скачать книгу бесплатно
У неё лёгкая походка. Интересно, сколько ей пришлось тренироваться, чтобы скрывать хромоту? Не подволакивать ногу? Ведь если не присматриваться, то заметить, что с ней не так, почти невозможно. Сколько силы воли нужно иметь, чтобы встать на ноги, пережить трагедию и мечтать?
Ею можно восхищаться. Если бы она не раздражала своей непогрешимой уверенностью и рациональными поступками. Она, наверное, покупки делает по списку, а расходы заносит либо в тетрадь, либо по-современному – в компьютерную таблицу. Какой-то калькулятор у неё вместо мозгов. Слишком собранная, точно знающая, какой следующий шаг сделать. Это бесит. И притягивает. Он сам толком не мог разобраться, что чувствует, когда видит её тонкий профиль. Одно мог сказать с уверенностью: эта девушка цепляет, как крюк.
– Я даже фамилии твоей не знаю, – заявляет Макс, как только устраивается на переднем сидении её авто. Шикарная машина. Он когда-то тоже любил гонять. А Альда, не изменяя своей холодности, ведёт аккуратно, педантично, останавливаясь на всех светофорах. – А то завезёшь меня куда-нибудь, не буду знать, на кого и жаловаться.
Альда смотрит на него искоса. В уголках губ таится усмешка. Сегодня она поживее будет, чем первые два раза. И это словно два разных человека. Отмороженное привидение и вот эта почти светлая девушка с туго затянутым пучком на затылке.
– Щепкина. Эсмеральда Щепкина. Вряд ли, конечно, ты слышал обо мне.
Она больше ничего не добавляет, но Макс понимает: не договаривает. Есть в её словах крохотное «но». Нужно расспросить Лизу – сестра фанатеет от танцев и любит балет. Возможно, слышала и об Эсмеральде Щепкиной.
Сегодня она не в своём дурацком свитере. Одета вполне прилично. Разве что широкая юбка скрывает ноги да свободный пиджак словно не с её плеча. Надо будет поговорить с Лизой. Пусть они поболтают как девочки между собой.
Макс ловит себя на мыслях, что планирует, думает наперёд. И уже впускает в свою жизнь странную Альду. Может, это и к лучшему. А там будет видно.
Они останавливаются возле реабилитационного центра, и Максу становится дурно. Хочется рвануть ворот рубашки. Так, чтобы вырвать пуговицу с мясом. Но на нём футболка и толстовка. Он бы малодушно сбежал, и лишь странная девушка, что сидит, положив худые руки на руль крест на крест, останавливает его панику.
– Послушай меня, – гипнотизирует она голосом. Тонкие пальцы ложатся на кисть. Тёплые пальцы с нежной кожей поглаживают успокаивающе. И то ли от этих мерных движений, то ли от тембра – спокойного и низкого, как гул больших барабанов, становится легче дышать. – Мы ненадолго. Никто не будет тебя рассматривать и мучить. Не сегодня. Всего лишь несколько вопросов и анкета. Нужно сделать этот шаг, понимаешь? Потом будет проще. Если захочешь, я всё время буду рядом.
– Захочу, – почему-то он решил ей довериться. Или вцепиться, как в якорь, который не даст пойти на дно. – Ты ведь это прошла? Выдержала?
– Мне было немного проще, – качает она головой. – Тяжелее было привыкнуть к мысли, что больше не смогу танцевать. Никогда не выйду на сцену.
– Не важно. Ты справилась?
– Да, – открыто Альда смотрит ему в глаза. Уверенность в её взгляде как укол, что вливается в вены надеждой и заставляет упрямо сжимать губы.
– Значит, справлюсь и я. Пошли.
Он больше не откладывает и не колеблется. Первым открывает дверцу машины. И радуется, что она не спешит ему на помощь, не мечется, как мать, не пытается подставить плечо, не путается под ногами, не жалеет. Оказывается, это очень важно. Жизненно необходимо – почувствовать пусть так, но почву под ногами. И поддержку на расстоянии.
Альда была права: никто его не покусал. И всё оказалось намного проще, чем он себе рисовал в больных фантазиях. И психолог оказалась женщиной с мудрыми глазами. А ещё он никак не мог понять, почему ничего не сделал раньше, сам. Наверное, до таких решений, как до некоторых книг, нужно дорасти. Созреть.
– Спасибо, – благодарит он Альду, когда она выруливает со стоянки. Он пока до конца не понимает, что чувствует. Усталость – однозначно. На такой крохотный шаг ушло слишком много сил.
– Пожалуйста, – принимает благодарность девушка с достоинством королевы. Не уверяет, что однажды он пришёл бы к такому решению сам. Не скромничает, что не за что благодарить. Это какая-то неведомая целостность. Монолитно-нерушимая, как высокая гора. И это опять выводит его из себя. Раздражает.
– Не могу сказать, что всё время буду таким послушным, – бурчит под нос. – Я не подарок.
– Я знаю, – снова эта уверенность. У Макса дискомфорт. Ощущение, что он для неё – открытая книга, из которой легко черпать информацию. А она – запертый наглухо сейф. Белое пятно на карте. Неизвестная земля. И ему нужно стать первооткрывателем, чтобы понять, что заставляет её цепляться за такое ничтожество, как он.
– Почему я, Альда? – задаёт он вопрос, который мучает его с того самого дня, когда она ввалилась в его дом и заявила, что хочет с ним танцевать. – Ты же знаешь: я никогда не танцевал в паре. Ну, настолько, чтобы быть полноценным партнёром. Это было бы слишком смело и однозначно проблематично, когда я ещё на двух ногах передвигался. Или выбор пал на меня именно потому, что у нас… общая беда?
Страшился услышать её ответ. Холодный и правдивый. Да, чёрт побери, он вообще боялся, что «танцевать» для неё сейчас – это что-то такое вроде терапии, когда пытаются одни понятия заменить другими, убеждая себя в том, что суррогат – это равноценная замена, здоровая и полезная еда, как те пресные творожки да овощи, что она припёрла ему сегодня с утра.
– Беда здесь не при чём. И я уже отвечала тебе на этот вопрос. Только ты не слушал и не слышал меня. Но я повторюсь, мне нетрудно на самом деле это сделать.
Альда на него не смотрит – она машину ведёт. Сосредоточенно и аккуратно. Может, поэтому фразы её звучат строже и холоднее, чем ему на самом деле хочется.
– Ты был прав, когда говорил, что я могу найти любого партнёра. Это не проблема на самом деле. Точнее, не такая уж, чтобы её нельзя было решить. В конце концов, никто не помешал бы мне танцевать соло. Но я не хочу выходить на сцену одна. После всего. И не хочу выходить с кем попало. Мне нужно только лучшее, что есть. На другое я не согласна. Ты – лучшее, Гордеев. Именно поэтому я выбрала тебя.
Он не знал, что ответить. Как-то… меркантильно всё это звучало. Словно она вышла и выбрала лучший кусок мяса в магазине. И чего-то в этой картине не хватало. Какого-то штришка, мелкой детальки – почти неприметной, но делающей очень важный и нужный акцент.
– И то, что я не партнёр, тебя не смущает?
– Нет, – не отрезала – отбрила. – Мы приехали, выходи.
Жёстко и по-деловому. Ей бы в армии молодёжь воспитывать. С хлыстом надсмотрщика стоять. Но додумать и пораздражаться как следует Макс не успевает.
– Ну, здравствуй, Гордей, – слышит он до боли знакомый голос.
Всё те же рубленые черты. Белые волосы затянуты в низкий хвост. Широкие плечи, узкие бёдра – скроенный из мускулов и затаённой энергии, что никогда не иссякала в этом человеке. Грэг. Ничуть не изменился за те почти два года, что он его не видел.
Глава 11
Грэг
Григорий Афанасьев, а попросту Грэг, в свои тридцать с крохотным хвостиком лет познал, можно сказать, всё. Выпил чашу жизни почти до дна и с размаху грохнул ею об пол. Ему нравилось жить неистово, с риском и шиком. В свои тогда чуть за тридцать ему было чем гордиться и чего стыдиться.
Вечная карусель, праздник с разноцветными витражами: конкурсы, победы, кубки, награды, снова победы. Он стал основателем нового движения в городе. Позже – открыл школу танцев, слава о которой летела не только по стране, но и за её пределы.
С его именем связаны громкие победы и не менее оглушительные скандалы. В какой момент гордыня и непокорность, безбашенность заслонили всё? Грэг начал прикладываться к бутылке. Сначала понемногу для драйва и куража. Позже – всё чаще и чаще. Стал приходить нетрезвым в школу. Попал в эпицентр нескольких некрасивых историй.
С каким восторгом его хвалили раньше, называя гордостью нации, талантом и молодым гением, точно с таким нездоровым интересом смаковали его эпатажные выходки, рылись в грязном белье, напропалую сплетничали и плели заодно небылицы.
Испытание славой Грэг не прошёл. Зелёный змий затягивал удавку на шее всё туже, скандалов становилось больше. В какой-то момент он почти слетел с катушек: бросил школу и танцы, в пьяном угаре гонял по ночам на байке.
Друзья отвернулись. Подобострастные жополизы растворились в пространстве. Последней ушла жена, не выдержав его образа жизни и диких выходок. Ушла и забрала с собой дочь. Да и правильно: зачем чистому и светлому зайцу видеть, как катится в пропасть собственный отец?
Наверное, он однажды разбился бы. Свернул шею, замёрз в канаве как бездомный пёс, но Бог и ангел-хранитель берегли его.
Он бросил элитный район и огромную квартиру, что напоминала ему выстуженный холодом и пустотой склеп, и переселился к единственному другу, что остался ему верен: мощный байк служил исправно, молча, любил его таким, какой он есть. Без купюр.
В гараже пахло бензином, деревом и металлом. Здесь он спрятался от всего мира. В этом тихом месте в одиночку боролся с зависимостью и победил. Как всегда. Но больше ему не хотелось ни славы, ни света софитов. Хотелось побыть самим собой. В тишине. Разобраться с жизнью и приоритетами. Днём он спал и читал книги. Думал и возвращался к истокам собственной философии. А по ночам, иногда под утро, выходил танцевать. Тело требовало движения, а душа рвалась на части и просила: ещё! Давай ещё! Жги! Сжигай дотла, разводи костры до небес!
Подчиняясь поступательному ритму, музыке, что рвала барабанные перепонки изнутри, рыдала саксофоном, плакала скрипкой и рвала струны электрогитары.
И он жёг.
Таким его и застал однажды Гордей. Увидел и не смог пройти мимо, свернуть, сделать вид, что не заметил.
Грэг помнит его глаза. Помнит упрямо сведённые брови и по-детски пухлые губы.
– Научи меня, – не попросил, потребовал этот мальчишка.
– Отстань, я больше не учу, – Грэгу хотелось избавиться от настырного щенка и забыть эти сумрачные глаза, что смотрели на него выжидательно.
– Научи! – упорствовал, не знающий отказа и не умеющий отступать и проигрывать золотой мальчик.
– Тебе уже поздно, – смерил холодно нескладную фигуру. Руки слабоваты, колени разболтаны. Ещё не подросток, конечно, но близко, очень близко.
– Поздно – это когда на кладбище лежишь, – высказал ему одиннадцатилетний пацан. И Грэга почему-то проняло. И этот не по-детски взрослый взгляд, и эти очень взрослые слова.
Макс Гордеев был первым учеником, которого он взял в обучение после перерыва. Мальчишка стал единственной опорной точкой, что позволяла Грэгу удержаться на плаву, балансировать на грани и не падать. Грэг пришёл в себя и отдался делу, которое получалось у него лучше всего – учить. Это было единственное, к чему он чувствовал желание. Это то, что называют высоким, как небо, словом – призвание. И Грэг наконец-то дорос до него окончательно.
Всё, что накопилось внутри, он ввалил в этого упрямого мальчишку: опыт, силу, энергию, философию, страсть. И Макс не подкачал: ходил за ним хвостом, смотрел в рот, падал и вставал, набивал шишки, но продолжал упорно заниматься танцами.
– Что говорят твои родители? – спросил однажды Грэг у Макса, когда тот неизменно нарисовался на пороге его гаража вечером. – Не боятся ли они отпускать тебя к такому неприятному и непредсказуемому типу, как я? Или ты скрыл от них, обманул?
– Нет, – сверкнул глазищами этот чудо-ребёнок. – Я сказал правду.
– И как? – невесело усмехнулся Грэг, представляя, как всполошились родители, начали шерстить Интернет и приходить в ужас от фактов его феерической биографии.
Макс пожевал нижнюю губу, встряхнул головой и выдал. Тоже правду:
– Мама расстроилась. Кричала. А папа сказал, что у человека должна быть цель. И что я должен сесть и хорошо подумать: хочу ли я к ней идти. И если хочу, то готов ли. Потому что Гордеевым не к лицу делать что-то плохо.
– Ну, и ты подумал? – косился Грэг на слишком серьёзное лицо Макса.
– Нет, – отрицательно покачал головой. – Нет, я не думал. Зачем? Я всё решил для себя ещё в тот самый день, когда увидел тебя на мосту. Я хочу танцевать как ты.
– Тогда открою тебе секрет, Гордей, – смежил веки Григорий Афанасьев, который в свои чуть за тридцать почти забыл, как его по-настоящему зовут. – Не надо танцевать как я. Ты должен танцевать только лучше и никак иначе. И только тогда ты дойдёшь до цели, к которой стремишься.
И Макс запомнил его слова. Запомнил и сделал всё, чтобы доказать: он лучший. Он не подведёт.
Природа одарила его красивым, сильным, гибким телом – благодатный материал, мечта для тех, кто захотел бы слепить из него что-то другое. Но мальчишка выбрал танцы, и Грэг это оценил. Точно так же, как и нечто более важное, чем хорошие физические данные. У Макса были и сила духа, и упрямство, и умение двигаться вперёд с азартом.
В нём горел огонь такой силы, что Грэг иногда побаивался пламени, что взвивалось до небес.
«Не сгори и не перегори», – нередко шептали его губы, когда он наблюдал за тем, как растёт и взрослеет его ученик.
Грэг никогда не поверил бы, что Макс способен сдаться. Но время показало: и таких неистовых косит судьба.
Он винил себя, что не смог помочь, что не вовремя столкнулись их два сумасшедших характера. Но Грэг отступил, а гордыня не позволила переступить через кинутое в сердцах слово. Поэтому он так обрадовался, когда пришла к нему эта тоненькая хрупкая девочка, которую он едва помнил.
– Привет, Грэг. Давно не виделись, – всё так же упрямо сверкают знакомые глаза.
А дальше… А дальше они вцепились друг в друга мёртвой хваткой. Макс – теряя костыли. Грэг – остатки самообладания. Они трясли друг друга, тискали в объятиях, пытаясь вот так выразить чувства, что никуда не делись. Спрятались и ждали, когда кто-то из них сделает первый шаг.
Тоненькая хрупкая девочка стоит чуть в стороне. Эсмеральда Щепкина. Теперь он знает, кто она. Ему понравилась её смелость и решительность. Такая и жемчуг со дна моря достанет. И то, какие эмоции он видит сейчас на её лице, ему тоже нравится.
Глава 12
Макс
– Эсмеральда Щепкина? – округляет глаза сестра. Черт, Макс не думал, что эти имя и фамилия вызовут такую бурю и переполох. Честно говоря, даже не надеялся, что Лиза ему поможет.
Надо было не полениться, и самому поискать в Интернете. Но ему в голову не пришла мысль, что Альда может быть настолько знаменита. Судя по Лизкиному лицу – настолько. Или даже больше.
– Ты что, её знаешь? – теребит его сестра, пытаясь выудить бессовестным образом информацию. – Ты с ней знаком? Иначе почему вдруг спрашиваешь? Тебя же никогда не интересовал балет!
Пулемёт, а не девушка, рта не даёт открыть.
– Что ты всполошилась так, будто перед тобой грузовик с пряниками опрокинулся? Она что, знаменитость? – равнодушия в голосе побольше. Иначе не переслушать Лизу до утра.
Лизхен на минуту затыкается. Трёт пальцами виски, бьёт себя раскрытой ладонью в лоб. Экспрессивная, зажигательная, как всегда. Темперамент достался им от матери – потомственной генеральской дочери в третьем поколении. И хоть внешне между Максом и Лизой сходство едва уловимо, их родство сразу же вычисляют по жестам и экспрессии.
– В общем, уже нет, – вздыхает сокрушённо, – а так-то да. Она была прима-балерина, Макс. Одна из лучших, талантливейшая, перспективная, мощная. А потом… несчастный случай. Почти в то же время, что и у тебя. И пропала. Столько сплетен ходило – у-у-у-у… Колись, Макс, что за интерес такой? Я ж не слезу!
Ему даже не нужно смотреть, чтобы видеть любопытную мордочку енотика и цепкие лапки, что готовы вцепиться в него мёртвой хваткой.
– Хочешь, познакомлю? – у Макса каменное безразличное лицо, но Лизу так и подбрасывает на месте.
– Ты! – больно тыкает она его пальцем в грудь. – Я, между прочим, на постановки с её участием ходила! А ты всегда пренебрежительно к классике! И ты её знаешь, а я нет?! Где в этом мире справедливость?
Патетически поднятые вверх руки, глаза – в потолок, скорбно опущенные уголки губ. И сейчас Лиза не играет, а по-настоящему обижена. Пытается лишь вот за этими резкими жестами спрятать, что её задела Максова новость.
– Она красивая, да? – мгновенно меняется, как вода в реке, настроение у Лизки. – Интересная, да? С ней небось нескучно? Что она любит? Что ей нравится? Какие книги читает? Пьёт кофе или чай?
Атака настолько неожиданная, что Макс теряется. Что он знает об Альде на самом деле, кроме того, что она холодная и целеустремлённая?
– Водку точно не пьёт, – крякает он и пытается уклониться от быстрых рук сестры: Лиза пихает его кулаками, куда попало. Шутливо, конечно, а он, оказывается, немного сноровку потерял – пропустил пару ударов. – Сказал же: познакомлю, зачем обязательно драться? Заодно и свои вопросы дурацкие задашь. Кофе там, чай, книги…
– Сегодня! Сейчас! Звони! – суёт она в руки телефон, и в глазах у неё столько азарта, что она может на одной ножке километр на спор проскакать, если её задеть.
– Сегодня уже нет, – прячет Макс телефон в карман.
Они недавно расстались с Альдой. Она подвезла его к родителям. Он уверил, что домой доберётся самостоятельно. О встрече не договаривались. Расстались как-то скомкано и сухо. Он даже не додумался у неё номер телефона взять. А сейчас понимал: наверное, ему бы хотелось услышать её спокойный голос на ночь. В виде обезболивающего. Слишком уж резко всё изменилось, и пока Макс толком не знал, что делать с неожиданностями, свалившимися ему на голову.
– Я позвоню тебе. Познакомлю с прима-балериной. А теперь отвези меня домой, пока родители не вернулись.
– Может, хватит бегать от них, а? – прикрывает Лизхен левый глаз.
– Я не бегаю. Просто у меня день тяжёлый выдался. А мама… ну, ты знаешь.
Лиза знала. Поэтому, вздохнув, накрасила губы, пошуршала в сумочке, и кивнула на дверь.
Пока ехали в машине, Макс молчал, переваривая события сегодняшнего дня.
Не думал, что встреча с Грэгом так всколыхнёт. Привык думать, что они расстались и больше никогда не пересекутся. Ну, разве что случайно. А если учесть, что Макс почти не выходил из квартиры, то шансы на неожиданную встречу стремились к нулю. Но, как оказалось, невозможного нет. У Альды хорошо получалось решать вопросы любой сложности.
Грэг не стал вспоминать прошлое. Они вообще говорили только о настоящем.
– Придётся вначале восстановить физическую форму, – Грэг деловито ощупывал его фигуру и не только глазами. Макс знал: ослаб, почти не занимался, махнул на всё рукой. Но не так всё плохо. Возобновить занятия ничего не стоит. Его больше пугало то, что должно прийти потом. – Ежедневно я жду вас здесь. Посмотрим, на что вы способны.
И всё. Никаких лишних слов. Никаких уговоров или сомнений. Будто решённый вопрос. Макса тогда это разозлило страшно, но он стерпел, не стал ни язвить, ни спорить. Подумал лишь, что в любой момент пошлёт их подальше, если поймёт, что нет ни сил, ни желания.
А сейчас, когда он сидел рядом с Лизхен в машине, пришло ему другое озарение. Не надо ничего менять. Его несут спокойные, но почему-то надёжные воды реки по имени Альда. У него нет выбора. Его прижали к стенке. И лучше смотреть на всю историю именно в таком ракурсе. Нет выхода. Точка. Он либо делает так, либо погибнет. Плыть по течению – это тоже неплохо. Нет нужды бороться. Надо лишь дождаться, куда вынесут тебя волны чужой реки.
