скачать книгу бесплатно
Я задумалась. Честно говоря, отвечать на его вопросы не хотелось от слова совсем. Мне было сложно вспоминать прошлое, и рассказывать о нем, что-то объяснять этому странному парню было выше моих сил.
– Я не хочу об этом говорить, – поморщилась я и отвернулась.
– Я не спрашиваю, о чем ты хочешь говорить, я задал совсем другой вопрос, – вскинул брови он и исподлобья посмотрел на меня.
– Я не буду отвечать, – я сложила руки на груди и отвернулась.
– Урок первый, – жестко донеслось мне в спину. Голос Роба вдруг зазвенел сталью. – Карточный долг, какой бы он ни был – это святое. Если ты проиграла в карты, то костьми ляг, а долг верни. И ты проиграла мне вопрос. Это не так уж много, Поля, – почему-то хохотнул он. – Я жду.
– А что будет, если я не захочу возвращать долг? – чуть развернулась к нему я.
– Тут два варианта. Либо я имею право любым способом его из тебя выбить, либо, если это невозможно, тебя перестают считать за человека. Ты становишься изгоем, презираемым и бесправным. Никто не имеет права оказывать тебе помощь, если ты в ней нуждаешься, никто не захочет иметь с тобой дела. Ты просто…становишься человеком без чести и достоинства.
Я слушала его и все больше ужасалась. Он как будто описал мое положении в мире аристократии и знати. Я была приличной девушкой, примерной ученицей, чьей-то будущей невестой. А потом за секунду все рассыпалось, как карточный домик. Обесчещенным девушкам нет места в высшем обществе. На мне и так висело клеймо «сирота», что фактически означает «бастард», а после того, как Боргем изнасиловал меня, я стала изгоем. Если бы мне удалось во всеуслышанье сказать правду, разве он бы понес наказание? Он бы все отрицал, а меня с позором выкинули бы из приюта, как котенка. Никто не захотел бы помочь мне, я стала девушкой без чести и достоинства. и один приличный мужчина даже не посмотрит в сторону той, что потеряла невинность до брачной ночи.
– Но если ты возвращаешь карточный долг, – продолжил Роб, – тебя уважают. Окружающие знают, что на тебя можно положиться, знают, что ты не какой-нибудь пустозвон, а ответственный человек.
Я начала медленно оборачиваться.
– Так что ты выбираешь? Быть человеком третьего сорта или все же начать создавать себе репутацию?
Его слова что-то задели у меня в душе. Я, уже смирившаяся с ролью опозоренной женщины, слова о репутации восприняла слишком близко к сердцу. Конечно, я хочу, чтобы меня уважали и со мной считались! Я окончательно развернулась к парню и переводила взгляд с него на карты.
– Где твоя семья? – повторил он.
– У меня её нет, – прошептала я.
– Как это? – искренне удивился Роб. – У всех есть семья.
– Я жила в приюте, – призналась я, и брови парня поползли вверх. – Что?! Даже для тебя, сына бандита, мы, бастарды – низшее сословие?! Но мы не виноваты в том, что родились на свет вне брака! – мой голос задрожал от подступившего к горлу кома.
– Ты не понимаешь! – оборвал меня Роб и замотал головой. – Ты – оборотень! – сказал он так, словно это что-то объясняло.
– И что? – пожала плечами я.
– Мелкая, ты совсем не догоняешь! Оборотни больше всего на свете ценят своих детенышей и женщин.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно посмотрела на него я. А вдруг он врет?
– Пару лет назад я имел с ними дело, – серьезно ответил Роб. – У них очень строго с этим. Любой рожденный ребенок находится под опекой стаи, тем более девочка. Они берегут женщин, позволяют им покидать свою территорию в очень редких и исключительных ситуациях.
– Жуть, – скривилась я. У них то же, женщины на уровне рабынь? – Но если ты говоришь правду, как же так вышло… – я запнулась, не зная, как сформулировать фразу.
– Что ты оказалась в приюте для бастардов? – закончил за меня Роб. – Не знаю. Но это очень странно.
– Может, я родилась с дефектом, и они решили, что такая им не нужна? – горько усмехнулась я.
– Вряд ли, – Роб просто сама серьезность. – Даже если ты и была не такая как все, то почему это случилось? Знаешь, есть у меня одна догадка, но… – он осмотрел меня с ног до головы и ушел в свои мысли.
– Что?! – не выдержала я.
– Вдруг ты полукровка:, – шокировал меня он. – Но и здесь несостыковка: оборотни могут размножаться только в среде себе подобных. Я не совсем понял, но уловил, что они могут иметь детей только с одной женщиной, которую избирают однажды и остаются с ней на всю жизнь. Понимаешь, обычная женщина физически не может забеременеть от оборотня.
Я слушала его и все больше расстраивалась. Даже если он прав, по всему выходило, что стая не приняла меня и решила таким образом избавиться. Если раньше у меня был призрачный образ родителей, которые не пожелали мне судьбы изгоя и отправили в приют, то сейчас все изменилось. Народ, оберегающий своих детей всеми доступными способами, отказался от меня. Меня вдруг охватило острое чувство ненужности… Кто я? И зачем пришла в этом мир, если я такая неполноценная?
– На сегодня хватит, – решил Роб, убирая колоду. – Если хочешь, завтра продолжим, а сейчас уже поздно, иди спать.
Я встала и хромая направилась к лестнице. Ещё раз убедилась в том, что спускаться намного проще, чем подниматься.
– Я не могу на это смотреть! – с досадой воскликнул Роб, и моя рука тут же оказалась перекинута через его шею. Обнимая меня за талию, он давал опору и таким образом помог дойти до спальни. Я с трудом выносила его прикосновения, но все время напоминала себе, сто это для моего же блага.
– Спасибо, – робко поблагодарила я его и зашла к себе. В ту ночь я много думала и заснула очень поздно.
После этого вечера я уже не боялась выходить из комнаты и общаться с обитателями этого небольшого дома. Как оказалось, моя попытка побега была обречена с самого начала, ведь дом находится глубоко в лесу, здесь практически нет людей на сотню километров вокруг. Чтобы выбраться в населенный пункт, нужно использовать специальный артефакт для перемещения, а у меня его, конечно же, не было. Я бы просто заблудилась в лесу и замерзла бы. Ну, или оказалась сожрана каким-нибудь диким животным.
Я понемногу начала общаться с Томасом и Сэмом, узнавая их поближе. Как оказалось, Томас – профессиональный первоклассный вор с даром внушения. Именно этой своей способностью он заставлял людей вокруг засыпать, а потом пробирался внутрь и выносил все ценное. Сэм и Роб помогали ему, прикрывали, да и вообще, вместе можно унести больше вещей.
– Но ведь воровать – это плохо! – не понимала я. – Нам всегда говорили, что это низкий подлый поступок, не достойный уважающего себя человека.
Томас лишь насмешливо усмехнулся.
– Какой же ты ещё ребенок, – с теплой улыбкой сказал он. – Так говорят только неудачники, которые не могут уследить за своими карманами. Хороший вор не грабит нищих, у них и взять-то особо нечего. Профессионалы обворовывают только богатых, тех, у кого есть чем поживиться.
– А вы – профессионал?
– Первоклассный, – гордо вскинул подбородок он и протянул мне…мою же заколку, которая лежала в кармане платья. Я изумленно распахнула глаза и принялась ощупывать собственные карманы. Как он это сделал?! Ведь его руки были у меня на виду! Кажется… – Это ерунда, Поля, – сказал он, отдавая мне мою вещь. – Я могу обчистить карманы человека так, что он заметит пропажу лишь через несколько часов. Запомни: воровство удалось тогда, когда человек даже не понял, что его обокрали. Вот это – высший класс!
– А если поймают? – склонила голову я.
– Беги, – просто ответил он.
Томас был уже не молод, но когда он улыбался, его глаза как будто светились.
Сэм был совсем другим. Он здесь за атамана, но вел себя совсем не как глава банды. Он был очень спокойным, добрым, даже мудрым. У нас с ним сложились особые отношения. Он вел себя со мной по-отечески, много разговаривал, и наше общение было таким легким, что я просто не верила, что это возможно. Вроде и знаю его всего несколько дней, а такое чувство, будто мы всю жизнь знакомы. Он рассказывал мне истории о своей жизни, о том, как встретил свою жену, которую попытался обокрасть, но она буквально схватила его за руку и едва не вывихнула её. У них родилось двое детей – Роб и Ариша.
– Гвенда, жена моя, умерла десять лет назад от оспы, – с грустью в голосе рассказывал он, когда однажды вечером мы сидели на веранде и как обычно разговаривали обо всем на свете. – С тех пор я один. Ни на одну женщину даже смотреть не могу, в сердце только она, – Сэм задумался и с грустью посмотрел в небо. – Оставила мне двух ребятишек, но Ариша полгода назад отправилась к ней, – снова тяжкий вздох. Видино, что ему тяжело об этом говорить. – Подхватила какую-то болезнь, сгорела буквально за четыре дня. Жар был сильный, кашель, она даже не узнавала меня в последние часы жизни. Такого же возраста, как ты. За что боги так с нами? Наблюдать за страданиями родного ребенка и не иметь возможности хоть чем-то помочь… Невыносимо.
Он замолчал, а я не знала, что сказать. Получается, что я живу в комнате его покойной дочки? Стало жутко. В ней не было каких-то вещей этой девушки. Интересно, где они?
– Остались мы с Робом, – печально улыбнулся он. – Он хороший парень, просто закрытый очень. В детстве был веселым пацаном, но как мать потерял, ушел в себя. Ты его не бойся, он тебя не обидит. А если попробует, ты мне сразу скажи, я ему… – он потряс в воздухе кулаком, и я невольно тепло улыбнулась ему.
Мой перелом практически зажил, об ушибе на ноги я и вовсе забыла. Правда, все равно ходила с повязкой и твердила Томасу, который здесь за врача, что у меня все ещё болит. Мне было страшно и стыдно признаться самой себе, что я не хочу уходить из этого дома и от этих людей. Мне казалось, что если я признаю, что выздоровела, то должна буду пытаться сбежать от них.
Я провела в этом доме всего две недели, но мне показалось, что я прожила здесь как минимум год. Мне было хорошо здесь, даже когда мужчины уходили, и я оставалась одна. Тишина, простор, свобода. Мне нравились мягкие диваны, на которых я любила лежать, свечи, освещавшие коридор, даже резьба на столе. Мне нравилось здесь все! И совсем не хотелось уходить. Но как мне обосновать свое нахождение в доме разбойников? Ведь я, по сути, просто приживалка.
– Поленька, – ласково обратился ко мне Сэм одним теплым деньком, – пойдем со мной на рыбалку. Тут недалеко есть речка, там много рыбы водится. А то едим одно мясо да ягоды, так нельзя.
– Давайте, – улыбнулась я. – А я никогда не была на рыбалке. И вообще рек и прочих водоемов не видела.
– А что ж вы делали в этом вашем приюте?
– В основном рукоделием занимались и учились. История, искусства, рисование, математика, литература… Иногда, раз в сезон, нас водили в театр и все. Даже гулять по городу не разрешали, – вздохнула я.
– Не приют, а тюрьма, – пробурчал Сэм. – Ничего, я тебя всему научу.
Река оказалась в двадцати минутах ходьбы от дома. Я ещё на подходе почувствовала изменения запахов. Сама вода не пахла, но вот растения и песок возле неё разносили аромат на несколько метров вокруг. И почему я раньше ничего не ощущала?
Я поразилась красоте этого места. Река была довольно широкой, быстрой, красивой. Мы присели на берегу и какое-то время просто любовались ею. Потом Сэм достал удочку, показал, как и что делать, и мы начали ждать, когда заклюет. В тот день мы поймали много рыбы, а вечером я попросила его отпустить меня на речку одну.
– Дорогу помнишь? – нахмурился он. – Не заблудишься? Ну, ладно… – я видела, что он был бы рад никуда меня не отпускать, но не хотел отказывать. – Только не долго! Через час чтобы пришла обратно!
От избытка чувств я чмокнула его в щечку и побежала в лес. Я преодолела расстояние до реки за пять минут и резко остановилась, оказавшись на берегу. Один только взгляд на текущую воду дарил мне умиротворение и покой. Я села очень близко, позволяя воде лизать мои ноги.
Никогда не была рядом с естественными водоемами и даже не ожидала, что может быть так хорошо на речке. Она как будто была живой, мне даже казалось, что я чувствую её. Она веселая, но нежная, с характером, но не заносчивая. Я коснулась рукой воды и судорожно выдохнула. Как приятно… Я вдруг поняла, что река живая, что она слышит меня и все понимает.
И я начала рассказывать ей о себе. О том, что со мной сделал тот, кто должен был опекать, об Аглае, о Жаке, о том, как я спаслась, бросив их и как теперь мечтаю разузнать о своих друзьях хоть что-то, но не знаю, как. Я говорила, изливала воде свою душу, и мне стало значительно легче. Вдруг ветер донес до меня запах Роба. Он приближался очень быстро, наверное, бежал. Вскоре я услышала звук раздвигаемых веток.
– Мелкая, тебя отпустили на час, – недовольный голос Роба заставил меня встать. К моему удивлению, солнце почти скрылось за горизонтом. Это сколько же я здесь просидела?!
К собственному запаху парня примешалась какая-то кислая горечь и что-то сладко-острое. Каким-то внутренним чувством я поняла, что это растерянность и беспокойство. Неужели я слышу запах его эмоций…?
Глава 4
Прошла ещё неделя, и я поняла, что скрывать свое выздоровление глупо. Томас иногда смотрел на меня с задорной улыбкой, как будто знал, что я притворяюсь больной. Но, признаваясь в том, что рука зажила, я нашла в себе силы признаться самой себе, что не хочу покидать этот дом. Мне некуда идти, у меня нет никого и ничего, а здесь меня если и не любят, то хотя бы ценят. Я готовила, убиралась, поддерживала порядок и прикипела к этой обстановке и этому дому. Меня терзал этический вопрос нахождения здесь. Воровство, жульничество, обман – все это те самые вещи, которые я не могла принять, смириться с тем, что имею к этому отношение. Как всегда, мне помог разговор с Сэмом.
– Вот ты говоришь, что воры и шулера – подлецы и плохие люди, – рассуждал Сэм, когда я поделилась с ним своими переживаниями, – но я с тобой не согласен. Многие думают, что мы живем не по закону, но они ошибаются, у нас есть свои собственные законы, и за их нарушение полагается очень суровое наказание.
– Например?
– Например, есть закон о преданности. Если ты входишь в группировку, – угу, это он таким лаконичным словом называл банды, – то становишься её неотъемлемой частью. Она защищает тебя, ты – её. Если вор осмелится предать своих товарищей, подставить их или сдать, то он будет приговорен к смерти. В нашем мире нет судов и прочих формальностей. Предатель – это конченый человек. Пойми, девочка, для нас наши кореша, – ещё одно странное слово, которое означает «друзья», – это семья, это самые близкие люди, и подставить семью… Это немыслимо.
– Ну, допустим. А что ещё?
Сэм рассказывал о многом. О правилах раздела награбленного, об «общаке», то есть о деньгах, которые принадлежат всей группировке и на которые она существует. Для меня был важен ещё один пункт. Как оказалось, я совершенно зря опасалась домогательств с их стороны начале нашего знакомства. В воровской среде изнасилование или развращение считались одними из самых низших, самых подлых преступлений. Ты можешь быть первоклассным вором, соблюдать правила поведения в криминальной среде, но если ты изнасиловал женщину или, не приведи боги, ребенка, это означает изгнание. Такому человеку не просто не подадут руки, его подставят и сдадут при первой возможности. Интимные отношения с теми, кто не достиг хотя бы шестнадцатилетнего возраста тоже были под запретом и считались растлением. Создание семьи не запрещалось, но многие воздерживались от брака, чтобы не подвергать семью опасности.
– Поля, ты ничего не хочешь мне рассказать? – нахмурился Сэм и подался вперед, пристально смотря мне в глаза.
– О чем? – удивилась я.
– О том, кто позволил себе тебя коснуться, – помрачнел Сэм и замер, ожидая от меня ответа.
Я тут же сникла и закрыла глаза. Надеялась убежать от этого позора? Он буде преследовать меня всю жизнь, и мне от этого не отмыться.
– Поля, назови его имя, – попросил Сэм, наклонившись ещё ближе ко мне.
– Зачем? – хрипло выдавила я.
– Я найду его и убью, – почти шепотом сказал он, не отводя от меня глаз.
Я с болью усмехнулась. Убьет лорда Боргема, одного из представителей аристократии и уважаемого человека? Допустим, но что потом? Мне это не вернет невинность, не залечит душевные раны, но предложение очень заманчивое. Заставить этого мерзавца страдать, причинить ту же боль, что и он, сделать так, чтобы он умолял о пощаде…
– Нет, – покачала головой я, уставившись в пол. – Он очень высокого положения, у вас потом будут проблемы. Не надо. Не хочу, чтобы из-за меня вы пострадали.
Сэм вздохнул и обнял меня.
– Как вы узнали? – спросила я, не отпуская его.
– По женщине всегда видно, что над ней надругались, – тихо ответил он и погладил меня по спине. От этой фразы слезы сами полились из глаз, а Сэм шептал что-то успокаивающее и гладил меня своей сильной рукой.
Мне не потребовалось много времени, чтобы решиться подойти к Томасу с просьбой научить меня воровать. Я сделала это скорее из любопытства, тогда во мне не было никакого желания грабить людей.
– Ниче у тебя не получится, – ответил он мне, изрядно шокировав.
– Как?! Почему?!
– Слишком красивая, – пожал плечами Томас. – Вор должен быть неприметным, чтобы взгляд за него не цеплялся, не хотелось на него любоваться. А у тебя одни глаза чего стоят! – хохотнул он.
– Но я не хочу быть воровкой! – упрямо возразила я. – Просто покажите, как вы это делаете.
– Не, не знаю… – протянул он.
– Ну, пожалуйста! – слезно попросила я.
– Ладно, – тяжко вздохнул он. – Садись. Первое правило – умей манипулировать вниманием человека. Он должен отвлечься на что угодно, чтобы ты могла незаметно пробраться к его карманам.
Томас много говорил и, наконец, приступил к практике. Я раз за разом безуспешно пыталась засунуть руку к нему в карман, но все никак не выходило сделать это незаметно.
– У меня не получается, – расстроилась я, собираясь сдаться.
– Для начала неплохо, – подбодрил меня он и подмигнул.
Следующие несколько дней я только тем и занималась, что пыталась незаметно подкрасться к домочадцам и запустить руку в их карманы, но каждый раз меня ловили. Стоило мне только немного просунуть руку в одежду, и она тут же оказывалась прижата локтем или просто перехвачена.
– Мелкая, ты слишком грубо действуешь, – хмыкнул Роб, отпуская мою ладонь. – Старайся не задевать рукой ткань. У тебя рука маленькая, тебе должно быть попроще, чем нам.
Я последовала его совету, и с этого момента дело пошло значительно быстрее! Потом я научилась незаметно вытаскивать предметы из карманов, но это заняло не меньше двух месяцев. Я по прежнему жила в доме разбойников, помогала им с хозяйством, общалась и много читала. У Сэма была небольшая домашняя библиотека, и я до позднего вечера зачитывалась этими книгами. Заметив это, он начал приносить мне другие произведения. Он не говорил, откуда берет их, а я не спрашивала, прекрасно понимая, что вряд ли он их купил.
Однажды осенним вечером мы ужинали все вместе. Я сидела между Робом и своим учителем по воровству.
– Томас, передай, пожалуйста, соль, – попросила я, улыбнувшись ему. Мужчина потянулся за солонкой и поставил её возле моей тарелки. – Спасибо, – коварно улыбнулась я и показала ему золотую монетку, перекочевавшую секундой ранее из его кармана в мою ладошку. Томас изумленно распахнул глаза и хотел что-то сказать, но просто открывал и закрывал рот, как рыба, смотря то на меня, то на монетку. Он тут же кинулся проверять карманы и убедился, что это именно его вещь.
– Вы видели?! – не мог успокоиться он. – Видели?! Обокрасть меня! МЕНЯ!!! Поля, даже Роб ни разу не смог этого сделать! У тебя талант, – выдохнул он и уже совсем другим взглядом посмотрел на меня, а потом повернулся к Сэму: – Нужно взять её на рынок. Пусть тренируется.
– Не рановато ли? – лениво возразил тот. Он вообще не любил, когда я покидала дом.
– В самый раз, – вставил свою реплику Роб. – Раз такая проворная, так примени этот талант по назначению.
– Я не буду обворовывать людей! – горячно заявила я.
