скачать книгу бесплатно
– Всё хорошо, – говорит он кратко. – С ними мама. Да, она вернулась, и я предложил ей пожить с нами.
Это ответ на мой немой вопрос. Он простил мать? Это хорошие новости.
– Наверное, это не совсем правильно – твоя изоляция. И этот телефон, где всего один номер – мой. Тоже новый. Но пока надо, чтобы было именно так. А ещё нужно забрать Че. Слишком он приметный.
Он озвучивает ту же мысль, что и Аль. Мне жаль расставаться с собакой, но я понимаю. И смутно догадываюсь, что не всё просто и гладко. А Эдгар просто пытается не волновать меня. А может, сейчас лучше, чтобы я ничего не знала. Хоть мне и неуютно жить с мешком на голове. Но я обещала ему доверять. Поэтому киваю, соглашаясь. Не забрасываю его вопросами. Он расскажет однажды. Обещал. Я буду верить ему.
Эдгар останавливает машину на том месте, где мы встретились.
– Ты позволишь проводить тебя, Тая Гинц? – снова этот пристальный взгляд. Гипнотизирующий. Я должна признаться, но пока не нахожу сил. Скажу. Чуть позже. Снова киваю, разрешая.
Мы идём по дворику. Я веду его к дому, где живёт Аль. Где сейчас живу и я. Эдгар молчит. Не спрашивает ни о чём. Мы поднимаемся на третий, последний этаж. Останавливаемся у двери – единственной здесь. Я медлю. А он пользуется ситуацией – прижимает меня к стене. Бьётся бёдрами, давая почувствовать, как сильно хочет меня. Обхватывает лицо руками и целует. На свидании же можно целоваться – я знаю.
Сладко. До дрожи. Его жадные губы. Его вездесущий язык. Вцепляюсь пальцами в отросшие на затылке волосы. Притягиваю к себе поближе. Растворяюсь в поцелуе и ощущениях. Мой Эдгар.
– Тая, – проводит он губами по уху и шее. Я подавляю всхлип. Ещё немного – и сдамся. Из хорошей девочки превращусь в плохую. В очень плохую. И в этот момент открывается дверь. Неожиданно. Нараспашку. Бам! Бьётся о стену с другой стороны.
– А ну убери от неё руки, Гинц! – слышу я голос Аля. Грозный такой. Яростный.
Чувствую, как напрягается до каменности тело Эдгара. Тело, что прижато ко мне очень-очень плотно. И в этот момент я съёживаюсь и закрываю глаза. Я бы сейчас, как кошка, прижала уши и сползла по стенке вниз. Как нашкодившая кошка. Но я ведь не она, правда?..
Глава 10
Тая
Он прикрывает меня собой – инстинктивно. Охранный защитный жест. Сильный, как и мой Эдгар. И только за одно это я могу любить его до беспамятства, а вместо этого или вместе с этим – пытаюсь сдержать слёзы.
Эдгар чувствует, как я сжимаюсь. В темноте он не может видеть мою виноватую мордочку, но чувствовать ему никто не запрещает.
– Кто это, Тая? – задаёт он коронный вопрос. В нём – требовательность, лязг металла, рык разъярённого льва.
– Мой дракон, – бряк! – и лапы кверху. Только я могу в такой напряжённый момент ляпнуть подобное.
– Твой – кто?.. – изумляется Гинц. Слова чуть ли не по слогам тянет. – Я же его сейчас убью!
Он отделяется от меня стремительно, как лопнувшая почка, что превращается в клейкий листочек. Чпок – в одно движение мой муж оказывается в проёме дверей, где стоит, сложив руки на груди Аль.
Я успеваю повиснуть на Эдгаре. Но и Аль не высится памятником. Он как ртуть. Кажется, когда-то, если память мне не изменяет, он учился восточным единоборствам. Не знаю, умеет ли он бить, но уворачивается неплохо. Это я тоже помню: Аль, если хотел, с лёгкостью избегал прикосновений тех девочек-дамочек, что пытались вцепиться в него, как обезьянки – в лианы.
– Эдгар, остановись! – я тоже умею приказывать голосом. – Помнишь, мы говорили о доверии?
Он замирает – каменный мой гость. Мышцы напряжены. Дышит тяжело. Затем оборачивается. Медленно. С трудом. Делая над собой неимоверные усилия.
– Ты с ума меня сведёшь, Тая Гинц, – он не остыл, нет. Полыхает гневом, как не взорвётся. Но то, что он сдерживается, пытается овладеть собой, радует меня безмерно.
– Аль, что на тебя нашло? – хозяин дома стоит всё так же. Руки на груди и загадочная улыбка на устах. Он наслаждается. Всей этой дурацкой ситуацией наслаждается! У него ноздри дрожат, мышцы играют.
– Аль? – Эдгар опять бесится. Ну что за мужчина такой. Ревнивец мой драгоценный…
– Аль. Альберт. Альберт Викторович. Мой учитель живописи и риторики. Человек, которому я могу доверять.
– Альберт?! – кажется, кого-то переклинило. – Доверять?!
– Эдгар, послушай меня, – глажу я мужа по каменному бицепсу. – Просто слушай мой голос. И пойдём уже от дверей. На кухню.
– Да, – сверкает глазищами Аль. – Там мясо. Твоя жена отлично готовит, Гинц.
Я почти проталкиваю Эдгара в дверь. Делаю страшные глаза Альберту, но он забавляется, а поэтому не спешит ни объяснять ничего, ни оставлять нас наедине.
– Аль, хватит уже. Прошу. Ну зачем ты всё усложняешь?
– Хочу посмотреть, насколько у него кишка тонка тебя любить.
Эдгар дёргается, но тут появляется ещё один персонаж этой не совсем удачной пьесы. А может, очень даже наоборот: спектакля, где всё по-настоящему.
Че врывается между нами совершенно ошалевший и кидается на Гинца, скулит и подвывает радостно, лижет ему лицо и руки.
– Фу, Че Гевара! – рычит на него Эдгар, но именно псу удаётся сбить накал и излишний драматизм дурацкой ситуации.
– Вот бегемот, отвязался, – беззлобно ворчит Аль, – ишь, соскучился.
Эдгар треплет собаку по загривку, а затем, выпрямляясь, смотрит на меня. В его взгляде опять снег. Смогу ли я когда-нибудь растопить эти пласты холода?
– Кажется, нужно поговорить, – у Эдгара расслабляются плечи. Наконец-то! Я с тревогой вижу, как он устал. Лицо осунулось. Круги под глазами видны отчётливее. Пытаюсь подставить плечо. Он не отталкивает меня – обнимает одной рукой. И от этого жеста становится невыносимо остро. Не могу понять свои чувства. Жалость к нему. Щемящая нежность. Искра надежды, что… всё не зря. Что не всё потеряно, если он не сорвался, не натворил ерунды.
Мы идём на кухню. Аль – впереди, как гордый одинокий флагман. Мы с Эдгаром в обнимку следом.
– Пахнет тобой, – прикрывает глаза мой муж, почти падая на стул. – Домом. А теперь я слушаю тебя, Тая Гинц.
Чопорный. Строгий. Жёсткий. Сейчас он похож на тощую взъерошенную птицу-секретаря с загнутым клювом и насуплено-недоверчивым взглядом.
– Он всегда у тебя такой… забавный? Что это за каменный век? Тая Гинц. Умереть от смеха можно.
Аль устраивается поудобнее на широком подоконнике. Вытягивает длинные ноги.
– Заставь его замолчать, – замораживает территорию Эдгар. Он намеренно не смотрит на Аля и не разговаривает с ним. Видимо, боится сорваться. – Или я ему голову откручу.
– Аль, пожалуйста, – прошу я. Альберт закатывает глаза, но умолкает.
– Во-первых, я думала, ты знаешь, где я. «Удери из замка от дракона», – терпеливо поясняю я, цитируя его слова. – Ты же всегда вездесущий. Почему-то решила, что ты в курсе. Ты просил спрятаться. Это… лучшее место. К тому же, никому в голову не придёт искать меня здесь. Об Але знает только тётя, и то я не уверена, что помнит. Он мой учитель, Эдгар, – повторяю то, что уже говорила. – К тому же, он никогда не обидит меня.
– Я не знал, где ты, – Эдгар гладит Че, что пристроился рядом. Пёс радостно колотит хвостом по полу и преданно вслушивается в голос хозяина.
Я ставлю чайник на газ. Мне нужно занять чем-то руки.
– Теперь знаешь.
– Ты не останешься здесь, – у Эдгара снова каменеют скулы, а слова вылетают сквозь плотно стиснутые зубы. – С этим… фанфароном смазливым. Я думал, ты сняла комнату у бабушки, божьего одуванчика.
– Какая буйная фантазия, – не сдержавшись, ржёт Аль. – Но об этом и речь, Гинц: ты не доверяешь своей жене. Вот цена твоей любви. На ладони.
Он протягивает божественно прекрасную длань. Невольно любуюсь изящным жестом. Аль… Вот тебе и Аль. Насмешливый пустозвон, человек искусства. Творческая личность, подвижная как ветер.
– Я не доверяю тебе, – обжигает его холодом Эдгар. – Держи свои ладони подальше. А то можешь стать художником со сломанными руками.
– Я никуда не уйду отсюда, – смотрю мужу в глаза. – Если мы сейчас не поставим точку, то никогда не сможем по-настоящему доверять друг другу. Ты будешь бесконечно злиться, ревновать, подозревать, обвинять. Не меня, так тех, кто рядом. Обязательно найдётся мужчина, который скажет комплимент или посмотрит не так. Аль не сделает мне ничего плохого. Не тронет меня. Не обидит. Не посягнёт, если уж на то пошло. Он не такой. У него есть принципы.
– А ты слишком доверчива, Тая. Почему же этот твой высокоморальный друг, – муж рисует в воздухе пальцами кавычки, – кинулся на меня в коридоре? Я чего-то не понимаю? Я твой муж. А он повёл себя по меньшей мере странно. Нелогично. Можно подумать, он ревнивый муж, а не я.
– Браво! – Аль легко соскакивает с подоконника. – Пойду я, пожалуй. Тайна, будешь провожать мужа, захлопни входную дверь, пожалуйста. А мне сейчас не до вас. И да. Можете освятить бабушкину комнату сексом. Если он всё же поймёт тебя, угу?
Он уходит, дирижируя собственным мыслям. Снова напевает. В этот раз это Моцарт. У Аля приятный баритон. И поёт он хорошо.
Эдгар трёт лицо ладонями. Я завариваю чай. Ставлю перед ним чашку.
– Тайна?.. Где ты вообще откопала этого ненормального?
– По объявлению. Училась у него рисовать. А ещё брала уроки изящной словесности. Недолго. Несколько месяцев. А потом тётка запретила. Сочла, что он очень молод и бабник.
– Никогда не думал, что однажды соглашусь с твоей тёткой, – Эдгар делает глоток из чашки. Кажется, он успокоился. – Сколько тебе было?
– Пятнадцать.
– Ты… любила его?
Сейчас главное не сфальшивить. Не дрогнуть. Не уклониться.
– Да. Я любила его, Эдгар. И даже однажды сбежала от тётки сюда в надежде никогда не возвращаться в постылый дом, где меня всё душило.
– И он не воспользовался.
Это не вопрос. Эдгар понимает.
– Он даже не поцеловал меня ни разу. Он… не соблазняет молоденьких учениц и не спит с замужними женщинами. Да ему и так хватает. А принципы – они такие. С ними лучше не связываться. А что касается его выходки… Это и урок, и забава. Урок для тебя, вдохновение – для него. Ему нескучно. Сейчас.
– Развлекается за мой счёт, – щурит глаза мой несгибаемый муж.
– Я горжусь тобой неимоверно, – ласкаю его взглядом. Ощупываю каждую чёрточку дорогого лица. – Тебе было непросто. Но ты справился.
– Ты же знаешь: ревность – чувство иррациональное. Я всё равно буду ревновать тебя, Тая.
Эдгар устало вытягивает ноги. Пытается расслабиться.
– Покажи лучше мне бабушкину комнату, – просит он со вздохом.
У меня вспыхивают щёки. Сердце подскакивает в груди, как теннисный мячик. Кажется, я только что проиграла. И моё первое свидание грозит закончиться в постели с мальчиком. Но если этот мальчик – мой муж, то, может, всё же можно?..
Глава 11
Эдгар
Только сейчас понимаю: я устал. Вымотался. Заряд у батарейки – на нуле. Как вообще я мог подумать, что эта несносная девчонка сможет стать покорной женой? Да в ней строптивости – на четверых. Но, может, поэтому к ней тянет постоянно. Все мысли – о ней. Заводит. Будоражит. Сводит с ума. Чего только эта выходка с «драконом» стоит.
Я до сих пор готов его убить. Или по стенке размазать – смазливого гада, который почему-то имеет над ней власть. Она любила его – взрыв мозга до звёзд перед глазами. И я бессилен сейчас что-то изменить. Но я не сдался, нет. Тактическое отступление. Я найду способ вырвать свою жену из его цепких лап. Украду. Увезу. Сделаю всё возможное, чтобы она здесь не жила.
А пока… нужно переждать и переболеть, насколько это возможно.
– Вот, – показывает она мне комнату и смущается, словно пригласила к себе домой, а там, по её мнению, недостаточно шикарно для такого блистательного парниши, как я.
– Как его фамилия, говоришь? – морщу я лоб, разглядывая раритетную мебель. Да тут целое состояние. Считай, музей.
– Я не говорила, – проходит она внутрь и тянет меня за собой. – Альберт Викторович Ланской.
– А. Да. Из этих. Старая интеллигенция. Элита. Я мог бы и не спрашивать.
Наверное, в голосе моём слишком много яда. И не только того, что, возможно, ещё не до конца выветрился из моего организма. Тая привстаёт на цыпочки и гладит меня по щеке. Замираю от её жеста. От интимности момента. Хочется забыться в её руках. Просто лежать в Таиных объятиях.
– Для меня это не имеет значения. Ты же помнишь, кто я. С этим нелегко жить. Постоянно кажется, что ты многого не достоин. Я и о тебе так думала. Что может привлечь такого мужчину, как ты? Есть всё. А у меня – только тело да ум, который очень часто не та ценность, что привлекает противоположный пол.
– Ты для меня ценность. Вся. Величина, не поддающаяся ни объяснениям, ни шаблонам. Разная.
Я провожу пальцами по её лицу.
– А ещё я понял сегодня: многое для меня как впервые. Не знаю тебя. И хочется познать. Но до конца, наверное, невозможно.
– То же самое я думаю о тебе, Эдгар.
Она шепчет. И в тишине её шёпот откликается тенью. Сливается с сумраком. Здесь горит старинная лампа на тумбочке. Слабый свет. Рассеянный. Мистический. Похожий на желтоватую сепию, когда съедаются основные краски, уступая месту одноцветным полутонам.
– Я готов начинать всё с начала. Каждый раз. Чтобы открывать что-то новое. В тебе. В себе. В нас.
Почему-то не хотелось разрушить хрупкую тишину и приглушённый свет этого старинного храма. У него есть богиня – она, моя жена. Я бы хотел быть драконом, владельцем этой пещеры. Хранить своё сокровище и никому не отдавать. Жадный ревнивый муж.
Её губы на моих губах – неожиданно. Горячие и мягкие. Манящие и желанные. Она целуется неумело, но её неопытность только подстёгивает меня.
Я не смею её сминать и сжимать в железных объятиях. Окружаю руками бережно. Гулко бьётся сердце в груди. Я живой. Настоящий. Рядом с ней. Другим сюда хода нет. Никто не будет знать меня так, как она. Никому больше не откроюсь настолько широко и полно.
Я не боюсь. Не боюсь быть смешным или неловким. Глупым быть не боюсь, потому что знаю: для неё это не так. Она обязательно найдёт во мне хорошие черты. Не будет насмехаться и бить в больное место. А если ненароком ранит, то сумеет вылечить любую болезнь, сгладить старые шрамы, вдохнуть жизнь и поддержать.
– Я не хочу отпускать тебя, – вздыхает сокрушённо, – но тебе, наверное, пора?
– Ещё нет, – подхватываю её на руки и несу на кровать. Укладываю бережно. Ложусь рядом. Грею её, прижимая к себе. Она так уютно устраивается на моей груди. Не хочется шевелиться и разрушить тонкую связь. Это… нечто выше страсти. Глубже и неожиданно понятнее. Она и я рядом. Близко.
Распускаю её хвост и перебираю пряди.
– Мама звала меня в детстве Тарзаном, – хочется рассказать то, что никто не знает. – Я по деревьям лазал, как обезьяна. Вот этот шрам, – тяну её руку к боку, – из детства. Сорвался однажды. Ветка вошла достаточно глубоко.
– А я всё думала: откуда? – её осторожные пальцы поглаживают кожу. Она часто делает так. Наверное, неосознанно. Может, поэтому я рассказываю ей сейчас об этом.
