скачать книгу бесплатно
– Но ни разу не спросила.
– Не решалась. Мы… как-то мало разговаривали по душам.
Её ладонь пробирается выше. Накрывает лопатку. Поглаживает. Мы замираем на миг, чтобы сорваться вниз, в пучину неконтролируемой близости. Падаем в пропасть поцелуев. Тая вжимается в меня. Обхватываю её бёдра, а затем – ягодицы. Сжимаю ладони. Чувствую остроту её сосков даже сквозь одежду. Задыхаюсь от нежности.
На нас слишком много тряпья. Но это не мешает. Мы обнимаемся и целуемся. Мои губы накрывают её. Кружат, засасывая. А затем она делает то же самое. Робкое прикосновение её языка сводит с ума. Хочу её до темноты в глазах, но не делаю никаких шагов, чтобы сблизиться.
Тая первой стягивает с меня футболку. Гладит ладонями грудь. Любовно обводит каждую мышцу. Спускается к животу, а затем – к джинсам. Замирает. Прислушивается. За дверью возится зверь. Это Че.
Она поглаживает мой член сквозь ткань. Задумчиво и словно нерешительно. А затем, вздохнув, расстёгивает «молнию», выпуская вставшую плоть на волю.
– Я… хотела, чтобы это было по-настоящему первое свидание, – признаётся она. – Ужин. Цветы. Разговоры. Может, поцелуй. И ничего больше. Цветы! – вскидывается она огорчённо. – Я оставила их в машине!
– Я подарю тебе новые. Другие. Всё равно тебе не понравился тот букет.
– Понравился, – чуть не плачет она. – Просто… очень большой. Никогда у меня не было такого.
– Тш-ш-ш… – успокаиваю её, заключая расстроенное лицо в свои ладони. Глажу большими пальцами скулы и виски. – Всё хорошо. Не надо. Это всего лишь букет. Так что ты хотела, Тая? Чтобы ничего этого не было, да? Ничего не будет. Просто полежи со мной немного рядом. А потом я уйду. Оставлю тебя в логове этого чёртового дракона.
Она затихает на секунду, а затем вздыхает:
– Не могу. Ты нужен мне, Эдгар. Вот сейчас – нужен. Это как… сочинить красивую песню и оборвать её на полуслове рваной нотой. Люби меня, пожалуйста. Нежно-нежно, как умеешь только ты.
– Тебе не с чем сравнивать, – срывается с губ, и я готов себя ударить за подобные слова. Зачем я делаю это? Зачем вбиваю ей в голову сомнения?
– А я и не хочу сравнивать, Эдгар, – льнёт она ко мне. – Не хочу. Мне никто не нужен, кроме тебя. Только ты, понимаешь?
Я понимал. Но поверить до конца не мог. Слова её – как последняя капля, что доточила плотину, и она рухнула под напором течения. Только щепки во все стороны полетели.
Я стягиваю с Таи джинсы. Пальцы купаются в пенном кружеве её белья. Целую её, глажу. Горячая, такая податливая, гибкая. Ей хватает несколько поглаживаний и нажатий на нежную плоть – и она бьётся в экстазе. Дрожит, извивается, зажимая мою руку ногами.
Жду, пока она затихнет, но её спокойствия хватает на краткий миг. И вот она тянет вниз мои джинсы и бельё. Я накрываю её телом. Вхожу медленно. Хорошо. До фанатичной дрожи. Это как вернуться домой после долгой разлуки. Узкая. Горячая. Моя.
– Люблю тебя, – шепчет она перед тем, как мы сливаемся окончательно. И я больше не сдерживаюсь. Бьюсь о её берег. Получаю наслаждение. Отдаюсь ей телом. Распахиваю душу в этом почти безмолвном единении.
– Люблю, – толчок. – Моя, – ещё движение вперёд. – Навсегда, – выхожу почти полностью, чтобы вернуться назад.
– Эдгар! – выкрикивает она – и мы заканчиваем эту песню одновременно. На высокой ноте. На торжествующем аккорде. Пьяные от счастья. Если бы у каждого из нас внутри жила лампочка, сейчас бы она засияла ярко-ярко и осветила эту комнату.
Я не спешу выходить. Мне хорошо. А ещё мелькает мысль: если она ещё не беременная, у меня есть шанс сделать нас родителями. Я хочу этого так сильно, что теряю себя в этом понимании. Кажется, я созрел. Окончательно и бесповоротно. А поэтому у меня ещё больше желания покончить со всеми тайнами и страстями, что кружат вокруг меня, как стервятники в ожидании добычи. Не дождутся.
Глава 12
Тая
Я уснула у него на груди. А проснулась в одинокой постели. Ранним утром, ещё за окном предрассветные сумерки серели. Пусто. Холодно. Неуютно. Горько. Я всё понимала, но расставаться с Эдгаром – всё равно что кожу содрать.
Не помню, как я одевалась. Зато по огромной квартире пронеслась вихрем. Исчез не только Эдгар. Он увёл с собой Че. И от этого стало втройне одиноко.
– Он ушёл, Тайна, – полуголый Аль курит на кухне в форточку. Пускает тонкую струйку дыма. Сидит на подоконнике, поджав под себя ногу. На нём только джинсы. Интересно, он ложился спать?
Я падаю на стул. Очень хочется плакать, но креплюсь изо всех сил. Затем срываюсь, бегу к двери, распахиваю её решительно. На пороге меня ловит Аль. Сжимает в объятиях, не давая выскочить в подъезд.
– Тихо, тихо. Ну, же. Успокойся.
Он уговаривает меня, как маленькую, а я больше не сопротивляюсь: на пороге лежит мой букет. Огромный и очень трогательный в полумраке.
– Я не убегу. Отпусти, Аль.
Он осторожно убирает руки, а я, пошатнувшись, наклоняюсь вперёд. Поднимаю розы и прижимаю их к груди. Пахнут. Тонко-тонко, как дорогой парфюм. Как воспоминание о вчерашнем вечере.
– Только не плачь, Тайна, – у моего дракона голос хрипит, как саксофон. – Кажется, я вчера в ударе был. Ты прости.
Аль умеет просить прощения. У Эдгара с этим плохо.
– Всё хорошо, – растягиваю губы, но глаза у меня, наверное, как у побитой собаки. – Я не буду ронять слёзы. Не из-за чего.
– Чёрт! – бьёт Аль кулаком по стене. – Я ему завидую. Гинцу твоему. И спрашиваю: почему он, а не я? Вот так любить – это сложно? Больно? Страшно? Скажи, Тайна, признайся. Ты ведь умрёшь за него, да? Если вдруг понадобится?
– Так любить просто, – качаю головой. – И ему не нужно, чтобы я за него умирала. Я не могу всего объяснить. Это и химия, и эмоции, и привязанность. Ты же помнишь: мы начали не с того. Все эти недомолвки, обиды – пропасть. Не человек умирает, Аль, а любовь. От недоверия. От неумения слышать друг друга.
– Но сейчас ведь всё хорошо? – продолжает он саксофонить. Для него почему-то важно, что я скажу. Ещё один взрослый мужчина спрашивает меня, как жить дальше. У Аля сложный период. Это видно, это ощущается.
– Сейчас сложно, – говорю правду. – Что-то происходит. Эдгар хочет, чтобы я посидела в сторонке.
– А ты, само собой, делать этого не собираешься, – он то ли улыбается, то ли ухмыляется. – Но на твоём месте я бы посидел на попе ровно.
– Ещё один командир на мою голову, – мне бы хотелось вспылить, вспыхнуть, но после вчерашнего и слишком откровенной ночи выходит слабый пшик – спичка зажглась и тут же потухла. – Я собираюсь быть очень осторожной. И да, посидеть немного в глубине твоей квартиры-студии. Затаиться.
– Я помогу тебе, Тайна, – Аль ёжится. Ему, наверное, холодно. Утро сегодня такое. Хмурое. Дождь, кажется, собирается. – Стану твоими ушами и глазами. Соберу сплетни. Для меня это просто. Естественно. И без проблем.
– Зачем тебе это, Аль? – я колеблюсь. Вряд ли Эдгару понравится, если он узнает, что Альберт шпионит для меня.
– А зачем нужны друзья? – пожимает он плечами. – Не для него, нет. Для тебя я сделаю это. И немножечко для себя, любимого. Это будоражит. Заводит. А мне не хватает эмоций, драйва. В вечном поиске вдохновения. Так долго сидел в болоте, что тиной пророс насквозь. Самое время встряхнуться. Талант – он, знаешь, многогранен. Махать виртуозно языком не каждый может. А я умею.
Хвастун. Но вслух я этого не произношу. Он уговаривает, а я всё ещё не соглашаюсь. Мне нужно как-то выстроить своих «солдатиков», чтобы выиграть войну. Но больше всего мне не хочется мешаться у Эдгара под ногами. Не усложнять жизнь больше, чем есть на этот момент. Но и в стороне сидеть сложа руки не хочу.
– Ладно, – решаюсь на малое. – Только очень осторожно. И дай слово, что ничего не будешь скрывать из того, что узнаешь.
– Правду и ничего кроме правды, – смотрит он на меня бесстыже-честными глазами.
Он уклонился. Я чувствую. Слово не дал. И соврёт или утаит, если сочтёт, что кое-что знать мне не нужно. Но с этим я разберусь попозже.
– И ещё. У тебя машина на ходу?
Аль морщит страдальчески лоб, закатывает глаза, трёт переносицу.
– Мой «Кадиллак» – старая рухлядь. Или тебя «Мерседес» интересует? С длинным таким… э-э-э… задом. Такой нет. То ли пропил, то ли в карты проиграл.
Клоун. Всю кровь выпьет, пока из него что-то выжмешь. Угрожающе свожу брови и делаю шаг ему навстречу.
– Ну всё, всё, сдаюсь, Тайна! Ну, есть у меня транспорт. Я же вчера за продуктами ездил. Вид, правда… сама понимаешь, но бегает шустро – мне большего не нужно. Я к тому – приметная очень тачка у меня. А чтобы другую достать, нужно время. А тебе зачем моя «невеста»? Машину я так называю, – поясняет он, глядя на мои взлетевшие ближе ко лбу брови.
– К тётке нужно съездить. Волнуюсь я. Да и расспросить кое о чём хочу. Показывай свою «невесту». На месте разберёмся.
– Прямо сейчас? – смотрит он на часы в мобильном телефоне. – Хотя как раз сейчас. Пойдём. Только в обморок не падай.
Он исчезает на несколько минут, выходит уже одетый. Футболка на нём – на три размера больше, но его даже это не портит. Вот кого хоть пугалом обряди – будет выглядеть элегантно, словно с подиума или журнальной картинки.
Я собираю волосы в пучок и натягиваю на голову капюшон спортивной кофты. Конспираторы. Почему-то меня всё это веселит. Я не особо верю, что кому-то нужна в этом огромном городе, где человеку затеряться – раз плюнуть.
Мы выходим на улицу. Тёмные тучи плывут низко. Ветер налетает шквалами. Надо было, наверное, зонт брать, но я не уверена, что Аль и зонт – вещи совместимые.
– Здесь неподалёку гаражи. Очень повезло. Буквально три двора пройти, – объясняет он мне. Несмотря на раннее утро, здесь не безлюдно. Уже встречаются прохожие. Старые дома живут. Кто-то выгуливает собак, кто-то спешит на работу. Тётенька в бигуди вешает на балконе выстиранное бельё. Деревья. Лавочки у подъездов. Дышится легко. Мне очень здесь нравится.
Когда Аль открывает гаражные ворота, я замираю и понимаю, о чём он пытался мне втолковать. Его «Кадиллак», конечно, не рухлядь, но такая машина заставляет открывать рот и долго смотреть ей вслед. Чёрная, блестящая, как жук. Разрисованная нежно-розовыми цветами и бутонами в вихрях и завитках, и словно укрытая тонкой вуалью – фатой. Белоснежно-прозрачной, настолько реальной, что хочется потрогать руками, чтобы убедиться в её невесомой изящности.
– Аэрография, графика три дэ, – словно оправдывается Аль. – Мне было скучно.
– М-да, – мычу я то ли от восхищения, то ли от огорчения. – Тётка отменяется. Если мы туда подкатим на этом, весь окрестный колхоз ещё долго будет помнить наше триумфальное появление.
– Я что-нибудь придумаю, – торопливо обещает Аль. – Тётка так тётка. Почему бы и не съездить? Пара-тройка звонков – и жизнь наладится. Кстати, а ты заметила, что нас пасут? – брякает он ни с того ни с сего, и я испуганно оглядываюсь назад, пытаясь рассмотреть, кого же увидел Аль и почему вдруг решил, что за нами следят…
Глава 13
Эдгар
Чёртов пёс не хотел уходить. Я уводил его, считай, силой. Он чуть не цапнул меня за руку – добряк Че, на котором, как мне казалось, могут спать коты, мыши и мухи. И почему-то от его сопротивления заныло, как от нехорошего предчувствия, сердце.
– Глаз с неё не сводить, – нарычал я на безопасников. – Упустите, прошляпите, не успеете вдруг чего прикрыть – вылетите навсегда с волчьим билетом. Будете улицы подметать и плакать от счастья, что у вас есть работа.
Они молчали. Никто не посмел посмотреть на меня снисходительно. Очень серьёзные и собранные. Я решил это сразу. Не собирался оставлять её беззащитной. Не сейчас, когда чёрт знает что творится.
За мной охотятся, за ней – я выясню и разберусь. Главное – её безопасность. Таина и, возможно, нашего малыша. Страшно произнести вслух, но я радовался. Радовался тому, что она сейчас не со мной, не в моей квартире, а спрятана в сердце города, пусть и под присмотром этого ненормального художника.
Он вынырнул, как тень, когда я пытался одной рукой удержать Че, а второй открыть замок.
– Не бойся, Гинц. Со мной надёжно, как в банке со старыми традициями. Тайна… считай, что она мне как сестра.
– Я считаю раз, два, три. А ты тронешь её хоть пальцем, обидишь или попытаешься голову морочить – убью. Она здесь, потому что я ей доверяю. И потому что, к сожалению, она доверяет тебе.
Я чуть не проиграл битву с упирающимся Че, выругался в полголоса и, справившись наконец-то с замком, кинул напоследок:
– Не прощаюсь. Я ещё вернусь. Так что придётся меня терпеть.
– Я потерплю, – кинул он мне в спину. – Я вообще очень терпеливый человек.
Видимо, в спорах этот художник любит оставлять за собой последнее слово. Ну и чёрт с ним – пусть радуется. Должны ж быть у человека маленькие победы.
Пса я сдал Игорю и приказал отвезти домой. Там дети, мать. Может, в знакомой обстановке псина в себя придёт.
В больницу явился под утро. Молча сдался в руки Жоре.
– Ну, не так всё и плохо. Могло быть и хуже, но уже некуда.
Мрачный его юмор меня не тревожил. Я уснул почти мгновенно, как только голова подушки коснулась. А когда проснулся, решил, что разлёживаться больше смысла нет.
– Выздоровел, – ворчит мой друг. – Я так сразу и подумал: как только на свидание с женой сходишь, так и всё, прощай лечение.
– Долечишь на ходу, – в голове я выстраиваю план действий. – Я готов встретиться с полицией и возвращаюсь домой. Слишком много всего навалилось, – смотрю я Жоре в глаза. – Лежать в клинике – это головой в асфальт прятаться. Двум смертям не бывать, как говорится, а в остальном – прорвёмся.
Жора хмуро кивает.
– Будь осторожен, Эд.
– Буду, – обещаю кратко.
– Тебе есть ради чего жить, – убеждает он меня так, словно я не способен понять главного. – Как там Тая?
– Всё хорошо, – не вдаюсь в подробности. Лучше не рассказывать об этом никому. Даже не из-за недоверия, а просто чтобы не расплескать то, что у меня сейчас на душе.
Следователь похож на въедливого хорька. Невысокого роста, с умным высоким лбом и залысинами. Глазки у него острые и губы неприятно красные – он без конца их облизывает. Фамилия у него Синицын – и от этого почему-то хочется улыбаться. Кажется, я скучаю по Таиной взбалмошной подружке. Неожиданно.
– Я бы хотел встретиться с вашей женой, Эдгар Олегович, – нудит этот грызун человеческой фауны. Он раздражает меня. И внешним видом, и упрямством, что открыто читается на его лице. И тем, как он мягко произносит звук «ч» – такой себе противный дефект речи.
– Боюсь, это невозможно. В свете известных вам событий, я отправил её поправить здоровье.
В уме я прикидываю, куда нажать, чтобы все эти хорьки не сильно зарывались. Толку от их деятельности я не видел, но если уж предстоит терпеть вмешательство в мои дела извне, то пусть работают в тандеме, а не вставляют палки в колёса да ковыряются там, где не нужно.
Стараясь не выдать своё раздражение голосом, я рассказал предельно честно, что со мной произошло. У него куча вопросов, и видно, как интересно будет этому следователю вцепиться зубками в запутанное дело. Как и положено, он подозревает всех, хоть и не говорит об этом прямо.
– Вы принимаете какие-нибудь препараты? – вопросы он выстреливает коварно и неожиданно по принципу: усыпить бдительность и шарахнуть. Выглядит это примерно так: бу-бу-бу – шарах! Бу-бу-бу – трах-тарарах!
– Нет, – стараюсь быть терпеливым, но спокойствие моё – на пределе. – Я абсолютно здоровый человек. Не пью, не курю, не колюсь, не нюхаю.
– Экспертиза показала, что в ваш организм попал не просто яд, – сверлит он меня взглядом, облизывает плотоядно губы и делает театрально-долгую паузу. От его спецэффектов хочется устало прикрыть глаза. Отличное начало дня: утро удалось. Ещё ничего не произошло, а я уже устал. Вежливо молчу. Он всё равно расскажет, что там отковыряли в моём организме.
– Антидепрессанты и обезболивающие препараты. Эффект ожидаемый: уменьшается частота дыхания и сердечные сокращения. Вплоть до полной остановки сердца. На вид – вполне безобидное незнание подобной несочетаемости.
Препараты. Я больше его не слушаю. Мать?.. Слишком сложно, чтобы быть правдой.
– Зря ты злишься на Синицына, – гудит полковник Журавлёв, – очень толковый мужик. Он ещё что-то пытается мне доказать на мою просьбу повлиять на слишком большое рвение этого типа, а я почему-то невпопад думаю о их птичьих фамилиях: Синица, Синицын, Журавлёв… Наверное, препараты немного свернули набок мне мозги.
– Пусть, пусть копает, куда хочет. Я лишь хочу, чтобы он и все остальные оставили в покое мою жену, – бросаю я в сердцах.
– Не торопился бы ты, сынок, – крошит меня на части слишком острым взглядом Анатолий Иванович. – Иногда такие вещи вылезают, ахнуть можно.
