Проводник

В глубине коридора появились какие-то тёмные лоскуты, они шевелились и сгущались, образуя чёрный ком. Постепенно ком приобрёл очертания, похожие на человеческую фигуру. Это был силуэт костлявого существа с ярко-зелёными глазами. Он состоял из сгустков тёмной ткани, словно был образован самой тьмой.

Из коридора опасно блеснули два изумруда, и чёрный ком метнулся в их сторону с огромной скоростью. Одним точным движением человек-тьма схватил душу Голдмана за горло и поднял над землёй. Второй своей костлявой рукой он содрал кожу с лица карлика и швырнул её в сторону.

Душа истошно кричала и задыхалась. Джей тоже еле дышал от страха, ему не хватало воздуха. Силуэты в зрительном зале, которые всё это время наблюдали за ними, встали и зааплодировали, словно для них был разыгран спектакль.

Ржавая дверь отворилась. Тьма с той же скоростью метнулась туда с душой в костлявых руках, оставив после себя лужу крови и затихающие истошные крики актёра. Дверь захлопнулась. В коридоре стало темнеть. Силуэты пропали, словно растаяли в воздухе.

Джей поспешил обратно к квартире сестры. Он боялся, что сейчас вернётся тень и схватит его. Хотелось как можно скорее вернуться в привычное и безопасное, как ему сейчас казалось, место. В спешке он совсем не смотрел вниз, а потому наехал на какой-то шуршащий предмет на полу.

Букет в бумажной упаковке зацепился за колесо его инвалидного кресла. Это были полевые цветы. Любимые цветы сестры…

В коридоре стемнело окончательно.

Глава 3

«Меня зовут Джей… Я погубил всё, что любил и обещал оберегать.

Я родился в не самой богатой семье. Но родители всегда старались дать всё самое лучшее нам с сестрой-близнецом. Мы с ней похожи, но в то же время очень разные. Мама больше занималась с Евой. А отец, как кормилец и глава семьи, занимался мной, воспитывая меня защитником. Несмотря на это, характер мой был похож на мамин, а Ева унаследовала отцовский нрав.

Мы учились в одной школе и держались вместе. На выходных всегда старались куда-нибудь выбираться всей семьёй. Если коротко, у нас было беззаботное детство в приличной среднестатистической семье.

Однако беды случаются у всех. Не бывает, чтобы всё было гладко от начала и до конца. У судьбы всегда есть свои планы на нас.

Наш отец заболел раком и долго мучился с ним. Похоже, он просто ждал смерти, чтобы облегчить свои страдания. Ему уже хотелось поскорее закончить всё то, что уничтожало его каждую минуту. Даже несмотря на то, что у него были ещё маленькие дети – нам тогда было всего по двенадцать – и любящая жена. Он хотел уйти.

На смертном одре, в последние мгновения своей жизни, он говорил о том, как сильно любит нас. Говорил маме, что прожил самую счастливую жизнь с ней. Ещё он тогда сказал, что ни о чём не жалеет. Когда мама с сестрой со слезами попрощались с ним, он попросил меня задержаться.

– Джей… – было заметно, что ему больно говорить, каждый вдох давался ему с трудом. – Сынок…

– Па… – только и смог жалостливо выдавить я.

– Не стоит… – он попробовал вытереть мои слёзы. Но это было для него непосильным трудом. – Не стоит жалеть меня… Не стоит плакать по мне. У меня… отличная жена, прекрасные дети… Я, конечно, прожил великолепную жизнь… Не такую длинную, как хотелось… Но это было замечательно.

– Пап…

– Не надо, сынок… не надо… Я только хочу сказать, что ты должен помнить, чему я тебя учил… Ты сильный… Ты должен хранить свою семью… Береги её… Защищай свою сестру… В будущем защищай своих жену и детей, малыш. Это самое ценное, что у нас есть.

После этого отец приложил огромные усилия, чтобы подняться и поцеловать меня в лоб. Казалось, что именно для этого момента он копил все силы. Это самая запоминающаяся вещь в моей жизни. Больше ничего подобного не было.

Через пару часов отец умер. Мама отправила нас домой, а сама оставалась до самого конца со своим любимым мужем – с человеком, с которым сама судьба соединила её, чтобы потом так жестоко разлучить. С нашим отцом.

Когда мы с сестрой пришли домой, то не придумали ничего лучше, чем сесть в угол и сидеть в обнимку, пока кошмар не закончится. В тот день я её обнимал, как никогда раньше. Я прижал её к себе, не планируя отпускать. И не отпущу… Никогда».

Глава 4

Кое-как, в полной темноте, ощупью Джей добрался до ручки двери. В спешке он неловко подался вперёд и упал на пол, но тут же пополз, волоча за собой ноги и одной рукой затаскивая коляску. Извиваясь, подобно червю, он попытался закрыть дверь и тут же прищемил себе пальцы.

– Чёрт! – выругался он, прижимая руку к груди.

Наконец, игнорируя боль, Джей поставил коляску в исходное положение. С трудом забравшись в неё, он направился на кухню. Там никого не оказалось. Только его завтрак по-прежнему лежал на тарелке, он выглядел точно так же, как и в ту минуту, когда появился на столе. Он даже был таким же горячим.

Джей не раздумывая набросился на омлет и тосты. Ему жутко хотелось есть. Изголодавшись, он ел, стараясь жевать помедленнее, но не получалось. Он заглатывал пищу огромными кусками.

Несмотря на то, что Джей чувствовал зверский голод, в его памяти вдруг начали всплывать недавно пережитые моменты. Душа актёра в виде уродливого карлика, содранная с лица кожа, безобразный кровавый шмат – всё это встало перед ним, как наяву. Словно вместо омлета в тарелке лежали куски окровавленной плоти. Желудок вывернуло наизнанку. Всё, что он с жадностью поглощал, вышло, не задерживаясь.

Голова кружилась. Его бросило в пот. Хотелось, чтобы всё это закончилось. Но кошмар и не думал прекращаться.

В спальне, где он проснулся этим утром, было пусто и холодно. Ему казалось, что именно сейчас это самое холодное место на земле. Наверное, так оно и было. Сердце сжималось от тоски. В душе завязался какой-то тугой узел из страха, тревоги и отчаяния.

За окном Джей увидел чёрные грозовые тучи, они приближались, застилая свет. Скоро будет ливень. Где-то вдалеке сверкала молния, но грома не было слышно.

Джей снял с себя костюм и полностью разделся, такие процедуры до сих пор давались ему с трудом. Кое-как справившись с этой задачей, он повалился на кровать, случайно оттолкнув от себя коляску. Она откатилась достаточно далеко.

– Чёрт! – выругался он снова, приподнимаясь на руках.

Ночь обещала быть неспокойной. Так и вышло. Ему снился сон, в котором его окружили странные силуэты. Они были очень похожи на те, что встретились ему в коридоре. Безмолвные тени смотрели на него своими мертвенно-бледными глазницами, лишёнными какой-либо жизни. Джей шёл мимо этой страшной толпы.

Была тишина. Но Джею казалось, что лёгкое гудение исходит от их глазниц. Словно само их тусклое сияние издавало странный раздражающий звук.

В конце этого призрачного строя, там, где раньше была ржавая дверь, словно дирижёр перед оркестром, возвышался человек-тьма. Его ярко-зелёные глаза сверкали, как два драгоценных камня. Джею показалось, что тьма смотрит прямо в его душу.

Тень стала расти. Силуэты указывали своими костлявыми пальцами на Джея. Они словно обвиняли его в чём-то, но было неясно, в чём именно. Наконец послышался шёпот. Тысячи, десятки тысяч голосов что-то тихо говорили, еле слышно шелестя в мёртвой тишине. И они не переставали указывать на него. А тень всё росла и росла, разводя руки в стороны, словно готовилась принять его в объятия пустоты.

Джей проснулся в холодном поту. Наверное, он кричал во сне, а может быть, это ему только показалось. Дышать было трудно. На грудь словно давил какой-то неимоверно тяжёлый груз. Казалось, что вот-вот грудная клетка треснет от натуги – и тогда всё его тело превратится в кровавое месиво.

За окном, куда Джей решил взглянуть, чтобы успокоиться, всё так же надвигались тучи. Страшное движение чёрного покрывала не прекращалось, а дождь так и не полил. Всё так же сверкала молния, но грома по-прежнему не было слышно. Казалось, что ливень, который предвещали столь чёрные тучи, должен был вот-вот пролиться, но этот миг всё не наступал. Как будто за пару секунд до этого время остановилось в преддверии чего-то страшного.

Прищурившись во тьме, Джей увидел на журнальном столике подозрительно знакомую бутылку. Словно старинный друг, которого давно не было видно, махнул рукой издалека. Бутылка стояла почти на самом краю, Джею не составило труда дотянуться до неё. Рядом он увидел рокс – широкий стакан с толстым дном, предназначенный как раз для такого содержимого, что было в бутылке.

Джей не ошибся. Это оказался тот самый старинный друг, который всегда был рядом с ним. И в горе, и в радости. В самые яркие моменты жизни его сопровождал именно этот виски. Потому что Джей любил только «Джемесон». Дрожащими от страха руками он откупорил бутылку и налил виски в стакан. Рокс стремительно взметнулся вверх. Сладость во рту. Тепло в горле. Руки перестали дрожать. На душе стало уже не так паршиво. Захотелось ещё.

Наслаждение было недолгим. Всего пара стаканов – и он уже не мог бодрствовать. Тело обмякло и стало тяжёлым. Джей так и уснул, свесив голову и руки, лёжа на животе, на краю кровати.

Утром всё повторилось. От свиста чайника раскалывалась голова. Опять похмелье! А ведь ночью Джей не так уж и много выпил. Единственное, что его удивило по-настоящему, так это то, что он снова проснулся в исходном положении. Точно так же, как и в прошлое утро, хотя отчётливо помнил, что уснул поперёк кровати, на самом её краю.

Инвалидное кресло, ставшее за столь короткое время его верным спутником, опять было далеко. Как вчера, предательски откатилось от него к самой стене, так там и оставалось.

«Чёрт!» – выругался Джей про себя, но вслух ничего не сказал. Он уже понимал, что его ждёт. Ему не хотелось повторять ещё и это.

За окном всё так же собиралась гроза. Как и раньше, это было только преддверие страшного ливня, которое длилось уже бесконечно долго. Необычное поведение природы вселяло в его душу тревогу. Словно вот-вот должно произойти что-то страшное и почему-то пока не происходит, но всё вокруг уже замерло в ожидании.

Всё тело Джея охватила ледяная дрожь. Пора было действовать.

Послышался такой же глухой удар тела об пол, как и в прошлое утро. Боль в голове усилилась. Чайник на кухне продолжал надрывно свистеть.

Всё пришлось повторить заново: те же попытки забраться в коляску, то же самое пыхтение. Единственное отличие от вчерашнего дня заключалось в том, что его руки теперь сильно болели от перенапряжения.

Джей был готов идти на кухню. Встречать то же самое утро. Главное, чтобы не было больше таких искалеченных непонятных существ, как накануне. До сих пор, закрывая глаза, он видел ободранное лицо карлика. При мысли о событиях предыдущего дня Джея начало тошнить.

Глава 5. Ira

И вновь всё пошло словно по расписанию. После завтрака Джей вернулся в комнату. Его уже ждал новый, только что выглаженный костюм – ткань была ещё тёплая. Вчерашний костюм – а точнее, ворох окровавленных тряпок, который от него остался, – бесследно исчез.

Джею показалось, что в квартире всё же кто-то есть. Комнаты по-прежнему были пустынны. Он ещё раз огляделся вокруг, попытался позвать кого-нибудь или неожиданно повернуться туда, где мог находиться этот кто-то, – но снова никого не увидел. Либо незнакомец был слишком быстрым, либо Джей просто сходил с ума. Сам он уже склонялся ко второму варианту, хоть и надеялся, что первый всё-таки окажется верным.

Костюм был точь-в-точь такой же, как вчера. Джей оделся и стал ждать. Чтобы как-то отвлечься, он закрыл глаза и начал напевать песню – «Приведите меня домой, сельские дороги». Однако, хотел он того или нет, всё же это случилось вновь.

Раздался звонок в дверь.

Закрыв глаза, Джей надеялся, что, открыв их, он окажется в настоящем доме своей сестры и всё станет как раньше. Он услышит звонкие голоса детей, они подбегут и кинутся к нему в объятия. Он прижмёт их сильно-сильно! Не отпустит их. Не отпустит.

В дверь снова позвонили.

Джей изо всех сил зажмурил глаза и запел ещё громче, продолжая верить, что вот сейчас-то наваждение исчезнет. На пороге будет стоять Ева, она слегка улыбнётся ему уголком рта, а потом возьмёт его за руку…

Дверной звонок прозвенел более настойчиво.

…Она возьмёт его руку и скажет, что всё хорошо. Они будут обниматься долго-долго. Сжимая друг друга в объятиях изо всех сил…

Звонок стал ещё более длительным и настойчивым.

Он её не отпустит. И она его не отпустит. Всё будет хорошо. Брат и сестра…

В дверь уже звонили не переставая.

…Брат и сестра будут снова вместе. Одни против всего мира – только он и Ева. И дети. Его племянники.

– Приведите меня домо-ой, сельские-е до-оро-оги! – Джей распевал во всё горло, чтобы не слышать этот навязчивый звон, что раздавался из прихожей. – В то-о место-о, которо-ому я принадлежу-у!

Внезапно наступила тишина. Джей перестал петь. «Вот всё и закончилось», – успел подумать он. Но тут же понял, что ошибся.

Дверной звонок умолк. Вместо этого стены стали сотрясаться. Пол под ним зашатался и начал проваливаться. От неожиданности Джей закружился в своей коляске, в панике пытаясь удержаться руками за стены, чтобы хоть как-то избежать падения в бездну. На стенах, на потолке, на полу появились огромные трещины, из них вытекала багровая кровь.

Джей прижался к стене и закрыл глаза руками.

– Нет-нет-нет-нет-нет! – завопил он. – Я не хочу. Я не могу. Я сделаю! Я сделаю это! Я открою дверь! – последние слова он выкрикнул так отчаянно, словно принял вызов судьбы.

Все трещины и кровь моментально исчезли, словно ничего и не было.

Поняв правила игры, Джей направился в прихожую. Он ожидал встретить там всё что угодно. По дороге он гадал, какое отвратительное существо явится к нему на этот раз. И какую невероятную историю поведает эта душа.

Он открыл дверь.

Всё, к чему он готовился, мгновенно рухнуло, как карточный домик.

Перед ним предстало изуродованное существо бледно-зелёного цвета. Словно эта душа была пропитана ядом. Из безобразного тела торчали обломки костей. Они, словно раздробленные пики, разрывали кожу. Вокруг души хаотично метались осколки стекла. Они впивались в плоть, один за другим, причиняя существу неимоверную боль. Время от времени осколки вылетали из раны и снова выходили на свою орбиту, вращаясь вокруг души, а затем впивались опять, причиняя ещё большие страдания, чем прежде. Так повторялось раз за разом, и существу явно становилось всё больнее.

– Здравствуйте… – Джей запнулся, обратив внимание на то, что у души нет нижней челюсти, а язык свисает почти до живота и качается, словно маятник. – Здравствуйте, меня… меня зовут Джей. И на сегодня… – он набрал полную грудь воздуха. – И на сегодня я ваш проводник.

– Здра… гхрр-р-р… Здравствуйте-е… рхгх-хгхр…

«Как же она говорит?» – удивился Джей.

Жестом он указал направо – в другой конец коридора. Там уже виднелась железная дверь.

Душа поклонилась и направилась вперёд. Джей следовал за ней. Дорога показалась ему более удобной. Эта душа еле ковыляла, в отличие от вчерашнего уродца-актёра, и потому Джей не так сильно уставал работать руками, управляя коляской. Но натруженные мышцы всё равно ныли.

В самом начале пути душа молчала. Только отчаянно скулила: осколки битого стекла впивались всё глубже, разрывая остатки кожи. В какой-то момент душа завыла ещё громче, а затем начала тихонько бормотать. Она пыталась что-то сказать, но поначалу получалось у неё плохо.

– М-м-м-м… – наконец послышалось мычание. – М-мен-ня зовут Эл… Элис Дол…гс… Долгсон… Я Элис Долгсон. Мне двадцать один год… И я люблю Ричи…

– Что это значит? – шёпотом спросил Джей.

– Я люблю своего Ричи.

Джей ничего не понял. Он знал: раз душа заговорила, то скорее всего, она скоро расскажет, кто такой Ричи. Однако это оказалось сложнее, чем можно было себе представить.

– Меня… Меня зовут Элис Долгсон. Я люблю своего Ричи. Я его всегда любила. А-а-эх-х-х… – Осколки вышли из ран и закружились вокруг неё, образовав своеобразный купол. – Всегда… в детстве обо мне заботились и ограждали от всех бед. Папа и мама очень меня любили. Для них… для них я была маленькой принцессой. Отец особенно меня оберегал… В школе меня тоже все любили. Мне говорили, что я невероятно красивая, – голос её стал мягче, из страдальчески-рычащего он вдруг превратился в нежный молодой голосочек. Какой и должен быть у юной девушки. – Мальчики в школе не давали мне проходу. Они звали меня гулять, приглашали прокатиться на велосипеде или на самокате. Они дарили мне свои самые ценные сокровища: жвачки, машинки, игрушки, вкладыши.

Но все они меркли перед одним-единственным. Он был светловолосым, голубоглазым. Мой Ричи. Моя любовь, – она обняла сама себя, словно пыталась вспомнить объятия своего Ричи. – Он был красив. И я была красива. Но он долго не мог подойти ко мне.

Осколки прекратили вращаться и стали медленно впиваться в тело. Душа отчаянно застонала.

– Шло время. Я со многими мальчиками гуляла за ручку, иногда мы целовались. Только в щёчку! – вдруг добавила душа, словно боялась, что Джей подумает о ней что-то плохое. – Папа не разрешал по-другому. Да и мне ни с кем не хотелось «по-другому». Только с Ним, – она снова обняла себя.

Джею показалось, что, когда она вспоминала своего Ричи и говорила о нём, её боль становилась терпимее. Похоже, что она была счастлива, но что тогда произошло?

– После школы… после окончания школы… меня страшила одна только мысль, что я больше его не увижу. Мне было одиноко выходить в большой мир без этого голубоглазого красавчика, который каждый раз забывал, как говорить, как только я к нему подходила, – она хихикнула и продолжила свой рассказ. В её голосе звучала нежность. – Но в тот раз он не забыл, как говорить. И это изменило всё. Мы держались за руки. Мир словно замер вокруг нас, и я не хотела, чтобы это заканчивалось. Для меня это было настоящим счастьем. Наконец, я могла молча смотреть в его голубые глаза. Больше мне ничего не было нужно. «Завтра увидимся?» – спросил он, и я ответила, что мы обязательно встретимся завтра. После этого я просто порхала, – душа хотела изобразить руками лёгкие крылышки, но кости, что хрустели с каждым её движением, не дали ей это сделать.

Стены вокруг них постепенно поблёкли. Они оказались в помещении, где повсюду валялись старые грязные игрушки, стояли маленькие койки и без конца звучала какая-то детская песенка, словно на заевшей пластинке. Рядом с ними возникли маленькие силуэты. Это были призраки детей с пустыми мёртвыми глазницами. Каждый из них во что-то играл, баловался, кто-то за кем-то бегал. То и дело слышались детские вопли, и Джей невольно оглядывался по сторонам. Ему стало жутко.

– После этого мы стали встречаться, – легко вздохнула она и затрепетала, словно лепесток розы. Душа хотела покружиться на месте в наслаждении, но кости-пики, раздробленные, будто на неё наехала машина, не дали сделать задуманного. Она лишь застонала ещё сильнее. – Мы любили друг друга и даже не думали расставаться. Я просто дышала им. Мне хотелось проникнуть в него полностью и без остатка, раствориться в нём. Но мой отец не доверял ему. Он был против. Мама говорила, что главное – это счастье их дочери. Отец с этим соглашался, но постоянно фыркал в сторону Ричи, как только видел его. Папа даже не мог представить, как я любила Ричи. Если бы он сумел почувствовать то, что чувствую я рядом с Ричи, – он тоже полюбил бы его… Так же, как люблю его я.

Счастья стало больше: я забеременела. У меня под сердцем был прекраснейший плод нашей любви… – душа осеклась: осколки вышли из ран и снова начали вращаться вокруг. – Наше сокровище должно было стать доказательством нашей любви. В родильном доме, на кушетке, я мучилась от схваток. Мне было больно. Мне было плохо. Я думала, что скоро умру. Но я могла умереть только рядом с Ричи. И он был рядом, – она снова себя обняла. – Он меня поддерживал, он целовал меня в лоб, пока я мучилась с нашей крохой. Всё закончилось. Мне не сразу дали ребёнка. Малыша унесли, а главный врач куда-то вышел вместе с Ричи. Они разговаривали долго. Мне было плохо, я не понимала, где мой Ричи, где мой ребёнок. Где наша любовь? – душа всхлипнула. – Всё потемнело. Последнее, что я видела, – это как главный врач вернулся в палату один.

Джей заметил, что силуэты прекратили свои занятия. Теперь они смотрели на Джея и душу, которую он сопровождал. Их белые глазницы издавали гул. Это было отчётливо слышно.

* * *

«Я не могла с этим смириться. Боль пронзала не тело, а само сердце. За всё время, за весь этот проклятый вечер ко мне ни разу не приходил Ричи. Я его люблю. И он любит меня. Почему он не пришёл?

Мне плохо. Мне больно, Ричи. Как ты этого не понимаешь? Мне так плохо! Приди, пожалуйста. Приди, Ричи!

Я не могла вынести это. Каждый день в этой отвратительной клоаке, где вопят и орут чужие отпрыски, мне становится всё труднее и труднее жить.

Ричи не приходит. Мне страшно.

Каждый раз я подхожу к кроватке и вижу это. Он уродлив. Он отвратителен. Я хотела его выбросить, как только очнулась после родов. Но врачи меня остановили. Я думала, это не может быть нашим с Ричи ребёнком. Оказалось – может. Мне говорили, что я в любом случае имею право отказаться от него. Но родители настояли, чтобы он жил с нами.

Я не хотела этого. Это не ребёнок. Это не плод нашей прекрасной любви. Он должен был родиться прелестным! А получилось вот это. Я… я его ненавижу.

Мои родители говорили, что будут мне помогать несмотря ни на что. Я переехала к ним. Они ухаживали за мной каждый день: брали ребёнка на себя, и кто-то из них сидел со мной. Постоянно что-то мне объясняли, утешали. Говорили, что мой сын прекрасен, и сюсюкались с ним. Но без Ричи он был уродлив. Он был мне не нужен.

Несмотря ни на что, я люблю Ричи.

Этого ребёнка я ненавижу.

– Элис, доченька моя, – говорила мама. – Это всего лишь небольшой дефект лица. Это лечится.

– В наше время возможно всё, – добавлял отец.

Но они никак не могли понять, что этот ублюдочный, уродливый отпрыск просто не достоин нашей любви. Это существо не должно было рождаться никогда!

Ричи всё так же не отвечал. Я ходила к нему домой, но никто не открывал. Я звонила ему – даже гудков не было. Я плакала ночами. Я бы выкинула это существо, что разрушило и отняло у меня любовь всей моей жизни.

Ненавижу его!

Он не должен был рождаться.

Он сломал мою жизнь. Из-за него я начала терять волосы. Из-за него моё тело стало дряблым и неряшливым. Я стала безобразной только из-за него! Вот за что я ненавижу это отродье! Оно отняло у меня красоту. Оно отняло у меня Ричи.

И вот однажды, когда папа ушёл на работу, а мама отправилась на кухню готовить еду этому вечно орущему созданию… Я не спала. Я давно уже не спала нормально.

Я взяла подушку… Мне всего-то нужно было взять подушку и положить её куда надо… Я это сделала… Накрыла подушкой это отвратительное существо… Со всей силы, чтоб оно чувствовало мою ненависть к его существованию. Я навалилась на него, прижимая подушку. А затем резко надавила один раз…

Услышав хруст и какое-то последнее кряканье, я вздохнула с облегчением… Мне стало лучше… Но не совсем…

Последний штрих – сделать так, чтобы Ричи, моя любовь, мой свет в этом мрачном мире, узнал, как мне плохо без него. Что без него я ненавижу абсолютно всё. Даже своё собственное существование.

Услышав шаги мамы, которая возвращалась из кухни, я побежала к окну и больше не задерживалась. Я ненавижу всё…»

* * *

– Нет…

Они были уже почти в конце коридора. Повисла гробовая тишина, лишь гудение глазниц и мёртвые взгляды силуэтов. Душа стояла спиной к нему, глядя на старую ржавую дверь.

– Ты не могла этого сделать, – шептал Джей. – Ты не могла…

Душа какое-то время молчала. Затем раздалось хихиканье, которое вскоре переросло в злобный смех безумца.

– Если бы… если бы меня вернули в тот день – я совершила бы это в более жестокой форме. Я ненавижу это отвратительное существо, что только гадит и орёт. Ненавижу! – кричала она уже не своим голосом. От ужаса у Джея затряслись руки. – Я раздавила бы его. Я бы вдавливала его уродливое лицо в стену, в пол. Я бы смеялась и радовалась в этот момент, слыша его вопли.

– Ты тварь! – крикнул Джей. Он до сих пор не мог поверить в рассказанное. Ему словно выворачивали сердце.

– Но я люблю только Ричи… – обернувшись, сказала она своим прежним ласковым голосочком. Тем же прекрасным голосом влюблённой девушки.

Снова повисла тишина. Силуэты молча смотрели на них. На столе лежала записка. Джей протянул было руку, но его остановил грохот. Душа стала долбиться в дверь, выламывая её. Она хотела к своему Ричи. А ребёнок, чьё существование просто не могло быть ошибкой, стал жертвой ненависти столь жестокой юной женщины. При жизни её душа хотела романтической любви. Ей не нужен был ребёнок. Но, отдавшись эйфории и, возможно, боясь потерять возлюбленного, она думала, что ребёнок сделает их чувства ещё сильнее. Позволит им подняться к вратам рая…