Еврейская Старина. 1/2020

Все здороваются с Цело, когда он в первый раз после болезни появляется на перекличке и идет на работу – наш Цело.

– Нужно найти самый медленный темп, за который не наказывают «смертельными гонками», – Цело и его коллега, бригадир Адаш переходят от одного бокса к другому.

Мы понимаем, так мы должны выиграть примерно восемь дней. Это – срок операции «Н». Роберт, который сейчас лежит в амбулатории, к тому времени будет в порядке. Критические дни болезни уже миновали.

К вечеру в «барак А» влетает Легавый, достигший степени кипения, достаточной для плавки чугуна. Он приказывает пересчитать все оставшиеся вещи, и тут выясняется, что в боксе «Мужские пиджаки» всего 132 тюка вместо указанных 205. То есть не хватает 73 связок мужских пиджаков, по 10 штук в каждой. Не рассортирована еще небольшая кучка, примерно 20 штук. Кроме них, в Треблинке больше нет ни одного пиджака, ни одной артистической блузы.

Все мы в «бараке А» знаем, как это могло произойти. Хороших еще не «переработанных» пиджаков уже давно не было. Поэтому спекулировали отсортированными. Открывали уже отсортированные, перевязанные партии «товара» и обменивали их на дополнительную порцию хлеба, на несколько кусков сахара у кого-нибудь из мастерских внизу, из кухни. Когда куртка или пиджак, в котором ты ходил, пачкались или рвались, ты их просто бросал в кучу лохмотьев или в огонь. Кроме того, были в бараке и такие ребята, и их было много, которые как будто выполняли ожидаемую дневную норму, а на самом деле работали не так много. Они не могли иначе, их трясла лихорадка – «треблинка». Идиоты – они все время ждали новых эшелонов, новых поступлений, чтобы задним числом все привести в порядок. А тем временем перекладывали вещи из одной связки в другую, надувая при этом и Цело с Адашем.

Последний щелчок каблуками, гауптшарфюрер Кюттнер поднимает глаза от своего журнала:

– Так, оба бригадира «барака А», выйти из строя!

Внимание, это что-то новенькое, такого еще не было, все во мне бьет тревогу. Это уж, знаете ли…

– Так как я вижу, что вся вина лежит на двух бригадирах…

Почему вдруг так торжественно? Если бы это был Лялька, но Легавый?

– …то в наказание они оба отправляются простыми рабочими во «второй лагерь»!

Во «второй лагерь», в «лагерь смерти». Но там он для нас все равно что мертв, ему конец, нам конец, всей нашей затее, всему.

– Снять повязки бригадиров, староста лагеря, уведи их!

Я стою среди самых высоких в предпоследнем ряду. Так, сейчас что-то должно произойти, надо закричать и броситься вперед, всем – ну, тогда закричи и бросайся вперед первым, ну же, ну! В центр выступает Лялька и рычит, перекрикивая поднявшийся шум:

– Молчать! Это еще что за дебош?

К нему присоединяется Кюттнер:

– «Первый лагерь»! Смирно! Все, что напоминает мужской пиджак, – снять, сложить здесь! Справа налево, по очереди, – он делает плеткой указательное и одновременно угрожающее движение, вторую руку держит на кобуре. – Личный состав – семьсот тридцать четыре человека, тут в куче должны лежать семьсот тридцать четыре пиджака или куртки. И я вас предупреждаю, если у кого-то найду еще пиджак, тот будет иметь дело со мной, а потом, понятно, – в «лазарет».

Я сразу же иду в амбулаторию, забираюсь на нары и опускаюсь на колени рядом с Робертом. Он лежит на животе, в спертом, зловонном от множества температурящих тел воздухе, закрыв лицо исхудавшими руками, и его почти лысую маленькую голову сотрясают неудержимые рыдания. Старый Роберт, большой теоретик, сжался в маленький комочек.

В жилом бараке, на нарах, там, где недавно лежало одеяло Цело, – зияющая пустота. Со всех сторон я чувствую взгляды, направленные на меня:

– В лагере уже ходят слухи, что Легаш сослал Цело не просто из-за нескольких поношенных курток. Говорят, что Шиффнер, а он судетский немец и поэтому считается лучшим знатоком евреев из Богемии, вроде бы сказал, что Цело тут выше всех на голову. Не думаю, что они знают что-то наверняка, иначе они рассвирепели бы по-другому, они только подозревают… А может быть, Легаш, как опытный надсмотрщик, знает: нельзя допустить, чтобы возникли группы, людей надо все время перетасовывать. Если бы они узнали что-нибудь определенное, то отправили бы сразу в «лазарет». Но если они что-то разнюхали, то только с помощью кого-то из нас.

– Так нам и надо, – Ганс ворочается на своих нарах. – Я говорю о нас, не о польских евреях. Мы всё ждали, отговаривались тем и сем. Мы – ни на что не годные трусы, еще хуже, чем польские; те были такими всю жизнь – старьевщики, спекулянты и жулики. Но мы, мы же попали сюда как из Америки, мы все понимали, мы-то могли дать по морде, мы же были такими. Только слишком долго думали, слишком долго болтали, все подготавливали – и при этом перестали быть людьми. Мы стояли там сегодня, как бараны, мы больше ничего не стоим. Они уже все из нас выбили.

У Ганса сейчас на щеках красные пятна, а лицо – бледное, видна каждая веснушка. Широко открытые глаза глядят куда-то поверх всего барака.

– Клянусь, мы больше не люди, я больше не уверен даже в себе самом, я только вижу все время мою старуху и мальчишку моего на той стороне – маленького курчавого мальчика. Когда он был еще совсем крошечным, у него были такие милые щечки – особенно после купания. Мы еще помахали друг другу, когда они разделили нас на плацу. Он стоял там рядом с мамой и махал мне. Было видно, что ему немножко холодно после перегретого вагона. Я еще подумал, только бы он не простудился.

Ганс замолчал.

– В первый день, в первую ночь, когда мне сказали, что с ними произошло, это меня вообще не тронуло. Это не дошло до меня. Я бегал взад и вперед с ранцем на спине и понял только, что они «там» – ну, они «там», а я – здесь, и больше ничего. Только на следующее утро в груди, в горле, в мозгу появилось ужасное жжение, как будто там пролилось что-то едкое. А потом у меня был такой сумасшедший порыв – все разом опрокинуть, как тот длинноволосый, который обрушил главную колонну, как нам рассказывали в хедере. Идиотизм, сказал я себе. Вначале ты должен взять себя в руки, собрать силы, привести мысли в порядок. И то же самое сказал себе каждый из нас, мы все время слишком много умничали, не только здесь в Треблинке, уже задолго до этого, когда все началось… Не загонят же они нас в гетто, как в средние века. Не оторвут же они нам голову, а если и оторвут, так одному, двум, но не всем. Всех они загнали в гетто, всем они оторвут головы, в конце концов и украинцам, которые сейчас им помогают. Разве здесь нужен ум? Здесь нужен такой длинноволосый безумец, который разрушил колонны, и здание обрушилось на всех.

(продолжение следует)

Илья Будзинский

ХОЛОКОСТ – ТРАГЕДИЯ, ПАМЯТЬ И ВОСПОМИНАНИЯ*

Эти материалы я посвящаю памяти человеку-легенде, прошедшему десять кругов ада (у Дантe – девять), трижды выжившему в расстрелах в г. Дунаевцах, дважды прошедшему Моабитскую тюрьму, участнику штурма Берлина Карлу Эпштейну, его матери Бети Яковлевне, погибшей во рвах Солонынчика и моей матери-украинке, Праведницe народов мира Галине Будзинской.

Предисловие. Черным кровавым гостем обрушился град Холокоста

Холокост – это мировая трагедия, которую не сгладит время. Оценить количество погибших во время геноцида евреев очень сложно, как бы реальная цифра это 6 миллионов человек. Об этом ярко свидетельствуют слова из поэмы «Шесть миллионов евреев» дунаевчанки Анны Браверман (моей землячки), а сейчас жительницы Америки:

Черным кровавым гостемОбрушился град Холокоста,И содрогнулась планетаОт лагерей и гетто,…Заживо погребённых,Расстрелянных и сожженныхДушу рвет галереяИз шести миллионов евреев.Пепел шести миллионовВ наши сердца стучится,Черный кошмар Холокоста,Ночами нам часто сниться,A скрипка все стонет и стонет,Будто опять хоронитБерале, Фрейду, Басю,Абрама, Мойшале, Масю,Куню, Чарну и Лею —Шесть миллионов евреев,Шесть миллионов евреев.

Исследователи, историки уточняют, жертвами Холокоста были не только евреи, но и другие этнические и социальные группы (цыгане, гомосексуалисты, массонны и др., а также военнопленные, инвалиды). Холокост уничтожил 2/3 евреев Европы и до cегодняшнего времени численность еврейского населения не может вернуться к довоенной отметке.

«Память об этих событиях важна, не только как напоминание и осуждение преступлений нацистов, но также в качестве назидания об опасности преследования людей на основе расы, этнического происхождения, религии, политических взглядов или сексуальной ориентации», – говорится в резолюции Европарламента, осуждающей Холокост.

Мир всколыхнула Вторая мировая война, 1941 год и ужас войны уже на родной земле. То, что пережил украинский народ, известно нам из уст ветеранов войны, жертв нацизма, тех, кто остался в тылу и на оккупированных территориях, со страниц учебников истории, кинофильмов и документалистики. A вот сегодняшней молодежи, учащимся школ страницы Холокоста малоизвестные. Тема геноцида еврейского народа в годы Второй мировой войны, последствия антисемитской политики нацистов в отношении еврейского населения Украины, до определенного времени, была менеe исследованной. В исторических трудах эта тема в советский период, освещалась недостаточно. Только в независимой Украине началась работа по установлению полной и объективной картины исторических событий, которые помогут осветить злодеяния нацистов против еврейского народа. В этом большую роль играют Музей «Память еврейского народа и Холокост в Украине», третий в мире по величине Мемориальный комплекс посвященный Холокосту и Всеукраиский центр изучения Холокоста «Ткума». С директором Музея и центром «Ткума» Игорем Щупаком у меня сложились деловые отношения. Участие в мероприятиях по Холокосту и передача в центр «Ткума» свои исследования. Почему я исследую Подолье? Во-первых, это моя маленькая родина и память о героях войны, о жертвах Холокоста и память о моих родных: дедушке, бабушке и маме – Праведниках мира, а во-вторых, ответ следует искать еще в Российской империи. Именно российские власти ввели дискриминационные черты оседлости для евреев: им было запрещено поселяться там, где хотелось. Поэтому подавляющее большинство еврейских семей проживала на польских и украинских землях, а именно на Подолье и Волыни, а также в Одессе. Вторая еврейская эмиграционная волна из Западной Европы на земли Польши и Украины приходится на 1936—1939 годы.

Во времена сталинизма были установлены различные ограничения, препятствия для беженцев и даже преследования, репрессии. Все антисемитские акции нацистов в отношении еврейского геноцида осуществлялись с молчаливого согласия тоталитарного режима. А страны Европы, в которых проживали евреи в годы войны, стали для них живыми могилами. Адольф Гитлер неоднократно подчеркивал в своих выступлениях о необходимости «решения еврейского вопроса». Массовое «решения вопроса» началось в январе 1939 года путем депортации евреев из Германии. Ставилась задача физического уничтожения евреев не только в Германии, а также в Польше и на оккупированных советских территориях. Истребления евреев на украинских землях началось сразу после вторжения нацистских войск на нашу землю. В первые дни немецкой оккупации погромы произошли в 58 украинских населенных пунктах, в ходе которых погибли 24 тыс. евреев. Это ужасные цифры. Их можно приводить и приводить, почти по всех населенных пунктах. Трудно представить такое количество жертв. Очень болезненно воспринимаются факты и цифры, связанные с родными для нас местностями. В Хмельницкой области уничтожено 115 тыс. человек из 121,335 евреев, проживавших на этой территории. Акции массового уничтожения евреев были в первые годы оккупации в Дунаевцах и районе, о чем свидетельствуют одинокие, молчаливые памятники на местах расстрелов невинных жертв. О количестве жертв свидетельствует, изданная в 2003 году «Книга Скорби Украины. Хмельницкая область», в которой поименно упоминаются жертвы фашизма периода оккупации. Мои бабушки и дедушки, как по материнской линии та и по отцовской линии, были не только свидетелями жестокого истребления невинных людей, а дедушка и бабушка матери: Иван и Федора Шындыбыло и мама Галя (Шындыбыло) Будзинская сами непосредственно принимали участие в спасении евреев, сохранив жизнь еврейской семьe Марьянских: Мойсея Лазаровича и Еву Львовну, удостоены высшего звания государства Израиль – Праведники мира.

На Земле ОбетованнойИх как своих Героев чтут,Встречают как гостей желанныхИ ПРАВЕДНИКАМИ зовут.Лидия Стеклова. «Спасители»

Шындыбыло Иван (1892, Зеленче – 1948, Зеленче). Фото: 1914 г.

Мемориальный комплекс Катастрофы и героизма еврейского народа в Иерусалиме Яд-Вашем удостоил в 2009 г. моего дедушку и бабушку Ивана и Федору Шындыбыло и мою маму Галину (в замужестве Будзинскую) почетным званием «Праведник народов мира» за спасение в годы фашистской оккупации супругов Мойсея и Еву Марьянских.

Украина – первое государство в мире, которое начало отмечать Праведников мира государственными наградами.

Орден «За мужество» III степени – людям, имена которых увековечены в Книгах Памяти в Яд-Вашем и являются Праведниками мира.

…И внуки, правнукиВас будут прославлять,Всегда ты с нами моя милая родная,Моя любимая родная украинская мать.Cлова и музыка Владимира Рогового.«Баллада о матери»

Шындыбыло Федора (1894, Зеленче – 1979, Зеленче), Будзинская Галина (1930, Зеленче – 2011, Дунаевцы). Фото: 1946 г., оригинал хранится в г. Каменское у Ильи Будзинского

Воспоминания сына Праведницы народов мира Ильи Будзинского

Моя мама, Галина Ивановна Будзинская, родилась 1 января 1930 года в селе Зеленче Дунаевецкого района в многодетной семье Шындыбыло. В семье родились восемь детей, пятеро умерли рано. Дедушка Иван Гордеевич работал разнорабочим, бабушка Федора Николаевна – звеньевой в колхозе. Во время оккупации Александра, Нина и младшая дочь Галина находились в селе. Вскоре Александру вывезли в Германию в г. Фульда.

Осенью 1942 г. сельский учитель Мойсей Лазаревич Марьянский и его жена Ева Львовна попросили у них убежища. Было решено поселить супругов в сарае, на чердаке, прятали в доме и подвале в зависимости от обстановки в течение 1942—1944 гг., аж до освобождения.

После освобождения села Зеленче 30 марта 1944 г. Мойсей Лазаревич ушел на фронт. За боевые подвиги награждённый медалью «За боевые заслуги», орденами Отечественной войны II степени, Красной Звезды. После демобилизации Мойсей Лазаревич вернулся на родину, работал учителем, в основном в Дунаевцах, в общей сложности, 52 года.

В 1950-х годах мама Галина вышла замуж за моего отца Франца Адольфовича Будзинского, родила и воспитала нас троих сыновей: Анатолия, Илью и Виталия. Работала продавцом, швеей, оператором на инкубаторной станции. Еврейский Совет Украины в 2003 г. наградил маму, бабушку и дедушку дипломом «Праведник Украины».

Подвиг семьи Шындыбыло в годы войны отмечен в ″Книге Памяти″ (Флакс С. «Не подлежит забвению человечность», с. 307—309. ″Книга Памяти″. Том 4. Под общей редакцией С. Б. Басса. Днепропетровск. РИА «Днепр-VAL», 2004. 700 c.), презентация которой состоялась 26 января 2005 года в Доме ученых г. Днепропетровска. На презентацию книги был приглашен я, и мне был вручен экземпляр книги.

В июле 2009 г. Государство Израиль наградило семью Шындыбыло-Будзинская высшей наградой «Праведник народов мира». Медаль и диплом «Праведник народов мира» за спасение еврейской cемьи Марьянских мама Галина получила из рук Зины-Калай Клайтман, посла Израиля в Украине. Награждение состоялось 1 октября 2009 г. в Киеве.

В январе 2010 г. «За мужество и самопожертвование, проявленные в годы Второй мировой войны по спасению лиц еврейской национальности от фашистского геноцида, сохранения памяти жертв Холокоста», Украина наградила маму Галину орденом «За мужество III степени» (Указ Президента Украины от 27 01 2010 года №64/2010).

24 августа 2014 г., в день празднования двадцать третьей годовщины Независимости Украины в селе Зеленче на фасаде Дворца культуры была установлена Мемориальная доска «Праведники мира» в честь семьи Шындыбыло-Будзинская.

Илья Будзинский. Днепродзержинск (современное) Каменское, 20 марта 2016 года.

Фото на память. Слева направо: Будзинский Анатолий Францевич – сын и внук Праведников мира (г. Дунаевцы), Мельничук Алексей Прокопович – Председатель совета ветеранов войны и труда села Зеленче (с. Зеленче, ныне покойный), Скоробогач Петр Васильевич – Председатель совета ветеранов войны и труда г. Дунаевцы и Дунаевецкого района (г. Дунаевцы), Будзинский Илья Францевич-сын и внук Праведников мира (г. Днепродзержинск, современное Каменское) у Мемориальной доски Праведникам мира семьи Шындыбыло-Будзинская открытой на фасаде Дома культуры села Зеленче Дунаевецкого района 24 августа 2014 г.

ФОТОКОЛЛАЖ «ПРАВЕДНИКИ НАРОДОВ МИРА» Фото

дедушки Шындыбыло И. Г., бабушки Шындыбыло Ф. М. и матери Будзинской Г. И. на фоне Мемориала погибших

во Второй мировой войне в г. Дунаевцы

На фоне их фото – фото спасенных: Марьянский М. Л. и Марьянская Е. Л. и фото их дочери Любови Марьянской (2009 г.) на церемонии вручения моей матери медали и Диплома «Праведник мира». Сверху: слева – Почетная грамота Праведников, cправа – Иерусалим, вид с Храмовой горы. Внизу: слева – направо: Выступление матери на церемонии вручения, единственная живая Праведница мира, из 35 человек, получивших звание «Праведник мира» и посол Израиля в Украине Зина Калай-Клайтман; Cад Праведников; Сын и внук Праведников Илья Будзинский у памятника неизвестному Праведнику; Яд-Вашем, институт Яд-Вашем; Памятник Янушу Корчаку в Мемориальном комплексе Яд-Вашем.

Этот фотоколлаж был вручен администрации села Зеленче Дунаевецкого района, в день празднования 520 годовщины со дня его основания – 21 июля 2013 года.

В день празднования 520 годовщины села Зеленче 21 июля 2013 года, на которое меня пригласили жители села как сына и внука Праведников мира, автор этих строк рассказал жителям села, всем присутствующим на празднике о событиях семидесятилетней давности, а именно: как мои родные дедушка Иван, бабушка Федора Шындыбыло и мама Будзинская (Шындыбыло) Галина Ивановна спасли от уничтожения еврейскую семью учителя физики Марьянского Моисея Лазаревича, домохозяйку Марьянскую (Швидлер) Еву Львовну в годы войны 1942—1944 г. г. В условиях фашистской оккупации спасти еврейского мальчика или девочку, а тем более еврейскую семью было не только благородным поступком, а настоящим подвигом, самопожертвованием ради других. Это была большая ответственность за жизнь родных и тех, кого спасали. Государство Израиль высоко оценилo их подвиг и присвоило почетное звание «Праведник народов мира» – это высшая награда страны вручается лицам не еврейской национальности, кто в годы Второй мировой войны спасал евреев от полного уничтожения.

«Тот, кто спасает одну жизнь, спасает целый мир».

(Синедрион 37, 71)

Воспоминания Галины Ивановны (Шындыбыло) Будзинской

В годы фашистской оккупации, с риском для жизни, мои родители и я спасли и сберегли еврейскую семью Марьянских – школьного учителя Мойсея Лазаревича и домохозяйку Еву Львовну в селе Зеленче Дунаевецкого района Каменец-Подольской (сейчас Хмельницкая) области. Мойсей Лазаревич, его жена Ева Львовна и ее мать Любовь Швидлер шли в колонне смертников. Полицаю, который шел рядом с Марьянским, очень понравилось его пальто, и Марьянский решил отдать его полицаю в обмен на свою жизнь и на жизнь его семьи. Потом Марьянские, выбрав момент, убежали в кукурузное поле и там просидели до вечера. И дальше решили двигаться на восток, в сторону Проскурова.

По дороге в с. Антоновцы семья Марьянских наткнулась на облаву: Мойсею Лазаревичу и Еве Львовне чудом удалось сбежать. При побеге была застрелена мама Евы – Любовь. Полями, оврагами ночью семья Марьянских возвращалась в свое село. В конце августа-сентябрь 1942 г. Марьянские пришли в с. Зеленче. Ночью зашли в наш двор и спрятались в сарае для скота на чердаке, в соломе.

Когда ранним утром отец вышел во двор посмотреть на снопы с гречихой, тихонько приоткрылась дверь сарая. И оттуда испуганным голосом Мойсей Лазаревич заговорил: «Шындыбыло, вы уж извините нас, что мы пришли к вам без разрешения, спрячьте нас». Отец ответил, что посоветуется с мамой. Когда они между собой переговорили, мама сказала: «Но раз пришли к нам, пусть будут у нас, наверное так Б-гу угодно».

Время было тяжелое и страшное, немцы и полицаи могли в любой момент расстрелять мать и меня за то, что мы прячем еврейскую семью Марьянских.

Мама готовила кушать, а я, чтобы не вызывать подозрения у немцев, полицаев, брала два ведра, ставила казанки с пищей. Накрывала полотенцем, засыпала очистками картофеля или высевками. Несла в сарай, будто несла корм скоту, птице. И таким образом кормила спасённых. Пока они принимали пищу, я убирала за скотом и забирала грязную посуду. И так продолжалось изо дня в день. Когда наступала зима – приносила теплые вещи, одеяла, подушку, тулуп (кстати, он сохранился до сегодняшнего дня). Я его передала через сына Илью, который проживает в Днепродзержинске, во Всеукраинский музей Холокоста в городе Днепропетровске, закладка первого камня которого состоялась 29 октября 2003 г., как раз накануне вручения мне диплома «Праведник Украины» – 6 ноября 2003 г.

Иногда в ночное время, когда было очень холодно, мы забирали семью Марьянских к себе в хату и прятали возле печи, потом прятали в погребе. Когда мама была занята приготовлением пищи, я стирала одежду Марьянских, рассказывая им, что делается в селе, где немцы, какая обстановка на фронте. Что происходит в Дунаевцах, продолжала носить письма на почту, а также помогала матери по хозяйству.

30 марта 1944 года в село вступили наши солдаты. К нам зашли человека 3 – 4 и мама начала готовить кушать. Сказала мне, чтобы я пошла в сарай и сказала Мойсею Лазаревичу и Еве Львовне, чтобы они зашли в хату. Они зашли в дом, сели вместе с солдатами за стол и в это время заходит к нам соседка и с удивлением говорит: «А вы Марьянские, откуда взялись?». Но умная Ева не открыла секрет и ответила, что они пришли вместе с солдатами.

После освобождения от немцев Марьянские перебрались в свой дом, начали потихоньку обживаться.

6 апреля 1944 г. Марьянский Мойсей Лазаревич был призван Дунаевецким райвоенкоматом на фронт. Служил в санитарном батальоне 2 Украинского фронта. На территории Польши был контужен и награжден медалью «За боевые заслуги».

За ратные боевые подвиги Мойсей Лазаревич награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 2 степени, медалью за освобождение Варшавы, юбилейными медалями 20, 30, 40 лет Великой Победы и другими медалями.

По окончании войны Мойсей Лазаревич вернулся к своей любимой профессии – учителя. Спустя несколько лет семья Марьянских переехала в г. Дунаевцы и долгие годы поддерживала с нашей семьей теплые отношения.

Марьянские оказали помощь в похоронах моего отца Ивана Гордеевича, который скончался 19 декабря 1948 г. и пригласили меня к себе домой, быть у них горничной, а также оказали услугу получения паспорта и трудоустройства на работу. В их семье я познакомилась с моим будущим мужем Францем Адольфовичем Будзинским, а также дружила с дочерью Марьянских – Любовью, которая называла меня старшей сестрой. Потом мы с мужем ушли на съемную квартиру и продолжали дружить семьями. Праздники проводили вместе. Ева Львовна всегда давала мне из угощенья самый лакомый кусочек – в знак благодарности, за тот кусочек хлеба во время войны. В 1979 г. умерла моя мама Федора Николаевна, и Марьянские пришли проводить ее в «последний путь» Я со своим мужем и старшим сыном Анатолием часто бывали у Марьянских. Их дочь Любовь после окончания медучилища поехала работать в г. Хмельницкий. Мы помогали собирать урожай вишен, яблок, выполняли разные работы по хозяйству. Так продолжалось постоянно, вплоть до смерти Марьянских: Мойсея Лазаревича – в 1993 г. и Евы Львовны – в 1995 г. Прошли годa и многое изменилось, но мы, продолжаем общаться и жить одной семьей с дочерью Марьянских – Любовью.

Галина Ивановна Будзинская. Дунаевцы, январь 2003 года.

Медаль Праведника народов мира – 1