Зов крови

Ева Уайт

Зов крови

1. Лия

Некоторым кажется, что побег – это нечто стремительное, словно поезд, уносящий тебя в ночь под аккомпанемент стука колес и биение собственного сердца, полного предвкушения. Мой побег оказался медленным, туманным и невероятно тихим. Он был с запахом сырой хвои, остывшего камня и тем сладковатым, почти незаметным ароматом увядания, который висел в воздухе Блэквуда, как призрачный шлейф духов давно умершей дамы.

Я стояла на перроне, вцепившись в ручку своего единственного чемодана, и вдыхала этот странный коктейль, чувствуя, как он заполняет мои легкие, просачивается в кровь. Я приехала сюда за свободой. От предсказуемости своей старой жизни, от бесконечных вопросов «кем ты станешь?», от собственного отражения в зеркале, которое, как мне казалось, знало меня куда лучше, чем я сама. Университет, биология, новая среда – вот мой спасательный круг, брошенный в бурное море собственной неуверенности. Но чем глубже я дышала этим воздухом, тем сильнее становилось щемящее, иррациональное чувство, что я не просто сбежала, а вернулась. Вернулась домой, в место, о котором не имела никакой памяти.

Автобус до общежития петлял по узким, вымощенным булыжником улочкам, и Блэквуд медленно раскрывался передо мной, словно старинная книга с пожелтевшими страницами. Это была картинка с открытки, но слегка подпорченная временем и влагой. Фахверковые дома теснились друг к другу, их темные деревянные балки были похожи на скелеты исполинских существ, а белая штукатурка между ними местами осыпалась, обнажая кирпич. Кривые, почти игрушечные витрины булочных и антикварных лавок подмигивали мне тусклым светом сквозь запотевшие стекла. Фонари, уже зажженные в сгущающихся сумерках, отбрасывали на мостовую неясные, расплывчатые ореолы, которые сливались с надвигающимся туманом.

И повсюду, куда ни падал взгляд, был он – лес. Он начинался сразу за последними домами, огромный, молчаливый, величественный. Не просто скопление деревьев, а живой, дышащий массив, стена из темно-зеленых елей и сосен, уходившая ввысь и вдаль, туда, где холмы сливались с низким свинцовым небом. Он не просто окружал город – он обнимал его, держал в крепких, покрытых мхом объятиях, и от этого союза веяло не уютом, а древней, непознанной силой.

Мое общежитие оказалось уродливой бетонной коробкой на самой окраине кампуса, язвой на теле старинного города. Но моя комната, к счастью, смотрела окнами не на другую такую же коробку, а прямо на ту самую стену леса. Я бросила чемодан посреди почти голой комнаты и подошла к окну, прижав ладони к холодному стеклу. Сумерки сгущались, превращая лес в единую темную массу, в бархатный мрак, из которого доносились лишь невнятные звуки – крик невидимой птицы, шелест листьев, подхваченный ветром, который я чувствовала, но не слышала.

И тогда меня накрыло первой волной того странного чувства, что будет преследовать меня все последующие дни – дежавю. Острейшее, почти болезненное. Я не просто смотрела на этот лес – я узнавала его. Каждый изгиб дальних верхушек, темный провал между двумя исполинскими соснами, казавшийся входом в иное измерение, – все это отзывалось глухим эхом в моей памяти, которой не существовало. Сердце сжалось от тоски, тяжелой и сладкой одновременно, словно я оставила там что-то бесконечно важное много лет назад и только сейчас осознала свою потерю. Словно меня там ждали.

Сны пришли ко мне в первую же ночь, и это были не просто картинки за закрытыми веками. Это были полномасштабные вторжения, где я жила, дышала и чувствовала каждой клеткой своего тела.

Я бежала босиком по влажному мху, и он пружинил под ступнями, отдавая в пятки приятную прохладу. Лунный свет, густой, как молоко, проливался сквозь переплетение ветвей, рисуя на земле причудливые серебряные узоры. Воздух был чистым и ледяным, он обжигал легкие ароматом озона, хвои и чего-то дикого. Я словно знала этот запах, я могла бы описать его с закрытыми глазами, но в реальном мире ему не было названия. Я бежала, и ветви цеплялись за мою кожу, словно пытаясь удержать, а сзади, в глубине чащи, слышался топот. Не человеческий – тяжелый, четырехлапый, уверенный. И боль – чужая, огненная боль впивалась когтями в мое плечо, в бок, заставляла спотыкаться и сдерживать крик. Она была настолько реальной, что, просыпаясь, я первым делом ощупывала кожу впотьмах, ожидая найти кровавые раны. А еще был голос. Он не звучал в ушах – он вибрировал где-то в костях, низкий, хриплый, полный невыразимой муки. Он звал меня. Не по имени, а каким-то иным, древним словом, которое я не могла разобрать, но которое заставляло сжиматься все мое существо, как будто отзываясь на некий забытый пароль.

Я проснулась с этим словом на губах, в холодном поту, с бешено колотившимся сердцем. Комната была залита бледным, безрадостным светом раннего утра. Я провела ладонью по лицу – кожа была влажной и ледяной, будто на меня действительно осел ночной туман из моего сна.

Чтобы прогнать остатки кошмара и ощущение полной потерянности, я решила отправиться на первую ознакомительную лекцию пораньше и исследовать кампус. Университетский городок был таким же двойственным, как и сам Блэквуд. Стеклянные и бетонные корпуса факультетов соседствовали с замшелыми гротами, заросшими плющом старыми стенами и вековыми дубами, чьи узловатые корни уходили глубоко под землю, словно выпивая темные тайны этого места.

Я бродила по почти пустым в этот ранний час аллеям, стараясь дышать глубже, впитывать окружающее, заземлиться. И вот, на одной из тропинок, ведущих к биологическому корпусу, я увидела его.

Он стоял под аркой из цветущего дикого винограда, читая что-то в старой, потрепанной книге в кожаном переплете. Утреннее солнце, бледное и негреющее, пробивалось сквозь листву, и один луч упал прямо на него, превратив его светлые волосы в подобие нимба. Он был высоким, стройным, одетым с той небрежной элегантностью, которая дается либо с рождения, либо годами тренировок: темные брюки, легкая бежевая куртка, шарф, небрежно перекинутый через плечо. Его профиль был удивительно четким, почти скульптурным – высокий лоб, прямой нос, волевой, но не грубый подбородок.

Я замедлила шаг, не желая нарушать идиллическую картину. Но он, словно почувствовав мой взгляд, поднял голову. И тогда я увидела его глаза. Они были не просто голубыми. Это был цвет летнего неба после дождя, ясный, чистый и на удивление теплый. Он улыбнулся, и это не было быстрой, вежливой ухмылкой. Нет, его улыбка была медленной, задумчивой, она начиналась в уголках губ и достигала глаз, заставляя их лучиться тихим, добрым светом.

– Кажется, мы оба решили начать день с опережением графика, – сказал он. Его голос был таким же, как и он сам, – бархатным, спокойным, с легкой, приятной хрипотцой. В нем не было ни капли навязчивости или фамильярности.

Я почувствовала, как невольная улыбка тронула и мои губы.

– Воздух слишком свеж, чтобы спать. А еще… кажется, я немного заблудилась.

– Позволь быть твоим гидом, – он мягко закрыл книгу. – Элиас Торн. Исторический факультет, аспирант.

– Лия Картер. Биология, первокурсница.

– Биология. Хм, интересно…

Он кивнул, и в его взгляде мелькнуло одобрение.

– Идеальный факультет для Блэквуда. Этот лес – настоящий кладезь для исследований. Говорят, здесь до сих пор находят виды, не внесенные ни в один справочник. – Он сделал шаг вперед, и жестом пригласил меня идти рядом. – Покажу дорогу к твоему факультету. Это по пути.

Мы зашагали по аллее, и его присутствие было на удивление комфортным. Он не забрасывал меня вопросами, не пытался произвести впечатление. Он просто был рядом, и его ненавязчивая компания была приятнее любой беседы. Он указывал на здания, рассказывал короткие, забавные истории из университетского фольклора, и все это – просто, легко.

– Тебе нравится здесь? В Блэквуде? – спросила я, когда мы приближались к внушительному зданию из серого камня с табличкой «Биологический факультет».

Он на секунду задумался, его взгляд скользнул в сторону темнеющего леса.

– Это сложное место. Оно как эта старая книга, – он легонько потряс том, который все еще держал в руке. – Переплет может показаться потрепанным и невзрачным, но внутри скрываются истории, способные перевернуть твой мир. Некоторые – светлые и вдохновляющие. Другие… лучше не листать их в одиночестве ночью. – Он снова посмотрел на меня, и его взгляд стал серьезным. – Просто будь осторожна, Лия. Блэквуд очаровывает быстро, но отпускает неохотно. А лес… лес лучше наблюдать со стороны. Особенно в полнолуние.

В его словах не было ничего, кроме дружеского предостережения, но по моей спине пробежал легкий холодок. Он говорил о лесе с тем же почтением и опаской, которые я чувствовала сама.

Мы дошли до широких дубовых дверей факультета.

– Вот и твой новый храм науки, – улыбнулся Элиас. Он сделал небольшую паузу, словно колеблясь, а затем мягко добавил: – Университетская жизнь может быть пугающей в первые дни. Если захочешь увидеть что-то помимо лабораторий и учебников… я обычно пью кофе в «Заброшенной странице», это антикварная лавка с кафе, в старом городе. Там подают лучший эспрессо в радиусе ста миль. Если заглянешь, буду рад составить компанию.

Это не было настойчивым приглашением на свидание. Это было сродни предложению доброго друга. Осторожное, оставляющее мне все возможности для отступления. И в моей душе, полной тревожных снов и тоски по дому, которого не существовало, это предложение отозвалось как спасательный круг.

– Спасибо, – сказала я искренне. – Я… я обязательно подумаю об этом.

– Тогда удачного дня, Лия Картер.

Он кивнул и, повернувшись, медленно зашагал прочь, его силуэт быстро растворился в утреннем тумане, нависавшем над кампусом.

Я осталась стоять на ступеньках, чувствуя странную смесь эмоций. Тревога от снов и гнетущей атмосферы леса все еще сидела во мне глубоко засевшей занозой. Но сверху, как легкий пластырь, лежала теплая волна от встречи с Элиасом. Он был якорем в этом море тумана, воплощением нормальности, доброты и света. В его присутствии забывались кошмары, а древний, молчаливый лес казался просто скоплением деревьев.

Я глубоко вздохнула, пахнувшим холодным камнем и влажной землей, и толкнула тяжелую дверь. Первая лекция, новые лица, учебный план – все это ждало меня внутри. Реальность. Но даже погружаясь в нее, где-то на задворках сознания я продолжала слышать эхо того неразборчивого зова из своих снов и чувствовать на себе невидимый, тяжелый взгляд темного леса за окном. И понимала, что тихим мой новый старт точно не будет.