Великий Эжен Дюпре. Сборник рассказов

Знакомство между двумя молодыми людьми произошло легко и непринужденно. После нескольких бокалов вина языки у обоих развязались, и каждый стал говорить открыто, не стесняя себя и давая полную свободу своим мыслям. Месье Дюпре ловко прикинулся белой овечкой: наплел месье Дюрану, что он начинающий писатель, который пребывает в поисках, но не знает, как найти себя и пробиться в этом жестоком мире; что пробовал посылать свои рукописи в разные издательства и газеты, но везде получал отказы, либо вообще не получал ответа; а также, что уже почти отчаялся, а ведь всегда мечтал стать писателем, ибо считал это дело своим призванием и тем, что должен нести в этот мир. Еще немного выпив, Эжен Дюпре совсем разошелся: он выдумал какую-то невероятно красочную, насыщенную, полную драматизма историю о своей непростой жизни, в которой нашло место такое большое количество душещипательных, поражающих воображение и до глубины души пронизывающих событий, сколько хватило бы ни на одну человеческую жизнь. Оказывается, изначально он был брошенным на произвол судьбы ребенком, которого родные родители, которых он, естественно, никогда не знал, завернули в плотную ткань и грудного, маленьким комочком выбросили на шлюпке в открытый океан на встречу самой смерти, от которой, казалось, было невозможно спастись.

– По ночам бывает, я до сих пор просыпаюсь! Мне кажется, я все еще слышу шум океана, который то пел мне колыбельную в убаюкивающий штиль, то грозился погубить в сметающий все на своем пути бушующий шторм! Океан заменил мне на какое-то время мать, можно сказать… Через него я впервые прочувствовал жизнь, и то как благосклонна она может быть в один момент и смертоносна в другой, – молвил Эжен Дюпре, рассказывая молодому писателю историю своей жизни.

Однако судьба оказалась к нему благосклонна. Шлюпка прибила нашего героя к ногам одного благородного мужчины, который приютил его, усыновил и воспитал как родного. Благодаря этому достойному человеку Эжен Дюпре получил прекрасное образование, необходимый жизненный опыт, изысканные манеры и развитую интуицию, словом, – весь необходимый арсенал, который необходим любому мужчине, который хочет состояться в жизни. Эжен Дюпре продолжал свой рассказ в спокойной, тихой и в то же время красноречивой манере, а Артур Дюран с замиранием сердца внимал каждому слову рассказчика, погружаясь все больше и больше в этот беспрерывно льющийся поток сладкой речи месье Дюпре.

Повествование продолжалось: одни события сменяли другие, случай сменял случай. Казалось, им не было конца, ибо, заканчивая одну главу своей жизни, Эжен Дюпре тут же начинал другую, искусно импровизируя, по ходу дела стряпая сюжет, выдумывая ярких персонажей и наделяя их звонкими запоминающимися репликами. Он плёл всю эту спонтанно выдуманную чехарду настолько сладко, что, сказать по правде, даже сам не верил своим ушам и тому, как здорово у него все это получалось. Самое главное, что, глядя на Артура Дюрана со стороны, тяжело было сказать, чем этот очарованный слушатель был потрясен больше – невероятно лихо сменяющими друг друга красочными и полными накала страстей, не имеющими аналогов по своей насыщенности ни с какой другой человеческой жизнью эпизодами из жизни героя настоящей повести, той искренностью, которая искусно подкупала месье Дюрана или же невероятной силе красноречия, которая не уступала по своей мощи ни одной силе природы. Возможно, что Артур Дюран был очарован и поражен всем сразу. Он смотрел в рот Эжену Дюпре и буквально смаковал каждое слово. Казалось, тяжело было выделить какой-то наиболее яркий и головокружительный фрагмент из его удивительной жизни. И, тем не менее, Артур Дюран нашел для себя такой фрагмент, ибо больше всего его потрясла история смерти любящего отца, который, лежа на смертном одре, завещал Эжену Дюпре стать великим писателем.

– Он заглянул в мои глаза так глубоко! Вы представляете, месье Дюран?!!! – проникновенно говорил месье Дюпре, едва затаив дыхание. – Он словно читал мою душу… Боже… Я никогда этого не забуду! Никогда, месье Дюран! Испуская свой последний вздох, он успел сказать мне: «Сын… Когда-нибудь ты станешь великим писателем! И прославишь Францию так, как это делали другие великие писатели до тебя когда-то…» – Я потом всю ночь не спал, повторяя его слова вновь и вновь! Станешь великим писателем… Или вот, прославишь Францию… Богом клянусь, месье Дюран, я ничего не выдумываю! Да разве такое вообще, скажите, можно выдумать?! Я словно вижу его прямо сейчас снова на той кровати, говорящего со мной и дающего последнее самое важное напутствие в моей жизни. Недаром говорят, нет любви прекрасней и возвышенней, чем любовь отца к сыну, как и нет более загадочной и прочной связи, что соединяет души и сердца обоих.

– Представляю, каково вам было! – отвечал Артур Дюран, будучи с головой погруженным в устный автобиографический очерк Эжена Дюпре. Он был полностью покорен и находился под ошеломляющим впечатлением от речи собеседника. Что бы дальше ни сказал месье Дюпре, это было неважно, ибо месье Дюран принял бы за неоспоримую истину абсолютно все. Оба были счастливы и рады чудесному знакомству друг с другом, а потому с нетерпением ждали следующей встречи. Молодые люди разошлись и договорились, что на следующий день встретятся вновь, и месье Дюпре покажет уже состоявшемуся писателю свои рукописи.

На следующее утро в довольно ранний час в квартире месье Дюрана раздался стук в дверь. Молодой человек поспешил ее открыть, и увидел перед собой месье Дюпре с сияющей от счастья улыбкой на устах и кипой рукописей в руках. Оба поприветствовали друг друга, обменялись любезностями, после чего проследовали в гостиную, где хозяин предложил гостю чай. Там они провели около получаса, обсудив как современную поэзию, так и прозу, своих любимых писателей, а также нынешние литературные вкусы, разгулявшиеся в парижском обществе, после чего Эжен Дюпре сказал, что ему нужно идти и поспешил откланяться. Он оставил свою тяжелую ношу в квартире талантливого писателя, выказав надежду, что написанное придется месье Дюрану по вкусу; тот же в свою очередь заверил, что ничуть в этом не сомневается и что ему придется по душе все, что написал его новый друг, и что он с нетерпением ждет, когда сможет наконец-то познакомиться поближе с трудами месье Дюпре. Оба были вновь крайне довольны обретенным знакомством и искренне светились от счастья. Эжен Дюпре покинул дом писателя, пообещав вернуться через пару дней и узнать, что думает месье Дюран о его творчестве, а последний, проводив гостя, сел за стол, отложил подальше текущие дела и принялся с большим энтузиазмом знакомиться с новым, как он надеялся, литературным шедевром, запечатленным в рукописях новоиспеченного автора, коим являлся месье Дюпре.

Артур Дюран взялся за предстоящее дело со всей ответственностью: сделал глубокий вдох, закрыл глаза, потом открыл их и взглянул на свои безупречные руки и нежные пальцы, элегантно смотревшиеся на писательском столе. То были воистину гениальные руки творца, которым словно сам господь бог предначертал создавать великие произведения рода человеческого. Артур Дюран был наделен талантом, литературным чутьем и уникальной писательской харизмой. Он набросился на рукописи с неутолимой жаждой, которую уже давно не испытывал, ибо до дна хотел испить молодой писательской крови из чаши Эжена Дюпре. Он был уверен, что написанное окажется таким же безупречным, каким ему представлялся и сам автор. Он нисколько не сомневался, что так все и будет. Да и как могло быть иначе? Ведь это был человек, которому благороднейший отец на смертном одре предрек прославить саму Францию! Тут не могло быть никакой ошибки. Артур Дюран был довольно наивным, искренне доверчивым и суеверным человеком, а потому верил в божественное провидение и был уверен, что такое не могло произойти с обычным человеком. Эжен Дюпре стал для него чем-то вроде светоча самой истины, а потому он считал своим долгом помочь раскрыться тому, на чьи плечи неведомая высшая сила возложила ответственность прославить Францию! Молодой талант взялся за дело со всем своим усердием и желанием помочь своему коллеге.

Прочитав первый небольшой рассказ, вышедшего из-под пера месье Дюпре, Артур Дюран слегка удивился, ибо не совсем понял, что прочитал. Он выпил чашку крепкого кофе, глубоко вдохнул и выдохнул, собрался с мыслями и перечитал рассказ еще раз, однако ничего не изменилось. Он был по-прежнему сбит с толку точно так же, как и в первый раз: в написанном не было никакого смысла, причем тяжело было сказать, что было не так: хромал ли сюжет или автор в силу своей неопытности неправильно расставлял акценты по ходу повествования. Как бы там ни было, не забивая пока себе голову, месье Дюран перешел к следующему рассказу, а, закончив с ним, к следующему… И так он переходил от одного маленького произведения к другому. Чем больше страниц рукописей он переворачивал, тем больше ужасался прочитанному. Каждый, абсолютно каждый рассказ был абсурден, лишен какой-либо здравой идеи или смысла, плохо оформлен и в целом безвкусен, но что было больнее всего – литературный талант автора нигде не прослеживался, если не сказать, напрочь отсутствовал. Артур Дюран просто не мог поверить ситуации, в которой оказался. Что он скажет Эжену Дюпре? Сможет ли он сказать ему, что тот бездарен? А как отреагирует пророческий литератор, когда услышит роковую для себя правду? Он, наверное, навсегда бросит писать, разочаруется в себе и своей жизни, сойдет с ума, а там, глядишь, и ненароком покончит с собой! Да, и как, тут спрашивается, не покончить?! Ведь тебе, кому небеса предначертали прославить саму Францию, говорит компетентное лицо, своего рода признанный профессионал в своем деле, истинный мастер пера как-никак, пользующийся заслуженным уважением в обществе, что твои произведения бездарны, а литературный вкус крайне беден; что ты лишен всего, что нужно, чтобы превратить свои грандиозные устремления о прославлении великой страны в явь! Как тут не сойти с ума?! Как не лишиться жизни, в конце концов?!!! Именно в таком русле продолжал мыслить Артур Дюран, с каждой минутой все более убеждаясь, что погубит жизнь Эжена Дюпре, если расскажет ему правду, которую тот не сможет принять. В этом он ни капельки не сомневался, ибо считал себя человеком, глубоко разбирающимся в людях, коим, к сожалению, никогда не являлся. Ах, если бы он только знал, что на самом деле за человек был месье Дюпре… Но, увы, он не знал…

Через пару дней, как и было обещано, будущий великий литератор явил себя вновь на порог квартиры Артура Дюрана. Писатели встретились. У одного в глазах виднелась надежда, у другого – чувство глубокого удовлетворения от проделанной работы. Вновь был подан чай, вновь посыпались любезности, зашли разговоры о том, о сём, оба были довольны, что встретились в очередной раз. Но, вот со светским трепом было покончено, и талантливый мастер передал бездарному автору исправленные, отредактированные лично им рукописи. Эжен Дюпре принялся внимательно изучать представленную редактуру. Почти каждое предложение было исправлено как стилистически, так и орфографически, многое было заменено, либо вовсе устранено из текста, многое было добавлено, большая часть материала была перевернута с ног на голову, полностью перекроена, развернута на сто восемьдесят градусов и заново переделана кардинальным образом так, что найти нечто общее между той сырой посредственной писаниной, которую принес месье Дюпре, и тем изысканным самородком, в который обернул ее месье Дюран, было почти невозможно. Ах, если б только наш Эжен знал, как бедный месье Дюран все эти дни не ел и не спал, доводя до совершенства то, что не представляло собой никакой литературной ценности. Получившийся на выходе продукт был воистину прекрасен и попросту безупречен.

– Я позволил себе внести некоторые правки. Надеюсь, вы не сильно против, – скромно заметил месье Дюран.

– Ах, что вы! Да, и вправду, я вижу, вы внесли некоторые изменения, – ответил месье Дюпре, ехидно улыбаясь. – Безусловно, это немного отличается от моего утонченного стиля, но, знаете, и своя изюминка у вас есть.

Этот удивительный комментарий острейшей бритвой резанул как слух месье Дюрана, так и его нежнейшее писательское сердце. Молодому таланту тяжело было понять, был ли то изысканный комплимент или неслыханная дерзость, граничащая с оскорблением, однако он не подал виду, а лишь дружелюбно улыбнулся своему гостю, как ни в чем не бывало, после чего разговор продолжился. Артур Дюран принялся давать советы Эжену Дюпре, как нужно писать и вырабатывать в себе писательскую дисциплину, как прогрессировать на этом прекрасном и в то же время неимоверно сложном поприще; как сочинять, не дожидаясь момента появления долгожданной музы, а творить и трудиться так, чтобы эта самая муза, может, и сама того не желая, являла себя все чаще и чаще тем, кто этого заслуживает, кто работает не покладая рук, отдавая всего себя целиком творчеству.

– Труд вознаграждает все усилия и неизбежно приносит свои плоды, – вещал месье Дюран, – вот увидите! У вас все получится!

Он давал наставления месье Дюпре, красноречиво излагая свою мысль в надежде, что его протеже, а иначе Эжена Дюпре было не назвать, встанет на путь успеха в творчестве. Он говорил, что это путь сложный, в чем-то даже опасный, но, безусловно, благородный и стоящий затраченных сил, чтобы им заниматься. Месье Дюпре слушал, лишь изображая из себя крайне заинтересованного человека, который то и дело кивал головой, а порой одобрял невнятным жестом или какой-нибудь немудреной короткой репликой то или иное изречение собеседника. В душе ему было глубоко наплевать, что там говорил ему месье Дюран, ибо он уже знал, что свалит все на плечи этого известного писателя, а сам же, ничего особо не делая, рано или поздно добьется, чего так страстно жаждет – признания, славы, величия! Конечно, что-то придется приносить из своих бездарных рукописей этому человеку – это он понимал очень хорошо. Но это лишь малая жертва, на которую он готов был пойти, затратив лишь немного времени, ибо за ней следовала бесценная награда! Создавать видимость деятельности Эжен всегда умел и, был уверен в том, что приносить какую-то ерунду месье Дюрану время от времени не составит труда, главное лишь бы последний трудился на славу, а все остальное будет неважно! «Как я все-таки здорово все обставил, – думал про себя Эжен. – А этот простой дурачок купился. Теперь он у меня на крючке! Этого уже не отнять! Воистину я разыграл все как по нотам и грамотно манипулировал этим человеком. Мы с ним дошли до той точки, когда он уже просто не сможет мне отказать». Блеском хладнокровного вампира сверкнули глаза Эжена Дюпре. В тот момент он ощутил себя хитрым пауком, который гениально сплел паутину и заполучил в свои сети долгожданную жертву, которую со временем будет медленно оборачивать в искусно сотканный кокон и медленно пить из нее жизненные соки, а когда выпьет их все, нанесет ей последний смертоносный укус.

Мой дорогой читатель, вы, наверное, сейчас скажете, какой же ужасный все-таки человек этот Эжен Дюпре, раз так цинично и лицемерно разыгрывает людские жизни, разменивая их в угоду себе, словно ничего не стоящие пешки на шахматной доске своей безнравственной жизни, которой, к сожалению, не видно конца и края. Вот бы произошел с ним какой-нибудь несчастный случай, мечтаете вы, или вот бы жизнь проучила такого человека как следует, чтобы он задумался хоть раз над последствиями своих поступков и над тем, какие порочные деяния совершает! Вот бы кто-нибудь преподал ему урок, показав ему его истинную натуру, и что скрывается под его лощенной обманчивой кожей! Вот бы нашелся тот, кто показал ему, насколько ум его порочен, мысли отравлены, душа порабощена скверной! Вот бы переехала его лошадь, в конце концов, или случись бы с ним какая-то иная напасть, которая раз и навсегда положила бы конец существованию такого ужасного и аморального человека! Ну, скажу вам, мой друг, не без смеха, что в этой повести лошадь действительно переедет одного месье… И, переедет так, что прямо хорошо! Переедет, так скажем, раз и навсегда, так переедет, что потом уже не встают! Но правда, несчастным бедолагой, которому уготована такая бесславная смерть, станет не Эжен Дюпре! О, нет, дамы и господа! Отнюдь нет! То будет совсем другой персонаж, который еще не догадывается, какой коварный конец приготовил ему автор этой повести…

Подводя черту под очередной главой жизни нашего героя, которую условно можно назвать «Первые пробы пера, или о том, как месье Дюпре ловко обхитрил одного доверчивого дурачка», могу лишь сказать, что в отличие от Эжена Дюпре в тот вечер в глазах Артура Дюрана сияла надежда, и читалось следующее: «Я помогу этому человеку всем чем смогу, чего бы мне это ни стоило, чтобы он смог стать великим писателем, который дотянется до тех звезд, до которых мне было бы никогда не дотянуться, и который напишет такие произведения, о замысле которых я бы никогда не посмел бы даже задуматься!». Вот так и началось сотрудничество этих двух молодых людей, и покуда один хотел искренне помочь другому в свершениях, второй воспринимал первого исключительно как средство для достижения своих целей, цинично используя его, прикрываясь при этом льстивой улыбкой лицемерного лжеца, который пойдет на все, что угодно, наденет любую маску, сыграет даже самую мерзкую роль в самой омерзительной из пьес, подставит и предаст даже самого благородного из мужей, прикинется беззащитной жертвой, будучи коварным хищником, – сделает все, лишь бы превратить свои мечты в явь.

Прошел год. Артур Дюран пахал, как лошадь, не жалея себя и не давая себе ни дня отдыха. А Эжен Дюпре жил красиво: ходил, как всегда, по дорогим ресторанам, крутился в светском обществе, просаживал баснословные суммы денег то здесь, то там, был всегда на виду, ни в чем себе не отказывал, и лишь изредка писал какую-нибудь второсортную ерунду, которую потом относил на доработку Артуру Дюрану, чтобы создать ощущение, что он тоже якобы трудится. В конце концов, неимоверные старания и тяжелый труд месье Дюрана по «сотворению великого писателя» дали о себе знать, и начали приносить первые ощутимые плоды. Благодаря связям месье Дюрана и настойчивости, которой ему было не занимать, первый роман месье Дюпре был наконец-то опубликован и практически молниеносно вознес его автора на писательский олимп. Этот роман был написан настолько искусно, насколько это было вообще возможно. Безусловно, то было лучшее, что создал истинный автор этого произведения. Как только любой человек брал его в руки, он уже не мог оторваться от книги до тех пор, пока не прочитывал ее полностью. Сначала о месье Дюпре заговорили в Париже, а спустя какое-то время и в его пригородах, а далее слава о новоиспеченном писателе понеслась по всей Франции, и, говорят, даже за ее пределами. И покуда популярность Эжена Дюпре росла, имя Артура Дюрана постепенно начало забываться, уходя в небытие. Та же участь постигла и его прекрасные романы, которые он выпустил в свет до своего знакомства с месье Дюпре. Эх, этот глупец даже не понимал, и не обращал внимания на происходящее. Он совсем перестал публиковать собственные произведения, а точнее сказать – книги под своим именем, ведь то, что он редактировал для Эжена Дюпре, по сути своей, тоже было целиком и полностью его творчеством, ибо из того, что приносил ему месье Дюпре, в финальный вариант книги не попадали ни идея, ни даже название из оригинальной задумки автора. Наверное, можно сказать, что месье Дюран стал одержим идеей «создания великого писателя», и эта одержимость в итоге погубила его самого. На его беду, месье Дюпре начал строить козни против него в литературной среде среди редакторов газет, журналов и видных критиков. Он указывал им на то, какой якобы на самом деле бездарный писатель и выскочка этот Артур Дюран, которого несколько лет назад сильно переоценили. На волне успеха к месье Дюпре стали прислушиваться, и через небольшой промежуток времени наш Эжен, казалось, смог натравить абсолютно всех на своего «учителя». Он хотел опустить его в грязь, замарать его репутацию так, чтобы дело стало непоправимым. Он хотел разрушить жизнь этого человека, потому что ни с кем не хотел делить пьедестал славы и почета, сильно боялся конкуренции, потенциально исходящей от своего наставника, а также, потому что был далеко не самым хорошим и благородным человеком на этом свете, и кто бы сомневался – все задуманное ему удалось. Артура Дюрана стали поносить и критиковать так сильно, что против такого напора попросту не смог бы устоять ни один живой человек. Бедный Артур полностью забросил писательство, стал много пить и почти полностью перестал появляться на публике. Он стал затворником, который боялся увидеть дневной свет. Он не мог понять, что происходит. Самое невероятное то, что месье Дюпре продолжал иногда захаживать к нему, прося отредактировать что-нибудь из своих никудышных опусов. Артур Дюран изредка соглашался, но сил у него с каждым приходом его протеже становилось все меньше, меньше и меньше. Поразительным было то, что он не знал истинной причины своих несчастий. Он даже не догадывался, что человек, ради которого он поставил на карту все, и был тем злодеем, который медленно убивал его, каждый день разрушал его жизнь, уничтожая ее и бессовестно кромсая кусок за куском.

Сам Эжен Дюпре купался в лучах славы, став примерно через год настоящей знаменитостью. Всего он опубликовал в общей сложности три романа, несколько повестей и два сборника рассказов. Теперь он довольно часто стал организовывать литературные вечера, на которые приглашал угодную ему публику, из уст которой обожал слушать в свой адрес сладкую лесть, так ласкавшую слух. Он читал гостям отрывки из своих произведений, а после на протяжении нескольких часов получал наслаждение от того, как слушатели восхваляли и превозносили его. Такая атмосфера пьянила, в ней он был счастлив, как никогда прежде. Богатство, по сути, было у него всегда, но ведь теперь к этому добавилась слава и самая настоящая популярность. Отныне он был известным французским писателем, кумиром парижского светского общества. Он стал звездой, которая, видит бог, воссияла так ярко и взошла так высоко, что теперь, казалось, ей было просто невозможно упасть с этих недосягаемых небес. О нем говорили, о нем писали, его читали, его цитировали, его обсуждали здесь и там в парижских кафе и бистро, на многолюдных площадях и на укромных улочках, его любили – нет, даже обожали! И казалось, что им восхищаются абсолютно все – от самых низов общества до самых верхов. Его почитали и боготворили, а один господин предложил даже поставить памятник Эжену Дюпре еще при жизни. Словом, все складывалось просто замечательно, кроме одного момента, или вернее сказать человека, – Артура Дюрана, который уже начинал мозолить глаза. В разуме месье Дюпре этот писатель исчерпал себя полностью, выполнил свою миссию, а теперь стал крайне неудобной персоной, от которой нашему герою не терпелось поскорее избавиться. Месье Дюпре, будучи самым настоящим шарлатаном, имел все основания считать, что рано или поздно правда просочится наверх и весь мир узнает, кто на самом деле написал все его произведения. Такая возможность пугала его, и страх со временем стал усиливаться. Настал момент, когда страх начал перерастать в паранойю: Эжену казалось, что все только и делают, что судачат о том, как Артур Дюран писал за него все книги. Он видел заговорщиков в каждом переулке, слышал разоблачителей в каждом разговоре, они снились ему по ночам, а, просыпаясь посреди ночи в холодном поту, Дюпре впадал в оцепенение от гложущего чувства, что скоро абсолютно все узнают правду. Это чувство преследовало его повсюду и не отпускало ни на секунду. Самое удивительное, что действительно, в скором времени по Парижу поползли слухи о том, что книги Эжена Дюпре имеют некое сходство в писательском стиле с книгами Артура Дюрана. От глаза публики, безусловно, не укрылся тот факт, что эти двое были знакомы, и даже в какой-то мере сотрудничали. В конце концов, месье Дюпре услышал даже о том, что Артур Дюран, скатившийся уже к тому моменту на самое дно, якобы проговорился в каком-то кабаке, что на самом деле он и написал все, что вышло под авторством месье Дюпре! Этого оставлять было никак нельзя! Необходимо было что-то предпринять, но вот только что? Над этим вопросом Эжен ломал себе голову и день и ночь, но никак не мог прийти к какому-то разумному решению. И вот однажды вечером, сидя у себя в кабинете и поглаживая приятные на ощупь обложки своих книг, он внезапно вскинул руки вверх и отчаянно провопил: «Господи! Ну как же мне избавиться от этого человека?!!! Он может загубить всю мою жизнь! Помоги мне! Сделай так, чтобы я навсегда позабыл Артура Дюрана! Сделай так, чтобы он никогда не смог навредить мне и испортить мою прекрасную, чудесную жизнь!». Да… Цинично, не правда ли? Губитель чужой человеческой жизни просит господа, чтобы тот помог ему окончательно избавиться от человека, которому он в ответ на добро уже и так сделал столько зла. Где же здесь справедливость, спросите вы? А ее здесь нет, да и никогда не было рядом с Эженом Дюпре, ибо он всегда был окружен неким ореолом несправедливости, которой была пронизана вся его суть, и с которой никто никогда ничего не мог поделать. Так случилось и в тот вечер. Не знаю, есть ли на свете бог, но определенно кто-то наверху услышал мольбы месье Дюпре и решил по какой-то неведомой причине помочь ему устранить одну-единственную проблему, которая могла нанести вред его постыдной жизни. В ту ночь звезды встали на сторону зла, и вот к чему это привело…