скачать книгу бесплатно
– Но, господин доктор, – прервал его ассистент, – ведь после того, чему мы сейчас были свидетелями…
– Дорогой Петерсен, – сказал Фрэнк Браун несколько свысока, – успокойтесь. Я убедился, что эта барышня – именно то, что нам нужно. По-моему, этого совершенно достаточно.
Экипаж остановился перед рестораном. Они вышли. Фрэнк Браун потребовал отдельный кабинет, и кельнер проводил их.
Он подал карточку вин, и Фрэнк Браун заказал две бутылки Роттегу и бутылку коньяку. «Только поскорее, пожалуйста!» – сказал он. Кельнер принес вино и удалился.
Фрэнк Браун закрыл двери. Потом подошел к девушке:
– Пожалуйста, фрейлейн, снимите шляпу.
Она сняла шляпу: дикие, освобождённые от шпилек волосы рассыпались по лбу и щекам. Её лицо было почти прозрачного цвета, как у всех рыжих женщин, – только кое-где виднелись небольшие веснушки. Глаза сверкали зеленоватым блеском, а небольшие блестящие зубы вырисовывались между тонкими синеватыми губами. На всем лежал отпечаток всепоглощающей, почти неестественной чувственности.
– Снимите блузу, – сказал он.
Она молча повиновалась. Он расстегнул пуговицы на плечах и спустил с неё сорочку.
Фрэнк Браун посмотрел на дядюшку. «Я думаю, достаточно, – сказал он.-Остальное вы и так видите. Бедра её не оставляют желать ничего лучшего. – Он повернулся снова к девушке: – Благодарю вас, Альма, можете одеться!»
Девушка повиновалась, взяла бокал, который он ей протянул, и опорожнила. И с этой минуты он стал следить за тем, чтобы её бокал ни на секунду не оставался пустым.
Он начал говорить. Рассказывал о Париже, говорил о красивых женщинах в «Moulin de Galette», «Elisee Monmarte», описывал подробно, как они выглядят, рассказывал об их ботинках, об их шляпах и платьях.
Потом обратился к Альме. «Знаете, Альма, просто безобразие, что вы тут бегаете. Только не обижайтесь на меня. Ведь вы же нигде не показываетесь. Были вы хоть в Унион-баре или в Аркадии?» Нет, она ещё не была. Она не была даже в залах Амура. Как-то один кавалер взял её с собою на бал, но когда на следующий вечер она пришла туда одна, её не впустили. Нужно иметь подходящий туалет…
_ Конечно, нужно! – подтвердил Фрэнк Браун. – Неужели она думает, что добьётся чего-нибудь здесь, в этих кафе? Она рассмеялась: «Ах, в конце концов, не все ли равно – мужчины всегда мужчины!»
Но он не унимался, принялся рассказывать о всяких чудесных историях, о женщинах, которые нашли свое счастье в больших бальных залах. Говорил ей о жемчужных нитях, об огромных бриллиантах, рассказывал об экипажах, о блестящих выездах. Потом вдруг спросил: «Скажите, вы уже давно так живёте?»
Она спокойно ответила: «Два года, с тех пор, как я ушла из дому».
Он принялся её расспрашивать и шаг за шагом выпытал все, что хотел знать. Чокался с нею, подливал ей беспрестанно вина и незаметно для неё добавлял в шампанское коньяк.
Ей ещё нет двадцати лет, она из Гальберштадта. Её отец – булочник, честный, порядочный, – также и мать, и шестеро братьев и сестер. Она, как только кончила школу, через несколько дней после конфирмации сошлась с одним человеком, с одним из подмастерьев отца. Любила ли она его? Ничуть не бывало – то есть почти нет – только разве когда… Да, а потом был ещё один, и ещё. Отец бил её и мать тоже, но она каждый день убегала и проводила ночи вне дома. Так продолжалось несколько лет – пока в один прекрасный день родители не выгнали её. Она заложила часы и уехала в Берлин. И вот теперь она здесь…
Фрэнк Браун заметил: «Да, да, такие-то дела. – Потом продолжал: – Но сегодня пробил для вас счастливый час!»
– Вот как? – спросила она. – Неужели? – Её голос звучал как-то хрипло. – Мне ничего не нужно – только мужчину, ничего больше!
Но он знал, как к ней подойти. «Но, Альма, вам ведь приходится довольствоваться всяким мужчиной, который вас хочет! Разве вам не хотелось, чтобы это было наоборот? Чтобы вы сами могли брать того, кто вам понравится?»
Её глаза засверкали: «Да, этого мне бы очень хотелось!»
Он засмеялся: «Разве вам никогда не встречался на улице кто-нибудь, кто бы вам очень нравился? Разве не было бы великолепно, если бы вы сами могли выбирать?»
Она засмеялась в свою очередь: «Тебя, милый, я уж наверняка бы выбрала…»
– И меня, – подтвердил он, – и всякого – кого бы захотела! Но это ты сможешь делать только тогда, когда у тебя будут деньги. Вот поэтому-то я и говорю, что сегодня для тебя счастливый день. Ты можешь, если захочешь, – заработать сегодня много денег.
– Сколько? – спросила она.
Он ответил: «Во всяком случае, достаточно, чтобы купить себе самые красивые платья, чтобы перед тобою открылись двери самых лучших и самых шикарных кафе. Сколько? Ну, скажем, тысяч десять – или даже двенадцать».
«Что?» – перебил его ассистент. А профессор, который даже и не помышлял о такой сумме, сказал: «По-моему, ты немного бесцеремонно распоряжаешься чужими деньгами!»
Фрэнк Браун весело рассмеялся: «Послушай, Альма, как господин тайный советник удивился, услышав про деньги, которые он должен тебе заплатить. Но я тебе говорю: дело не в деньгах. Ты ему поможешь, – значит, и он тебе должен помочь. Ну, хочешь – пятнадцать тысяч?»
Она удивленно посмотрела на него:
– Да, но что я должна сделать?
– Тут-то и начинается самое смешное, – сказал он. – В сущности, делать ничего не нужно. Только немного молчать, вот и все. Твое здоровье!
Она выпила.
– Молчать? – весело вскричала она. – Молчать-то я не особенно люблю. Но если нужно – за пятнадцать тысяч. – Она выпила вино, и он снова наполнил бокал.
– Это очень интересная история, – начал он. – Есть один господин граф – или, вернее, даже князь. Красивый малый, – он, наверное, очень бы тебе понравился. Но, к сожалению, ты не сумеешь его увидеть – он сидит в тюрьме, и его скоро казнят. Бедный малый – он, в сущности, так же невинен, как ты или я. Он только вспыльчив немного. Вот поэтому-то и произошло несчастье. В пьяном виде он поссорился и застрелил своего лучшего друга. И теперь его скоро казнят.
– При чем же тут я? – спросила она поспешно. Её ноздри раздулись: в ней пробудился уже интерес к этому чудесному князю.
– Да – видишь ли, – продолжал он, – ты должна помочь исполнить его последнюю волю…
– Да, да, – быстро закричала она, – я понимаю! Он хочет ещё раз побыть с женщиной, не так ли? Я сделаю это, сделаю с удовольствием.
– Браво, Альма, – похвалил Фрэнк Браун, – ты добрая девушка. Но дело не так просто. Послушай, что я тебе расскажу. Итак, когда он заколол своего друг – то есть застрелил, хотел я сказать, – он бросился к своим близким, он думал найти у них защиту, думал, что они помогут бежать. Но они не сделали этого. Они знали, что он страшно богат, и поняли, что им представился удобный случай завладеть его состоянием. Они позвали полицию.
– Черт бы их побрал! – с негодованием вставила Альма.
– Да, не правда ли, – продолжал он, – это была страшная подлость?! Ну, так вот, его посадили в тюрьму – и что же, ты думаешь, хочет сделать теперь этот князь?
– Отомстить? – ответила она быстро.
– Правильно, Альма, ты недаром начиталась романов. Он решил отомстить, только лишив их наследства. Ты понимаешь?
– Конечно, понимаю, – сказала она. – Эти негодяи не должны получить ничего. И будет вполне справедливо.
– Но как это сделать, – продолжал он, – вот в чем вопрос! После долгого размышления он нашёл единственное средство: он только тогда может лишить родственников своих миллионов, если у него самого будет ребенок!
– Разве у князя есть уже ребенок? – спросила она.
– Нет, – ответил он, – пока нет. Но ведь он ещё жив. Он может ещё…
Она задумалась, её грудь порывисто подымалась и опускалась. «Я понимаю, – сказала она, – я должна иметь ребенка от князя».
– Именно! – подтвердил он. – Ты согласна?
Она закричала: «Да, да!» Она откинулась в кресле, вытянула ноги и широко раскрыла объятия: из прически её выбился тяжелый красный локон и упал на затылок. Она вскочила с места и снова опорожнила бокал. «Как здесь жарко, – сказала она. – Страшно жарко!» Она расстегнула блузку и стала обмахиваться носовым платком. Потом протянула свой стакан. «У тебя ещё есть? Выпьем же за здоровье князя!»
Он чокнулся.
– Недурную историю наболтал ты ей тут, – шепнул профессор племяннику, – мне хотелось бы знать, как ты выпутаешься.
«Не бойся, дядюшка, – ответил тот, – впереди ещё целая глава». Он снова обратился к девушке: «Так, значит, по рукам, Альма, – ты нам поможешь? Но есть одна маленькая загвоздка. Дело в том, что, как ты знаешь, барон в тюрьме…»
Она перебила: «Барон – я думала, он князь».
– Князь, – поправился Фрэнк Браун. – Но когда он инкогнито, он именует себя только бароном: такова уж мода у князей. Итак, его высочество…
Она прошептала: «Он даже высочество?»
– Ну да, – ответил он, – императорское и королевское высочество! Но ты должна дать клятву, что никому не скажешь ни слова – ни одному человеку. Так вот, значит, князь сидит в тюрьме, его сторожат очень строго. К нему никого не пускают – только его адвокат. Совершенно немыслимо ввести к нему женщину…
– Ах! – вздохнула она. Её интерес к несчастному князю, видимо, упал.
Но Фрэнк Браун не обратил внимания. «Но, – продолжал он, не смущаясь, декламировать с повышенным пафосом, – в страшном горе, в бесконечном отчаянии и в своей неутолимой жажде мести он вспомнил вдруг о чудесных опытах его превосходительства действительного тайного советника, профессора доктора тен-Бринкена, этого светила науки. Молодой, красивый князь, который в расцвете лет должен сказать „прости“ всему миру, помнил ещё с детства доброго старого господина, тот ухаживал за ним, когда у него был коклюш, и приносил тогда много раз конфеты. Вот он сидит, Альма. Взгляните на него: он – орудие мести несчастного князя!» И великолепным жестом он указал на своего дядю.
– Этот достопочтенный господин, – продолжал он, – опередил на много миль свое время. Как появляются дети на свет, ты, Альма, знаешь, конечно. Но ты не знаешь тайны, которую открыл этот благодетель рода человеческого. Тайны рождать детей без того, чтобы мать и отец даже виделись друг с другом. Благородный князь будет спокойно сидеть в тюрьме – или покоиться в холодном гробу, а между тем при благосклонном содействии этого почтенного господина и при участии уважаемого доктора Петерсена ты станешь матерью его ребенка.
Альма взглянула на тайного советника-внезапная перемена фронта, неприятная смена красивого, благородного, обречённого на смерть, юного князя на старого и безобразного профессора ей не понравилась.
Фрэнк Браун заметил это, но постарался тотчас же рассеять её сомнения. «Ребенок князя, Альма, и твой ребенок – должен будет появиться на свет в полнейшей тайне. Его необходимо строго спрятать, пока он не вырастет, чтобы защитить его от интриг и нападок злых родственников. Он будет, конечно, тоже князь – как и его отец».
– Мой ребенок – князь? – прошептала она.
– Да, разумеется, – подтвердил он. – Или, быть может, княжна. Предсказать очень трудно. У него будут дворцы и огромные земли и много миллионов. Но ты не должна становиться потом у него на пути, не должна навязывать своего материнства, не должна его компрометировать.
Это подействовало: по щекам девушки катились крупные слезы. Она вошла уже в новую роль, и теперь испытывала мучительную тихую скорбь по любимому ребенку. Она была проституткой – но её ребенок будет князем! Разве посмеет она приблизиться к нему? Она будет молча терпеть – она будет только молиться за ребенка. Он никогда не узнает, кто его мать…
Она громко зарыдала; все тело её сотрясалось. Она бросилась на стол, закрыла лицо руками и горько заплакала. Ласково, почти нежно, отвёл он от лица её руки и погладил дикие, растрепавшиеся локоны. Он сам почувствовал вкус того сентиментального лимонада, который тут развел. На минуту все показалось ему совершенно реальным. «Магдалина, – прошептал он, – Магдалина…»
Она выпрямилась и протянула ему руку: «Я обещаю вам – что не буду ему навязываться, никогда не подам признака жизни. Но-но…»
– В чем дело? – тихо спросил он.
Она взяла его за руки, упала перед ним на колени.
– Только одно – только одно! – закричала она. – Сумею ли я когда-нибудь посмотреть на него? Хоть издали, чтобы он не заметил?
– Ну, скоро ли ты кончишь, наконец, эту комедию? – шепнул ему тайный советник.
Фрэнк Браун недовольно посмотрел на него. Именно потому, что он чувствовал, как прав его дядя, именно поэтому его кровь так возмутилась. Он прошипел: «Молчи, старый дурак! Разве не чувствуешь, как это красиво?» Он нагнулся к девушке: «Ты увидишь его, увидишь своего юного князя. Я буду брать тебя с собою, когда он пойдет со своими гусарами. Или в театр, когда он будет сидеть в своей ложе, – ты увидишь его…»
Она не ответила ничего, но стиснула его руки и со слезами принялась их целовать…
Потом он медленно поднял её, осторожно посадил в кресло и снова налил ей вина. Целый бокал шампанского пополам с коньяком.
– Ну, ты согласна? – спросил он.
– Да, – тихо ответила она. – Я согласна – но что же всё-таки должна я делать?
Он засмеялся. «Сперва мы составим маленький договор. – Он обратился к ассистенту: – Доктор, у вас найдётся бумага? И перо? Превосходно. Ну, так пишите. Пишите в двух экземплярах».
Он начал диктовать. «Нижеподписавшаяся добровольно отдаёт себя в распоряжение для опыта, который намеревается произвести его превосходительство профессор тен-Бринкен. Она твердо обещает следовать в точности приказаниям этого господина. После родов она отказывается от всех притязаний на ребенка. За это его превосходительство обязывается внести на книжку нижеподписавшейся тотчас же пятнадцать тысяч марок и вручить ей книжку после разрешения от бремени. Он обязуется, далее, нести издержки по её содержанию и до родов выплачивать ей ежемесячно по сто марок карманных денег».
Он взял написанное и ещё раз громко прочел.
– Но тут ведь ничего нет о князе? – заметила она.
– Конечно, нет, – ответил он. – Ни звука. Это должно быть строжайшей тайной.
Она понимала. Но было нечто, что её беспокоило. «Почему – спросила она, – почему вы выбрали именно меня? Для бедного князя, наверное, всякая женщина сделала бы все что в её силах».
Он не знал, что ответить. Вопрос застал его врасплох своею неожиданностью. Но он все же скоро нашёлся. – Да, знаешь ли, – начал он, – дело в следующем: князь в юности любил одну красавицу графиню. Любил её так сильно, как может любить настоящий князь. И она тоже любила прекрасного благородного юношу. Но она умерла.
– Отчего она умерла? – спросила Альма.
– Она умерла-от кори. И у этой прекрасной возлюбленной благородного князя были такие же золотисто-красные локоны, как у тебя. Вообще, она очень на тебя похожа, и вот последняя воля князя – чтобы мать его ребенка напоминала возлюбленную юных дней. Он дал нам портрет и, кроме того, подробно описал её: мы искали по всей Европе, но ничего подходящего не находили. И вот сегодня мы увидели тебя.
Она рассмеялась, польщенная: «Неужели, правда, я так похожа на эту графиню?»
– Как две капли воды! – ответил он. – Вы могли бы быть сестрами. Впрочем, мы и тебя снимем. Вот обрадуется князь, когда увидит твой портрет.
Он подал ей перо: «Ну, подпиши!»
Она взяла перо и бумагу… «Ал…», – начала она. Что-то попало на перо. Она взяла салфетку и обтёрла перо.
– Черт побери… – пробормотал Фрэнк Браун. – Мне только сейчас пришло в голову, что она несовершеннолетняя. В сущности, нам следовало бы ещё иметь подпись и её отца. А впрочем – для нас и этого договора будет достаточно. Пиши же, – громко сказал он, – как фамилия твоего отца?
Она ответила:
– Мой отец – булочник Рауне в Гальберштадте.
И она подписала свою фамилию. Фрэнк Браун взял из её рук бумагу. Опустил и снова поднял, пристально посмотрел.
– Господи, – вскричал он. – Это же – это…
«В чем дело?» – спросил ассистент. Тот протянул договор: «Посмотрите – посмотрите – прочтите-ка подпись».
Доктор Петерсен посмотрел на бумагу. «Ну? – удивленно спросил он. – В чем дело? Я не нахожу ничего странного».
– Нет, нет, вы, конечно, этого не поймете, – воскликнул Фрэнк Браун. – Передайте-ка договор профессору. Прочтите-ка, дядюшка.
Профессор прочел подпись. Девушка забыла дописать до конца свое имя. На бумаге стояло – «Ал Рауне».
– Да-да-замечательная случайность, – заметил профессор. Он аккуратно сложил бумагу и положил в боковой карман.
Но племянник воскликнул: «Случайность! Прекрасно – пусть будет случайность. Все, что удивительно и таинственно, – для вас только случайность?» Он позвал кельнера. «Вина, ещё вина, – закричал он. – Дайте мне выпить. Альма Рауне, Ал Рауне, за твое здоровье.
