По ту сторону огня

Онемение, вызванное удивлением и обидой, постепенно отпускало. По крупинке, по капельке. Я разлепила ссохшиеся губы:

– Не хочу…

– Хотите, милая. Будь это не так, мои вчерашние слова не довели бы вас до слез. Ведь нас невозможно ранить тем, чем мы сами себя не раним, – Фернвальд приблизился ко мне, навис, опершись о стол; глаза его были по-кошачьи прищурены. – Соглашайтесь, Энрике. Игра стоит свеч.

– Что именно мне… нужно будет делать? – Голос не слушался.

– Сущие пустяки, моя милая. Пить специальные настойки. Еще я буду с вами заниматься. Конечно, со временем появятся некоторые нюансы, но на первых порах этого хватит. Несложно, правда? Бояться вам нечего. Терять, в сущности, тоже.

– А если я все же «пустая»?

Фернвальд усмехнулся:

– Если мои предположения не подтвердятся и действительность окажется настолько банальной, в таком случае… Хм, я все равно останусь вашим дядей, и вы всегда сможете на меня положиться.

Я чувствовала себя бабочкой, которую коллекционер насадил на иголку. Но я точно решила, что не заплачу. Чай был сладок, медовая пряность растекалась по языку, грела горло. Огонек в лампе слегка дрожал, и тени на стене подергивались легкой рябью. Я встретилась взглядом с Аланом. Молодой человек сидел в кресле, утопающем в тени, и смотрел на меня с непонятным выражением.

– Соглашайся, Эни, – мягко сказал он. – Все будет хорошо.

Я ответила, криво улыбнувшись:

– Боги вас прокляни. Уговорили.

– С самого начала бы так! – Фернвальд захлопал в ладоши. – Милая племянница, скоро поймете, что волноваться было ну совершенно не из-за чего. Мой дом – ваш дом, да и без денег я вас не оставлю. Тем более в столице столько интересного и увлекательного, что скоро вы и думать забудете о своей провинции.

Я слушала его голос и кивала, словно заведенная механическая игрушка. Не помню, как добралась до комнаты. Может, сама добрела. Или Алан довел. Помню только, что опрокинула чашку с остатками чая, когда вставала из-за стола. Попыталась свернуть мокрую скатерть, но Фернвальд сказал:

– Об этом не беспокойтесь, прислуга все уберет.

Прежде чем заснуть, я долго лежала в кровати и бездумно разглядывала картинки на потолке. Чувствовала себя опустошенной, выжатой, использованной. И казалось мне, что дракончики больше не веселятся.

Они скалятся.

Глава 6

Академия

На следующий день после нашего с дядей негласного договора меня повезли на прогулку.

Столица была разделена на две части: новую и старую. Новая, богатая достопримечательностями, оказалась утонченно-опрятной, светской, оживленной. Украшенные орнаментами дома отражались в воде каналов – словно смотрелись в зеркальце. Другая часть, по дядиным рассказам, представляла собой рабочие кварталы, сгрудившиеся вокруг суконной фабрики. На задворках ютились домики бедняков: кривые, кое-как собранные из подручных материалов, разделенные узкими, дурно пахнущими проходами. «Туда мы, конечно, не пойдем: зрелище не для ваших прекрасных глазок», – сказал Фернвальд в своей обычной манере. За недолгое время знакомства я привыкла к его мягкому голосу, витиеватым речам, привычке называть меня милой и отвешивать комплименты как бы между прочим. Все это располагало и подкупало, и я старалась почаще напоминать себе, что для дяди я скорее лабораторная мышь.

Фернвальд сказал, у столицы переменчивое настроение и сложный характер: по утрам она бывает туманно-задумчивой, ближе к полудню окидывает дома и улицы солнечным взглядом. Часто плачет (хотя накануне ничто не предвещало дождя). Вечерами румянится закатными красками или хмурится, затягивая небо тучами. «Она похожа на стареющую женщину, которая всеми силами пытается привлечь к себе внимание», – усмехнулся дядя.

Это сравнение меня удивило, а сам город утомил. Здесь было слишком многоцветно и многолюдно. Яркие вывески, крикуны на площадях, уличные концерты, заунывно-тягучие голоса попрошаек, пронзительный смех детей и материнские окрики, скрип колес экипажей.

Заметив мою робость, дядя заключил:

– Она хоть и с крутым нравом, но гостеприимная. Вы свыкнетесь, Эни.

Академию в тот день я не увидела. Точнее, увидела, но мельком – она располагалась на Университетской улице, по которой мы проезжали, возвращаясь в поместье, и занимала весьма обширную территорию: кованый забор долго тянулся вдоль дороги. Стриженые лужайки, мощенные плиткой тропинки, бледно-желтый ансамбль с колоннами, фонтан. Академия больше походила на дворец, чем на учебное заведение, хотя в последних я не разбиралась.

Когда мы добрались до поместья, дядя отвел меня на кухню, попросил прислугу оставить нас на полчаса. Раскрывал шкафчики, извлекал мешочки с какими-то порошками, измельченными травами.

Поставил воду греться, отмерил порошков в нужных пропорциях, перемешал. В накинутой поверх волос косынке и в поварском фартуке Фернвальд казался колдуном. Не понять, злым или добрым.

Последними стали три капли; стеклянный флакончик мелькнул между длинных пальцев и скрылся в нагрудном кармане дядиного пиджака. Фернвальд протянул мне дымящуюся чашку.

– Пей.

Я подула на пар, ноздри защекотал терпкий запах. Осторожно глотнула.

– … Горько! – Я попыталась отставить чашку, но дядя остановил, сильно сжав мои руки, не дав сделать этого.

– Оно не должно остывать. Пей.

Я задержала дыхание и допила залпом. Напиток обжег горло, оставил неприятное послевкусие. Дядя сочувственно покачал головой и протянул стакан воды. Прохладная, сладковатая. Я пила долго, маленькими глотками, затем попросила добавки.

Внезапно я почувствовала: что-то не так. В следующую секунду живот скрутило, стакан выпал из ослабевших пальцев, разбившись на мелкие осколки. И я чуть не упала на них, но Фернвальд успел подхватить. Тошнота подступила к горлу, виски словно обручем сдавило.

Пытка продолжалась минут пять, а потом муть перед глазами рассеялась, боль отступила. Я прокашлялась. Собственный голос прозвучал сипло:

– Ваши настойки всегда… будут такими?

– На первых порах – к сожалению, да. Но ваш организм привыкнет со временем, – дядя достал из кармана небольшую книжку с прикрепленным к ней карандашом. Ловко зажал его между пальцами, что-то записал. – Не волнуйтесь. Вам это не повредит. Все будет…

Я чуть не застонала. На что только подписалась! Слова «все будет хорошо» сыпались с языков жителей поместья как перезревшие яблоки. Чем чаще я их слышала, тем меньше верила.

– Завтра Алан покажет вам академию. А после можете делать что хотите. Если будете успевать, прогуляйтесь еще по городу, купите журналов, обновите гардероб. Деньги на первое время я дал.

Утром я впервые за долгое время почувствовала себя воодушевленной. За окном светило солнце, и осень была такой, как рисуют на открытках: яркой, с огненно-золотой палитрой. Я быстро позавтракала и отправилась на улицу: до отъезда в академию оставалось больше получаса. Хотелось прогуляться по скверу, проведать жеребенка.

«Похоже, наши встречи всегда будут начинаться одинаково», – подумала я, столкнувшись с Аланом на лестнице и потеряв равновесие. Слава богам, успела вцепиться в перила, травмированная рука отозвалась болью.

– Что ты так быстро ходишь?! Кто-то гонится?

– Извини, извини. Я как раз к тебе бежал. Карету уже подали, и я хотел узнать, могли бы мы выйти пораньше. Как хорошо, что ты уже готова!

– Что-то случилось?

Алан ответил, пряча глаза:

– Все в порядке. Просто у меня накопилось много работы, боюсь не успеть, – и он, по своему обыкновению, резко сменил тему: – Кстати, Эни, ты выпила сегодня настойку?

Порошок принесли на подносе вместе с завтраком. Я развела его в маленькой чашке, на одну треть заполненной водой. Выпила залпом, едва успев ощутить приторную сладость напитка. Просидела на кровати несколько минут, ожидая боли, но ее не было. А еще на подносе обнаружилась записка, в которой дядя желал мне прекрасного дня.

– Да, выпила.

Мы сели в карету, просторную и уютную: обитый бордовым бархатом салон, шторки, подушечки под спину. На дорогах родного Алерта такого транспорта отродясь не бывало. Экипажи, в которых мы с сестрами добирались до города, грохотали по выбоинам, дребезжали стеклами на поворотах, а от неудобных сидений побаливала спина.

– Вам как обычно, на Университетскую? – улыбнулся возничий, поприветствовав нас с Аланом.

– Да, конечно! Только проедьте, пожалуйста, через сквер Феодула Горги.

– Вы уверены? Это значительный крюк, да и на Горги повозок тьма, можем надолго увязнуть.

– Не спорьте! – грубо оборвал Алан. – Если дело в оплате, то не сомневайтесь, она будет.

– Я вас услышал, – холодно бросил возничий и рывком опустил шторку, отделяющую салон.

Я удивленно взглянула на Алана: что с ним сегодня? Наверное, не стоило приставать с расспросами. Оставалось лишь надеяться, что настроение молодого человека улучшится. Или хотя бы, что меня не ошпарит его вспыльчивость.

Сонный город оживал, прохожие торопились по делам, некоторые жевали на ходу круассаны или булочки. Мы проехали три храма, посвященных разным богам и богиням. Увы, карета прибавила скорость, поэтому я не успела рассмотреть фасады.

С каждой минутой экипажей на дороге становилось больше, и они ехали или останавливались на переходах так близко, что полностью перекрывали вид. Один раз, правда, окошко напротив оказалось не занавешенным, и я увидела девочку возрастом не старше Вэйны. Улыбнувшись, она помахала мне, и я не смогла не ответить тем же. Несколько минут мы показывали друг другу смешные рожицы, а затем я услышала недовольное «Кх-м-м!» и повернулась к Алану.

Молодой человек неодобрительно покачал головой, сложив руки на груди. «Да ну тебя!» – в сердцах подумала я и решила продолжить начатое. Но девочки уже не было, а после и наша карета тронулась, сворачивая на очередную улицу. Проехала несколько домов и встала, увязнув в густом транспортном потоке.

– Все, как я и говорил. Сколько теперь тут торчать? – из-за шторки донесся приглушенный голос возничего.

Алан не ответил. Нервно теребя край пиджака, он выглядывал в окно, то наклоняясь, то, наоборот, вжимаясь в спинку сиденья. Я придвинулась ближе, стараясь понять, что же Алан увидел на своей стороне. Каменный лев, охранявший вход в здание, мелькнул и исчез, вытесненный желтой листвой сквера. Сквозь прорехи в кронах выглядывало солнце, бросало пятнистую тень на мощенную плиткой дорожку.

В этот час по скверу прогуливались пожилые пары и женщины с детьми. Я залюбовалась одеждой этих людей, яркой, элегантной. Взгляд привлекла одна из женщин, стоявшая в стороне от игровой площадки. Она склонилась над маленькой девочкой и, придерживая ее за плечо, указывала на деревья. Наверное, учила запоминать названия, различать растения.

Я вспомнила, как в детстве мама водила нас с Лилией на познавательные прогулки. Мне они нравились: время словно останавливалось, и все на свете казалось неважным, кроме качающегося на ветру листа, сорванной ольховой сережки, упавшего каштана, найденной шишки.

Мне слегка взгрустнулось, когда сквер кончился и карета поехала по более свободной, но скучной улице. Алан тоже вдруг потерял интерес, повернулся ко мне.

Напротив моего лица оказалась металлическая пуговица, украшавшая его пиджак: чеканный профиль девушки, волосы собраны в пучок. Как получилось, что мы с Аланом сидели так близко друг к другу?..

– Энрике?

Профиль девушки приблизился настолько, что я смогла разглядеть сережку. Какая тонкая работа. Теплое дыхание Алана коснулось моей кожи; я ничего толком не успела понять – он прижался губами к моему лбу. Отпрянув, я воскликнула:

– Почему вдруг?..

– Извинение, – пожал плечами Алан. – Кажется, с утра я вел себя не слишком дружелюбно. Только сейчас это осознал.

– Да. Но совсем не обязательно…

Я не успела завершить фразу: карета остановилась, кучер поднял шторку.

– Приехали, господа.

В академии мне удалось немного развеяться. Алан показывал мне кабинеты и лаборатории, залы. В одном из них проводилось спортивное состязание; мы недолго понаблюдали, после направились к жилому корпусу. Заглянули в незапертые комнаты, ожидавшие новых учеников – просторные и опрятные, но без излишеств.

– Навевает воспоминания, – задумчиво сказал Алан, остановившись у двери с табличкой «№ 56». Дернул ручку, но дверь не поддалась. Прежде чем я успела спросить, что он имел в виду, Алан перевел тему.

С его слов, дворцовый комплекс, где теперь располагалась академия, прежде служил летней резиденцией для королевской семьи. Он стал последней работой архитектора, который к старости практически ослеп, но все же остался любимчиком богини Фро, покровительницы художественного таланта. На одном из камней облицовки остались его инициалы «Т. Н.». Алан показал мне их:

– Перед экзаменами здесь выстраиваются очереди: есть поверье, что инициалы приносят удачу. Нужно провести по ним каждым пальцем левой руки – архитектор ведь был левшой. Давай покажу, – Алан взял меня за руку.

Краснея, я смотрела, как он осторожно, по очереди, загибает мои пальцы. Прикосновения казались мне очень личными, трогательными. Затем Алан прижал мой мизинец к шершавому камню, провел по выдавленной «Т».

– Значит, ты тоже здесь удачи просил? – окончательно смутившись, я отдернула руку.

– Ну вот еще! Я и без этого прекрасно справлялся с учебой. Хотя однажды было дело. Только не из-за экзамена, – и Алан снова вернулся к рассказу про академию.

Восемьдесят лет назад казну высушила война с Джилией, соседней горной страной. Насколько я помнила из рассказов учителя, мы до сих пор спорили из-за хребта Великана с залежами угля, с козами, скачущими по скалистым отвесам, и с мысом Джар, вокруг которого сложилось много легенд.

В общем, королевской семье стало не до резиденции. В разные годы ветшающие здания отдавали различным учреждениям. Но за дворцами, пережившими не один век, сложно ухаживать, поэтому арендаторы быстро съезжали.

Так что дядя благодаря дружбе с королем и ценной идее получил резиденцию и прилегающую к ней землю почти даром. С реставрацией помогли меценаты.

Останавливая взгляд на увитых мраморным плющом колоннах, добротной мебели и оконных витражах, я пыталась представить, сколько денег ушло на восстановление. Мне бы хотелось однажды увидеть наш родовой замок в Алерте таким же светлым, обновленным. Без бегущих по стенам трещин, сквозняков, гула в дымоходах и трубах.

– Пойдем, покажу кое-что интересное, – отвлек меня от раздумий Алан.

Крутая винтовая лестница, стеклянная дверь, за которой влажный воздух, море зелени и приятный аромат: Алан привел меня в зимний сад. Стайка учеников семи или восьми лет столпилась вокруг молодой учительницы; ребята вытягивали шеи, рассматривая цветок за оградой.

Я легко представила Лилию в окружении детей и растений. Сестре бы понравилась такая работа – выращивать редкие цветы, рассказывать о них всем, кто готов слушать. В Алерте семена часто погибали от холода, а у людей не было ни времени, ни желания вникать в дела соседа.

Зато здесь Лилия бы развернулась. Я усмехнулась, представив, как стены галерей и залов зарастают диким виноградом, а в кабинетах с потолка свисают лианы.

– Что такое?

– Ничего, просто… Подумала о семье, – я вдруг вспомнила, что обещала написать маме, когда приеду и устроюсь. Совсем вылетело из головы.

– Уже скучаешь?.. Кстати, как насчет библиотеки? Кажется, ты любишь находиться в окружении книг.

Когда мы вышли из зимнего сада, прозвучал звонок на обеденный перерыв. Галереи быстро заполнились детьми. Младшие, шебутные и непоседливые, носились друг за другом. Ребята постарше расселись на подоконниках, что-то обсуждали.

– Болтают о политике, – поморщился Алан, когда мы проходили мимо одной из групп. – Думают, что разбираются в ней.

– Ты не любишь такие темы? – спросила я, делая стежок на память на воображаемом платке.

– Стараюсь избегать субъективных суждений.

Библиотека занимала отдельный этаж и была разделена на зоны: книги по специальностям, литература на иностранных языках. Ровные проходы, ясные указатели: не заблудишься, даже если захочешь. Дядина библиотека-лабиринт, слегка хаотичная, с запыленными верхними полками, казалась мне уютнее.

– …В алфавитном порядке, – вырвал меня из размышлений голос Алана. – Видишь тот указатель, на стрелках написаны популярные разделы. Что там?.. – Он сощурился. – А, точно. Медицина и торговля.

– А есть здесь что-нибудь о кораблях?

– Поищи, может, найдется, – Алан ответил довольно резко, а после и вовсе развернулся, направился к пожилому мужчине, который стоял чуть дальше по проходу, листая научный журнал.

«Какой-то он дикий», – в который раз подумала я. Интересно, привыкну ли когда-нибудь к такой манере общения? Да и стоит ли привыкать?

– А, юноша! – Пожилой мужчина приветливо улыбнулся, перевел взгляд на меня, поманил. – Представьте, пожалуйста, вашу спутницу. Что же вы ее там бросили.

– Энрике Алерт, племянница нашего герцога, – ответил Алан чрезвычайно сухо.

– Ах, рад, очень рад. Энрике, позвольте украсть вашего сопровождающего на минуту-другую.

– Крадите. Можно и на часок, – я пожала плечами.

Глава 7

Кладбище кораблей

Для меня библиотека оказалась бесполезной: в ней не нашлось пособий по морскому делу, которых я не встречала бы в комнате брата. Слегка расстроившись, я бесцельно бродила вдоль стеллажей. Алан долго не появлялся, а идея отправиться куда-нибудь без него не казалась мне привлекательной: вдруг потеряюсь. Да и денег на обратную дорогу не хватит.

– Энрике, вот вы где, – окликнул меня уже знакомый пожилой мужчина; видимо, они обсудили с Аланом все, что требовалось; вот только недавно приобретенный друг не торопился меня найти. – Я подумал, что хотел бы вам кое-что предложить. Мне как раз нужна помощница. По условиям не обижу, график под вас подстроим.

Не успела я собраться с мыслями, как за спиной прозвучало резкое:

– Она не может, – Алан приблизился, бесцеремонно оттеснил меня плечом. – Энрике уже согласилась помогать мне.

– Жаль. Если не сработаетесь, мое предложение в силе.

Пробормотав что-то невразумительное, Алан схватил меня за руку и поволок дальше по проходу. Когда он сбавил шаг, я возмутилась:

– Кто тебе дал право решать за меня?

– Извини. Поверь на слово, тебе бы не понравилось с ним работать. Уважаемая семья, заслуги перед королевством, регалии. С виду чинно-благородно. А на самом деле… – Алан вздохнул, помолчал несколько секунд. Видимо, раздумывал, стоит ли говорить. Продолжил, понизив голос до шепота: – По слухам, шантажирует девушек из бедных семей и детей очень строгих родителей. Запугивает. Но все молчат, поэтому и предъявить ему нечего. Не получается схватить на горячем. Ну хоть появляется здесь редко, пристает ко всем со своими чертежами. Видите ли, конструирует механизмы, которые никогда не заработают.

Алан отпустил мою руку и – что бы вы думали?! – вытер ладонь о край пиджака. Увиденное возмутило меня до глубины души: да что со мной не так? Грязной он меня считает, больной?

– Это вообще нормально? Сбиваешь с ног, резко перескакиваешь с темы на тему. Нагрубил возничему, а ведь он был вежливым. И теперь вон руку вытираешь, словно я ее запачкала. Не надо было хватать меня, раз такой брезгливый.

– Энрике, Эни, тише! Прости, я не специально, само как-то получилось. Больше не буду.

Я отвернулась, принялась стирать слезы. Поймав мой взгляд, девочка, украдкой наблюдавшая за некрасивой сценой, юркнула в соседний проход.

– Эни, я очень постараюсь стать хорошим другом. Понимаешь, я трудно схожусь с людьми, много работаю. Отвык, видимо. Но я исправлюсь. Только обязательно говори, если где-то опять ошибусь. И не плачь, ой! Где-то у меня был платок…

Голос Алана звучал жалко, а лицо было обескураженным, виноватым. Я слегка смягчилась:

– Ладно, поверю на слово. Но знай: ты на испытательном сроке.

– Да я… То есть спасибо. А платок… Наверное, я его выложил. Рядом мой кабинет, там есть салфетки. Зайдем? Заодно покажу тебе, как и что. Я надеялся, Эни, ты согласишься стать моей помощницей. Но теперь, наверное…

– Давай скорее! – поторопила я: салфетки очень бы мне пригодились.

Вскоре мы оказались у маленькой неказистой дверцы. Я бы в жизни не подумала, что за ней может прятаться чей-то кабинет: скорее уж, подсобное помещение. Алан долго возился с замком, звенел ключами. Наконец толкнул дверь. Жалобно скрипнув, она открылась, и…

Из кабинета, словно живая, вырвалась тьма. Нахлынула, ослепила. Сжала виски, надавила на горло, толкнула в спину, заставив шагнуть вперед. «Алан!» – я не услышала собственного голоса; губ и языка коснулся холод, словно меня поцеловал мертвец. Стало так противно, я едва смогла подавить подступившую к горлу тошноту.

Недалеко, в нескольких метрах, появился крошечный огонек, золотистая капелька. Я облегченно выдохнула: теплый свет свечи, разгоняющий тьму, успокаивал.

Вот только это была не свеча. С каждой секундой огонек увеличивался. Свет из оранжевого превратился в белый, выхватил из темноты очертания рук и профиль Алана.

– Подойди сюда. Не бойся.

Я осторожно приблизилась. Светящаяся сфера в ладонях Алана пухла, внутрь ее просачивались черные струйки.

– Что это?

– Защитный амулет. Вообще-то, красивое зрелище. Не это, чуть позже начнется.

Мы постояли немного, окутанные безмолвием. А затем и впрямь началось: тьма скручивалась в жгуты, тянулась к тускнеющей сфере, кольцами оборачивала ее внутренности, словно змея. Отчего-то я вспомнила сосредоточенное лицо мамы над вязанием, спицы в изящных руках, мотки темной пряжи.

– Никогда такого не видела, – воскликнула я, когда кончик последнего жгута скрылся в сфере, погасив последнюю светящуюся точку. Все, что осталось – шарик из черного стекла, и только. Поставишь на дальнюю полку, никто не заметит. – А зачем нужна такая защита? Вообще-то сначала было очень жутко. Мог бы предупредить.

Мы стояли посреди небольшой, порядком захламленной комнаты. Узкое окошко под самым потолком; длинный, почти во все стену, шкаф со множеством отсеков; на полу раскрытые и запечатанные коробки. Заметив грязные щербатые чашки, расставленные на столе и полках, я поморщилась.

– Да, извини еще раз. Я растерялся, а так бы, конечно, предупредил… – пробормотал Алан, принявшись поочередно открывать ящики, ворошить лежащие в них вещи. Спустя несколько минут он наконец протянул мне платок и карманное зеркальце. – Здесь, в кабинете, хранятся артефакты. Помнишь, я говорил, как они опасны. У кого-то может возникнуть соблазн.

– А вдруг он возникнет у меня? Разве ты не думал об этом, прежде чем предложить место помощницы? Наверное, здорово обладать вещью, которая наделит даром. Самой взять то, чего боги для меня пожалели.

– Понимаю. Но поверь, не иметь дара – не так уж и страшно. Фернвальд не давал мне инструкций, но… Думаю, я могу показать тебе одно тайное место. Изнанку академии.

– Ну покажи, – я заинтересованно склонила голову.

Алан вновь поднял сферу. Мгновение, и комната погрузилась в вязкую холодную темноту. Теплая рука коснулась моей спины. «Теперь не страшно, правда?» – прозвучал мягкий шепот. А в отдалении раздался звон, предвещая начало очередного занятия.

Алан, беспокойно оглядываясь, быстро вел меня мимо ученических корпусов, аккуратных хозяйственных построек, вдоль площадок и двориков. Затем по тропинке, едва различимой в высокой траве, мы прошли небольшой перелесок. «К чему такие сложности?» – подумала я, когда каблук в очередной раз увяз в рыхлой земле, а ветка ближайшего куста хлестнула по руке.

– Алан, неужели нет более короткого пути?

– Есть. Но тебе пока его лучше не знать.

Я хмыкнула: Алан, похоже, никогда не изменится. Нет ему дела до моих уставших ног, грязных туфель и сочащейся кровью царапины. Наконец трава кончилась, в просвете меж крон показалась каменная стена, местами обветшавшая, заросшая плющом. Приблизившись к ней, я увидела дверь с массивным замком.

Алан порылся в карманах, извлек маленький ключик, легко повернул в скважине – а мне почему-то казалось, замок не поддастся. Дверь открылась плавно, без скрипа, и так же бесшумно захлопнулась за нашими спинами.

Я увидела ряд приземистых строений: белые квадраты, сгрудившиеся вдоль мощенной плиткой дороги. Будто зубы бродяги. Почувствовав неладное, я замерла. Спину обдало ознобом, руки покрылись мурашками. Взгляд коснулся решеток на окнах. Они были погнутыми, искривленными – какая сила могла сотворить такое с металлом?

– Догадалась? – спросил Алан, внимательно следя за моей реакцией.

«Нет. О чем?» – собралась спросить я, но вместо этого осела на землю, ноги перестали держать. Прямо как в тот день много лет назад.