скачать книгу бесплатно
– Не спеши, – лекарь остановил женщину, которая уже собралась уходить. – И забери свои деньги. Я их не заработал. Ты или приведешь эту женщину сюда или я донесу на тебя, что ты укрываешь опасную больную и разносишь болезнь по всему городу. Знаешь, что тебе за это будет?
Сводня уходила от лекаря подавленная. Всю дорогу она думала, как уговорить Теодору пойти на осмотр, который скорее всего, закончится для нее общением не столь приятным, как она привыкла. С ней Теодора была свободна и могла уйти в любое время. Там, куда теперь предстояло ее отвести, ждало «рабство».
– "Пройдоха лекарь, когда узнает, чья она жена, будет шантажировать ее до тех пор, пока она не утратить свою привлекательность!" – В «болезнь Купидона» сводня не поверила – видела уже эти признаки – у Теодоры что-то другое.
– «Угораздило же меня пойти с такой ерундой к этому паразиту…» – ворчала она про себя, думая, с чего начать беседу с Теодорой.
Как всегда они встретились в банях. Теодора была весела, резвилась и плескалась в воде в ожидании того, что скажет ее «старшая подруга». Но та хмурилась и молчала.
– Что ты такая молчаливая сегодня? Ничего мне не рассказываешь… кто меня хочет на этот раз? Чего молчишь! Или может быть никто? – последнее предположение испугало Теодору, о таком она прежде даже не задумывалась, а тут вдруг ни с того ни с сего…И сразу же вспомнилось лицо игуменьи!
– «А это еще к чему? С чего вдруг я ее вспомнила?»
Сводня, подбирая слова, начала плести свою сеть. Но Теодора ее не слушала. Лицо игуменьи сбивало с толку, мешало сосредоточиться.
– Послушай, мне тут нехорошо, давай уйдем, может на свежем воздухе мне станет лучше, и ты мне расскажешь, что такая невеселая.
Сводня поджала губы.
– «Девка даже не слушала меня! Я уже забыла, что сказала, дело дрянь, мне теперь надо все сочинять снова! На такую ложь требуется вдохновение, где я его возьму..?»
Глава 6.
Выйдя из терм, женщины расположились в саду, но разговор не клеился. Теодора посидела еще немножко и хотела уже уходить, как вдруг из-за соседнего куста с розами показался ее муж.
– «Следил?» – была ее первая мысль. Но улыбающееся лицо Феодора говорило о том, что он был безумно рад ее видеть – такое не изобразишь, если этого нет в сердце и Теодора успокоилась. Но другая мысль ее все же озаботила:
– «Не следил. А зря.. Мне доверять нельзя, дорогой муж, я неверная жена, прелюбодейка, каких Александрия еще не видела… мне все это говорят! А на тебя смотрят с жалостью и издевкой, хотя сами своих дорогих жен выставляют в таком же свете.»
Феодор подошел к жене, взял ее за руку:
– Как я рад видеть тебя! Ты уже закончила омовение? Тогда пойдем со мной, погуляем по этому саду. Я покажу тебе один примечательный куст! – Феодор изобразил на лице загадочность и подмигнул.
– «Какой еще куст?» – не сразу сообразила Теодора, потом вспомнила. «Ах, этот… знал бы ты, сколько нас там было вместе с тобой, доверчивый мой муж…»
Теодора опустила голову. Незнакомое чувство неприятно царапнуло ее – ей не хотелось смотреть мужу в лицо! Чувство, похожее на стыд, окрасило ее щеки в нежно-розовый. Сводня даже причмокнула губами, настолько Теодора была хороша собой в этот момент.
– «Всего-навсего муж, а как она на него реагирует. Столько мужчин ласкали ее тело, а она еще не разучилась покраснела, как девица, ну и Теодора….»
Сводня нерешительно поднялась – было ясно, что больше тут ей ловить нечего:
– "Встретимся в другой раз, а пока пусть гуляет со своим доверчивым мужем и любуется кустами" – отойдя несколько шагов, она обернулась – парочка в ее сторону даже не смотрела. Такого пренебрежения разрушительница супружеской верности снести не могла – ей плюнули в душу, ее профессиональная гордость получила знатную оплеуху – такое стерпеть нельзя.
Вечером к дому Теодоры подошел посыльный и попросил передать госпоже записочку. В ней было всего несколько слов:
«Жду тебя в доме у лекаря. Он сказал, что у тебя «болезнь Купидона». Он тебе поможет. Я за все заплатила – иди и ничего не опасайся. Не медли и не подпускай к себе своего мужа, пожалей его». Подписи не было, но Теодора и так поняла, от кого это.
Опустившись на каменные ступени, Теодора разрыдалась. Во-первых она уже "подпустила" мужа – едва они приблизились к тем самым кустам, как ее обуяла бешенная страсть, Феодора тоже. Они накинулись друг на друга и любили так, будто копили энергию и чувства вплоть этого момента.
– В кустах предаваться любви? А мне понравилось! – поделился своими впечатлениями Феодор с женой, которая лежала рядом, обнимая его нежно и вспоминая совсем другую картину, связанную с этим местом. Но вместо приятного томления она вдруг расплакалась.
– «Что теперь будет? Вместо благодарности за любовь и нежность, я одарила своего доброго мужа такой мерзостью», – рыдала Теодора и не могла успокоиться даже при мысли «во-вторых» – ей теперь надо не рыдать, а немедленно бежать к этому доктору, может быть он даст нужное лекарство… Теодора не сомневалась, что она больна и Феодор тоже.
Наконец она стала понемногу успокаиваться. Мысли выстроились в нужный порядок и Теодора стала думать:
– Куда мне пойти? К лекарю? Или к игуменье? Она недаром мне привиделась. Но как я ей объясню, с чем пришла? Придется все рассказать. Хотя, сдается мне, она и так все знает и моя болезнь ее не отвратит от меня. Но можно пойти и к лекарю – он даст лекарство и я смогу избавить Феодора и себя от позора…»
Женщина оделась и не глядя как обычно перед выходом на улицу в свое отражение, вышла. На противоположной стороне ее дома стояла мать Изабо.
Теодора ей поклонилась и хотела идти дальше. Но та остановила ее:
– Не спеши. Твоя болезнь – это ловушка, чтобы заманить тебя в еще худшие сети, чем те, в которых ты запуталась сама. Муж к тебе добр настолько, что не заподозрит дурного, как другой, кто сразу бы обратил внимание на твою любовь к необычным способам любви, так сказать. Во всем видит только плюсы, как и всякий счастливый муж. Ты можешь оставаться сама собой – быть распутной девкой, но только для него. Нельзя одного – желать многих. Живи с одним! И забудь о том, что было.
– Как забыть? Ты не знаешь, о чем говоришь, – Теодора усмехнулась, непроизвольно возгордившись своим, пусть и таким сомнительным, «превосходством».
– Еще как знаю, – ответила игуменья. – Гордиться тут нечем, а отмаливать этот грех мне придется всю мою жизнь. Одна польза – понимаю как раз таких, как ты, вижу вас насквозь. Все можно забыть, если занять себя чем-то более значимым. Муж, дети, забота о ком-то – подойдет любое из этого. Видения прошлого будут тебя навещать. Но силы в них над тобой не будет. Живи будущим, а не настоящим. Шаг и ты уже в нем! Пространство и время дают нам такую возможность, а время и гравитация у тех, кто зациклен на своей молодости и внешности, все отнимают.
– Я не знаю, что такое гравитация…– Теодора пыталась сопротивляться, но уже понимала, что сказанное не даст ей возможности идти прежним путем. Ничего нового, кроме непонятного слова, она не услышала. Добавилось только то, что она получила от близости с мужем, которая пробудила в ней то, чего в ней, казалось и не было.
– Интересное слово, правда? И мне нравится. Ученые мужи придумали, а я поняла по-своему, так как и сказала тебе. Природа так устроена, что со временем наша внешняя красота, если она есть, сначала расцветает, а потом под воздействием другой силы, которая исходит от земли, она стекает с лица, как вода, оставляя кусок сморщенной сухой глины.
Теодора невольно потрогала свое лицо.
– Испугалась? Правильно делаешь, что относишься к силе природы серьезно. Легкомыслие – удел молодости, а ты уже достаточно искушенная, чтобы уметь сравнивать, твой опыт прелюбодеяния тебе или поможет или погубит окончательно.
– Но я не могу быть никем, кроме прелюбодейки! К тому же мне это нравится!
– Все ты можешь, – отмахнулась монахиня. – Время и гравитация не только меняют внешность, но и наполняют содержимым наши мозги. Нравится-не нравится – для женщины не причина – быть кем-то, а повод, чтобы от чего-то отказаться – думай лучше так, чтобы не усложнять себе жизнь, ты и так запуталась.
Лицо Теодоры, которая находилась под впечатлением от услышанного, было задумчивым. Ее окликнули. Теодора все еще смотрела на игуменью и думала, что ей ответить, как объяснить, что все ее существо жаждет греха – она не просто ему придается – она его любит! Игуменья, будто прочитав ее мысли, усмехнулась. Теодору окликнули снова. Она обернулась – на ступеньках стоял ее муж. Он вышел следом, хотел ее догнать и удивился, увидев, что она никуда еще не уходила.
– Ты еще здесь?
– Меня задержали. Не ожидала встретить ее тут.. мы разговаривали.
– О, моя прекрасная жена, ты, как утренняя роса, так же прекрасна! – Феодор, который после того, как наладилось их с Теодорой супружество, никак не мог перестать быть счастливым, театрально развел руками, подражая актерам, которые восхваляли богов. – Но с кем ты разговаривала, если рядом с тобой никого нет..?
– Что ты сказал? – Теодора посмотрела на своего мужа, пытаясь понять – он все еще шутит? Если так, то почему вдруг решил выставить ее лживой притворщицей, которая говорит, что с кем-то общается, а на самом деле там никого нет. Может быть сводня таким образом собралась ей отомстить и настроить любящего мужа против нее? Очень может быть. Но тогда Феодор не разговаривал бы с ней так, а скорее всего набросился бы на нее с упреками за вероломство, заставляя признаться в подлой измене и получить неопровержимые доказательства, что стал очередным александрийским рогоносцем.
Теодора знала своего мужа и была уверена – знай он о ее делах со сводней, поступил бы так, а не стал бы ходить вокруг да около, да еще приплетать мистику.
Теодора вспомнила про лекаря.
– «Неужели этот он, мерзкий прелюбодей, который маскируется под врача, а сам…? Я не стану одной из его кур! Не бывать этому. Гадкая ящерица, не может успокоиться, фу!»
Потом Теодора вспомнила еще с десяток своих знакомых, с которыми хорошо провела время.
– «Может быть кто-то из них решил надо мной так зло подшутить? Но почему? Я же никому никогда не отказывала!»
Теодора перебрала в памяти всех. Но забыла о самом первом своем совратителе, госте из ее снов, демоне, который, можно сказать, и взял ее в жены, причем во время брачной трапезы, когда гости еще славили новобрачных, а молодой муж лежал рядом в бесчувственном состоянии – бесы постарались. Нежные отношения Теодоры с Феодором демона-совратителя обескуражили. Он был уверен, что такого не случится, потому что человек не мог соперничать с ним в науке любви.
– Этот неумеха не удовлетворит даже козу! – надсмехался он и под одобрительные повизгивания своей бесовской своры представлял, как Феодор «учится» науке любви, став завсегдатаем скотного дворика, который располагался позади его с Теодорой дома. – Там тебе и место, а дамочку оставь понимающим и опытным. Доставить удовольствие женщине, вознести ее на олимп наслаждения – смертному не дано, разве что мы придем на помощь.
Глава 7.
Демон лукавил. Был способ добиться такого результата, но он и думать о нем не желал, считая еще большей редкостью, чем супружеская верность – демон боялся любви. Той, что давала влюбленным крылья и возносила их на олимп, а потом еще выше, куда ему не добраться было никогда. Там, на недостижимой для демона высоте, влюбленные одаривали друг друга не просто чувственным наслаждением, а состоянием восторга, которое дает только взаимная и абсолютная любовь. Не страсть и желание отдаться или отдать, а стать одним целым.
Демон, пробираясь в супружеские постели, занимался банальным воровством, подбивая на соучастие одного из супругов. Взаимная любовь для демона была непреодолимой преградой. Такие крепости он не бросал, а брал в осаду и ждал удобного момента. Почти всегда дожидался. Но ликование победы всегда омрачалось осознанием того, что это все же не то… та самая любовь, которая делала его бессильным, уже либо ушла сама, либо ее изгнали, либо в нее перестали верить.
Послав Теодоре наваждение, что она беседует с игуменьей, демон хотел одного – напугать Теодору. Феодор должен был «помочь» – смутить Теодору предположением, что она не в себе и ей уже мерещатся игуменьи. Расчет строился на знании человеческой психологии – молодая женщина должна была испугаться всего – и невидимых призраков, которые уже поджидают ее у дверей дома, и разоблачения мужа, и шантажа со стороны сводни, лекаря и других своих «партнеров» по прелюбодейству.
Однако Теодора ощутила в себе совсем другое и демон был поражен, «увидев» этот свет. Он шел из самого дальнего уголка ее души, где как в старом чулане, несмотря на ее молодость, уже было навалено столько хлама, что маленькая резная фигурка ангела, найденная ею однажды на берегу Нила, давно затерялась в пыли. Яркий луч пробился сквозь толщу грехов Теодоры и воссиял над ее головой. Золотая нить протянулась в небеса, прошла мимо олимпа наслаждений и уходила дальше ввысь.
Демона затрясло от негодования и разочарования. Он был уверен, что эта грешница ни за что не сорвется с его «каменного и горячего крюка», как он игриво называл свой фаллос.
***
Теодора все еще стояла на ступнях дома, не зная, куда – то ли идти, то ли уже бежать, а демон в бессильной ярости пинал своих бесов, ругая за то, что прозевали, не предупредили, не предотвратили… Бесы оправдывались:
– Она не скрывала, что милуется со своим мужем! Мы думали, вам это даже нравится – Теодора из законченного девственника сделает прелюбодея! Это ваши слова, господин, мы не вмешивались.
– Никчемные, бесхвостые бездари, – метал громы и молнии демон, поотрывав бесам хвосты. – Как вы могли просмотреть ЭТОТ луч? Где были ваши глаза?
– Ясно – где, господин, у Теодоры между ног, больше ничего интересного – поцелуи ее мужа – м-м-м…пожалуй, но смотря, в какое место, в остальном – зрелище так себе.
– Хорошо, – успокоился демон, – попробую все исправить. Приведите Теодору в Александрийский сад, да найдите местечко поукромнее, она не сможет удержаться и будет кричать, когда я напомню ей, что такое настоящее наслаждение.
– А мы? – с надеждой спросили бесы, почесываясь во всех местах.
– А вы – к козам. Вместе с Феодором. И что бы ни одной не пропустили. В следующий раз будете наблюдательнее. За столько лет забыли, как выглядит наш истинный враг – настало время вспомнить – свет, идущий из темноты души того, кто покорился нам! Запомните. Мы не должны упустить Теодору – она как дойная корова, была готова пролиться соком и накормить вас, дармоедов, стоило посмотреть на мой крюк! Я раскочегарил ее до того, что она, как я теперь понимаю, заводилась при виде жалких подобий, пародии на фаллос вообще. Потерять ее? За Теодору буду воевать пока ее судьба не решится окончательно. Надеюсь, успею.
***
Демон был настроен решительно. Притаившись в густых зарослях Александрийского сада, он поджидал Теодору, чтобы вернуть ее на путь истинный, с которого она, по его мнению, намеревалась сойти. Ближе к назначенному часу Теодора появилась – бесы выполнили задание и радостно толпились неподалеку в ожидании – может хозяин сжалится и отменит коз.
Демон посмотрел на Теодору строго, решая – с какой стороны зайти – кем прикинуться.
– Эй, ты, – прохрипел он голосом разбойника, – чего тебя занесло в такую глушь? Заблудилась? Снимай свои одежды и подойди ко мне, – приказал он.
Теодора послушно разделась, подошла к демону. Но она не смотрела ему в глаза, а стояла, опустив голову.
– Посмотри на меня, – снова приказал демон. Проникнуть в душу Теодоры можно было только, заглянув ей в глаза. Она не шелохнулась.
– Ты мне слышишь? Немедленно посмотри на меня! – демон поменял облик и предстал перед Теодорой в облике ангела.
– "А раньше ей такая игра нравилась…" – демон начинал терять терпение. – Или я выставлю тебя в таком виде на Александрийской площади! Все будут тыкать в тебя пальцем, а потом позовут твоего мужа и его семью, чтобы они тебя забрали. Ты придумала, как будешь объяснять им свой вид? Я возьму тебя силой и твои сбитые колени и два пятна за твоем заду от моих лап расскажут о тебе больше, чем можно было увидеть своими глазами, ни у кого не будет сомнений, чем ты занималась! Ну же! Посмотри на меня!
Теодора не шевелилась. Тогда демон схватил ее за подбородок, резко дернул вверх и впился Теодоре в глаза, но в ужасе завопил и отпрянул от нее. Глаза Теодоры, наполненные слезами, стали зеркалами, которые отразили копье демонической сущности, которым он хотел преодолеть ее упрямство. Поскольку демон напрягся, мощность удара получилась такая, что он сам не выдержал и схватившись за голову, покатился по траве, рыча от боли и ярости.
***
Теодора пришла в себя от того, что ее кто-то трогал за руку.
– Теодора, ты не вовремя решила походить без одежды, холодно и час такой – вся нечисть скоро будет здесь и разбойники вместе с ними. Одевайся, пойдем со мной.
Теодора посмотрела затуманенным взглядом на мать Изабо, позволила ей помочь себе одеться, пошла за ней. Игуменья ни о чем не спрашивала и Теодора молчала всю дорогу, пока они не пришли к стенам монастыря. Женщину завели в комнату монастырской гостиницы и оставили одну. Теодора, когда игуменья зашла проведать ее через час, так и сидела на стуле в углу комнаты, глядя перед собой.
– Теодора, – окликнула ее игуменья. – Давай так, ты сейчас поешь. Потом ляжешь спать…
– Я не хочу спать! – Теодора встрепенулась. – Мне нельзя спать! Они сразу явятся и снова будут мучать!
Демон, который следил за Теодорой на расстоянии потому, что не мог преодолеть стен монастыря, куда его подопечная пришла по своей воле, ехидно усмехнулся:
– «Мучать!? Вот лживая змея! Лицемерка. Тебе это нравилось! Я умею отличить ложь от притворства! Я не какой-нибудь глупый и наивный муж!»
– Я тебя услышала, раз так, пойдем со мной, я скажу, что тебе делать. В монастыре много работы. Поможешь? Тебе некогда будет думать о своих демонах.
Теодора покраснела и прошептала:
– Откуда ты все знаешь?
– Я уже говорила тебе – тот, кто прошел этим путем, навсегда запомнит ощущения, я же делюсь с тобой опытом, как излечить себя или хотя бы оградить от наваждений на время. Демон приходит к праздным, и добавила, – и к тем, кто возгордится, что победил демона.
– Значит все безнадежно, – Теодора то ли задала вопрос, то ли сказала утвердительно, она ждала ответа, а сама была в этот момент, как струна. Может быть не стоило противиться демону, если все равно он победит, потому что сейчас она действительно была рада за себя, что устояла в схватке, впервые отказалась демона впустить, искренне не пожелала проникновения, никуда – ни в тело, ни в душу и у демона ничего не вышло, как он не старался. Теодора была готова к тому, что ее возьмут насильно, считала это меньшим злом по сравнению с тем, что демон проникал в ее душу.
– В какой-то мере, да, потому что самый слабый бес – сильнее тебя и это надо усвоить. Вопрос в том, в чем нуждается твоя душа. Прислушайся к себе, она тянется к свету и ей хорошо, когда он ее согревает? Бывает по-другому – душа предпочитает мрак и свет ее ранит, жжет.
– Разве не каждая душа жаждет света?
– Каждая. Такова природа души. Но человек свободен в своем волеизъявлении. Как он решит, что выберет, то и будет. Душа обречена подчиниться и только потом, когда власть человека над ней пропадет в момент смерти, она вырвется на свободу, станет ясно – какова ее дальнейшая судьба. Все души скорбят настолько, насколько они удалены от света. В этом и состоит суть наказания. Это и есть ад. Образы сковородки, котлов с кипящей лавой, «геенн огненных» – примитивные представления людей, на большее мы не способен в силу своей духовной незрелости, большинство из нас такими и остаются – злыми детьми, которые так боятся колдунов и любят волшебников, думая, что это разное.
Игуменья чувствовала присутствие демона. Но с этим она уже могла справиться – пара заклинаний и между демоном и Теодорой образовалась стена. Демон с досады схватил первый попавшийся под руку камень и сдавил его со всей злобой и обидой за постигшую неудачу.
– Бедная Теодора! Какую девку погубили… испортили!
Его ладонь разжалась. Вместо камня остался лишь песок, да и тот ускользнул, оставив пару песчинок – слишком мало для живых воспоминаний.
– Но я еще поборюсь за тебя, – прорычал демон. Получилось неубедительно – он сам уже не верил в то, что говорил.
Глава 8.
Теодору определили на монастырскую кухню. Там она работала с другими женщинами, не спрашивая имен, кто, почему и зачем – все работали молча, без лишних слов. Голоса раздавались только во время молитвы. Но и тогда они не смотрели друг на друга, не нарушая своего и чужого уединения. Так было надо. Этого требовала душа, которая хотела отдохнуть, перед тем, как начать свое новое служение, на этот раз питаясь от света, а не отдавая свой – тьме.
Но однажды Теодора исчезла. Игуменью спрашивали:
– Куда подевалась новенькая, матушка Изабо? Вернулась к той жизни, откуда сбежала?
Монахиня останавливалась. Можно было подумать, что она собиралась с мыслями – как лучше ответить, чтобы никого не обидеть, не оскорбить или не оклеветать своим «признанием». Но проходили секунды и она также молча разворачивалась и уходила прочь, оставив вопрос без ответа и еще больше возбуждая интерес к такой таинственности.
