Чистый Плейлист. Сторона А

Сегодня в его внутренний мир, как обычно, проникал внешний, густо смешивался и становился однородным. Стекло холодило кожу – потом оно нагреется и не будет заметным. Его прохлада также растворится в Марке. Все успокаивалось, дождь внутри был тихим, и Марк почти ощущал его запах – свежий, как из окна, когда его открывают, чтобы пустить воздух в душную комнату. И тут в это серое, шелестящее спокойствие резкими иглами вонзилось что-то еще. Запах! Режущий и грязный. Марк отвернулся от окна и посмотрел на лестницу. Там стоял здоровенный детина – Марк уже видел его на переменах. Все его черты лица были какими-то увеличенными, воспаленными и мясистыми. Большой нос, мокрые губы с белыми катышками слюны в уголках, лохматые брови над бесцветными глазами и пустотой за ними, толстая шея, утопающая в несвежем воротнике желтоватой рубашки. Брюки давно никто не гладил и, наверное, не стирал. Местами на них отчетливо проступали пятна. Кроссовки были когда-то белыми, но вобрали в себя другие цвета и от этого потеряли свой вид. Один кроссовок был завязан, второй шнурок был оторван и его распушившийся обрубок торчал в сторону.

– Ну, чего сидим, кого ждем, – здоровяк сделал шаг к Марку и прищурился.

– Я жду следующего урока. Был Русский. Дальше будет… – Марк не успел договорить. Огромная рука резко цапнула Марка за ворот и ее мощь свалила его с подоконника на пол.

Марк вскочил на ноги и через секунду побежал вниз по лестнице. Ему нужно было вверх, но там теперь была резко пахнущая преграда.

– Стоять, тварь! Слышь! Стоять!

Марк слышал ругань и топот преследователя, но все меньше и меньше. Голову его наполнил звук такого ливня, что расслышать сквозь него хоть что-то было сложно. Ветер поднимался, хлестал, разносил капли дождя на мелкие осколки и те били изнутри, заполняли все собой, забивали поры и лакуны, не оставляя ни одного сухого места. Марк бежал. Выскочив с лестницы, он быстро преодолел длинный коридор, перебежал к другой лестнице, понесся верх, перескакивая ступеньки. Преследователь запутался где-то по дороге и уже не гнался за Марком, но Марк об этом не знал. Он влетел в свой класс, забился под парту на последнем ряду, обхватил руками ноги, подтянул их к груди и стал раскачиваться всем телом. Это собирало его по частям, это успокаивало, это прогоняло бурю. В классе еще никого не было – большая перемена. Когда зазвенел звонок на урок и все вернулись в класс, Марк уже сидел за своей партой и внимательно смотрел в книгу. Буря ушла, остался дождь.

Теперь каждый день Марка поджидала в школе стычка с агрессивным гопником. Тот специально высматривал Марка среди учеников и не упускал шанса поиздеваться и унизить. Марк даже стал вести записи в блокноте, пытаясь разобраться в причинах, понять систему, выявить, что является тем спусковым крючком, за которым следовал очередной выстрел, и не понимал. «Понедельник. Шел из столовой в класс. Упал от удара ногой в спину. Вторник. Закрывал ящик со своими вещами в раздевалке. Он плюнул на спину. Оттер плевок салфеткой. Среда. Зашел в туалет. Дверь закрыли шваброй. Не мог выбраться – опоздал на урок».

В один из дней, после урока черчения, Марк вышел на переменку и направился на первый этаж, где шанс встретиться с обидчиком был очень высоким. Спустившись, он остановился посреди холла и огляделся. Малолетнего бандита нигде не было видно. Но вскоре он все же появился и, завидев Марка издалека, радостным носорогом ринулся на встречу жертве. Мальчик стоял и ждал. Как только тот приблизился достаточно близко, Марк вытащил руку из кармана – в ней он сжимал циркуль. Перехватив его чуть удобнее, Марк молниеносным движением вонзил острие инструмента своему врагу в живот. Потом отвел руку назад, и, пока тот удивленно хлопал глазами и рассматривал растекающееся по светлой футболке алое пятнышко, всадил острый кончик обидчику в живот еще раз. Потом посмотрел тому в глаза и спокойно сказал:

– В следующий раз я выколю тебе глаз. Не сомневайся, – и ушел в свой класс.

Недавний обидчик, к счастью, не стал рассказывать все родителям, и ситуация не стала объектом обсуждения. От Марка он отстал. К нему вообще больше никто не приставал.

В одиннадцатом классе Марк получил высокие оценки по ЕГЭ и поступил в Университет. Мама очень переживала, вспоминала какие-то детские обряды и приметы, которые точно должны были притянуть удачу помочь поступить – покупала Марку яркую и светлую одежду, клала монеты в кроссовки, обращала внимание на погоду.

– Если солнечная, тебя ждет удача, – объясняла она, – если дождь и пасмурно, могут быть трудности.

Марк промолчал. Он вообще был в эти дни собран и спокоен и не понимал всеобщего волнения и взвинченного состояния окружающих. Он просто перешагнул через порог школы и оказался в Университете.

***

Однажды преподаватель вышел к кафедре, попросил внимания всех студентов и представил новую однокурсницу – Светлану Астафьеву. Та вышла к доске, но Марк не обращал на происходящее никакого внимания – он увлеченно перечитывал параграф, который задали на прошлом занятии и, хотя он уже изучил его дома и даже составил конспект, все равно сейчас ему было интересно пройтись по материалу еще раз. Девочка что-то говорила и в какой-то момент, видимо, обронила шутку, от которой аудитория взорвалась дружным хохотом. Это и заставило Марка отвлечься от книги. Он посмотрел на объект, который вызвал всеобщий восторг и на секунду окаменел – около доски стояло создание, которое может нарисовать разве что очень хороший и влюбленный художник – идеально пропорциональная, с длинными стройными ногами в обтягивающих джинсах, в приталенной рубашке, которая подчеркивала не только талию, но и обрисовывала волнующий силуэт груди. В разрезе расстегнутого воротника блестел металлом кулончик, а по плечам рассыпались волны волос особенного осеннего цвета. Лицо ее было светлым и честным, и если бы кто-то попросил найти иллюстрацию к слову «Доброта», то лицо Светы подошло бы идеально. Всё на периферии зрения у Марка сначала смазалось, а потом и вовсе исчезло. Остался только главный, подсвеченный изнутри объект – Света.

Несколько дней после занятий Марк, сохраняя дистанцию, чтобы не потерять Свету из вида и при этом остаться незамеченным, провожал ее до дома. И долго потом еще смотрел то на дверь подъезда, за которой Света скрылась, то на окна, гадая, за которым из них она сейчас пьет чай или читает книгу, смотрит телевизор или болтает с кем-то по телефону. Люди выходили из подъезда, входили в него. Кто-то окидывал Марка подозрительным взглядом, а он все стоял. Он был в этот момент камнем, деревом, кустом, осколком мира и самого себя. Его омывали потоки, проносящихся мимо людей, но для него время остановилось и не было ничего важнее и правильнее, чем просто стоять и смотреть на дверь. Она коснулась этой ручки. Она привела эту дверь в движение. Она сделала шаг и исчезла в подъезде. А сколько у нее дома всего, до чего она дотрагивалась? Сколько людей есть на свете, с которыми она говорила? Она ведь кому-то пишет сообщения, и ее буквы летят, летят и появляются у кого-то на экранах… Марк крутился в этих мыслях, и их вихри кувыркались в его голове. И вот он уже весь как смерч, как неподвижный ураган, и вся его смертоносная энергия крутит его изнутри. Он – памятник буре, он – картина шторма. Замершее мгновение первобытной стихии.

И тут дверь открылась и из нее вышла Света. Марк не мог пошевелиться и просто ждал, когда она подойдет ближе. Света стремительно преодолела разделяющее их расстояние, остановилась напротив Марка и сказала:

– Так. Ты чего за мной ходишь?

Не получив ответа, она продолжила.

– Послушай, ты что думаешь, что я не замечала, как ты за мной следишь, да? – Света склонила голову чуть набок и ее волосы засветились от упавшего на них солнца.

Марк молчал. Он внимательно смотрел на блестевшие локоны и наблюдал, как солнечные лучи перебирали ее волосы. Эти теплые лучи, согревшись еще больше, проникали ему внутрь и бесконечный дождь отступал.

– Марк, да? Марк. Я же сначала даже обрадовалась. Поклонник все-таки. Потом напряглась. Стала спрашивать про тебя. Так все сказали – парень чуток того, но безобидный. Но ты же назойливый жутко. Давай договоримся. Больше за мной не ходи. Ок?

И снова молчание в ответ.

– Эй! Есть кто дома? – Света помахала ладонью у Марка перед лицом. – Ау! Мрачняк каакой-то… Вот! Ты не Марк. Ты Мрак. Понял?

      Марк слышал, что голос Светы стал громче, резче. Так было уже много раз в его жизни, и он знал – ничего хорошего дальше не произойдет. Он моргнул и перевел взгляд. Теперь он смотрел ей прямо в глаза. Дождь вернулся и набирал силу. Он уже слышал отдаленные, но неизбежные порывы ветра. Они готовы были прорваться, набросится на его мир, опять все разбросать и запутать. Он из последних сил сдерживал этот взрыв, но первая взорвалась Света.

– Ты чего молчишь, урод? А? Я что, думаешь, овца безмозглая? Не вижу, как ты плетешься каждый день за мной, а потом стоишь тут как памятник?

Слова слетали у нее с губ маленькими острыми молниями и вонзались в Марка. В лицо, рассекая щеки, в глаза до слепоты, в горло так, что сложно стало дышать. А потом во все тело. Каждая молния достигала цели, и ему казалось, что они откалывают от него куски и они серыми камешками осыпаются на землю вокруг. Марк опустил голову и посмотрел на кроссовки. Они все были в мелкой пыли, в ошметках, которые совсем недавно были им самим.

Света выдохлась, подошла вплотную и перешла на злой шепот.

– А теперь слушай и запоминай. Еще раз увижу, что ты за мной прешься или стоишь тут около дома, я сделаю все, чтобы ты больше ходить нормально не мог. Всосал?

После этого она развернулась, бросилась к подъезду, рванула на себя дверь и скрылась. Пока дверь закрывалась, оттуда, из холодного и темного проема, успело просочиться на улицу немного темноты, и она поползла к Марку. Он отступил на шаг, и тьма рассеялась.

Случайная старушка, которая стала свидетелем этой сцены, прошла мимо и пробормотала.

– Эх, молодежь. – и тоже исчезла во мраке подъезда.

Марк не помнил, как добрался до дома и несколько недель в институте не появлялся.

***

За эти несколько недель Марк собрал себя заново. Он успокоил стихию и дождь опять привычно шелестел в его голове. Но некоторые пробоины нельзя было залатать и оттуда иногда дышала холодом бесконечность, но Марк прятался от нее – он полностью отдался учебе. Марк нырял в глубины знаний, такие запутанные и темные, что он тонул в них и раз за разом распутывал клубки, разбирал их на волокна, покрывался их витиеватой броней. Были курсовые, зачеты и, наконец, выпускные экзамены и непонятное ему волнение окружающих. Была дипломная работа, которая воспринималась Марком, как живое существо. У этой работы было настроение, были периоды бодрствования и краткие периоды сна. Она росла и развивалась, но все же была уязвима, раз ее нужно было защищать. Марк защитил свою работу. Потом были рассылки резюме и нелюбимые им звонки и собеседования, но в результате его взяли на работу. Он хотел стать архивариусом и был идеальным кандидатом на эту должность. Он чувствовал, что попал именно туда, где должен был оказаться – в спокойной среде документов и файлов, в царстве информации, которая скапливается слой за слоем и начинает таять и вязко стекать, просачиваться и перемешиваться, а ему удавалось разделять эти субстанции и помещать очищенные эликсиры на свои места. День за днем, месяц за месяцем, год за годом.

В его арендованной маленькой квартирке недалеко от работы было царство аскетизма. Минимум предметов, самая нужная и немногочисленная кухонная утварь и небольшое количество одежды. Только бесконечные стопки книг бросились бы в глаза, если бы хоть кто-то тут побывал. Расставленные по размерам, по темам, по цветам – в этом городке из книжных потолокоскребов он был единственным жителем, знающим все переулки и тупики. Строгое ежедневное расписание – подъем, душ, завтрак, прогулка до работы, перекус в обед бутербродом из контейнера, дорога домой и любимое время на чтение. Ровно 100 страниц. Сон и будильник, как сигнал к началу нового дня. Суббота для прогулок по заранее составленному и нерушимому маршруту, воскресенье – для чтения с утра и до вечера. Это был созданный им мир, в котором он запечатал себя, и его внутренняя стихия уже не бушевала. Она спокойно шумела, наполняя его привычными звуками.

***

Но как-то утром в привычном ритме произошел сбой. Это было похоже на внезапную аритмию, когда не задумываешься о своем сердце и оно выполняет свою незамысловатую, но важную работу. И вдруг сердце, твое безотказное незаметное сердце, пропускает удар. И тогда все твои чувства устремляются туда, в самую середину тела, чтобы прислушаться, понять, успокоить.

Он шел на работу. В наушниках привычно звучало что-то простое и спокойное, шаг следовал за шагом, зачеркивая пройденный путь. Марк считал эти шаги каждый день и старался уложится в привычное для него число – две тысячи девяносто пять от двери квартиры до порога офиса. Полностью погруженный в себя он не замечал прохожих, машин, собак… Его путь был доведен до автоматизма, а отвлечься означало сбиться со счета и тогда пришлось бы возвращаться и все начинать сначала. Резкий удар в плечо вернул его в реальность. Марк обернулся и увидел высокого парня в спортивных штанах и короткой черной куртке. Он что-то говорил – губы шевелились, но музыка в наушниках не давала расслышать ни слова. Марк обернулся и продолжил путь, но почувствовал, как резко слетают с головы наушники. Парень подержал их в руке за дужку, а потом размахнулся и кинул в кусты.

– Слышь, долбоящер! – и он толкнул Марка в грудь.

Марк отлетел на метр, но удержал равновесие. Потом медленно поднял глаза. Последнее, что он запомнил, была ухмылка на губах, бесцветные брови и такие-же бесцветные глаза. А потом со всех сторон нахлынули и сомкнулись темные волны. Когда он поднялся – никого вокруг не было. Он отряхнулся и тут понял, что все его внутренние подпорки, все заплатки и склейки – все рухнуло. И теперь уже ничего не починить.

***

На экране уже давно мелькала зелеными знаками заставка – буквы, цифры и символы стекали вниз экрана в стиле Матрицы, налетая и размазывая друг друга, образуя живые цифровые полосы, которые исчезали внизу чтобы снова появится. Марк видел в этих полосах на экране людей, которых узнал в жизни – маму, отца, девочку Лизу и девушку Свету. Воспитательницу в саду и первую учительницу в школе. Преподавателей университета и бабушку около подъезда. Бесцеремонного охранника и громкую уборщицу. Все они стекали по экрану вниз, оставляя след, который таял, таял и, наконец, исчезал, а на его месте уже появлялся следующий. Его взгляд тоже сползал раз за разом по экрану и возвращался вновь. А потом поплыл дальше, за нижний предел монитора, по столу, по чуть надорванной штанине и остановился на капельках крови на кроссовках. Он почувствовал, что в комнате есть кто-то еще. Марк повернул голову – в зеленоватых всполохах от монитора стоял еще один он, только почему-то босой. Тот, второй Марк сначала просто смотрел, потом улыбнулся и протянул руку. Марк потянулся к его руке. Ладони их медленно сближались и как будто электричества в комнате стало очень много. Кончики пальцев коснулись друг друга и в эту секунду наступила тишина. Дождь закончился.