Течение

Евгений Еленович

Течение

Глава 1

Проснулся резко, словно кто-то мягко подтолкнул изнутри. Не тревога и не чувство опасности – просто ясное понимание, что утро началось раньше, чем должно было. Комната была тихой. Плотная тишина, которая обычно стоит зимой перед рассветом, но сейчас она ощущалась иначе, как будто звук вокруг чуть задерживался, прежде чем дойти.

Я сел, осмотрелся – всё на своих местах. Телефон на тумбочке, одежда на стуле, закрытая дверь. Ничего, что могло бы объяснить пробуждение. Но внутренняя точка смещения – ощущение, словно течение сдвинуло меня на полшага – никуда не делась.

На кухне чайник включился сразу. Свечение лампы казалось немного холоднее обычного. Я открыл окно – воздух был плотный, почти вязкий. Не холодный, не влажный, просто какой-то не в норме. Иногда такое бывает перед грозой, но до грозы было далеко.

С улицы тянуло привычными звуками двора: редкие шаги, ранний автобус, какой-то глухой удар мусорного бака. Но между этими звуками было ощущение паузы. Не тишины – именно паузы, как если бы город делал короткое задумчивое движение между очередными шумами.

Экран – пустой.Телефон коротко вибрировал. Не сообщение – одиночный импульс, который бывает только при системных уведомлениях.

Я поднял кружку, сделал несколько глотков. И в этот момент почувствовал то самое движение. Не рядом. Внутри. Слабый толчок под правой лопаткой, как если бы кто-то стоял вплотную и собирался коснуться, но передумал. Я обернулся. Комната была прежней. Но ощущение осталось – точное, уверенное, будто сдвиг уже произошёл, а я только догоняю факт.

Я стоял секунду, потом вышел на балкон.Я прошёл в коридор. Прислушался. Дверь в подъезд хлопнула – с задержкой, как будто звук дошёл не сразу.

Внизу шёл мужчина в серой куртке. Просто шёл – спокойно, без суеты. Но через мгновение он резко остановился, будто перед ним что-то появилось. Он сделал полшага назад, дернулся плечом, пытаясь удержать взгляд на точке, которую я не видел. Он повёл глазами в бок, потом снова вперёд. Будто что-то сдвигалось перед ним в воздухе, заставляя пытаться поймать движение.

И вдруг он резко отшатнулся. Не театрально – инстинктивно, как человек, на которого что-то налетело. Он чуть не споткнулся, выровнялся, оглянулся по сторонам, будто проверяя, видит ли кто-то ещё то, что он увидел. А затем развернулся и побежал.

Я смотрел ему вслед и пытался понять, что именно он увидел. На улице никого не было. Пустота была обычной, утренней. Ни движения, ни тени, ни объекта, который мог бы заставить человека так отреагировать.

Как будто весь город чуть сдвинулся, и теперь тонко дрожит на новом месте.Я вернулся на кухню, но ощущение смещения только усилилось.

Что-то внутри продолжало указывать: это только начало.Я попытался отвлечься – открыл ноутбук, пролистал почту. Обычные письма, ссылки, уведомления. Но внимание не фиксировалось.

Я поднялся, прошёл по комнате туда-сюда, пытаясь поймать момент, когда ощущение ослабнет. Оно не ослабло. Наоборот – проявилось чётче. Водяные трубы в стене дали короткий металлический звук, и я заметил, что он тоже пришёл с небольшой задержкой. Как бы дробно, как будто город сначала услышал его сам, а уже потом передал мне.

Никаких явных аномалий. Никаких событий. Ничего, что можно было бы объяснить другим. Но внутренний вектор был ощутимым – будто меня незаметно сдвигают, пока я сам ещё не понял направление.

То же самое, что чувствовал я – только у него это проявилось снаружи.Я подошёл к окну. Смотрел на двор, ещё пустой и спокойный. И думал о мужчине в серой куртке. Его реакция не была похожа на нервный срыв или испуг. Это было что-то первичное, инстинктивное.

И я чувствую его раньше, чем большинство.Я сделал глубокий вдох и понял одно: что бы это ни было, оно уже началось.

Я сделал ещё пару шагов по комнате, пытаясь поймать момент, когда ощущение хотя бы чуть ослабнет. Оно держалось ровно, будто фиксируя моё положение в пространстве. Не давило, не пугало – просто присутствовало, как фоновый процесс, который не выключается.

Я снова подошёл к окну. Двор за несколько минут почти не изменился. Пустые дорожки, редкие машины по дальнему проспекту, тусклый свет от ранних подъездов. Всё выглядело нормально, но в этом «нормально» чувствовался перекос. Незаметный, но уверенный. Как будто реальность стала немного жёстче, чем обычно, и меньше прощала расфокусировку.

Я задержался взглядом на скамейке возле подъезда. Обычное место, ничего особенного, но сейчас оно будто выделялось из общей картинки – как если бы на него упала дополнительная тень, которой не должно быть.

Меня будто поставили в начало какой-то последовательности, которую я ещё не вижу, но уже ощущаю.Я какое-то время стоял так, наблюдая, не понимая, что именно жду. И неожиданно понял: я не просто проснулся раньше.

Глава 2

Просыпающееся утро начало выравниваться только к тому моменту, когда я вышел из подъезда. До этого всё было как в лёгкой качке: то ли пространство, то ли я сам чуть смещался, пока мозг пытался догнать происходящее и назвать его привычным словом вроде «сонный».

На улице было светлее, чем ожидалось. Небо ещё не стало нормальным дневным – серо-бледная полоса над домами казалась нечёткой, как плохо сфокусированная фотография. Воздух – всё такой же плотный, вязкий, но уже с примесью обычных запахов: сырого асфальта, выхлопа, чьей-то ранней сигареты.

Я остановился у двери подъезда и просто постоял несколько секунд, не двигаясь. Не потому, что было страшно. Скорее, хотелось понять: это ощущение смещения связано с квартирой, с домом – или уже везде. Над головой прошелестела ворона, звук её крыльев догнал лишь спустя момент. Я отчётливо увидел движение, потом – услышал. Разница была крошечной, но заметной, как микроскопический люфт в механизме, который раньше работал идеально.

Двор выглядел обычным: припаркованные вплотную к бордюру машины, мусорные баки, засыпанная песком детская площадка. Две старушки у соседнего подъезда обсуждали что-то своим привычным, пониженным тоном. Но даже их речь выводилась как будто в два этапа: сначала я видел движение губ, лёгкие кивки головы, и только потом – доносились слова.

– Да ну тебя, показалось…– …говорю же, он ночью ездил…

Фразы накладывались с отставанием, словно радио на полсекунды отставало от картинки.

Я неспешно двинулся к остановке. С каждым шагом ощущение внутреннего течения становилось аккуратнее, собраннее, но не слабее. Оно больше не бросало в стороны, как утром, а будто выстраивало ось. Точка под лопаткой перестала дергаться и превратилась в устойчивое ощущение того, что меня ведут.

У остановки стояло человек десять. Кто-то листал ленту в телефоне, кто-то просто смотрел в никуда, пара школьников спорили о чём-то громко и невнятно. Среди них выделялся мужчина в чёрной куртке и вязаной шапке, натянутой почти до бровей. Он стоял так, как обычно стоят люди, уже опоздавшие куда-то важное и смирившиеся с этим: чуть согнутые плечи, взгляд не на дорогу, а чуть в сторону.

Я уже собирался пройти мимо, но заметил деталь: его глаза были сфокусированы не на асфальте, не на машине, не на человеке. Он смотрел в промежуток между остановкой и проезжей частью – в полоску пространства, где не происходило вообще ничего.

Ничего – кроме того, что там ощущалось напряжение.

Я остановился, сделал вид, что проверяю что-то в телефоне, и боковым зрением поймал микродвижение: мужчина едва заметно качнулся вперёд, будто кто-то толкнул его в грудь. Реакция была не теоретической – чистый инстинкт. Он мгновенно подался назад, дернул плечом, на секунду зажмурился. Рядом стоящая женщина поморщилась, но, судя по её виду, ничего не увидела.

– Всё нормально? – спросила она автоматически.

– Нормально, – ответил он. Голос у него был глухой, как через слой ткани. – Показалось.

Он сказал «показалось», но в этом слове не было «сам себя успокаиваю». Скорее – «не хочу разбираться».

Внутренний компас под лопаткой слегка повернулся. Чуть-чуть – буквально на долю градуса. Появилось ощущение, что линия, которой меня ведут, проходит не через дома, улицы и светофоры, а через таких вот людей, которые внезапно перестают чувствовать реальность как нечто непрерывное.

Подошёл автобус. Вообще-то, я всегда слышал его заранее – гул, шорох шин по асфальту. В этот раз всё было наоборот: сначала я увидел, как он вплывает в поворот, как впереди чуть проседает кузов на кочке, и лишь спустя секунду до ушей дошёл звук. Не просто с задержкой – как с неправильной дорожкой, наложенной поверх отснятого фильма.

Я сел возле окна. В салоне было полупусто: пожилая женщина с пакетами, парень с наушниками, пара студентов, кто-то в форме охранника. Внутри автобуса ощущения ухудшились. Как будто пространство было теснее, чем должно быть, люди сидели чуть ближе друг к другу, чем позволяла геометрия, а воздух занимал больше объёма.

Двери закрылись с привычным шипением, но звук шипения пришёл после самого движения дверей. Автобус дёрнулся, и в момент этого рывка мне показалось, что все присутствующие на долю секунды замерли – как стоп-кадр. Затем время догнало их, и всё пошло дальше.

Я поймал взглядом отражение в стекле: моё лицо выглядело обычным, но что-то в мимике казалось чужим. Уголок рта был чуть опущен, взгляд – более собранным, чем я привык видеть по утрам. Отражение запаздывало на одну-две сотых секунды. Совсем немного, но если смотреть пристально – заметно, насколько выражение меняется с микрозадержкой.

Я отвёл глаза, чтобы не зацикливаться.

Работа находилась в двадцати минутах езды: старое здание, бывшая контора какого-то завода, переоборудованная под офисы. Архивный отдел разместили на втором этаже, выделив два длинных помещения с высоким потолком и стенами, заставленными стеллажами. В обычный день это место казалось тихим, почти вне времени. Сегодня же казалось, что само время на этаже слегка дрожит.

Когда я вошёл, лампы под потолком уже горели. Свет был холоднее обычного – не потому, что сменили лампы, а потому, что глаза воспринимали его иначе. На секунду показалось, что свет включился дважды: слабый первый слой, потом – второй, полный.

– Привет, герой раннего подъёма, – отозвался от стола Паша, коллега с соседнего стеллажа. – Ты чего так рано? Бумаги на тебя жаловаться не успели.

Я посмотрел на него. Паша выглядел привычно: растрёпанные волосы, толстовка с выцветшим логотипом, стакан с кофе. Но рядом с ним, буквально в сантиметрах от плеча, ощущалась та самая плотность, которую я начал замечать утром. Как будто рядом с ним стояло ещё что-то – невидимое, неощутимое для других, но реально присутствующее.

– Проснулся раньше, чем будильник, – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Решил не дожидаться официального утра.

– Официальное утро – это когда главный приходит и делает вид, что нас тут не существует, – фыркнул Паша. – Я вот жду, когда он перестанет. Ну, садись, пока наше неофициальное утро.

Он повернулся к своему монитору, продолжая что-то щёлкать в базе. В отражении экрана я увидел, как его рука тянется за кружкой с кофе – но в реальности рука ещё лежала на столе. Отражение опережало движение. На долю секунды, не больше, но этого хватило, чтобы внутри меня что-то коротко щёлкнуло, как предохранитель.

– Ты кофе будешь брать? – спросил Паша, уже поднявшись. – Я вниз, в автомат.

– Потом, – ответил я. – Надо сначала головой включиться.

«Головой включиться» сегодня звучало особенно актуально.

Рабочий день начался с рутинного: входящие письма, задачи по сканированию, список дел, который нужно отметать по пунктам. На экране передо мной открылась таблица с номерами дел. Цифры, названия, даты. Всё привычно. Но внимание не хотело держаться на строках. Взгляд уплывал куда-то мимо, будто сама таблица была повторяющимся узором, а настоящая картинка пряталась под ним.

Я заставил себя сосредоточиться, выделил первую строку, нажал клавишу. Сканер тихо загудел, потянув очередную стопку листов. И в этот момент произошло первое явное нарушение привычного порядка.

Сканер остановился на середине листа и замолчал. Не застрял, не выдал ошибку – просто притих. На дисплее не моргало ни одной ошибки, индикаторы горели ровно. Но лист так и остался наполовину втянутым, как будто машина передумала доводить процесс до конца.

Я наклонился, чтобы поправить бумагу. Пальцы едва коснулись края листа – и в ту же секунду сканер закончил протяжку, словно ожидал именно этого момента. Но на экране компьютера ничего не появилось. Ни превью, ни файла, ни сообщения.

И тут – важное: я отчётливо успел заметить, что в правом нижнем углу монитора часы на секунду… пропали. Цифры времени исчезли, оставив пустое место. Не серый фон, не артефакт – просто отсутствие отображения. Через секунду время вернулось, но на одну минуту позже, чем было до этого. Не вперёд, не назад – как будто кто-то незаметно пролистал день на шестьдесят секунд.

Я посмотрел на Pasha. Он в этот момент как раз возвращался с кофе. По тому, как он нёс стакан, было видно: никакого пропуска времени он не заметил. Для него эти шестьдесят секунд прошли нормально.

– Что-то не так? – спросил он, заметив мой взгляд на мониторе.

– Да нет, – ответил я автоматически. – Глюкнуло.

«Глюкнуло» – единственное слово, которым можно было описать происходящее. Но проблема была в том, что в обычных глюках техника ведёт себя непредсказуемо. Здесь же всё выглядело слишком… аккуратным. Как будто из процесса вырезали небольшой фрагмент и склеили края так, чтобы никто не заметил. Кроме меня.

Точка под лопаткой снова отозвалась – коротким холодным импульсом. Не боль, не спазм. Скорее, сигнал.

К обеду ощущение смещения не исчезло. Оно стало более структурным. Если утром это было просто чувство «что-то не так», то теперь оно напоминало карту течения: я физически ощущал, где пространство ведёт себя «ровно», а где – нет. В коридоре, ведущем к туалетам, например, всё было нормально – звуки шагов, хлопок дверей, шум воды. А вот в архивном зале, между третьим и четвёртым стеллажами, воздух казался чуть плотнее. Люди проходили там, не замечая ничего, но каждый раз, когда кто-нибудь пересекал эту линию, у меня срабатывал внутренний метроном.

Ближе к часу дня я решил выйти на улицу. Не конкретно прогуляться, сколько проверить, как «там» ведёт себя течения. Обычно я ел в небольшой забегаловке за углом, где можно было взять суп и что-нибудь горячее. Сегодня аппетит был условным, но режим лучше сохранять.

На лестнице я встретил Ольгу из бухгалтерии. Она выглядела напряжённой – под глазами лёгкие тени, в руках папка с бумагами. Когда мы разминулись, она неожиданно замедлила шаг, как в вязкой воде. Её рука на мгновение зависла в воздухе, не дотягиваясь до перил. Взгляд стал пустым, как у людей, которые смотрят на экран телефона, хотя в руках у неё его не было.

– Оль, всё нормально? – спросил я, останавливаясь на ступеньку ниже.

Она моргнула – резко, с усилием, будто возвращаясь откуда-то далеко.

– А?.. А, да, – она тряхнула головой. – Просто… забываю, на какой этаж иду. Ты не представляешь, сколько я сегодня раз поднималась и спускалась.

Она попыталась улыбнуться, но в улыбке было слишком много механики.

– Ну, это наш фитнес, – сказал я, играя в привычную безопасную шутку.

– Угу, – она кивнула. – Ладно, потом зайду по поводу актов.

Она пошла дальше, уже в нормальном темпе. Но когда её спина скрылась за поворотом, мне стало ясно: это не просто усталость. Слишком уж похоже на то, что чувствую я – только у неё это проявилось коротким выпадением из текущего слоя реальности.

На улице было светлее, но ощущение плоскости никуда не делось. Дома казались нарисованными, как декорации. Машины ехали по дороге ровным потоком, но сами движения были… лишены инерции. Как будто их кто-то переписал, убрав случайность.

Я дошёл до перекрёстка, остановился у пешеходного перехода и поймал очередной странный момент.

С другой стороны дороги стоял подросток с велосипедом. Он держал одну ногу на педали, другую на асфальте, и явно собирался стартовать на зелёный. В момент, когда загорелся зелёный для пешеходов, он внезапно посмотрел вверх, в пустую точку неба над домами. На лице появилось выражение – не испуга, не радости, а чистого узнавания. Как будто он услышал знакомый голос.

На одну секунду вокруг него всё замедлилось. Машины продолжали ехать, люди – переходить дорогу, но весь этот поток словно обтекал невидимую линию, проходящую через подростка. Я почувствовал, как течение внутри сдвинулось и чуть облегчилось. Как если бы на карте, которую я не вижу, появился ещё один отмеченный маркер.

Подросток улыбнулся чему-то своему – и поехал, как ни в чём не бывало. Улыбка исчезла, будто её и не было.

Я перешёл улицу вместе с потоком людей и поймал ещё одну деталь: на противоположном тротуаре висели часы магазина, большие, круглые. Они показывали время на две минуты раньше, чем мои. Обычно такие расхождения не замечаешь. Сегодня же любой микросдвиг вылезал наружу. Я остановился, сверил ещё раз.

Мои часы показывали 13:17. Магазинные – 13:15. В этот момент стрелка секундной на магазинных дернулась не так, как должна была – вместо того, чтобы просто перейти на деление, она как будто отскочила чуть назад, потом вперёд. Раз, второй. На третий раз она встала уже на 13:18, одним прыжком, перескочив тридцать секунд.

У меня внутри всё отозвалось тихим щелчком. Это уже было слишком похоже на то, что случилось утром с системным временем на компьютере. Кто-то или что-то продолжало аккуратно подрезать куски времени и переставлять их.

Обратно в офис я возвращался уже не просто с неприятным ощущением, а с довольно конкретной мыслью.

То, что я чувствую, – не только моё. Течение идёт по людям. По механике города. По технике. По мелочам, которые большинство не замечает, потому что мозг всё выравнивает и объясняет в свою пользу. «Устал», «задумался», «глюкнуло», «показалось».

Разница в том, что меня внутренний фильтр больше не защищает. Или – меня исключили из этой защиты.

В архиве пахло бумагой и старым картоном. Звук шагов, казалось, стал более гулким, как в пустой церкви. Паша сидел на своём месте, что-то печатал, тихо подвывая себе под нос мотив какой-то попсовой песни. На заднем фоне работал кондиционер.

Я прошёл мимо третьего и четвёртого стеллажей и почувствовал почти физическую границу. Как будто перешёл из одной среды в другую – из воды в чуть более плотную воду. Никакого ветра, никакого перепада температуры, но тело отреагировало: кожа на руках покрылась мурашками.

Я остановился ровно посередине прохода, закрыл глаза и просто попытался ощутить, что происходит вокруг. Шорох бумаги, лёгкое постукивание клавиш, жужжание техники. Всё, как всегда. Но поверх этого – ровный, почти неслышимый фон. Не звуковой. Скорее – как если бы кто-то включил постоянный, очень слабый двигатель.

Именно в этот момент я ясно понял: я не просто «чуть лучше чувствую», чем остальные. Меня поставили в такое место и в такое состояние, где течение города воспринимается не как фон аномалий, а как основная картинка. Всё остальное – работа, разговоры, транспорт – оказалось поверхностным шумом.

Я открыл глаза. Стеллажи стояли на своих местах. Бумаги никуда не делись. Мир работал, как и должен.

Кроме одного.

И я в этом «другом» не наблюдатель.Теперь я знал, что всё это – не фон для моей жизни. Это моя жизнь – фон для чего-то другого, что уже движется.

Я – точка, через которую течение проходит.

Глава 3

Я стоял среди стеллажей и чувствовал, как что-то незримое делает вокруг меня широкий, медленный круг. Не ветер, не вибрация пола – более глубокое движение. Как если бы пространство смотрело на меня со всех сторон сразу, но не глазами, а вниманием, для которого мы – просто форма, плотность, объём.

«Я – точка, через которую течение проходит.»

Фраза прозвучала слишком чётко – не мысль, а констатация. И с ней пришло странное спокойствие: будто наконец всё поставили на своё место. Я не «умею видеть чуть больше». Не «чувствую атмосферу». Меня поставили туда, где течение воспринимается как основная картинка мира, а всё остальное – всего лишь шум поверх плёнки.

Мир продолжал работать по своим правилам.Я открыл глаза. Стеллажи стояли, как стояли. Бумаги не исчезали.

Кроме одного.

Слой, который на меня смотрел так, будто я – часть его архитектуры.В нём появился второй слой.

Но между кожей и поверхностью словно прошла тонкая тёплая нить, как статическое электричество, только более направленное.Я провёл ладонью по полке. Металл был холодным.

Я не знал, откуда беру эти слова, но они ложились правильно – без внутреннего протеста.Согласование продолжается.

Коридор

Как если бы пространство сопротивлялось шагам – не физически, а структурно.Коридор встретил меня тишиной, но тишина была неправильная. Звук воздуха был будто чуть более вязким.

Тонкий, отстающий полукадр, повторяющий моё положение через мгновение.Я сделал шаг. И услышал другой шаг – не второй человек, не эхо. Это было движение слоя.

С той же задержкой.Я остановился. Шаг – тоже.

«Синхронизация» – слово из вчерашнего сообщения – теперь звучало угрозой, а не термином.

Лампа над лестницей мигнула. На долю секунды её свет раздвоился – и в этой щели я увидел две свои тени: одна настоящая, вторая – чуть смещённая, будто слой не успел повторить мою позу и стоял в неправильном положении.

Мне пришлось заставить себя идти дальше.

Первый этаж

Но я сразу понял: движение людей изменилось.В холле было уже привычно людно.

их тени были неправильные.Они шли так же быстро, руки двигались, лица были прежними, но…

У мужчины с телефоном – задерживалась.У женщины у окна тень «дышала» иначе – округлялась и сжималась, будто подстраивалась под чужой ритм. У парня в сером худи тень спешила вперёд.

Слой пробовал город, как вода пробует берег, примеряясь к его изгибам.Это нельзя объяснить углом света.

Николай заметил меня сразу.

– Эй, ты чего? – спросил он тихо. – Вид у тебя… как будто ты сейчас сдашь экзамен, которого не было.

Я хотел сказать что-то лёгкое. Но голос не послушался.

Просто… пусть пишут.– Камеры пусть сегодня пишут в архив. Без мониторинга.

Николай нахмурился.

– Это… по какой причине?

– Если будет причина – я скажу.

Но включил архивную запись.Он не поверил.

У него были свои правила, но я знал: если я прошу так – он не спорит.

Улица

Под ней – другая механика.Город выглядел как обычно. Но это «как обычно» было тонкой кожей.

Маршрутка на перекрёстке стояла слишком долго на красном, хотя светофор уже сменился.Дома были на своих местах. Но расстояние между окнами казалось чуть изменённым – как будто перспективу подправили на одну линию. Вывеска магазина светилась ярче, чем вчера.

Почти.Я моргнул – и всё стало нормальным.

Город живёт двумя часами сразу.

На асфальте, поверх обычных трещин, проходила почти незаметная линия – слишком ровная, чтобы быть повреждением, слишком прямая, чтобы быть случайностью. Линия шла из-под дома и уходила под колёса проезжающей машины.Я перешёл дорогу.

Провёл пальцем.Я присел.

Но не от асфальта – от слоя.Холод.

Он двигался.

И двигался через меня, а не вокруг.

Второй этаж

Если течение фиксирует координаты через меня – уходить слишком далеко опасно.Я поднялся обратно в здание.

Но моя нога чувствовала под собой не разницу в размерах, а разницу в плотности пространства. Как если бы ступени слегка прогибались, но не физически – структурно.Лестница снова стала другой: один шаг был короче, другой – длиннее.

И – второе.На втором этаже коридор был пуст. Я услышал своё дыхание.

Не сбоку.Не позади.

Над головой.

Потом вернулась в норму.Я поднял взгляд. Лампа под потолком на мгновение вытянулась, словно кто-то тянул за свет изнутри.

И вторая тень стояла ближе ко мне, чем первая.Но тень на стене была двойной.

Слой сокращал дистанцию.

Комната 204

Как будто кто-то трогал её кончиками пальцев.Моя дверь была закрыта. Но ручка была чуть повернута – не до конца, почти незаметно.

Я коснулся металла.

Он был тёплым.

И именно в этот момент воздух стал настолько плотным, что я перестал слышать себя.

Не людей.Не город.

Себя.

Но тени от предметов были угловатыми – не совпадали с реальными формами.Я открыл дверь. Всё в комнате было как раньше – стол, стул, тетрадь.

Это бывает, когда слой накладывает свои координаты на привычную геометрию.