СборNik: Любовь

Девушка перестала вовсе выходить к гостям, сказавшись нездоровой, а сама молилась, чтобы Бог не оставил брата своей Благодатью, и изгнал проклятую ведьму.

И вот все кончилось так же, как и началось – внезапно. Митя перестал посещать Усады.

II

Год протянулся чредой похожих дней, и единственным развлечением Лизы был – уход за внезапно заболевшей мисс Мортон. Чопорная англичанка свалилась неожиданно и сразу: лицо, разметавшееся в жаре нешуточным лихорадочным румянцем, утратило свое холодное выражение, превращая заболевшую в пожилую, уставшую женщину.

Нянька отварила пахучих трав и поила гувернантку настойчиво, хотя мисс пыталась по началу сопротивляться, бормоча, что не признает шарлатанские снадобья. С лихорадкой справиться удалось, а вот надсадный кашель, раздирающий легкие, заставлял похудевшее тело мисс Мортон истончаться все больше и больше.

Доктор Штерн, посетив больную, сообщил встревоженной Лизе:

– Чахотка, барышня. Ничего не могу сделать. Даме нужно срочно уехать в более теплое место, подальше от наших лютых морозов.

– Ей некуда ехать. Мисс Мортон так долго служит нашей семье, что растеряла все свои родственные и дружеские связи. Я напишу брату, думаю, он сумеет нам помочь.

Лиза отправила Дмитрию длинное письмо с описанием всех более-менее важных дел, происшедших в имении, и лишь в самом конце упомянула несчастную мисс, присовокупив просьбу посодействовать исцелению наставницы. Сделала так не потому, что была безразлична к судьбе гувернантки – боялась, что брат сочтет её излишне впечатлительной и сентиментальной.

Время шло, а Дмитрий молчал, приводя Лизу в отчаянье. Мисс Мортон таяла на глазах и однажды утром тихо скончалась, не потревожив при этом даже кошку. Обида на брата крепла в душе девушки, напоминая снежный ком своими нарастающими размерами. Лиза искренне оплакивала свою мисс, понимая, что порой искала в её обществе недостающего материнского участия. Теперь еще большее одиночество окружало Лизу в Усадах…

Порой она ненавидела брата! Откуда ей было знать, что её послание – письмо, нераспечатанное находится в городском особняке Буланиных. Лежит на серебряном подносе в кабинете брата, изрядно покрывшись пылью, а сам Дмитрий Алексеевич уже несколько месяцев гостит в благословенной солнцем и морем Италии.

Таким образом, копя в сердце печаль и гнев, Елизавета Алексеевна, княжна Буланина провела еще год в подмосковном имении Усады. Это время вынужденного полного одиночества не прошло даром. Внезапно Лиза осознала, что может совершенно свободно располагать своим временем и (самое главное!) своими поступками. Лишившись наставницы, она в глазах челяди превратилась из маленькой девочки в полноправную хозяйку имения – со всеми спорами и вопросами стали обращаться к ней, минуя управляющего Дымова. Вначале Лиза смущалась, глядя, как убеленные сединами люди ожидают её решения. Впрочем, если бы Лиза взяла себе за правило чаще смотреться в зеркало, её смущение было бы не таким сильным: за два года она превратилась в весьма хорошенькую барышню, пусть высокую и худощавую, но стройную, с заметными выпуклостями там, где им и полагается быть.

Наступила весна, приближая Лизу ко дню восемнадцатилетия и, подобно пробуждающейся природе, девушка расцвела, хорошея день ото дня. Она сама чувствовала, как жизненные соки наполняют её естество всё безудержнее. Потребность в любви и ласке переполняли, но эти желания не пугали: выросшая на природе, она много видела и понимала. Вот и сейчас прекрасно осознавала, что за гремучая смесь бродит в наполненных солнцем, сладким дыханием весны жилах. Не сдерживаемая более железной волей своей покойной мисс, Лиза большей частью подрастеряла сковывавшие её условности и наслаждалась жизнью в Усадах, наверное, впервые.

Дарья, поспешно дошивающая новое платье к дню рожденья своей госпоже, восхищалась радостно:

– Барышня – красна, как солнышко! как цветок лазоревый! как в небе заряница!

Лиза в ответ смеялась, в душе желая, чтобы такие слова шептали другие губы – мужские губы. Именно мужского поклонения жаждала красота и гордость.

Вскоре ей предоставилась возможность пообщаться с представителем сильного пола. Нагрянувшие в Усады барышни Мещерские, были событием пусть и нежданным, но привычным. Напившись чаю, посплетничав, распрощались и укатили домой. Далее и случилось событие, которое можно было отнести к разряду неожиданности – приехал старший брат барышень Мещерских. Повод имел совсем пустяшный: Оля Мещерская забыла на веранде свой кружевной зонтик.

О всех соседях Лиза имела хорошее представление благодаря расторопности Дарьи. Девка нрава общительного имела приятельниц в составе дворни всех близлежащих соседей. Все пересуды, сплетни, версии событий проходили через чуткое Дарьино восприятие и, порой, пополнялись личным суждением служанки. Владимир Мещерский по сведениям Дарьи был приятным молодым человеком – не игрок, ни пьяница, немного ветренный… но кто не без греха?

Лиза встретила непрошеного гостя радушно: беззаботно и весело болтая, напоила чаем и пошла охотно прогуляться с ним до озера. Ей двигало чистое любопытство.

Любопытством был наполнен и Владимир: он уже много раз слышал от приятелей о загадочной княжне, затворницей сидящей в своем имении. Поговаривали, что барышня очаровательна… не врали! Княжна произвела впечатление не только внешностью, но и манерой общения – открытой и, пожалуй, вольной. Владимир улыбнулся, вот меру её расположения он и готов сейчас проверить.

Мещерский был собою не дурен и, когда хотел быть обаятельным, был им. Лизе было легко и весело. Она, наконец, услышала все те комплименты, которых жаждало её тщеславие и ожидала услышать ещё дюжину новых. Рядом не было недремлющего ока строгой наставницы, чтобы напомнить о неприемлемости такого поведения – уединиться с молодым человеком в поросших кустами холмах!

Атака Мещерского была внезапной. Он завладел руками девушки и рванул зубами завязки легкой косынки, прикрывающей грудь. В первое мгновение Лиза испугалась, собиралась закричать (как будто кто-то мог её услышать!), но замешкалась… Внезапно, некогда увиденная сцена с черкешенкой и Митей, ожила в её памяти, наполнив тело сладкой истомой. Она перестала сопротивляться, отдаваясь жадным рукам кавалера. Более того, подражая черкешенке, выгнулась, прижимаясь к мужскому телу. Зачем? Пожалуй, это можно было назвать жаждой познания.

Опьяненный нахлынувшей страстью, Владимир сделался груб и несдержан. Его ласкающие руки начали причинять боль, и Лиза решительно отстранилась. Она вовсе не собиралась подвергаться насилию. Решительно поправила на груди сбившуюся косынку и, как ни в чем ни бывало, повернула к дому, голос её звучал ровно:

– Кажется, мы немного далеко зашли, – изрекла она двусмысленную фразу. – Дарья уже ищет меня.

Мещерский был взбешен: так откровенно предложить себя! – и прерваться на самом волнующем месте! Ему хотелось бросить гордячку на траву и придавить своим телом и, пожалуй… ударить посильнее, чтобы не смела сопротивляться. Только одно соображение остановило его затуманенную страстью голову: перед ним была не дворовая девка, а княжна, имеющая братца – известного дуэлянта и вспыльчивого, как порох. По мере приближения к дому он остыл, и хитрый ум кавалера отметил, что ещё не все потеряно. Настойчивыми ухаживаниями, сладкими речами в скором времени он снова воспламенит гордячку (как показал предыдущий момент, это возможно!) – и возьмет своё, полностью, до конца… и не один раз. Владимир снова сделался сладкоречив. Когда литая ограда двора выросла перед ним, распрощался самым галантным образом.

Лиза ответила ему ослепительной улыбкой, а когда коляска с ухажером тронулась с места, отъезжая, сказала подошедшему Дымову:

– Гаврила, если господин Мещерский соизволит вновь посетить нас без приглашения, спусти на него собак. – Ничего не осталось в ней от ликующей дурочки, взгляд был непримирим и суров.

Гаврила прошептал ей во след тихо и, пожалуй, благоговейно:

– Вылитая Анастасия Павловна, упокой Господи её душу.

К Лизиному дню рожденья приехал Дмитрий, как всегда, не один – с большой компанией. И вновь рядом с ним красовалась незабвенная Полина Александровна, изрядно раздобревшая, но по-прежнему ослепительно красивая. Лиза наблюдала за гостями из-за приоткрытого ставня, не торопилась показывать свое присутствие, позволяя Дымову встречать приезжих. Это осторожное подглядывание позволило сделать несколько удивительных открытий. Оказалось, Полина стала увереннее обращаться с братом, порой в её манере проскакивали даже хозяйские нотки. Лиза подивилась такой глупости, даже она со своим скудным женским опытом поняла, как неразумно дразнить опасного зверя, скрытого внутри атлетической фигуры брата. Теперь ей не нужны были поводыри, чтобы понять эту очевидную правду, как не нужны были и чужие глаза, чтобы осознать дьявольскую красоту Дмитрия. Даже издали она ощущала неповторимый аромат красоты, силы и уверенности, витавший вокруг брата. Эта аура дурманила головы всем приехавшим дамам – они сновали вокруг князя, щебетали, одаривали улыбками, стараясь коснуться хоть краешка этой пьянящей смеси. Митя неторопливо прошел сквозь этот радостный гомон и поднялся на крыльцо.

Лиза поняла, что настал момент её появления на сцене, вздохнула и решительно засеменила навстречу высокой фигуре брата. В полутемном коридоре, после яркого утреннего солнца Дмитрий, должно быть, почувствовал себя ослепшим. Он замер, привыкая, и невозможно было понять – то ли он не видит приближающуюся сестру, то ли снова, как в прежние времена, она для него – бесплотное маленькое привидение… Лиза готова была плакать от разочарования и устремилась к выходу еще проворнее, теперь уже имея целью не приветствие, а бегство. Проскочить мимо, спрятаться в укромном уголке и не вылезать из своего укрытия, пока весь этот сказочный балаган не испариться из Усад!

Внезапно она почувствовала, что ноги её перебирают по воздуху. «Я научилась летать?» – проскочила безумная мысль и, чтобы удостовериться или опровергнуть она попробовала раскинуть руки, как птица крылья и… почувствовала тесноту объятий. Митя прижимал её к своему сильному телу, а губы его шептали жарко у самого уха:

– Куда спешишь, девица? Новенькая? Не знаешь, как нужно встречать хозяина…

Что это? Новая насмешка? Митя удерживал её на весу одной рукой, а вторая сильно и одновременно нежно поглаживала ей спину.

Лиза, наконец, поняла: он принял её за дворовую девку! Невероятная злость охватила душу, сцепив зубы, произнесла, как можно холоднее:

– Это – я, Митя. Здравствуй.

– Лиза?! – голос брата дрожал недоверием.

– Буду тебе признательна, ежели ты опустишь меня на пол, – отчеканила Лиза.

Он приблизил свои дьявольские очи вплотную, вглядываясь, и произнес тягуче, медленно разжимая руки:

– Жаль…

Это короткое слово так полно раскрыло характер их отношений в течение всей жизни… «Жаль, у меня такая никчемная сестра. Жаль, вечно мешается под ногами – вечная печаль-забота. Вот – могла бы хоть для чего-то сгодиться, и тут, выходит, все попусту – жаль!» – набатом застучало в голове Лизы. И тут это произошло! – бессловесная барышня-скромница умерла навсегда. Княжна вскинула свои карие с желтыми крапинами очи навстречу пригнувшемуся брату и четко произнесла:

– Одному Богу известно, сколько раз тебе еще придется произносить это слово.

Она выскочила на высокое крыльцо с белым от злости лицом, но улыбка её была ослепительна, а голос, как никогда, звонок и уверен:

– Я рада, – сказала Лиза с видом императрицы, приветствующей своих подданных, – видеть вас, господа, в Усадах. Дмитрий Алексеевич не взял себе за труд предупредить о вашем прибытии заранее, поэтому некоторые неудобства неизбежны.

И всё! Ни слова извинений, подобающих в таких случаях. Лиза с вызовом взирала на ошалевшие лица приезжих, прикидывая: сразу брат прибьёт её, или дождется подходящего случая? Митя был за её спиной. Она ощущала это кожей сквозь тонкую ткань простенького бумазейного платья.

Брат лениво бросил гостям, ожидавшим знака, как отнестись к подобной выходке (По крайней мере, он не убил её сразу!):

– Я действительно забыл сообщить Лизе о предстоящем визите.

– Жаль, – с вызовом закончила Лиза фразу за брата, и тут же ощутила на своём запястье его стальные пальцы.

– Эти неудобства не продляться слишком долго, – пообещал Дмитрий. – Пока приготовят комнаты, я предложил бы пикник на берегу озера. – Он притянул сестру ближе к себе и тихо поинтересовался, – Надеюсь, у тебя есть чем накормить эту голодную свору?

– О, не беспокойся! В придачу к этим, я смогу накормить целый эскадрон горлопанов, ежели тебе станет охота притащит их в Усады. – Тихо ответила Лиза и добавила громко, для всех, – наше Долгое столь прекрасно в сей ранний час… – поймала взгляд Полины и закончила, – к тому же, у вас нет выбора, дамы и господа…

– … жаль! – небрежно адресовала в сторону брата, начиная грациозный спуск по ступеням – ближе к гостям!

Если бы княжна сию минуту посмотрела Мите в глаза, немедленно прекратила бы свою опасную игру… а, может быть, и нет. В эти мгновения барышня поняла, что дразнить зверя не только опасно, но и захватывающе интересно.

На пикнике Лиза превзошла самое себя: подогреваемая злостью и жаждой мщения, была невероятно смела и обаятельна. Все кавалеры внимали только её беззаботному, как казалось, щебетанию, и не спускали с неё глаз. Дамы, напротив, хранили гробовое молчание, выражая тем самым полное неодобрение поведению хозяйки.

Улучив момент, Митя прошептал сестре:

– Ты захватила в плен всех присутствующих кавалеров, не всем это по душе…

Одарив небрежным взглядом тех, кому было «не по душе», Лиза картинно захлопала глазками, изображая наивную дурочку:

– Но… (хлоп-хлоп) у них остался ты! Неужто, этого мало (хлоп-хлоп)?!

– Нельзя вести себя, как ребенок, – с досадой сказал Дмитрий, впервые выступая перед сестрой в несвойственной ему роли наставника.

– Я давно не ребёнок. Смотри! – Лиза бесстыдно выгнулась, намеренно воспроизводя тот самый жест черкешенки, так поразившей в свое время.

Глаза Мити потемнели, превращаясь в бездонные омуты, и он сказал немного скучно, непонятное:

– Хорошо. Посмотрим, Лиза, куда это нас заведет…

Дух бунтарства немного поостыл, княжна смягчилась и с легкостью завоевала признание и женского контингента гостящих. Лениво-благостная атмосфера воцарилась над отдыхающими, как и должно быть по определению на пикнике, под сводами шелестящих листьев – на ветерке, не докучающим своими порывами, а ласкающим жарким дыханием зарождающегося дня. Вот только Полина, одна из всех гостей, продолжала смотреть на молодую барышню настороженно, с изрядной долей недоумения – будто не могла поверить в её существование в принципе.

Это выражение недоверия происходящему злило Лизу больше всего, не сдержавшись, она тихонько подошла к пышной красавице и произнесла тихо:

– Когда-то вы посчитали меня подобной лесной зверушке… – и неожиданно после такого покойного тона, громко рыкнула-гавкнула так, что красотка едва не свалилась с плетеного кресла. А Лиза громко засмеялась, – Не бойтесь, я не кусаюсь!

Глаза брата, наблюдавшие эту выходку издали, превратились в ледяные, и княжна заспешила к нему, приготовив на устах самую невинную улыбку.

– Я не знала, что она страдает от нервной болезни, – сокрушенно прошептала и добавила с заразительным озорством, – … жаль!

Митя ответил долгим пугающим взглядом, но Лизе было все равно. Сегодня она рассчиталась за свои прошлые страдания и была счастлива.

III

Один из гостей брата, барон с трудноусваиваемой фамилией, сказал достаточно громко (и Лиза услышала!):

– Дмитрий Алексеевич, как вам удавалось скрывать всё это время такой изумительный образец женского великолепия? Несомненно, сестра ваша произведет фурор при дворе.

«Образец женского великолепия»! – куда, как неуклюже… если не сказать больше, – Лиза готова была возмутиться. Брату это тоже не понравилось, ответил он сухо и небрежно:

– Ты ошибаешься.

Тут уж сразу позабыла об грубоватом комплименте – запаниковала: что значат слова Дмитрия? Может быть, собирается прямо сейчас постричь её в монашки? Лиза отважно послала собеседнику брата воздушный поцелуй. Митя тут же оказался рядом, молниеносно, будто их и не разделяло только что дюжина шагов.

– Прекрати свои дурацкие выходки, они дурного толка, – голос брата был не суров, а вкрадчив.

Княжна вспомнила свою безвинно усопшую наставницу, и черная злоба ударила ей в голову.

– Бедная мисс Мортон померла. Теперь некому следить за моей моралью. Жаль!!!

Больше Митя её не беспокоил. Он вернулся к Полине Александровне и проводил время у её ног, в прямом смысле: уселся на траву подле юбки с видом небрежным и неприступным. Если кто и шокировался подобной демонстрацией, вида не подал.

Это показное безразличие к Лизиному бунту должно было образумить девушку – не тут-то было! В этот день Дьявол руководил молодым гибким телом княжны.

Самое ужасное случилось после вечернего чая, когда первые сумерки затуманили синевой воздух. Мужчины переместились в дом и принялись за карты, а дамы остались на веранде. Лиза совсем освоилась среди гостей и смешила дам страшными сказками старой няньки. Она сознательно извлекала из своей памяти самые забавные; в её, внезапно созревший, план не входило намерение пугать женщин. Скорее, наоборот! Она намеренно возбуждала их любопытство к неизведанному. Когда внимание дам было полностью в её власти, Лиза сказала:

– У нас тоже есть водяной. Живёт у старой мельницы – там страшный омут! Девки ходят к нему гадать на жениха.

– Как так?! – воскликнуло сразу несколько любопытных голосов.

Лиза охотно пояснила:

– Пускают венок, – голос девушки приобрёл таинственность, – венки тонут у тех, кому не суждено скоро выйти замуж. Если суженый близко венок ходит по кругу… – барышня сделала страшные глаза и зашептала, – … а попади он в середину Лешачьей пасти, можно услышать имя жениха… если постараться, конечно!

– Сходим! – возбужденно воскликнула Полина Александровна.

Дамы зашушукались, обсуждая предложение, заманчивое, как не крути… и всё же не решились. Одна Полина была наполнена решимостью. Лиза предполагала, что гостья хочет услышать из омута имя Дмитрия.

– Елизавета Алексеевна, – она даже снизошла до просьбы, – сходим! Я горничную кликну.

Лиза небрежно пожала плечами и, тщательно скрывая свою радость, повела истомившуюся даму к старой мельнице. По дороге они сплели роскошный венок из луговой ромашки и Полина, одержимая идеей, бесстрашно пошла по шатающимся мосткам до самой середины заводи. Лиза не отставала, даже угрюмая горничная потащилась за ними следом. Вода внизу завивалась мелкими бурунами, создавая впечатление дышащего организма. Полина Александровна испуганно ахнула и готова была броситься обратно, но Лиза зашептала быстро:

– Бросайте, бросайте!

Венок опустился на воду и плавно заходил по кругу, приближаясь к центру водоворота, убыстряя и убыстряя свое движение… Горничная взвизгнула панически и помчалась на берег, топоча башмаками так, что мосток затрясся уже совсем угрожающе. Вскоре её голова замелькала между прибрежными кустами: испуганная девка мчалась прямиком в усадьбу.

Митя появился на берегу, когда белые ромашки поглотила зыбкая муть, а Полина нагнулась над водою, стараясь расслышать заветное пророчество… Лизе оставалось только слегка подтолкнуть даму, что она и сделала, резко переступив с ноги на ногу. Хилое сооружение качнулось, и Полина Александровна со страшным воплем полетела во влажную бездну…

Елизавета вовсе не хотела никаких трагедий и выбрала место, где омут хоть и был устрашающе быстр, но едва ли доходил до пояса даже десятилетнему ребенку. Однако, перепуганная Полина действительно была близка к смерти. Упав плашмя на воду, не попыталась встать на ноги, а упорно пыталась плыть, при этом истошно вопила и давилась волнами, поднятыми своими бурными действиями.

Князю пришлось изрядно потрудиться, вытаскивая перепуганную красавицу на сушу. Его великолепные сапоги наполнились водою, костюм покрылся бурыми пятнами грязи. Митя отдал страдалицу на попечение горничной (которую, встретив по пути, вернул обратно!) и строго приказал вести барыню прямиком к дому. Проводив угрюмым взглядом две ковыляющие фигуры, Митя поворотился в сторону неподвижной Лизы, так и оставшейся на мостках.

Лиза поняла: расплата близка и будет беспощадной. Брат приближался с мрачной решимостью на лице, хлипкие брёвна так и стонали под его тяжелыми шагами. Сумрак, сгустившийся еще больше – в одно мгновение, разом! (будто бы тьма шагала впереди фигуры брата, делая её расплывчатой!), представлял Лизиным глазам картину еще страшнее… Казалось, нечто неведомое (уж не сам водяной ли?!) приближается с горящими гневно очами…

Княжна не раздумывала более: сделав несколько торопливых шагов к центру плотины, зажмурилась и безмолвно бросилась в воду. Нет, не туда, где недавно барахталась Полина…, прыгнула в самую середину Лешачьего омута! Вода алчно сомкнулась над её головой и закружила сладко, будто старая нянька прижала к своей груди, припевая и баюкая. Лиза и не знала, что расставаться с жизнью так просто и совсем не страшно… Только откуда-то снизу поднималась ледяная волна, окутывая ноги, подбираясь всё выше и выше. Но какое это имело значение? Лиза, наконец, обрела то, чего ей всегда не хватало – умиротворённость. Она покорно закрыла глаза, в последнюю минуту гаснущим сознанием – с вспыхнувшим неожиданно страхом! – понимая, что ледяная струя коснулась сердца…

Наверное, она умерла и попала в Ад. Расстаться с жизнью добровольно – тяжкий грех. Конечно! – за неё уже принялись черти, сдирают кожу с рук, с ног… а во рту страшная горечь и ужасно щиплет нос.

Так и надо! Лиза стоически принимала ниспосланную на неё кару. Теперь уже жгло грудь, спину… Лиза закричала громко, чтобы прогнать мохнатых прочь, но лишь закхекала, с ужасом ощущая, что лицо, грудь увлажнились. Наверное, ОНИ принялись выкачивать из жил кровь! Девушка тихо заскулила, понимая, что не в праве роптать, раз сама выбрала свою участь. Она впала в оцепенение и не сразу обнаружила, что характер пыток изменился. Теперь тело её было возбуждаемо лаской. Как будто все сегодняшние господа, которым она безрассудно кружила головы, облепили её истерзанную плоть. Их неистовые руки лихорадочно скользили везде, заставляя тело вздыматься в невыразимом экстазе… И это было хуже любой боли! Лиза вновь попыталась закричать, протестуя, и с удивлением услышала свой тихий стон, похожий на мяуканье котёнка. Потом её уши уловили что-то ещё – знакомое и привычное, явно не могущее находиться в Аду: мягкий шелест и цвирканье и… ещё что-то… что-то…

– Лизонька…

Этот шепот заставил девушки приоткрыть ресницы.

Митины глаза, тёмными провалами выделявшиеся на бледном лице, смотрели на неё с живым участием. Лицо брата было необыкновенным – потрясённым и иступлённым одновременно…

Вот тогда Лиза впервые испытало то чувство, которое пыталась определить сейчас, привалившись на залитый солнцем подоконник. Беспокойство, переродившееся в страх? В самом деле, это было оно?!

А тогда она посчитала, что внезапно замёрзла, и попыталась обнять свои плечи руками. Её ладони наткнулись на куски разодранного платья, и Лиза скорее разбросала руки в сторону, боясь обнаружить новые неожиданности.

– Нельзя быть такой безрассудной, – тихо сказал Митя.

Она почувствовала на своём, видимо полунагом теле, мокрую ткань наброшенного мужского сюртука. Лиза зажмурилась: брат бросился за ней следом в Лешачью пасть – бездонный омут… и вытащил полумёртвую (или полуживую?). Лиза зажмурилась еще сильнее, впервые в жизни она не хотела знать больше.

Дмитрий принёс сестру в дом на руках и передал в руки перепуганной Дарье. Фигура его, мокрая, облепленная тиной, была устрашающа, и никто не посмел обратиться к нему с вопросами. Он сам сёл нужным пояснить, бросил сухо:

– Княжна поскользнулась, упала в омут.

Лиза увидела брата на следующий день, ближе к полудню. Он прислал за ней Дарью. Княжна послушно пришла в библиотеку.

Митя стоял у окна спиной к входу. Лишь только девушка прикрыла за собой дверь, сказал ровно и даже скучно, не оборачиваясь:

– Ты сегодня же отправишься к нашей троюродной бабке в Рязань. Я пришел к выводу, что тебе рано жить без старших в доме. Твоё безрассудство едва не стоило тебе жизни.

Этот странный тон ударил по напряженным нервам княжны, как хлыст. Она спросила дрожащим (нет, не от страха, скорее, от недоумения) голосом:

– Что я буду делать в обществе старухи, страдающей икотой и несварением желудка?

– То же, что и здесь, душенька. Читать, музицировать, вышивать, скучать.

– Я никуда не поеду! – теперь это был протест ярости: брат снова собирается превратить её в невидимку.