон придумало. Сиеста – это святое. И, кстати, дольче фар ниенте – тоже оттуда. Хотя тот же Черчилль отдавал должное дневному отдыху, притом что Британия – не Индия и не Судан. Набрался, что ли, восточных привычек в годы своей беспокойной армейской юности? И, кстати, жил долго, хотя дымил, как паровоз, пил, как бездонная бочка, и отдавал должное прекрасному полу. Наверное, оттого, что при его жизни «Росздравнадзора» с его советами в Англии не было…
* * *Ну да, жарко на улице. Но когда это кого у нас останавливало? Вырубим кондиционер, чтобы не мёрзнуть, включим добрый старый вентилятор и зашторим окна, из которых рвётся в комнату раскалённый до состояния мангального жара воздух. Там, скрывшись за шторами и тюлем, спасающим от визитов комаров, ос, толстых полосатых шмелей и невесть откуда взявшихся в последние дни оводов, рухнем в уютное, покрытое пледом кресло, взгромоздив отёчные ноги на банкетку, чтобы хоть немного отдохнули, и вспомним, как по-настоящему радоваться жизни.
Во-первых, для этого нужно выключить телевизор и заставить себя не просматривать новости по интернету. И так с того момента, как он со стационарного компьютера, до которого нужно было хотя бы куда-то идти, переполз на лаптоп, без проблем помещающийся на журнальный столик, а потом на мобильный, деваться от него некуда. Так и тянет посмотреть, что ещё в мире творится. Именно это и называется компьютерной зависимостью. Удобная вещь интернет, только если не зависать в нём надолго. Да и телевизор такая же зараза, хотя жизнь без него уже сложно себе представить.
Во-вторых, не нервничать ни по какому поводу. Если что-то случается, надо собраться и заняться делом. Или хотя бы чем-то, что требует сосредоточения – лучше всего рутинной, кропотливой работой руками, с участием глаз. Редактировать текст. Бисер нанизывать, из шерсти игрушечных зверушек валять, кружева плести на коклюшках, писать картину или каллиграфическим почерком выводить тушью затейливую арабскую или персидскую вязь, а то и японские или китайские иероглифы… Хоть вырезать бумажные цветы или, самое простое, вязать. Никакой паники ни в каких ситуациях.
В-третьих, обеспечить себе максимальный комфорт во всём. Ничего раздражающего вокруг – ни на рабочем месте в офисе, ни в доме. Не важно, городская квартира это или старая дача, особняк, деревенская изба или временное пристанище где-то в походе: палатка, хижина, охотничья заимка… Хоть барак, балок или домик метеоролога, геолога или полярника в горах, лесу или тундре. Всё, что нужно, должно быть под руками, всё, что потом может понадобиться, убрано до поры. Уют – великое дело. Он успокаивает и расслабляет, отвлекая от суеты и исправляя карму.
Ну и, понятное дело, то, что связано с хобби, без которого жизнь человека неполна, а также безвидна и пуста, как мир в начале творения. Книги и музыка – не важно, на каких носителях. Коллекции и картины на стенах. Сувениры, привезенные из поездок или доставшиеся по наследству. Фигурки на полках или ковры, которые у нас, людей по сути своей восточных, на полу, а для охотников – трофеи, напоминающие о былых подвигах или купленные на далёких перекрёстках в путешествиях… Кстати, оружие – охотничье или коллекционное.
Всё это, впрочем, вторично. Оно возникает само по себе и сопровождает нас, накапливаясь с годами. Главное – родные и близкие. Дети и внуки. Друзья и коллеги по работе. Они отвлекают и занимают время, но без них жизнь теряет смысл. Не подпускать близко врагов, завистников и подлецов – да и просто людей непорядочных. Не тратить на них ни времени, ни сил. Не заморачиваться насчёт того, что есть у кого-то, но нет у тебя. Работать в удовольствие и заниматься тем, что любишь и умеешь. Не расстраиваться насчёт несправедливости окружающего мира – он вовсе не должен быть справедлив.
И абсолютно необходимо относиться ко всему, включая самого себя, с юмором и оптимизмом, иронией и самоиронией (не путать с сарказмом и самобичеванием). Тем более что жизнь такова, что без чувства юмора и оптимизма из неё живым не выбраться, как говаривал когда-то в трубопрокатном отделе ГИПРОМЕЗа первый шеф автора, Михаил Гальперин. Давно это было, в начале 80-х. Ещё существовал Советский Союз со всеми достоинствами и недостатками, которые были ему присущи. Ещё был Брежнев… Давно это было, и вроде поменялось всё с тех пор, а как посмотришь – никакой разницы!
* * *Встал с утра. Привёл себя в порядок, начав с измерения давления и уровня сахара в крови (возраст). Задумался о жизни (2 минуты). Ответил на утренние письма, присланные через мессенджер. Просмотрел весёлые картинки-поздравления с новым днём и самые симпатичные переслал другим адресатам. Ответил на звонки журналистов, задающих по большей части дурацкие вопросы. Просмотрел новости. Написал три ежедневных поста в телеграм-канал. Принял душ. Быстро перекусил (жара – не до еды, да и не любил никогда наедаться за завтраком). Принял утреннюю порцию таблеток. Уехал на эфир, по дороге просматривая прессу, читая толстые журналы и отвечая на звонки журналистов, которые поздно проснулись (вопросы не умнее утренних).
На радио выпил чаю и провёл два часа эфира – один с гостем, один сам. Из-за коронавируса гостей живьём в эфир звать нельзя, так что всё зависит от качества связи, но по большей части терпимо. Во время эфира в очередной раз выбесили строители, которые ремонтируют столовую. Такое впечатление, что они везде: сверху, снизу и за всеми четырьмя стенами одновременно. Нет ничего более приятного для радиоведущего, чем визжащая над ухом дрель или бухающая где-то рядом кувалда. Завершив эфиры и распрощавшись с обитателями аппаратной и охраной здания, сел в машину и отправился, стараясь опередить пробки, домой, за город, по дороге читая прессу и толстые журналы.
Приехав, отдохнул полчаса, расцеловал домашних, поужинал и принял вечернюю порцию таблеток. Проверил почту на компьютере, занёс в очередной сборник тексты, написанные утром, и пару часов поработал: редактура, справки по Ближнему Востоку… Параллельно, благо работа чисто механическая, включил кого-нибудь умного, из интернета – Кедми или Дробышевского, про антропогенез. Созвонился с Америкой – самое время: когда у нас вечер, там день. Вышел на несколько минут вдохнуть вечернего воздуха – жара спала, самое время. Погладил кота, который подошёл поздороваться и засвидетельствовать, что не забывает, кто его корм оплачивает и ветеринаров к нему зовёт, когда они ему необходимы. Ушёл внутрь, заперев за собой дверь и проверив, заперты ли остальные – из котельной, гаража и входная.
Выпил чаю под телевизор – фильм или что-то из того, что по нынешним временам сходит за юмор. На худой конец, когда совсем уж нечего смотреть – новости, фоном. Почитал книгу – свежую фантастику, фэнтези, что-то про животных или про путешествия, исторические хроники или этнографические заметки… Немного – сил уже нет, но страниц 20–50 осиливаешь. Поставил телефон на зарядку. Лёг – провалился в сон часа на два-три. Потом ещё раз. И ещё. А там и утро настало. Внуки пищат за дверью, ссорятся, мирятся. Новый день настал… Впрочем, иногда после радио с кем-то сидишь на встрече пару часов, или в течение тех же двух часов говоришь на камеру – снабдив текст видео-, фотоиллюстрациями и картами, поставят на канал. Но это раз-два в неделю. Нормальная жизнь. Насыщенная.
* * *Когда человеку грустно, он начинает есть. Не важно, что именно. Это отвлекает от переживаний и успокаивает. Потом можно корить себя за лишний вес, клясться в том, что это было в последний раз, и обещать самому себе начать худеть с понедельника. Ничего из этого реализовано не будет, но на сердце становится легче. При этом, совершенно непонятно почему, грусть отступает. Проверено многократно. Может, жевательные движения челюстей так на неё действуют. Но ведь и когда ничего не жуёшь, а просто пьёшь – всё равно: чай, кофе, сок, какао с молоком, пиво, рейнское, стопочку горькой, коньяк или обычную воду – всё равно на душе легче. Может, просто отвлекаешься. Или начинает работать над перевариванием еды требуха, так что мозгу не до всего остального.
Отвлекается мозг. И печень отвлекается. Ну и… – вплоть до сфинктера на конце физиологической цепочки. Кому-нибудь когда-нибудь бывало грустно по-поводу, скажем, состояния дел в отечественном образовании или несовершенства мира, когда у него были проблемы с желудочно-кишечным трактом – не важно какие именно? Да простит автора читатель, но тут хоть понос, хоть запор… Сразу не до политики становится, не до вопросов веры, не до семейных разборок или неприятностей на работе. И, кстати, переполненный жидкостью «трюм» (спасибо англичанам за термин) действует точно так же. Отчего, кстати, тётушка из захаровской «Формулы любви» всё время всех кормила или хотя бы пыталась это сделать. Мудрая была женщина!
Нет, конечно, хорошая книга или такое же кино отвлекают не хуже. Работа очень помогает – не обязательно тяжёлая, можно просто, чтоб кропотливая была, на тему мелкой моторики. А вот с творчеством… Это же надо гением быть, на уровне мастеров Античности или эпохи Возрождения, чтобы, пребывая в смятении, творить шедевры. Нынешние в лучшем случае на уровне «Чёрного квадрата» могут. Зато каждый. Проще уж, как Том Сойер, забор красить – больше толку. Так и заборы по нашему времени не у всех. Кто в городских квартирах живёт, какие у них заборы? Никаких. Реновация есть. Оптимизация всего на свете. Реформы. Модернизация. Нацпроекты. А своего забора, чтоб за его покраской отвлечься от всей этой хрени, нет. Наверное, от этого так грустно становится…
* * *За окном грохочет гром. Жара, и при этом проливной ливень с сильным ветром. Не Подмосковье, а тропики. При этом ливнем, ветром и громом дело не ограничивается: позавчера молния ни с того ни с сего ударила прямиком в мощное ореховое дерево, растущее у калитки, расколов его пополам. Вот уж чего не ждали… Нет, всякое бывало за тот десяток лет, который мы в этом доме живём, шесть лет назад перестав наведываться туда наездами из Москвы и заселившись туда окончательно. Как-то внезапно налетевший сильный порыв ветра, тоже во время грозы, снёс стоящие посередине участка деревянные ворота старой китайской работы, которые ещё времена Мао помнили. Восстановили их и укрепили коваными распорками только через год. Но молния?!
Впрочем, по части погоды расслабляться не стоит, даже если живёшь в нашей средней полосе, а не в Техасе, во Флориде или на Курилах. Торнадо к нам не заглядывают, ураганы с Карибского моря – тоже, да и от обычных для Дальнего Востока тайфунов и цунами Б-г миловал, но смерч для Европейской части России – вполне обычное явление, и не только в Поволжье. Так что «дом поросёнка должен быть крепостью». Толстые кирпичные стены, которые и в жару, и в морозы одинаково хороши, бетонные армированные перекрытия, прочная крыша… Непременно гидроизоляция дома и система водоотвода на участке, которая способна справиться с любым объёмом воды, хоть от талого снега, хоть от ливня. Дорожки, опять же, должны быть с правильной разуклонкой, чтобы на них вода не застаивалась…
Ну, а про то, что входные двери нужны стальные, с хорошими замками, а на окнах необходимы решётки, упоминать излишне. Причём нет никаких проблем с тем, чтобы они не напоминали те, что стоят в Синг-Синге, на Алькатрасе или в Матросской Тишине. Красота прочности не помеха. Кузнецы нынче хорошие, с металлом, слава Б-гу, в стране проблем нет (завтра как раз очередной День металлурга, но это тема особая). Берутся старые добрые фантазийные узоры Фёдора Шехтеля, красивее которых в стиле модерн никто в России в начале ХХ века ничего не создал, адаптируются к форме и размерам окон собственного семейного гнезда… Да, это дольше и много дороже, чем могло бы обойтись, если не заморачиваться, наряду с безопасностью, ещё и со стилем. Но оно того стоит.
Правильно кто-то умный когда-то отметил, что ничто дешёвое хорошего качества не бывает. Отчего народ наш, сильно повёрнутый за годы советской власти на теме собственного жилья, и строится с максимальным размахом, капитально и на поколения. Не кирпич, так брус, не брус или ошкуренное бревно, так монолит. Россия… При этом если в начале 90-х постройки тогдашних «новых русских» не отличались ни вкусом, ни материалом: как в Чигасове было – краснокирпичная кладка за миллион долларов каждая жилая единица, посреди ровного поля, с небольшими участками и окраиной леса, которую включили в границы посёлка для напоминания о наличии в мире живой природы, то сейчас у нас строят ещё и красиво, с ландшафтным дизайном и прочими изысками.
Сад-огород, а то и свой парник, при этом почти у каждого дома есть, как и мангал для шашлыка. С эпохи дач на шести сотках и щитовых домиков осталось. Бесполезно внедрять у нас в стране правила игры, которые полностью противоречат привычкам её населения. Так что цветы – да, экзотические пруды с беседками – да. Даже элементы восточного сада вписываются. У автора, к примеру, на участке, помимо парочки деревянных китайских ворот, уместились два сада камней, благо они отлично замаскировали участки бетонных стен, которые сдерживают плывун на покатом склоне холма, где стоит дом. Японские журналисты обычно от их вида шалеют, плохо понимая, куда они попали. Ну, объясняешь им, что в России теперь так деревни строят. Некоторые верят…
В общем, гроза на улице или нет, жара, как сейчас, или мороз, современные дома в нашей стране, по крайней мере в сельской местности, куда удобнее для жизни и прочнее, чем те же американские строения из каркасных реек и синтетического гонта, изображающего собой дерево, крытые линолеумом, который там сходит за «мягкую кровлю». Стоят они при этом как настоящие, хотя ткни в эту стену кулаком – пройдёт насквозь. Ну, фанера, она и есть фанера. Хотя и за 300–400 тысяч долларов квартира, вроде тех, которые на берегу океана, в Нью-Йорке, в районе Фар-Рокавей недавно построили, на окраине Квинса, недалеко от шурина… Помнится, их там в одночасье смыло, когда океан на город несколько лет назад пошёл. Плавали, вперемешку с машинами. Да ещё и метро тогда затопило…
Наш человек к такого рода сюрпризам не то чтобы везде был готов: мода на быстрый лёгкий заработок, за счёт качества, докатилась и до наших краёв. Вестернизация жизни сказывается, особенно на чиновниках и начальстве, которое ведёт себя как чистой воды временщики (да и является ими). Так что, если, согласно всем нормам и правилам, чего-то делать нельзя, но очень хочется, им проще эти нормы изменить и отменить правила, чем отказаться от лёгкой наживы. И при этом… Для себя население ставит кондиционеры (как без них в жару?), а за городом почти у всех стоит при доме резервный дизель, на случай отключения электроэнергии, что и у нас, и в Штатах, и в Европе бывает регулярно. Но мы-то к этому заранее готовы! Что нам снег, что нам зной, что нам дождик проливной. Точь-в-точь как в мультике!
* * *Когда приходит лето, на грядках поспевает урожай. И если жена в отъезде, а детей с внуками тоже нет рядом – к примеру, все на море (бывало такое в далёкие докоронавирусные времена), с ним приходится иметь дело самому. Что-то может долежать до их приезда. Что-то – ту же малину или клубнику, приходится есть почти с куста. Нет, не до такой степени, сначала помыв, но без особой задержки. Что собрал, то и съел. А что-то требует более сложного подхода. Без особых изысков гастрономического свойства, по-студенчески, но получается, как правило, вкусно. Главное – быть проще. Почти высокая кухня. Оно и для желудка полезно, и особо не заморачиваешься. Сэкономленное на готовке время – признак правильного повара.
Огурцы. Колючие, разных форм и размеров. Моешь, ошкуриваешь, режешь на тонкие, но не прозрачные, примерно двухмиллиметровой толщины диски, перемешиваешь со сметаной – лучше густой, более или менее похожей на ту, которой ей положено быть и которой она была в детстве, на одесском Привозе, когда в ней ложка стояла, и присаливаешь. Главное, не пересолить. В меру, всё в меру. Чтобы чувствовалось, что соль есть, мелкая, белая, но не более того. Есть с хлебом, лучше тоже белым, тёплым и мягким. Можно со свежевыпеченной или хотя бы подогретой в СВЧ-печке среднеазиатской тандырной лепёшкой. Их теперь в магазинах полно. Нет лучшего хлеба, чем этот круг с мягкими утолщёнными подрумяненными краями и тонкой хрустящей серединой…
Кабачки. Точнее, кабачок. Средний, чтобы освоить за один раз. Молодой, похожий на салатового цвета тупорылую торпеду. Моешь, обрезаешь концы и рубишь на кружки, миллиметра по три-четыре. На горячей сковородке со смешанным маслом – к сливочному и подсолнечному можно добавить оливковое, если дома есть, чуть подсолив, обжариваешь с двух сторон. Есть с таким же хлебом. Запивать… Ну, тут кто что предпочитает. Можно горячий чай – без сахара. В жару самое то. Можно холодное пиво. Исключительно правильный завтрак, обед или ужин. Как придётся. При этом автора зараз хватает на что-то одно: или огурцы со сметаной, или кабачок. Хлеба только не забыть! Оно, конечно, для фигуры вредно, но по всем законам природы идеальное тело стремится к форме шара…
* * *Детская память прихотлива. Что-то остаётся на годы, что-то уходит практически мгновенно. У автора, к примеру, засели в памяти ежегодные летние поездки в Одессу. Причём не только что-то хорошее, но и моменты, когда ему приходилось не то чтобы огребать от родителей, но попадать в неловкие ситуации. Маленьким автор был исключительно болезненным ребёнком. Папа, при всей его вспыльчивости, слова ему не говорил и переживал за него страшно. Зато мама строила одним взглядом. Что-что, но это она умела. При этом в качестве наказания, в самом крайнем случае, могли поставить в угол, но сурового выражения маминого лица тоже хватало. И с лихвой. Не то чтобы она взглядом гипнотизировала, как кобра воробья, но что-то в этом роде чувствовалось.
К примеру, были у автора тогда парадные, невесть где купленные, гольфы. Белые как снег, с двумя бомбошками на каждом, болтавшимися на белых же витых шнурочках. Судя по всему, предмет сей был изготовлен в одной из стран соцлагеря, куплен явно по блату, и мама им очень гордилась. Так что на променад, на Дерибасовскую, эти самые чёртовы гольфы она на автора и надела. Притом что было ему тогда лет шесть, не больше. Поскольку дело было явно до школы, а его в Одессу в первый раз взяли в 1965 году. Ну, стало быть, Одесса, Дерибасовская, выход семьи в люди. По Дерибасовской же гуляют постепенно – прав был Жванецкий. Справа папа, слева мама, между ними, взятый с двух сторон за руки, чтобы не потерялся, автор в шортиках, модной на тот момент украинской вышиванке (настоящей, а не той, в которой Зеленский сдуру рассекает), белых гольфах с бомбошками и сандаликах.
Желающие позубоскалить на тему того, что носки и гольфы с сандалиями не носят, так что сие есть признак советского (вариант – российского) варварства, могут воткнуть себе эту чушь в причинное место и поворачивать там до достижения полного морального удовлетворения. Носят. Просто у нас это пришло из Германии и Австрии в те времена, когда иначе было ходить в открытой обуви просто неприлично и так до сих пор в нашей стране и осталось. Ретростиль. НИКТО из приличных людей обувь на босу ногу тогда не носил. Это противоречило всем нормам и понятиям. Теперь наоборот, так мало ли что в этой жизни перевернулось с ног на голову. Так что то, что раньше было признаком портовой гопоты и биндюжника, превращено косящими под них дешёвыми городскими пижонами в норму. Вроде татуировок.
Ну – это всё лирика. Вернёмся к прошлому. Одесса, пахнущая пылью и морем. Дерибасовская. Маленький автор. Родители. Прогулка. И тут важно именно то, что держали автора за обе руки. Так что, когда у него нога зачесалась, а у кого никогда ничего не чешется в этой жизни?! – ничего лучше, чем на ходу, улучив момент, дважды почесать одну ножку другой, он не придумал. Поскольку к тому времени гуляли они изрядно, на одном из белоснежных гольфиков, естественно, образовались две серых полоски, оставленных рантиком от запылившейся к тому времени сандалии. Странно было бы, если бы было иначе. Хотя на тот момент, когда чесалось, он этого не то что не предполагал – подумать о таком не мог. И это была катастрофа.
Мама, бросив случайный взгляд вниз, немедленно заметила изменения в цветовой гамме пострадавшего гольфика. После чего разверзлись небеса и на кудрявую шатенистую голову автора, тогда ещё носившего длинные детские кудри (их постригли прямо перед школой), обрушились такие громы и молнии… Мама при этом говорила тихо и сдержанно, отчего становилось ещё страшнее. 55 лет прошло, до сих пор, как вспомнишь, мороз по коже продирает. Вот после этого автор ни разу больше не чесал обутой ногой другую. Навеки закаялся. Только рукой. И никогда ни за что, по части нечаянного беспорядка в одежде не ругал ни детей, ни внуков. Поправить, поймав, если удастся – да, но ругать, ни в коем случае. Исключительно долгоиграющий эффект дала та, давняя мамина выволочка…
* * *Самые вкусные хинкали в жизни до сих пор ем в Москве, в кафе «Южное», на улице Гарибальди (именно там – их два, но второе поругивают). Впрочем, там, в «Южном», на Гарибальди, много чего грузинского, вкусного и аутентичного. По крайней мере, пока. Самые вкусные картофельные клёцки – ньокки (со сморчками), на Новой Риге, в ресторанчике «Смузи и кофе», расположенном в холле торгового центра «Хофф» (хотя их недавно там перестали готовить). Самую вкусную закрытую пиццу – кальцоне, с сыром, а точнее, с несколькими видами сыра, довелось попробовать по дороге в Атлантик-Сити. Самые вкусные морепродукты, в том числе оглушительного вкуса лобстера, к которому подали плошку со смесью топлёного масла и красного перца – в мотеле, на окраине Саванны.
Самую вкусную пиццу – трюфельную, на тонком тесте, делали в Москве, на Профсоюзной, в «Траттории Да Чикко». Потрясающие осьминоги на гриле были в закрывшемся недавно московском «Порто-Мальтезе». Там вообще хорошо готовили – и не только рыбу и морепродукты, но и салаты, особенно «шопский», с сербской брынзой, и десерты – те же профитроли или мильфей с малиной… Почки под сыром были идеальны в давно закрывшейся «Пицунде» на улице Кржижановского. Ну а самая вкусная китайская еда была в подвальчике «ЛуСюнь» на той же улице Кржижановского, когда там ещё совсем трактир был, с простым до обалдения интерьером, дешёвыми ценами, огромными порциями и счётом, написанным иероглифами, – местные китайские официанты писать по-русски не умели ничего, кроме слова «итого».
Самая удачная говядина «Веллингтон» – в тонком тесте, с грибной прослойкой, была в Израиле, в итальянском ресторанчике, в Реховоте, а самый вкусный в жизни кебаб – у палестинцев, на частной вилле, под Иерихоном. Самый правильный в жизни коктейль «Каипиринья» довелось пить в Берлине. Капучино – в Нью-Йорке, в уличной забегаловке в районе «Маленькая Италия», и там же была лучшая в жизни пицца «Маргарита». Что до морепродуктов, не было вкуснее гребешков, которые запекли, обернув их тончайшим лепестком белого нежного сала – «лярда», в ресторане, расположенном в средневековом замке, недалеко от Пармы. Ну а мидии под сыром были вкуснее всего в израильском Эйлате, в ресторанчике, у моста через лагуну.
