Роман хроника Орджоникидзевского РУВД, или Ироничный детектив

Роман хроника Орджоникидзевского РУВД, или Ироничный детектив

Евгений Русов

© Евгений Русов, 2018

ISBN 978-5-4493-1658-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«Трюмиловка», это слово из тюремно-лагерной терминологии, и как действие, изобретение ума человеческого, как и многое другое на земле. «Трюмить» – это значит исправлять! Кто сегодня скажет, великий ли друг и учитель детей, врачей, интеллигентов и зэков – Иосиф Сталин бросил эту фразу или это было самостоятельное творчество самого чекистского из чекистов всех времен и народов товарища Лаврентия Берии, но блатной мир было решено уничтожить раз и навсегда и начать конечно, с лагерей, где он был особенно организован в то время и вот почему. Как известно, блатной мир делился и делится на касты. Костяк элитарной касты блатных составляют «воры в законе», непререкаемые авторитеты преступного мира, по чьим «наказам» и живут многие российские колонии и тюрьмы. В литературе существует несколько версий, в той или иной степени объясняющих появление «вора-законника», самая распространенная примерно такая: После прихода к власти коммунистов, примерно в двадцатых годах, последние, конечно захотели, чтобы идею мировой революции поддерживало не только свободное общество, но и зэки, которые, к великому сожалению коммунистов, в то время тоже были и их нужно было перевоспитывать. А надо сказать, что в то героическое время, в лагерях и тюрьмах существовали и боролись за власть внутри этих учреждений две группировки: «урки», воры еще старой закалки, то есть, дореволюционной и «жиганы» – уголовники новой формации и ярые противники большевистского режима. Уркам же, политический аспект в своей полной трудностей и тревог профессии был просто ни к чему, они ценили золотые руки и профессионализм. Поэтому, власть внутри тюрем и лагерей взяли урки, физически истребив большую часть жиганов. Как и при победе любой революции, было решено законодательно закрепить свою победу, иначе, свои привилегии в уголовном мире. Тебе, читатель, эта фраза ничего не напоминает? Вот так и появился воровской закон, а его последователей стали называть – ворами в законе. Закон, конечно был жесток, но это был закон. В то время, группировка воров в законе формировалась в основном из карманников, уголовной иерархии, как таковой, еще не было, хотя авторитетные воры имели вес. Таким образом, воры-законники стали хозяевами уголовного мира и надолго. А вот теперь, читатель, мы подходим к понятию «сучья война». Итак, осознав к тому времени организационную мощь блатного мира, Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович поспешили принять решительные меры к его уничтожению. Как и все тогда, делалось это ударными темпами, под лозунгами социалистического соревнования и руками самих зэков. Тогда и получил широкое распространение один из методов перевоспитания воров в законе под названием, трюмиловка. Он заключался в физическом уничтожении уголовных авторитетов по всему «Архипелагу ГУЛАГ». И как в случае с урками и жиганами, теперь в бой вступили следующие группировки: «ссученные зэки», то есть «cуки» и воры в законе. Из сук создавались бригады типа, «За честный труд», которые повсеместно агитационно-пропагандистским методом, а проще, ножом и руками кропили адептов старого воровского мира на законных основаниях, то есть, при поддержке лагерной администрации. За несколько лет так называемой «сучьей войны», блатные потеряли тысячи авторитетных воров, но не сдались, в результате чего, в ГУЛАГе возникли красные, «сучьи» и «черные» – воровские зоны. Подобная сучья война продолжалась и при И. С. Хрущеве. Кстати, при нем был принят новый исправительно-трудовой кодекс, предельно ужесточивший режим содержания заключенных. Борьба повелась с переменным успехом, часть воров покаялась, часть еще боролась, но выбор у боровшихся был невелик. многое изменилось в расстановке лагерных нравов на сегодняшний день, но, дорогой читатель, я не историк-исследователь этих нравов, хотя по роду профессии приходится кое-что знать. И сравнивая историю трюмиловок с повседневной. жизнью, просто пугаешься, как все похоже! Ну, например: На зонах есть еще одна, не малочисленная группа, это «мужики». А если проще, то просто работяги. Так вот, этой многочисленной группе во всех передрягах приходилось сложней всего. Работяг трюмили и суки и блатные. И очень тяжело было остаться человеком в этой борьбе, выжить, вынести издевательства и главное, делать незаметно свое дело, свою работу. Так и в нашей жизни, в нашей работе, которая для многих из нас стала жизнью и теперь все это уже неразделимо. В своем предисловии я не претендую на точность раскрытия неких сфер уголовного мира, о чем я пишу, я вынес из общения с разными людьми, которые попадались мне на пути в процессе моей служебной деятельности, все я подсмотрел своим, как мне кажется, профессиональным взглядом опера и ну очень захотелось, чтобы на все это взглянули другие люди.

Автор.

Глава первая

«Вы слышите – грохочут сапоги!»

Был зимний Петербургский вечер. Новостройки весело светились огнями. А так приятно таким вечером прогуляться перед сном на свежем воздухе, подумать о бренности жизни, порадоваться за себя, за свою, в общем-то удачно сложившуюся жизнь, за свои шестьдесят лет, которые не принесли тебе еще старости и немощи и за неизвестное, покрытое туманом будущее. Человек, шедший по заснеженному бульвару, был навеселе, настроение у него было отличное и даже собака, бежавшая строго у левой ноги и имевшая, благодаря породе грозный вид, казалась приветливой и веселой. Человек носил довольно редкую фамилию Пятница Петр Никифорович и в недалеком еще прошлом довольно распространенную профессию инженер человеческих душ, а если проще замполит конвойных войск. И как пенсионер и полковник запаса, он имел сегодня полное право на эту зимнюю прогулку. Что еще нужно человеку в его пенсионном возрасте? Уютная квартира в новом доме, понимающая жена, взрослые, ставшие на ноги дети, да вот, собака для души. Вот только пенсия, по нынешним временам была не очень большой, но Петр Никифорович подрабатывал еще в одной частной фирме в привычной должности охранника и был в общем-то доволен сложившейся жизнью и хотелось кем-нибудь покомандовать, но, кроме собаки и жены, командовать было некем. Вот и сегодня, Петр Никифорович выиграл сражение у жены, заставив построить в прихожей обувь по погодной принадлежности и сроку службы, самочувствие у него заметно улучшилось и хотя Петр Никифорович был уже порядком «нагрузившись, свистнул собаку и пошел гулять. На прогулку одел недавно купленную белую дубленку и поэтому был согрет вдвойне, спиртным и теплым светлым мехом, что можно было назвать «двойным тулупом». На свежем воздухе Пятнице все больше и больше стали приходить мысли о какой-то неудовлетворенности собой: «Вот, учил сорок лет солдат и заключенных уму-разуму, а теперь, закрывай и открывай двери в фирме, а ведь могу и большее». И так хотелось крикнуть: «Отставить разговоры! Это нужно делать так и так, время пошло!» Но в фирме, где работал Петр Никифорович, люди, в основном были молодые, на слово и дело скорые, могли и послать, это тебе не армия. Работа была простая, открывай и закрывай двери, кланяйся хозяину, да держи язык за зубами. Когда в фирме возникали спорные, денежные вопросы, хозяин куда-то звонил, приезжали незнакомые Петру Никифоровичу молодые ребята с крепкими бицепсами и ничего не говорящим взглядом, проходили мимо Пятницы не здороваясь и не объясняя цели своего прихода и закрывались у хозяина. Через определенное время выходили, все так-же молча пересекали холл и уезжали на одной или двух автомашинах, преимущественно импортного производства. Как правило, через пару дней, после такого посещения, хозяин фирмы ходил уже в нормальном расположении духа и изредка бросал сотрудникам фирмы: Вот так нужно работать! Когда Петр Никифорович спросил как-то у своего сменщика, что мол за ребята, сменщик, бывший военнослужащий, майор запаса войск стратегического назначения Прудников, уважительно произнес: Кажется, из тамбовских будут, группировки такой. Что за группировка такая, Петр Никифорович не знал, но чтобы не терять свой полковничий авторитет, переспрашивать не стал. Хотя, он как и все добропорядочные граждане, смотрел по вечерам телевизор, где по всем каналам вещали о мафии, о кремлевских, тамбовских, солнцевских группировках, мелькали кадры стремительного захвата их членов и даже лидеров крепкими ребятами в камуфляже. Петр Никифорович удовлетворенно думал тогда, глядя на эти кадры: «Да! Работа с преступность у нас стране ведется». И как-то не связывал тех ребят, которых валил спецназ на асфальт на экране со знакомыми качками, которые приезжали, случись что, на помощь к его хозяину. Пытался, правда, по привычке военного человека проанализировать, но затем отогнал, эти мысли «Наверное, это не те тамбовские, просто они из города Тамбова родом будут.» И еще одна мысль томила Пятницу. На последнем, еще армейском месте службы, случились у него большие неприятности, связанные с гуманитарной помощью., которую Петр Никифорович хранил за бежевым забором дивизии, где служил. Что разошлась эта гуманитарная помощь вроде не туда, кому предназначалась. Об этом история умалчивает, в армейских условиях следствие всегда трудно у нас шло, но злые языки поговаривали, что именно она стала причиной преждевременного дембеля полковника Пятницы. Так Петр Никифорович и оказался на пенсии и зажил пенсионной, не приносящей полного удовлетворения для его кипучего мозга жизнью. Вдруг Петра Никифоровича вывел из задумчивости сильный рывок собаки куда-то в сторону от дорожки и следом раздавшийся крик: А… аа… а, держи собаку, мать твою! Он же руку мне прокусил! Ротвейлер Грант, уставший от безмолвной прогулки с хозяином, в лучших традициях конвойной собаки, прыгнул вперед и висел уже на руке встречного мужчины. – Фу! – подал команду Петр Никифорович, – ко мне, Грант! Ко мне, я сказал! И с помощью кулаков и поводка отогнал пса от мужчины. Мужчина, задрав рукав куртки, испуганно совал Петру Никифоровичу прокушенную в кровь руку: – Посмотри, что твоя собака с рукой сделала, а может она еще бешеная? – Не бешеная, – заплетающимся языком произнес Пятница, – ходить нужно как в строю, четко и прямо, а ты прешь зигзагами там, где с собаками гуляют! Мужчина внимательно посмотрел в лицо Пятницы.– Да с собаками на пустыре гулять нужно, а не здесь, по бульвару и без намордника. Ротвейлер, он и трезвого слушает с трудом, а тут пьяный ходишь – закричал покусанный. Собака моя, где хочу, там и хожу, не нравится, обойди, а то вообще я ее сейчас с поводка спущу! – Петр Никифорович резко дернул поводок на себя. Покусанный гражданин оказался человеком настойчивым и место боя не покидал. – Гражданин! – Здесь, между прочим, дети гуляют, вмешалась в схватку откуда-то появившаяся старушка, относящаяся к категории старушек, которые всегда выигрывают у государственных служб – пожарных, милиции, скорой помощи, по быстроте прибытия на места различных происшествий и любых ЧП. Петр Никифорович с шумом втянул в себя воздух и обдав участников конфликта перегаром, сказал: -Молчать всем! Разойтись! И ты, старуха, иди домой, тебя уже вечерний кефир ждет! То-то ты, милок, небось кефиру нахлебался! – сказала в ответ старушка и обратилась к покусанному: – Ты попридержи его, сынок! – она кивнула на Пятницу, – я быстренько к квартальному нашему сбегаю, вон у него окошко светится! – И бабуля засеменила, говоря уже на ходу: – Квартальный у нас хоть и молодой, а с понятием, враз этого пьяницу пресечет. Ишь ты, а еще интеллигент, дубленку белую одел! «Смотри ты!» – подумал Пятница, – оказывается здесь квартальный рядом. Я год уже в этом доме живу и не знаю, хоть бы светящуюся вывеску «милиция» повесили, -по хозяйски рассудил Петр Никифорович, уже забыв, что является прямым виновником конфликта. На первом этаже дома хлопнула дверь и из подъезда вышли старушка-свидетельница и молодой парень в милицейской шинели. Видя подходящее подкрепление в лице свидетелей и милиции, покусанный гражданин вытянул вперед раненную собакой руку с разор ванным рукавом и заступил Пятнице дороги к отступлению. – Участковый инспектор Борских, представился лейтенант, – что случилось? Выслушав монолог покусанного, лейтенант обратился к Петру Никифоровичу :– Так, понятно! Приберите собаку на короткий поводок! Попрошу ваши документы, где проживаете, где прописаны? Почему нарушаете правила выгула собак? – Полковник запаса Пятница, – Петр Никифорович по привычке кинул ладонь к виску, – проживаю по Ленинскому проспекту 113, квартира 33, документов с собою не ношу! Очень хорошо, – произнес участковый, – я на этом участке уже год работаю, а с вами не знаком, видимо жалоб не поступало. А вот собак выгуливать нужно в отведенном для этого месте, за стадионом и обязательно в наморднике, а самому при этом, желательно находится в трезвом виде. Стоящая рядом, участковым старушка-свидетельница удовлетворенно кивала седой головой. – На первый раз, я вас, гражданин Пятница, предупреждаю, на следующий раз, составлю протокол. А теперь миритесь и расходитесь по домам! И тут, видимо, хмель довершил свою разрушительную работу некрепкой головы Петра Никифоровича. – Ты как стоишь передо мной, лейтенант! Я полковник, а ты мент тут мораль читаешь! Завтра же будешь уволен, не знаешь с кем разговариваешь! Превратился из виновника в нападающего Пятница. Горских работал на участке уже целый год после окончания средней школы милиции и по сегодняшним, милицейским меркам он был уже ветераном и значит, человеком опытным, поэтому подумал с тоской: «Да, такой сразу не успокоится и придется его доставлять в отдел милиции и составлять протокол за административное нарушение и в общем, тратить впустую время из-за пустякового случая. – Пройдемте все в отдел милиции! – скомандовал лейтенант, – там разберемся! Покусанный к старушка тронулись в нужном направлении, бабушка знала местный отдел милиции как своих внуков, где участвовала во многих следственно-оперативных мероприятиях, благодаря своей любознательности. – Гражданин Пятница! Вас что, не касается мое приглашение? – А это ты видел? – правая рука Петра Никифоровича свернулась в очень известную комбинацию и вытянулась в сторону участкового. Ротвейлер угрожающе зарычал, старушка-свидетельница ойкнула, а участковый нахмурился. – Помощь нужна, Алексей? – из притормозившего рядом уазика патрульно-постовой службы 164 отдела милиции выпрыгнул командир отделения Семенов, поправил автомат и подошел к участковому. – Садитесь в автомашину, гражданин Пятница! – весело скомандовал лейтенант и распахнул заднюю дверь уазика. Первой в автомашину юркнула старушка, за ней покусанный, все так-же дерма руку на весу.– Ты тоже завтра будешь уволен, -сказал Семенову Петр Никифорович залезая на заднее, для правонарушителей, сидение уазика и заталкивая туда собаку. Семенов хмыкнул: – Да меня, дед, каждую смену кто-нибудь увольняет пли сажает. У меня ходок было-бы как у рецидивиста, если верить каждому пьянице, но вот, воюю пока. До отдела доехали минуты за три. Отдел находился на первом этаже здания старого общежития, давно не ремонтированного, судя по обваливающейся штукатурке. Дежурная часть встретила Петра Никифоровича шумным разноголосьем. Капитан, с удя по повязке, дежурный по отделу, по телефону отчитывался перед кем-то повторяя: – По операции «Проселок задержано 24 человека, участвовало 80 милиционеров, что, много? Это потому, что все участвовали, вместе с начальством, задержано за административные правонарушения 36 человек. – Тридцать семь и собака, – пошутил подошедший Борских. – Иди, работай, – устало отмахнулся дежурный. За соседнем столом милиционер с повязкой помощника дежурного кричал микрофон радио станции: – Пятьдесят четвертый, пятьдесят четвертый! Введен план «Переезд», выдвигайтесь на перекресток, запишите номера угнанных автомашин, их всего восемь сегодня. Нет, патрульной машины не будет, давайте пешком и быстрее, проверяющий какой-то по району шастает. Каски и бронежилеты подвезет на личной машине старшина. Какой обед еще? Смены не будет, пообедаете ни завтрак! Сержант опустил микрофон, положил трубку. Радиостанция пискнула, треснула и раздался усиленный динамиками голос: – Я «Тайфун», я «Тайфун», я базовая радиостанция! Слушайте приказ заместителя начальника Главка! Активизировать работу по плану «Переезд», всем руководителям выйти на обслуживаемую территорию к лично руководить нарядами. Я «Тайфун»! В углу, рядом со столом помощника дежурного еще один сержант из состава суточного наряда тщетно допытывался у сидячего рядом с ним гражданина с приметной степенью подпития назвать фамилию и место прописки, на что гражданин весело твердил: – А я не скажу, мент поганый, а я не скажу! Другой, такой-же гражданин пьянее первого, лежал на полу дежурной части у ног своего собутыльника. Руки и ноги его были связаны веревкой, он пытался ее развязать, сучил связанными ногами по грязному полу к с ненавистью хрипел: – Всех вас, менты, порешу! Кого вы, суки взяли! Я в авторитете на Юго-западе. Завтра-же все уволены будете! А ты, дежурный, будешь у меня фазенде дерьмо возить! Кого вы, суки взяли? Через матовое стекло комнаты для задержанных, на милицейском сленге-«аквариума», была видна фигура стоявшего, по пояс обнаженного мужика, который, с методичностью метронома стучал головой в плексиглас, так-же ритмично повторяя: – Я требую прокурора, давайте сюда прокурора, менты! За что сижу? Я хочу знать, за что сижу? – Уже вызвали тебе прокурора, скоро подъедет, посиди еще, дурачёк! Замерзнешь ведь на улице, не май месяц! А сидишь ты за пристрастие к «красной шапочке», – так-же ритмично успевал отвечать помощник дежурного мужчине, между делом, успевая заполнять протокол по «пьянке» на решившего все-так»: назвать себя пьяного собутыльника авторитета с «Юго-запада». -Присаживайтесь! – бросил участковый Борских Петру Никифоровичу, покусанному гражданину и старушке-свидетельнице. И указал на деревянную скамью у стены, а сам расположился напротив, достал из папки бланки протоколов и начал заполнять. Петр Никифорович с удивлением смотрел на розыгрывавшиеся в дежурной части рядового отдела милиции события и качал укоризненно головой. Несмотря на конвойную закалку, такое он видел впервые. Милицию он представлял в лице умного следователя, один на один с преступником ведущего в тишине бежевой комнаты умственную дуэль. И побеждал, конечно следователь. «Это как же здесь так можно работать или просто находится?» -думал он. От пропитанного густым запахом перегара, пота и еще чего-то, непонятной консистенции у Пятницы мигом вспотела спина и разболелась голова. Даже всегда бодрый ротвейлер, забившись под скамейку, смотрел на происходящее тяжело и угрюмо и почему-то никак не реагировал на крики и удары, как положено-бы было дрессированной конвойной собаке. Только старушка-свидетельница обводила дежурку восторженным взглядом, видимо радуясь удаче и предвкушая свой рассказ об увиденной на завтра в кругу подруг. Вдруг дверь в дежурку распахнулась и в помещение быстро вошел плотный мужчина в полковничьей милицейской норме. Весь дежурный наряд встал и дежурный, кинув на голову откуда-то появившуюся фуражку отрапортовал: – Товарищ полковник! Дежурный по 164 отделу милиции капитан Лебедев. За время несения службы на территории отдела милиции совершено шесть преступлений, задержано трое преступников и тридцать семь человек за административные правонарушения. На территории отдела проводится три профилактических операции согласно указаниям главка. Полковник стоял мощно выпятив грудь, лицо его ничего не выражало и даже Петр Никифорович попытался подняться со скамейки зачарованный спокойствием и мощью полковника, но недостаток места не позволил ему встать прямо, а согнувшись стоять было неудобно и Пятница сел обратно. Фамилия у полковника тоже была довольно мрачная, Грабовенко, но полностью ему соответствовала. Начав службу в главке на различных незначительных должностях инспектирующего и организационного характера, он вскоре понял, что он, самая значительная фигура в главке. Поскольку, направляясь с проверкой в любой территориальный отдел он с простого инспектора превращался в педантичного проверяющего, способного «закопать» одной своей докладной запиской по начальству героические усилия любого милицейского коллектива, благо, дело это было несложное. Территориальный отдел милиции отвечал ведь за линии работы всех гражданских, военных и судебных органов вместе взятых в одном своем милицейском лице, начиная от уборки снега на улицах и крышах домов, до причины прорыва чеченцев под Ачхой-Мартаном и обдуривших президента, разведку и генералов. Руководство главка вскоре заметило обвинительный уклон инспекций, проводимых полковником, но так или иначе все последующие проверки проходили в том-же духе что и предшествующие.

Глава вторая

Начальникам подразделений

милиции г. Санкт-Петербурга

Телетайпограмма №1

Обращаю ваше внимание на неудовлетворительную работу личного состава по планам быстрого реагирования, вводимых главком при совершении происшествий и преступлений. Впредь, под личную ответственность начальников подразделений предлагаю:

1. Лично организовывать работу нарядов милиции при введении указанных планов в действие. Каждому руководителю отрабатывать вместе с нарядами не менее трех часов на территории, обслуживаемой отделом милиции.

2. С этой целью, закрепить за каждым сотрудником, оперуполномоченным уголовного розыска, участковым инспектором, инспектором по делам несовершеннолетних определенный перекресток, улицу, дом, за которые они будут нести персональную ответственность при чрезвычайных условиях.

Начальник ГУВД г. Санкт-Петербургагенерал майор Локтионов С. Г.

Утром следующего дня, начальник 164 отдела милиции капитан Соловьевич Антон Рышардович, в хорошем настроении от спокойно проведенной в кругу семьи ночи, прибыл в отдел, еще не зная, что этот день скоро войдет в историю Петербургской милиции. Соловьевич подъехал к отделу на недавно приобретенной автомашине. И хотя автомашине исполнилось уже почти десять лет, для капитана это была первая крупная покупка и он тоже с удовлетворением думал как и сутки назад Пятница Петр Никифорович, что жизнь прекрасна: хорошая семья, любимая работа, квартира, не зная еще, что судьба в лице Пятницы уже занесла над головой капитана свой ржавый меч. Припарковав автомашину у входа в отдел, Соловьевич с неудовлетворением отметил облупившиеся стены отдела милиции, подумав при этом: «Эх, дали-бы немного денег на ремонт, я бы отделал все помещения под евростандарт!» Соловьевич тогда еще не догадывался, что и эта мечта его скоро осуществится, благодаря стараниям доброго волшебника. Надо было отдать должное начальнику милиции, его мысли по поводу ремонта не были пустыми. Антон Рышардович был из начальников хоть и молодых, но расчетлив и хозяйственен. Он всегда считал, что любое деревце, здание, ларек, находящиеся на территории, обслуживаемой его отделом милиции, являются его, капитана Соловьевича вотчиной вместе с людьми, населяющими эту вотчину. И что он, Соловьевич, всегда в ответе за радости и горе, происшествия и преступления, неуплату зарплат и пенсий, в общем за все, что творится на этой территории. Разумеется, эту ответственность начальник делил с личным составом отдела. И не только делил, но и практически осуществлял. Даже смог завоевать для нужд отдела два этажа старого, но еще крепкого здания общежития, безо всякой на то помощи депутатов и вышестоящих милицейских структур. Третий, и последний этаж здания, пришлось уступить из-за отсутствия у Соловьевича нужных в таком деле аргументов. Экс-депутату Орджоникидзевского района господину Путятину под его коммерческий магазин. Господин Путятин был избран в депутаты в известную избирательную компанию жильцами ближайшего микрорайона благодаря смелому лозунгу, который он провозгласил в своей предвыборной программе. Лозунг состоял всего из одного пункта, но победу на выборах Путятину принес. Вот этот лозунг: «Отстоим баню микрорайона для нужд проживающих!» Баню Путятин не отстоял, но депутатом стал. Вернее, сначала стал депутатом, а потом уже стало не до бани. Уже на третий день депутатства, избранная профессия так понравилась Путятину, что он без стука вошел в кабинет к Соловьевичу, чего раньше никогда не делал и показав мандат, сурово произнес: – От имени жителей микрорайона я прошу убрать от отдела милиции все автомашины, в том числе и милицейские. В ночное время они не дают спокойно отдыхать жильцам, так как постоянно работают двигатели, хлопают двери, кого-то привозят, кого-то увозят. Я послал главе администрации свой депутатский запрос с требованием использовать сотрудников ваших в ночное время на службе без автотранспорта. И еще я попрошу вас – Путятин нагнулся к Соловьевичу – отдать один бокс милицейского гаража для стоянки и ремонта моей автомашины, так как два бокса для милиции, многовато будет, а я, как народный депутат, в любое время дня и ночи должен завести автомашину и выехать по запросам трудящихся. И он, ожидая ответа склонил голову к столу. Тогда Соловьевич просто выставил Путятина из кабинета, не найдя в своем лексиконе подходящих слов и являясь человеком выдержанным. Но депутат скоро смог доказать, кто в районе главней. Капитан Соловьевич получил неполное служебное соответствие, а если перевести на гражданский язык – взыскание, предшествующее увольнению из милиции, за плохую охрану правопорядка. Привычный для каждого ритуал отчета дежурного наряда по несению службы за сутки. Который сродни подъему флага на военном корабле или сдаче дежурства где-нибудь в шахтах баллистических ракет. Соловьевич просматривал служебные журналы и подписывал протоколы, слушая внимательно Лебедева, дежурный закончил доклад и произнес: – А ещё был проверяющий из главка, полковник Грабовенко, записал следующие замечания, вам прочитать или сами? – Я сам, – Соловьевич открыл нужную страницу и начал читать.