Медуза. Роман

– Ну и пусть уматывает нах. Завтра объявим, приказ после планерки изготовим.

Позже, много позже, и отчасти случайно, Паша узнал еще более глубокие детали. Те самые друзья Арона Ашотовича, которые – враги Димы Большеславского, были тесно связаны с Петром Либкнехтом, куратором Паши, замом Мстиславского. Дима не верил словам Мстиславского о «рвении», но, если что-то повторять изо дня в день, поневоле поверишь. Дима вышел на этих самых друзей. Конечно, он не знал, что это друзья Либкнехта. Знать, как выяснилось, стоило.

Началось все с того, что одна мелкая компания сунулась участвовать в тендере Российских Стальных Путей, где с нее затребовали 30% отката. Компания нажаловалась в Группу. Дело попало Диме. Он долго мучился. Он знал, что есть люди, который трогать нельзя. Но Мстиславский как раз в очередной раз громыхнул на планерке что-то о «чистых руках», и Дима попытался дать делу официальный ход. То есть состряпал бумагу и пустил ее по инстанциям. От бумаги шарахались, как будто ее писал чумной. О Диме заговорили – даже странно, что Паша не слышал этих разговоров тогда, но такое случается в очень больших компаниях.

Диме говорили. К Диме сначала подкатывал Арон Ашотович, намекал. Не внял. Сам Либкнехт имел с Димой беседу, страшное унижение, после которого Диме все равно в Группе не жить. Тут Дима задергался. Попытался связаться с Мстиславским. Слова «вы можете прийти ко мне в любой час любого дня» звучали ведь часто. И Дима им отчасти верил. О просьбе Большеславского доложили Мстиславскому. Тянулись недели, Мстиславский не принимал, потому что Либкнехт успел изложить боссу свою версию событий. Это у него, у Большеславского, темный бизнес с неустановленными лицами. Вот с этой вот фирмочкой, которая хотела продавать Стальным Путям костыли для шпал. Спасая свою задницу, Великанов якобы придумал, что тему крышует Либкнехт. С больной головы на здоровую. Старый прием. Для Мстиславского так даже вопрос не стоял, кто тут прав, поскольку Стальные Пути – это Стальные Пути, рельсы, трубы, провода, не руби сук, а то руки отрубят. К тому же Мстиславский был склонен скорее поверить в подлость, чем в честность и подвижничество. Но соблюдать внешний политес, если львиная доля твоей работы – имитация, это святое. Мстиславский дал команду искать на Большеславского «что-нибудь нейтральное». Разговор Паши с Ароном Ашотовичем пришелся очень кстати.

Паша, как узнал об увольнении, бросился было к Диме, но что-то его остановило. Паша впервые понял, что такое выбирать между долгом и дружбой.

– А чем я могу ему помочь? Дело сделано. Так, утешить.

Решил, что утешит уже после работы.

– Там Дима вещи собирает, – сказал коллега.

– А ты заходил проститься?

– Не, мимо проходил, у него дверь открыта.

Ближе к вечеру Паша написал Диме эс-эм-эс, дескать, держись! Дима долго не отвечал. Наконец в ночь, пьяный, позвонил.

– Блин, мне пить нельзя вообще-то. Я в «Сладкой палочке», подъедешь? Я в хлам.

– Поздно уже, – Паша не спал, но в «Палочку» ехать не захотел.

– Узнаю, кто сдал, сука, расстреляю. Вот своими руками расстреляю суку!

Паша послушал немного пьяный бред, и положил трубку. Он думал, что больше, наверное, не увидит Диму никогда.

Глава 10. Оттенки синего

Подходил Новый год, стремительно. Люда поставила вопрос о хорошем отдыхе. Стали лазить по интернету. Но тут дорого, там уже все расхватали. Наконец сошлись на том, что поедут в санаторий минэкономразвития. Правда, он для сотрудников этого министерства. Формально могут заехать все, но прайс для чужаков такой, что никто не едет. Это обеспечивает соблюдение рыночных правил с одной стороны, и избавляет от чужаков – с другой. Всем сестрам по серьгам, и все сестры целы.

Паша и узнал-то о существовании санатория потому, что попросили проверить, не выпадает ли санаторий из рынка. Паша встретился с сотрудником министерства, который курировал Объект, в ресторане «Луч добра».

– Привет! – молодой парнишка расправил улыбкой прыщики на лице, не знавшем бритвы.

– Цветов не надо, – Паша решил, что это торговец букетами, из тех, что шляются по ресторанам.

– Павел? Я Михаил вообще-то.

Там ведь все молодые. Молодые да ранние. Не намного моложе Паши, но уже другое поколение. Кеды с какими-то острыми шипами. Зеленый шарф. Клетчатый свитер. Говорит быстро, активно жестикулирует, сам шутит, сам смеется. Паше было не по себе.

– С этим санаторием, конечно, история, – Михаил хихикнул, – Ну кто туда поедет? Подмосковье – это не Бали. За такие деньги в Таиланд десять раз съездить можно. Прайс нереальный.

– В ваших все руках.

– Ну как в наших? Невидимая рука рынка диктует свои правила, она сильнее нашей руки. Объект построен в 1970-е, недавно проведена полная реконструкция. Плитка была хуже, чем у меня на съемной квартире. Прикиньте? Ну кто поедет в сарай? В сарай можно один раз обманом завлечь.

– Ремонт, и? Нет, мне воды, пожалуйста.

– А я пожалуй красненького. Ничего, что вы не пьете? У нас же деловая встреча. А то умотали Сивку крутые горки. Так вот да, ремонт. Ну и потом содержание объекта. Объект висит на собственной котельной. Топится от сжиженного газа, который завозят такими круглыми машинками. Это дорого.

– Круглыми машинками?

– Ну да, такими… фурами. Но вы поймите. Было бы нехорошо, чтобы туда не могли поехать люди с рынка. Они платят всего по 8 тысяч в день, и едут. Теоретически. На самом деле, не едут, но такая возможность есть. А мы гасим затраты наших сотрудников из наших внутренних резервов, для них всего 100 рублей в день, но тоже желающих немного. Объект стоит в планах приватизации. Кстати, не хотите изучить?

– То есть?

– У нас на Новый год тариф «для улицы» 12 тысяч в день. А вы поедете с ревизией за счет министерства.

– Ну я не знаю…

– Конечно, можно сделать так, что вы будете платить. 150 рублей в день. Это потому что Новый год. Так бы сто, я уже говорил.

– Это все меняет! – согласился Паша, представив, какой ужас ему предстоит в поисках новогоднего тура, устроившего бы Люду.

А так ничего не надо искать, все само плывет в руки. Конечно, никакой это не деловой трип, это не прокатит. Но кого волнует, что я делаю в отпуске?

Люда была сначала не очень рада, ну как же, задолбала Москва, задолбала русская зима, темень, холод, слякоть, надо море, цветы и позитив, но потом сообразила:

– А там кто будет? Министерские?

– Ну да.

– Ладно, поедем, будем попы у камина греть, и тебя продвигать заодно.

С оживленной трассы свернули – таксист запросил астрономическую сумму, но все равно копейки по сравнению с заграничным туром, ведь это практически все расходы, других нет – и сразу дорога стала неуверенной. Машину несколько раз заносило. Но вот вдруг опять широкая, просторная дорога – это уже когда свернули на КПП. Смеркается, огоньки, такие волшебные в последние дни перед Новым годом, заигрывают из-за сосен. Проверили документы, пропустили. В прохладном пустом холле навстречу метнулись два охранника:

– Вы к кому?

Показал документы, охранники не очень-то любезно кивнули на стойку ресепшена. Женщина лет пятидесяти равнодушно осмотрела санаторно-курортную карту (и даже ее выдали в министерстве, а без нее нельзя), Паше могло бы показаться, что он попал в 1970-е, когда все это и было построено, но он не жил еще сознательно в те годы, поэтому ему это не показалось. Тишина, пустота, полумрак, белый как зубы мрамор, полированные коричневые деревянные перила. Женщина отводит к номеру, открывает рывком:

– Все как везде. Санузел, койка. Спиртные напитки проносить запрещено. Просим не шуметь. Если жарко – вот регулятор.

В окно смотрела почти исчезающая в раннем зимнем сумраке сосна. А тишина-то! – сказал Паша, вышел на балкон, и закурил. Тут же обдало холодом, Паша успел скинуть дубленку.

– Тишина как в морге, – Люда была не очень довольна, – Где твое хай-сесайти?

– Да будет тебе сесайти! – пошутил Паша.

За трапезой сесайти нашлось. Мужчина лет 35 сосредоточенно ел «ужин номер 5» – гречка с рыбой, кетчуп одна упаковка маленькая, компот.

– Что будете есть на завтра? Какой у вас номер? Поставьте галочки возле вариантов, – теребила Пашу сотрудница столовой.

Люда взяла меню в свои руки.

Вечером за общим телевизором разговорились. Мужчина оказался сотрудником департамента методологии госзаказа по фамилии Колосов. Он говорил очень тихо, но остро, сыпал смешными рассказами, и скоро Паша с Людой так нахохотались, что взялись за животы – несколько картинно взялись, впрочем.

Потом перешли на серьезные темы. Колосов жаловался:

– Загружен так, что некогда рук помыть!

– У нас вовремя народ уходит. Ну, в целом, – Паша и тут решил противопоставить Группу и министерство, хотя на самом деле сидели допоздна.

– У нас дел по горло, – подхватил пикировку Колосов.

– Каких дел? Что это за дела, какие нельзя выполнить за день?

– Да понимаете, министр приходит из правительства где-то в 18. В правительстве у него свой кабинет, и свой небольшой аппарат.

– Я это знаю.

– Приходит, и начинает делами заниматься в министерстве. До полуночи. Потом утром планерка с участием министра, и задания до 18 часов.

– А нельзя как-то не зависеть от графика министра? Вот вы кто? Вы замначальника департамента. Вы не контактируете с министром каждую секунду.

– Нет, это делает начальник департамента, но беда в том, что мне приходится контактировать уже с ним. Проклятая работа, но зато есть чувство, что все на нас держится.

Пашу это уязвило.

– Да не так чтобы и все.

– Вы из Группы же? У нас есть разногласия, да.

– Не будем вспоминать их у камина!

– Не будем.

Шампанское, конечно, выпили, потому что Колосов шампанского привез с собой много, целый ящик. Говорили, что нельзя, но Колосов проигнорировал запрет:

– Мегеры ушли. Они еще Косыгина обслуживали. У них тут типо санаторий. Держат целый штат врачей, которым некого лечить. Ну иногда приезжают ветераны госслужбы, совсем старенькие, а старые люди все время лечатся.

Выпили еще шампанского, но разговор почему-то стал более злым.

– На Западе как? – Паша не был на Западе, но Мстиславский постоянно приводил в пример кейсы из западной практики, так что Паше казалось, будто он все видел сам, – Чиновник пришел, сделал работу, ушел. Государственная машина не может работать все время на сверх оборотах. Хочешь гарантий, хочешь спокойной жизни – иди на госслужбу. Ты никогда не будешь запредельно богат, но ты будешь чаще видеть своих детей. У нас госслужба – это пытка и соковыжималка.

– У вас тоже? – заинтересовался Колосов.

– Да у нас, наверное, нет. Я не позволяю своим подчиненным засиживаться, они мне нужны свежие, – Паша врал, тот неловкий момент, когда во лжи нет смысла. Просто Паша начал хвалить – с голоса Мстиславского – западные порядки. И пришлось идти до конца.

– Ну, я бы тоже так. – Колосов задумался, – Хотя что мне! Для меня госслужба – это эпизод. Банчок потом меня с радостью подберет любой. С таким-то опытом.

– То есть как?

– Ну то есть так, года на три-четыре кейс, и то я загнул.

– Ну а зачем тогда госслужба в варианте «зал ожидания аэропорта»?

– Нет, ну ты как с Луны свалился.

– Он свалился! – Люда радостно втемяшилась в разговор, – Он у нас не от мира сего.

Паша стервенел, потому что ждал от Люды поддержки. И он ей выговорил потом, уже в комнате:

– Слушай, ты и так постоянно меня критикуешь, я не слышу от тебя хорошего слова, могла бы хоть на людях делать вид!

– Ты пьян! Может, тебе люди мозги вправят. А я это фиксирую. Я твой коучер. Кто ты без меня? Да ты посмотрим, кем ты был? Руки потели, стыдно было подавать. А теперь даже физиология изменилась.

– Ты что несешь?

– Что дал, то и несу. Тебе, дурак, лучше делаю.

Закончили сексом. Это была манера Люды – завестись руганью, потом секс приятней казался. Паше Люда нравилась, и не стала меньше нравиться после брака. Правда, секс казался ему теперь каким-то обычным. У него, впрочем, не было достаточно опыта, чтобы сравнивать. Вот разве что…

Как-то поехали с друзьями в дом отдыха, на турбазу – друзья сняли всю турбазу для дня рождения какой-то девицы. Паша там почти никого не знал, но с ним было три друга, они знали всех, ладно, решил, там познакомлюсь. Но на удивление не познакомился. ОК, потом, как выпьют. Выпили, а не познакомились. Совсем молодые парни и девчонки смотрели сквозь него. А он заявился чуть не в пиджаке. Пытался к кому-то клеиться, но неловко говорил, сам не пил, а не пил из тактического соображения: вот даст кто, а у него не встанет, алкоголь враг эрекции. Совсем уж ночь настала, но июнь, светло. Молодежь пела какие-то свои песни, ой-е, еще что-то под гитару, затем танцы, Паша вышел на улицу, пошел к озеру. У дерева стояла девчонка, держалась за ствол, ее рвало. Он ей помог, вытер. Ну и тут закрутилось. Вот это было хорошо, да. Конечно, уже на следующий день Паша с самым жалким видом нанес визит в КДВ, и боялся прямо сказать, чего приперся.

– А сделайте мне анализ!

– Зачем?

– Ну, я стал замечать…

– Контакты вне обычного поля были?

– Я просто стал замечать.

– Ладно, Вер, соскоб возьми у него.

Анализ ничего не выявил, что было вдвойне приятно.

На саму новогоднюю ночь свалили все же из санатория. Люда не выдержала.

– День лыжи, ладно. День санки, ладно. Потом бассейн все дни. Хорошо. Расскажи, что дальше делать? А Колосов твой видать гей. Толку нет с него.

– А если не гей?

– Я бы переспала с ним ради тебя. Шучу, дурак.

Праздник встречали дома, у телевизора. Без гостей.

Глава 11. Январь

Начало рабочего года – время сложное практически везде, только не на непрерывном производстве, и не в Группе. Еще каникулы длятся, а уже народ потянулся на работу. Вот и Павел пришел туда, заскочил, да и остался, уже числа третьего. А что было дома делать, с другой стороны. Люда ныла, у нее с утра было плохое настроение, днем было плохое настроение, вечером чуть лучше, но тоже как-то уныло все складывалось в молодой семье преуспевающего чиновника.

На работе Паша неожиданно застал Кристину. Кристина, думая, что будет одна, приперлась в ботинках-говнодавах, напоминающих валенки, в каких-то волосатых штанах, в простой куртке и не накрашенная.

– Вот, хоть на человека похожа, – сказал Паша, вроде как пошутил, и тут же подумал, фу, как по-стариковски получилось, по-солдафонски, как у ефрейтора.

Но шутка начальника – это просто самая классная шутка. Поэтому Кристина похихикала, даже как-то заигрывала потом, как Паше показалось, а может, он устал от «законной супруги», слова-то какие казенные, как его ефрейторские шутки.

– Чем занимаешься?

За окном засинело, пошел крупный снег, и стало очень красиво на какой-то момент. Романтика. Но снег быстро превратился в противный дождь. Счастье не бывает длинным.

– Да вот прислали из Саранска, – Кристина открыла файл и развернула экран компьютера к Павлу, что тоже выглядело достаточно интимно. Так студенты слушают музыку через одни наушники, что вполне себе бессмысленно, если забыть о той особой близости, которую дает этот процесс.

На экране была женщина, простая такая баба из серии «я че, я тут убираюсь».

– Что это? – брезгливо спросил Паша.

– Да вы посмотрите. Кажется, это важно.

Женщину допрашивали.

– Сотрудники наши тамошние, – пояснила Кристина.

Она сидела на краешке стула, ей было неловко, иногда она опрокидывалась на спинку, но тут же одергивала себя, выпрямляла спину и занимала позицию на краешке стула.