скачать книгу бесплатно
Доктор посадил мамашу на лекарства от нервов.
Когда мамаша принимала лекарство, начинала сильно тормозить. Нервозность отступала, взамен приходило состояние лёгкой дебильности. Мамаша всё чаще становилась похожей на овощ, начинала заговариваться. Ночью засыпала только со снотворным. Иногда принимала снотворное днём, после приступов.
В доверительном разговоре с детьми частный доктор посоветовал о поправке мамаши забыть: не за горами сумасшествие.
На Катю-сиделку и на дорогие импортные лекарства в месяц уходила тысяча долларов. Плюс питание, затраты на дом, бензин, всякие мелочи… Доход от будки за вычетом зарплаты Димона – пятьсот баксов в месяц. Сплошной минус.
Оксану и Лёву состояние мамаши вогнало в ступор. Ведь зарабатывать ни Лёва, ни Оксана не умеют, а затраты огромные. Как ни старались, а потянуть из мамашиной заначки таки пришлось. Мамашин счёт в банке начал таять.
Мало было мамаше нервов, так добавил Серый. Кто таков? Сергей, мамашин конкурент. Тоже “джинсовый магнат”, как и мамаша. На рынке будка Серого напротив мамашиной. Как-то раз Серый пришёл в гости, предложил мамаше её будку выкупить.
Мамаша отказала. Как она может будку продать, если с дохода от будки живут дети? Серый тогда ушёл несолоно хлебавши. Перед уходом полюбовался на приступ астмы – мамашину реакцию на нервное потрясение, вызванное предложением Серого.
Серый с первого раза не угомонился, приходил ещё. Получил очередной отказ. Мамаша получила очередной приступ.
Так мамаша и жила. То новость плохая, то паршивая. И каждый раз нервы взвинчивали мамашу до предела. И каждый раз доходило до приступа астмы. Во время приступов мамаша мучилась страшно. Лёва и Оксана не могли на её страдания смотреть.
И тут мамаше пришла эсэмэска. Мамаша прочла вслух: “В твоей кровати бомба. Сдохни!”. Сиделка Катя чуть не хлопнулась в обморок. У мамаши на нервах от текста эсэмэски начался приступ астмы.
Когда точно пришла эсэмэска? В воскресенье, в обед, в час дня. День как день, ничего особенного. Ни Лёве, ни Оксане дурных снов не снилось. Какое воскресенье? Прошлое. Четырнадцатое июня.
Кто был дома? Все. Мамаша, Лёва, Катя, Оксана. Оксана только-только пришла с воскресной прогулки. Катя ещё не успела уйти с дежурства домой.
Что было дальше? Когда Лёва прочёл текст эсэмэски, сразу позвонил в милицию. После новостей о шутке с бомбой в супермаркете и милицейских призывов к бдительности Лёва позвонил в милицию без раздумий. Лёве приказали мамашу с кровати не снимать, кровать не толкать, не дёргать, людей из дома вывести.
Лёва отправил Катю и Оксану во двор, подальше от кровати, сам остался с мамашей и её приступом.
Через десять минут после лёвиного звонка прибыли сапёры с овчарками. Началась суматоха, шум, гам, лязг оружия, топот ботинок, завоняло оружейной смазкой. У мамаши от этого кавардака началась истерика. Не успел пройти первый, как налетел второй, ещё более мощный приступ астмы.
Сапёры бегом вывели из дома Лёву, во дворе к Лёве добавили Оксану и Катю, всю троицу выгнали со двора на улицу. С мамашей остался врач, что прибыл с сапёрами.
Через пять минут после прибытия сапёров мамаша умерла. С момента прихода эсэмэски прошло всего двадцать минут.
Позже врач сказал, что мамаша умерла от приступа астмы. Задохнулась. Какая страшная смерть! А ведь мамаше было всего пятьдесят…
С полчаса сапёры с собаками обыскивали мамашин дом. Бомбы не нашли.
Затем приехал следователь, начались допросы.
Под конец для полного счастья пришёл реализатор Димон, ведь по воскресным вечерам он приходил доводить мамашу до истерики своими отчётами за неделю. Предупредить Димона, чтобы не приходил, в суматохе забыли.
До ночи Лёва с Оксаной ходили по дому как в трансе. Заснули под утро. Может, в то воскресенье было что-то ещё, но Лёва припомнить не смог.
Во вторник мамашу похоронили. Ушла куча денег.
Всю неделю шло следствие. Искали отправителя эсэмэски. В субботу следователь сообщил Лёве и Оксане результаты поисков. Шутника-бомбера не нашли. В воскресенье Оксана послала Лёву за частным сыщиком Яновым.
Что рассказал следователь? Эсэмэска-убийца отправлена не с телефона, а с сайта-отправителя эсэмэсок. Заказана из интернет-кафе заранее. Неткафе, откуда заказали эсэмэску, нашли. Узнать, кто заказал, не смогли. Камер слежения в том неткафе нет. Адрес неткафе и время заказа эсэмэски – тайна следствия.
Установить заказчика довольно сложно ещё и потому, что телефон мамаши знало полгорода. У мамаши знакомых – считать замучаешься.
Дело по факту хулиганской эсэмэски приостановлено.
Возбуждать дело по факту убийства следователь не станет. Ножа в спине нет, пули в голове нет, яда в теле тоже нет. Убийство эсэмэской в наших академиях ещё не преподают. От астмы умирают, да. Но кто докажет, что последний приступ астмы вызван эсэмэской? Доказывать будут до пенсии.
Явного убийства нет, значит, шеф за излишнее усердие следователя убьёт. У следователя убийств настоящих – с дырками в головах да с ножичками в животах – хватит разгребать до второго пришествия, а тут непонятная смерть от приступа астмы. Да шеф со следователя шкуру спустит в момент!
Оксану такое положение дел не устраивает. Человека убили, а милиция убийцу искать не собирается. Лёва с Оксаной согласен. Каков бардак, а?!
Пока Лёва возмущался поведением следователя, я задал себе пару вопросов. Как доказать, что заказчик эсэмэски хотел мамашу убить, а не пошутить? Как доказать уверенность заказчика в том, что текст эсэмэски вызовет у мамаши нервное потрясение, достаточное для смертельного приступа астмы?
Пока я задавал себе вопросы, Лёва сказал, что затея Оксаны с наймом частного сыщика Лёве не нравится. Лёва против. Почему? Разве сыщики теперь работают бесплатно? С другой стороны, Оксана сказала, что заплатит сыщику со своих. Значит, Лёву это не волнует. Но дело не только в деньгах. Какое у нас правосудие, каждый день Лёва видит по телеку. Всех собак повесят на Оксану. Жаль дурочку. Сядет ни за что.
Ведь у Лёвы и Оксаны прекрасный мотив. Лёве стукнуло двадцать, Оксане только-только исполнилось девятнадцать, и вот таким молодым обломилось всё сразу: и дом, и машина, и будка на рынке, и немного денег в банке. Мамаша-то умерла очень кстати, помурыжить детишек своим вечным постельным режимом не успела.
Когда Лёва выговорился, я задал ещё парочку вопросов.
– Лёва, почему Оксана выбрала именно меня?
– Порылась в городской сети, поискала частных сыщиков. Нашла ваш сайт, почитала отзывы клиентов, решила, что вы ей подходите. Или те отзывы писали вы?
– Почему Оксана подозревает убийство?
– Думает, что заказчик эсэмэски знал, что у мамаши приступы астмы на нервной почве. Уверена, что эсэмэску послали специально для того, чтобы мамашу заставить перенервничать по максимуму.
– Тогда это ваш знакомый. Он должен знать, что у мамаши приступы астмы на нервной почве.
– Или друг семьи, или кто-то из нас. Я или Оксана. Вы хотите сказать это?
– Заказать эсэмэску мог и тот шутник, что сообщил про бомбу в “Авоське”. Мог и я, который про бомбу в “Авоське” увидел по телеку, и решил послать эсэмэску вашей мамаше под видом того шутника-бомбера. Осталось найти мотив.
– Да вы – генератор версий! Есть ещё?
С минуту мои извилины скрипели, затем выдали на-гора ещё парочку вопросов. Вопросы я озвучил.
Почему, как только прочёл эсэмэску, Лёва сразу позвонил в милицию? Почему подумал, что в кровати бомба есть? Почему не засомневался? Почему не решил, что эсэмэска – это чья-то глупая шутка?
Лёва ответил, что тогда о глупой шутке не думал. Лёва испугался. Лёва прочёл в эсэмэске, что в кровати мамаши бомба. Как бы на его месте поступил я? Собрал на чаепитие семейный совет с повесткой дня “Что делать?”, или позвонил в милицию? С этими террористами, взрывами в маршрутках и бомбами в супермаркетах сейчас можно ожидать чего угодно.
Это позже до Лёвы дошло, что мамаша – не та мишень, ради которой будут закладывать бомбу. Но это было позже. А сразу после прихода эсэмэски Лёва без раздумий позвонил в милицию. Ведь совсем недавно, после случая с бомбой в “Авоське”, главный милиционер города просил в подобных случаях звонить в милицию без промедления.
Я продолжил вопрошать.
Как в кровать могли подсунуть бомбу? Как бомбу могли в дом принести? В дом может войти кто угодно, и сделать, что захочет?
Лёва ответил, что в тот момент в такие дебри не лез. У него в голове была только одна мысль: позвонить в милицию, и бомбу из кровати убрать. Да, теперь он понимает, что рядом с мамашей всегда была или сиделка Катя, или Оксана. В доме кто-то был всегда. Да, подсунуть бомбу в кровать практически невозможно. Разве что ниндзя под покровом ночи…
Лёвины фантазии я остановил жестом.
– Лёва, текст эсэмэски вы помните хорошо?
– В твоей кровати бомба. Сдохни!
– Вы не забыли? Там было сказано “в” кровати? Не “под”?
– Мне этот текст снится. Как я мог забыть?
– Почему в эсэмэске предлог “в”? Как бы вы сказали о бомбе в кровати мамаши: “под кроватью”, или “в кровати”?
– Это важно?
– Ну-ка, опишите кровать. На ножках, снизу открыта? То есть можно нагнуться, и посмотреть, что лежит под кроватью? Или можно увидеть, что прикреплено к кровати снизу?
Лёва описал мамашину кровать на словах, затем для наглядности нарисовал коробку, сверху которой матрац. Под такую кровать-короб не заглянешь, и не увидишь, есть там бомба или нет.
Я спросил, есть ли внутри кровати ящик для постели. Лёва кивнул, затем сказал, что с тех пор, как мамаша слегла, в тот ящик не заглядывали, ведь постель не прятали. Пока мамаша лежала на одном комплекте белья, сменный стирался-гладился, затем убирался в шкаф. Постель постоянно разобрана, потому в ящике нужды не возникало.
Я обратил внимание Лёвы на то, что ящик для постели – единственное место в кровати мамаши, куда можно спрятать бомбу. Но, – судя по рисунку Лёвы, – не подняв мамашу, в ящик для постели не заглянешь. Потому подсунуть бомбу незаметно для мамаши или для того, кто застилал постель, нельзя. Значит, бомбу – если она могла быть – мог подсунуть только тот, кто застилал мамашину постель. Или Катя, или Оксана.
Моя догадка вызвала у Лёвы улыбку из серии “Тоже мне, открыл Америку!”. Тех, кто мог подсунуть бомбу в кровать, Лёва вычислил ещё до того, как приехали сапёры. Сразу после звонка в милицию Лёва понял, что бомбу могла подсунуть как Оксана, так и Катя. Когда сапёры бомбу не нашли, Лёва вздохнул с облегчением. До сих пор винит себя в том, что подозревал родную сестру.
Я подытожил: эсэмэску заказал тот, кто знал устройство мамашиной кровати. Заказчик эсэмэски наверняка в доме мамаши бывал. Ведь он знал, что в мамашиной кровати спрятать бомбу есть куда, потому как кровать выполнена в виде ящика. Потому и написал “в кровати”, не “под”.
Знал заказчик и то, что заглянуть под кровать и узнать, есть ли под кроватью бомба, нельзя. То есть узнать наверняка, есть бомба или нет, невозможно. Значит, дети мамаши вызовут сапёров, а это наверняка потреплет мамаше нервы. Ведь не каждый день к ней в дом приезжают сапёры с собаками.
С другой стороны, заказчик мог с предлогами не церемониться. Может, для заказчика что “под кроватью”, что “в кровати” – одно и то же. Тогда я со своей догадкой пролетаю.
Напоследок я приберёг тот вопрос, который вертелся на языке с первых минут разговора с Лёвой.
– Лёва, мне показалось, что для сына, неделю назад похоронившего мать, вы выглядите не слишком траурно. Скажу больше: у меня такое впечатление, что смерть вашей мамаши вас не тронула. Скажу ещё больше: мне кажется, что последним событиям в вашей жизни вы даже рады.
– Вы угадали. Я с мамашей не дружил. Хороший мотив, а?
– Это всё, что вы хотите рассказать о ваших отношениях с мамашей?
– Да.
– Тогда поехали к вашей сестре. Может, она расскажет больше.
Когда мы вышли из дома, я направился к своему джипчику, снял с сигнализации. Джипчик подмигнул габаритами. Лёва остановился, подарил мне взгляд, полный удивления.
– Ян, разве вы поедете на своей?
– Да.
– Я думал, что вас отвезу я. Потому и приехал на машине, а не просто позвонил. Когда с Оксаной поговорите, я вас домой отвезу, не волнуйтесь.
– Зачем вам палить лишний бензин?
– Да что тут палить? Мы ведь живём здесь рядом, в самом начале Конопатной. Седьмой дом.
Я поставил джипчик на сигнализацию, направился к зелёному жигулю-четвёрке, к которому подошёл Лёва. Пока топал, нашёл, о чём спросить Лёву ещё.
– Лёва, без мамашиных денег вы учиться дальше не сможете. Чем планируете заниматься теперь?
Лёва чуть переменился в лице, потёр пальцем под носом. Лёва приготовился врать.
Я поощрил Лёву улыбкой простачка.
– Лёва, если говорить не хотите – не надо.
– Я планирую работать на рынке. Буду продавать джинсы в мамашиной будке.
– Почему мне кажется, что вы врёте?
Лёва пожал плечами.
*
*
Перед тем, как войти во двор мамаши, я просунул голову в калитку, осмотрел ближайшие к воротам углы двора. Собачьих будок не заметил. Мудрость “Не верь глазам своим” я помню, потому спросил у Лёвы, есть ли во дворе собачки. К примеру, карманные доберманы, бойцовские болонки. Ведь частный дом обычно охраняют друзья человека, а хорошему кавказцу я на один зуб, и не подавится.
Лёва меня успокоил: мамаша собак не любит. Вернее, не любила. Причём с детства.
Я осмелел, и до садового столика, что стоял под высоченным – метров семь-восемь – орехом, топал с гордо поднятой головой.
На столике лежал раскрытый ноутбук. За ноутом сидела девушка. Взгляд поверх экрана прямо мне в глаза. Таким взглядом меня оценивал врач медкомиссии перед тем, как признать годным к строевой службе. Судя по довольству, написанному на лице девушки, фейс-и боди-контроль я миновал без проблем.
Лёва представил меня девушке. Мне сказал, что передо мной Оксана, лёвина сестра и дочурка его мамаши от того же отца, что и Лёва.
Оксана поднялась из-за стола. Не столько ради ритуала рукопожатия, сколько для того, чтобы показать свою фигуру.
Когда меня спросят, как выглядит Оксана, я скажу, что она красивая. Одному она покажется уродиной, другому тощей, третьему толстой коровой. Как по мне – так просто красивая девчонка в самом соку.
Я коснулся пальцами оксаниной ладони, имитируя рукопожатие, сел в указанное Оксаной кресло напротив. Лёва взял со стола бутылку минералки, отпил, фыркнул от удовольствия, предложил воды мне. Отхлебнуть живительной влаги, сдобренной лёвиной слюной, я отказался. Лёва пожал плечами, сказал Оксане, что в общих чертах мне всё объяснил, и что звать меня можно по имени, отчество втыкать всякий раз не обязательно.
Затем Лёва сообщил, что он своё дело сделал – меня привёз, и теперь отчаливает. Будет к восьми. Тогда и отвезёт меня домой. Лёва отхлебнул ещё с половинку литра минералки, зашагал к воротам. Через пару минут звук мотора жигуля-четвёрки затих вдали.
За те две минуты, что Лёва отчаливал, я успел услышать от Оксаны чуть не всю историю эсэмэски-убийцы, от момента прихода сообщения до минуты отъезда сапёров и кинологов с овчарками.
В конце рассказа Оксана пожаловалась, что милиция искать заказчика эсэмэски не рвётся. Оно и понятно: какая зарплата – такая и работа. Оксана хотела даже следователю заплатить, но побоялась. Милиции платить за поиски – сочтут взяткой. Потому Оксана и обратилась ко мне.
При всём своём многословии Оксана так и не сказала, зачем хочет найти заказчика эсэмэски. Когда я этот вопрос задал, Оксана чуть сузила глаза. Из-под длинных ресниц выстрелил такой выразительный взгляд, что мигом превратил симпатичную девчонку в злую кошку.
– Ян, нам надо определиться с понятиями. Мамашу заказчик эсэмэски убил. Потому будем говорить, что я нанимаю вас найти не заказчика, а убийцу.
– Зачем вам искать убийцу?
