скачать книгу бесплатно
Короли преступного мира
Евгений Осипович Белянкин
Любимый детектив
В остросюжетном криминальном романе известного писателя Евгения Осиповича Белянкина (1924–2006) рассказывается о беспощадной борьбе между российскими мафиозными кланами за сферы влияния в лихих 1990-х. …Нет, это не был неожиданный визит президента и его свиты – в роскошных машинах сидела другая знать. Враждующие группировки словно забыли о непрекращающихся распрях и теперь на весенних улицах показывали свое богатство и свое превосходство в этом мире.
Евгений Белянкин
Короли преступного мира
© Белянкин Е. О., наследники, 2022
© ООО «Издательство «Вече», 2022
* * *
1
У соседней сопки бетонный забор с колючей проволокой. Старый корпус тянулся вдоль забора. Тянулся, упираясь в сопку, над которой, завывая на ветру, покачивались упругие сосны. Здесь эту песню, ветра и сосен, называли песней шакала – впрочем, к ней привыкли и те, кто остервенелым слухом ловил гулкие шаги охраны по коридорам, и те, кто бессменно глазел на вышках, похожих на маленькие теремки, холодным оцеплением разбежавшихся вдоль зоны…
Шел богатый сквозняками ветреный ноябрь. Без шапок даже на прогулках сжимало льдом голову, а уж на открытом пространстве – и того хуже: лицо мигом превращалось в сосульку!
«Вор в законе» Мазоня, в миру Мазохин Степан Иванович, доживал в зоне последние дни: и хотя свобода только снилась и настораживала, тем не менее он всей душой к ней тянулся. Плохо спал эти ночи, мучала бессонница и нервозность; а все потому, что боялся подвоха – знал по опыту, как легко «заработать еще», если захотят начальники, тем более с «кумом» у него были свои счеты.
А тут еще подводила блатная шушера: в зоне нарастала свара. Рецидивист по кличке Гришка-буйвол, просидевший четыре года и признанный «вором в законе» (высшее у уголовников отличие), качал права: после Мазони он рвался в «паханы». Может, оно так и было бы, если б не один кавказский вор. Тому наследство доставалось вроде бы по праву, так как Гришка-буйвол по сравнению с ним был новичок и к тому же пацан. В блатном мире былые заслуги что-то да значили, и вот по колонии поползли упорные слухи о скорой расправе над самозванцем.
Гришка-буйвол – парень тертый, понимал, что просто так здесь не одолеешь, и, предчувствуя предстоящий «разбор», где смертельный исход был обычным делом, вдруг занервничал: не то нервы сдали, не то понял свою слабинку. На него налетел психоз. Смерть словно надвигалась и не давала ему минуты покоя. Он-то, Гришка-буйвол, знал, что мандраж – плохой для него предвестник… «Пахан» ускользал из-под ног. Оставалась только большая кровь, по большому счету «воровской подвиг», который, по его мыслям, способен был возвысить его в глазах братвы – заодно и поставить братву на место.
Гришка-буйвол решил разобраться с «буграми», которые, по его мнению, перестали подчиняться воровским законам, кроме того, один из них, бригадир, давно был ему ненавистен. Вооружившись двумя ножами, он пошел на половину неверных, в административное здание, где для начала с ходу резанул дневального. К убийце подскочил капитан внутренней службы и выбил окровавленный нож. Но изворотливый Гришка-буйвол успел выхватить из-за пояса запасной и воткнуть нож в офицера…
В окружении «шестерок» Гришка-буйвол властно шествовал по колонии. К нему присоединились агрессивно настроенные блатари. Главным образом те, кто хотел смены лидеров. Толпа росла, и Гришка-буйвол, окрыленный успехом и озверевший от крови, искал новые жертвы. Но дневальные-сявки и бугры-активисты разбежались по дырам. И все же Гришка-буйвол жертву нашел и с диким воплем вонзил нож «ссучившемуся»…
Десятка два сотрудников зоны и военнослужащих еще пытались как-то остановить кровавое шествие, но наглые рецидивисты, готовые растерзать каждого, кто встанет у них на дороге, легко оттеснили администрацию, и с руганью, матом и угрозами толпа прорвалась на жилую сторону.
Начальник колонии подполковник Бажов струсил; еще бы, по стране шла странная зараза. Ежедневно вести доносили о бастующих колониях, о захвате заложников. Только в красноярских лагерях волнение вспыхнуло сразу в двух зонах: Хакасии и в норильской колонии номер пятнадцать. Примеру последовала «Семерка» – мужская колония строгого режима, находящаяся в поселке Арейском, неподалеку от краевого центра…
По колониям шли шифровки, требующие принять особые меры… И хотя меры были приняты и, казалось, в зоне было относительно тихо, тем не менее администрация, как видно, учесть все не смогла.
Подполковник Бажов был в отчаянии; с дергающейся щекой он подскочил к караулу, требуя автомат. Но начальник караула был тверд и не собирался отходить от устава. В конце концов автоматная очередь остановила и остепенила толпу, и Гришка-буйвол, вырвавшийся вперед и раненный в ногу, корчился на полу.
Подполковник подбежал к блатному.
– Что же ты, подлец, наделал. Ты знаешь, что за такое?!
Мутный, оловянный взор Гришки-буйвола медленно протек по начальнику.
– Ну и что? Я вор, вором и умру.
На этом инцидент не закончился. Толпа уголовников неожиданно повернула все в иное русло и выдвинула «классические» для последних лет требования: прекращение беспредела администрации, строгое соблюдение законодательства, уважение прав и личного достоинства осужденных, снятие лимита на переписку, отмена бирок и стрижки наголо…
Начальник колонии понимал, что с Гришкой-буйволом он влип, и если не утихомирить наиболее ретивых, то ожидай худшего…
Подполковник Бажов схитрил, объявив, что он «за» и даже готов пригласить в колонию депутатов и журналистов, но… сначала хотел бы посоветоваться с их же авторитетами. Он потребовал к себе Мазоню.
Мазоня, как и подобает блатарю в его положении, неторопливо и вразвалку вошел в кабинет начальника. Чуть-чуть прищурившись, Бажов тоже набросил на лицо маску начальственной строгости, небрежно сказал:
– Мазохин, к чему такая заваруха? Тем более осталось-то тебе всего несколько дней.
– Я здесь ни при чем, начальник. Все Гришка-буйвол забацал.
– Гришка Гришкой, это понятно! Дешевка. А ты-то?
– Я? Я, начальник, хочу на волю. Воздуха хлебнуть свежего.
– А если так, Мазохин, надо это дело свернуть по-хорошему. Ты неглупый, знаешь что к чему.
– Хорошо, начальник… что в моих силах.
Бунт в колонии еще продолжался. Но подполковник Бажов ставку на Мазоню сделал верно. Гришка-буйвол с перевязанной ногой сидел в камере следственного изолятора, в то время как Мазоня только ему известными мерами быстренько сбил пыл с наиболее агрессивной братвы, и колония успокоилась.
Через три дня Мазохин выходил на волю. Подполковник Бажов лично пожал ему руку и, напомнив о возрасте, посоветовал «завязать», на что Мазоня ответил весьма уклончиво:
– Какой разговор, начальник. Живем-то один раз!
В этот же день Мазохин уехал из Красноярского края…
2
В центре старинного волжского городка в старинном купеческом доме располагался ресторан «Русь». Массивные резные двери с трудом открывались мясистым швейцаром. А если и открывались, то затем, чтобы басовитым, не требующим возражения голосом сказать озадаченному посетителю:
– Извините, гражданин, мест нет.
И дверь тяжело и неотвратимо закрывалась перед самым носом.
На этот раз на небольшой булыжной площади (дань прошлому), перед самым рестораном затормозили два «москвича». Из них вылезло несколько бравых парней, одетых в спортивные костюмы и черные кожаные куртки. Проскользнув в негостеприимную дверь ресторана, они оказались в роскошном фойе. Высокий, белобрысый, похожий на культуриста Вадик Зыбин, по прозвищу Зыбуля, легко и сноровисто расставил своих боевиков. Двое в фойе, один на лестнице на второй этаж, трое в зале. Тем временем к ресторану подкатила блестящая «тойота». Из машины вышли двое. Одеты обычно. На одном простая гражданская тужурка, вельветовые брюки. На другом – джинсовая куртка и широкие в белую полоску «бананы».
Неторопливо поднялись по ступенькам крыльца, вошли в распахнутую дверь ресторана. Швейцар в коричневом костюме с серебряными галунами низко и подобострастно поклонился – уж кто-кто, а он-то знал, с кем имел дело.
Двое спокойным шагом поднимались по бордовому ковру старинной купеческой лестницы. Было тихо, непривычно тихо: ресторан в это время был пуст или почти пуст, если не считать двух-трех клиентов за столиком у зашторенного окна.
Миловидная метрдотель у входа в зал настороженно улыбнулась.
– Пожалуйста, проходите, вот сюда.
Двое прошли в небольшую, но весьма просторную кабину, увешанную бордовыми бархатными занавесками. Белоснежный стол был накрыт – закуски и водка ждали проголодавшихся.
Незаметно появился изысканный молодой человек.
– Господа, в крайнем случае я здесь.
– Иди, – грубовато махнул рукой плотный мужчина в джинсовой куртке. Широкое холеное лицо нахмурилось, глаза стали жесткими.
– Садись, Мазоня, – сказал он, чуть-чуть потеплев взглядом. – Думаю, на зоне ты поотвык от нормальной жизни. – Усмехнулся. – Но ничего, мы тебя подкормим. Здесь все, что твоей душе угодно.
Мазоня сам налил себе и другу водки. Посмотрел на свету на переливающуюся радугой зовущую жидкость.
– Фраеров к ногтю! – засмеялся он и залпом выпил свою рюмку.
Друг лишь усмехнулся, садясь с ним рядом.
– Вот что, Мазоня, ты, конечно, не с европейского курорта вернулся. Это я понимаю. Но… забудь зону. И психологию зонную забудь. Там всякие выходки, блатные словечки… Ни к чему они нам. Сейчас ты другой, и жизнь тут пошла другая.
Мазоня вскинул голову и понимающе скользнул глазами по чуть-чуть опухшему деловому лицу соседа, глаза у которого горели немного мутным, но горячим светом.
– До меня дошло, Мотыль, что-то дошло.
– А ты клади себе икорки… кетовая, – посоветовал дружески Мотыль и подвинул к Мазоне блюдо с икрой. – Как видишь, мы еще живем. А Мотылем тоже не зови. Лучше «Петро». Да и мне приятнее тебя иногда звать Степа… Мы люди свои – разберемся.
Они налили водочки, выпили и закусили. У входа в кабину появился с нерешительной миной Зыбуля.
– Познакомься, – просто сказал Петро. – Это наш бригадир. Свой в доску… Зыбуля, где Мишка Кошель?
– Сейчас будет, – коротко сказал Зыбуля и проворно вышел.
Мишка Кошель не заставил себя ждать. Спортивного склада мужчина, в котором угадывался борец, или, по крайней мере, боксер, присел рядом и, не мигая рыжими ресницами, уставился на Мазоню.
– Мой референт, без него ничего не делаю. Так сказать, референт-распорядитель. Прошу любить и жаловать, – заключил Петро и налил всем водки. – Нам здесь из себя гнуть нечего, все одной масти. Серые. Так что, Мазоня, Кошель – моя, но и твоя правая рука. Мишка, – улыбчиво сказал Петро, – позови «адвоката», может, там и Скирда.
Но звать их не пришлось. Федор Скирда, грузный малый, ходивший, как выразился Петро, в помощниках, и «адвокат» Якуб (Станислав Борзов), тонкий, худой очкарик, в общем-то, составляли самую приближенную к хозяину элиту, которой тот верил как себе и которые были спаяны общей преданностью. После короткого, прямо сказать, душевного знакомства, что Мазоню в какой-то мере удивило и не удивило, он понял, что Хозяин заранее провел необходимую подготовку, ведь Мазоня сразу поднимался на высокую ступеньку в иерархии этой еще незнакомой ему общины единомышленников.
И ему, Мазоне, было приятно чувствовать свое родство с Петром – с ним-то как-никак съели не один пуд соли.
Выпив водочки и немного раскрасневшись, лидеры ждали сигнала старшего повелителя. Петро небрежно взглянул на руку – японские часы показывали где-то около шестнадцати…
– Как там, Якуб, светская жизнь на рынке? – с усмешкой спросил Хозяин и, закурив, свободно откинулся на спинку мягкого кресла.
– Жизнь как жизнь, – спокойно отрапортовал Якуб. – На Центральном неразбериха. Конечно, мы его пока не контролируем. Васька Баклан там хозяйничает здорово, но, собственно, он приблюдок, а хозяева… – Якуб причмокнул и ткнул пальцем в потолок. – В московских воровских верхах… Но мы не спим и протащили в замдиректора рынка толкового малого. Не так уж и дорого обошлось… – И Якуб вопросительно посмотрел на Петра.
Хозяин задумался, не проронив ни слова – наступила короткая тишина. Якуб ждал, а Петро молчал.
Выкинув бычок, Хозяин протянул руку, ласково положив ее на плечо Якуба.
– Не мешай ему до тех пор, пока не внедрится, – задумчиво сказал он. Все находящиеся за столом одобрительно закивали.
Собственно, отчетом «адвоката» начинался обычный для мафиозного мира сходняк.
Это было что-то вроде деловой летучки. Но в преступном мире сходняки имели особый вес: именно здесь собирались лидеры, входящие в элиту, и именно здесь, выслушивая рапорта ответственных за то или иное дело, выносились окончательные решения. Попутно выяснялась «мелочуга»: кто из карманников, спекулянтов, проституток, работавших вчера в «их» регионе, не доплатил или «зажал бабки». Если взнос не поступал за время сходняка, то «бабки» брали силой и так, чтобы в следующий раз было неповадно. Этим занимались бригадиры и боевики, которые быстренько находили не расплатившихся и мигом приводили их в «надлежащее чувство».
Но сегодня этим никто не занимался – этот сходняк был, скорее всего, особого назначения и потому главное слово было за Хозяином.
– Мне поднадоела всякая там мелочуга, – задумчиво сказал он. – Пора и на простор выходить. Думаю, что мы окрепли, у нас уже кое-что есть, так что можем себя заодно и похвалить. – Петро налил всем полные рюмки (а себе лишь половинку, чувствуя, как его подташнивает) и, выпив сначала фужер «нарзана», грубовато сказал: – Нам пора думать о хорошем бизнесе… Ну что, опрокинем, братва, за настоящее дело!..
Выпили и стали неторопливо обсуждать, главным образом, перепродажу автомобилей (например, «Волга» шла у кавказцев весьма удачливо, до трехсот тысяч)…
Между прочим, Федор Скирда в общем разговоре о машинах подсказал – пора наложить дань и на автостоянки. Там немало зажиревших, их надо тряхнуть! Конечно, имелись в виду кооператоры, которые плодились, словно кролики.
Темно-карие глаза Скирды заискрились.
– «Кроликов» я беру на себя. Сегодня же пошли своих бригадиров. Правда, там может помешать Людоед с Северных бань, но мы ему хвост прижмем…
Хозяин молча жевал губами, опустив вниз голову. Слушал он внимательно, словно что-то прорабатывал про себя. Неожиданно он норовисто вскинул голову и резко сказал:
– Пока этого русоголового мальчишку не трогай. С ним давай еще покумекаем.
И по-хозяйски встал из-за стола, всем видом давая понять, что сходняк завершен. И хотя по выражению лиц лидеров было видно, что не все для них решено и ясно, Петро был неумолим:
– Остальное потом. На сегодня все.
Все из кабины вышли. Незаметно проскользнул изысканный официант, убрал лишнюю посуду. Мазоня остался с Хозяином наедине.
У Петро глаза серые, большие. Он смотрел на Мазоню вприщур, словно пытался разгадать что-то большее.
– Как Альберт? – вдруг спокойно и ласково спросил он. – Что-то знаешь о нем?
Мазоня слегка вздрогнул, нахмурился, будто задели что-то очень больное… Упрямая складка легла меж его сильных бровей.
Хозяин молча ждал ответа, словно понимая нелегкое положение своего друга.
– Из детдома попал в колонию для несовершеннолетних. Вот и все.
– Жалко мальчишку, – сопереживая, мягко сказал Петро. – Уверен, за какую-нибудь глупость. Но мы его отыщем и вернем. Не горюй, Мазоня, будет он с нами. Я хочу, чтобы он пошел в бизнес. Когда-то, Мазоня, у нас с тобою будет добротная фирма… Думаю, что для создания таковой пока не хватает многого. В том числе и толкового экономиста – профессионала с хорошей международной выучкой. Им будет твой Альберт, дружище.
Петро порывисто засмеялся, морщинки под глазами на какой-то момент разгладились, и лицо стало добродушным. Мазоня признательно сказал:
– Твоими устами мед пить.
Петро и Мазоня вышли из ресторана. Серый промозглый вечер стелился над маленькой площадью. У ресторана стояли уже две сверкающие сиреневые «тойоты».
У Мазони дернулись брови, он удивился.
Подошли к улыбающемуся проворному Зыбуле. Петро полез в карман «бананов» и достал ключи от новой машины.
– Вот что, Мазоня, это твои ключи. Теперь от твоей «тойоты». Я же помню, как ты раньше любил машины. Даже побеждал на автогонках.
Мазоня на мгновение растерялся: в глазах блеснули слезы, но он с силой поборол их.
– Не волнуйся, старик. Зыбуля тебе покажет дорогу. Если хочешь, захвати красотку. Я знаю одну. Она тебе понравится. Теперь ведь рынок иной. Малолетки вытесняют взрослых дам. Одним словом, как скажет «адвокат», в жизни, как в жизни.
Хозяин понимающе полуобнял Мазоню.
