Фанзолушка

– Черт, черт, черт! А лицо? Лицо в порядке? Что, синяк? У тебя завтра съемки! Я же предупреждала Марка, чтобы не пускал тебя в это шоу. Марк прибьет меня, если…

Я хватаю ее за руки и вру.

– Гейл, все будет хорошо. Со мной все в порядке, – повторяю я, мягко опускаю ее на диван и, вкладываю пакет со льдом ей в руку.

Гейл стала для меня почти другом с тех пор, как настоящие друзья оказались дерьмом. Я знаю ее и доверяю ей. Ее голосок звучит у меня в голове, когда я собираюсь совершить очередную глупость. Например, брать уроки пилотажа у Харрисона Форда или купить дом на одной улице с Джастином Бибером. Она всегда волшебным образом мгновенно вызволяет меня из трясины фанатов или стаи папарацци.

– Но я забыла рассказать о конвенте! «ЭкселсиКон», я совсем о нем позабыла.

Это название ледяным осколком пронзает мне живот. Наверное, она замечает, как кривится мое лицо, потому что снова начинает волноваться.

– Ой, это же тот, куда ты ездил раньше. С…

– Все хорошо, – снова вру я. – Подожди, я сейчас вернусь.

Я медленно пячусь из гримерки и тихо затворяю дверь. Ощупываю рану во рту, там, где зубы присоски врезались мне в губу. Может быть, Марк прав: мне нужен кто-то, кто сможет отгонять фанатов, в крайнем случае применить силу.

«Нет, остановись, – говорю я сам себе. – Ты им доверяешь. Ты любишь своих фанатов. Ты крутой, забавный и прикольный. Ты Дженнифер Лоуренс».

Но, несмотря на попытки убеждения, сердце уходит в пятки. «ЭкселсиКон» – не просто конвент. Это тот самый «ЭкселсиКон». Конвент, на который я летал через всю страну с лучшим другом Брайаном. Еще до того, как начал прятать лицо, отправляясь на свидание в ресторан. В то время, когда я спокойно мог ходить на свидания. Когда не был у всех на виду. До того, как мой пресс стал звездой экрана.

При этой мысли у меня сводит живот. От аэромакияжа, то есть контуринга, кожа горит как в аду. Боль причиняет сама мысль о возвращении на конвент. Если вернусь, это будет означать, что я уже не тот Дэриен. Не тот обычный, ну, в смысле странный, с причудами парень с нормальными друзьями, которые его не предавали.

Поэтому я всегда говорю, что не посещаю конвенты. Все это знают. И Гейл, и Стейси, мой агент по рекламе, и Марк, и бесчисленные ассистенты, которых он то и дело увольняет. Это не секрет. Может быть, это даже написано в моем личном деле, выделено цветом и жирно подчеркнуто. Так что да, меня это несколько выбило из колеи.

Только я прислоняюсь к двери в гримерку, как громогласный оклик заставляет меня подпрыгнуть.

– Дэриен!

Это папа. У меня сжимает горло.

– Привет, старик, – я пытаюсь отшутиться.

Называть себя папой он не позволяет уже три года. Говорит, для поддержания имиджа. Надеюсь, мой голос звучит радостно, хотя видеть отца я вовсе не рад.

– Наконец-то вырвался из Лос-Анджелеса?

У него резко меняется выражение лица, становится напряженным и недружелюбным в слабом свете казенной лампочки, протянутая рука падает сама собой. Сейчас он больше похож на манекен, чем на живого человека. Но большинство тех, кто ненавидит морщины, со временем неизменно превращаются в далеков.

– И что ты здесь делаешь без Гейл? Так и знал. Надо было нанять тебе телохранителя.

– Она в комнате. – Я показываю на дверь. – И мне не нужен телохранитель. Мои фанаты… они просто страстные, но…

– А если бы по коридору шел не я? Слишком рискованно. И ты это знаешь. Особенно теперь, когда ты станешь Принцем как его там… – Он неопределенно взмахивает рукой.

– Карминдором.

– Вот именно, – фыркает Марк. – Главная роль. Все хотят такую. Ты теперь ценность. Стоишь миллион долларов.

– Я бы согласился на эту роль задаром.

Марк щелкает пальцами у меня перед носом.

– Не говори так. Никогда так не говори.

И оглядывает коридор, словно волнуется, что кто-то подслушивает меня.

– Кстати, а что ты делаешь снаружи?

Я задумываюсь. Надо просто сказать все как есть. На «ЭкселсиКон» я не еду. Ни за что. Это будет не прогулка по площадке и очереди за автографами, а вечные фотосессии. Улыбка до боли в мускулах. Слепота от вспышек. Отваливающаяся рука. Лжедрузья, притворяющиеся, что знают меня. И накатят дурные воспоминания. Это не то, чего я хочу от конвента.

– Ну, словом, хотел поговорить с тобой о…

– Где Гейл?

Я снова тыкаю пальцем в дверь.

Он тихо что-то бормочет и поправляет запонки.

– Я ей плачу не за панические атаки.

– У нее выдался тяжелый день.

– У меня тоже. И у тебя. А ведь сегодня даже не понедельник.

– Вообще-то, понедельник, если что.

– Встреча с прессой после съемок будет непростой. Сегодняшнее шоу должно было пройти легко.

– Присоска легко залезла на сцену, – замечаю я. – Кстати, хотел поговорить с тобой о…

– Давай потом? – обрывает он, доставая мобильник. Тот снова звенит. Почта или смс. – Я с этим разберусь. Иди, перекуси пока. Потом поговорим, обещаю.

У меня опускаются плечи. Марку неизвестно значение слова «обещать». «Потом» не наступит никогда.

– Хорошо.

– Вот и отлично. И еще, Дэриен…

– Да?

– Не забывай о диете. Кажется, столовая на третьем этаже.

Я корчу гримасу.

– Столовая? Старик, там все картонное.

– Старик, съешь салат.

Я поджимаю губы. С новым режимом и персональным тренером (она напоминает Росомаху с характером мокрой кошки – в общем-то просто Росомаху), я питаюсь одними протеиновыми коктейлями и кроличьей едой. И курицей. Я ем столько курицы, что скоро из меня полезут перья. И даже без специй. Все, чтобы я выглядел на те миллионы, которых стоит мое тело.

Первоначальный Принц Федерации Дэвид Сингх мог не париться об упражнениях, кардионагрузке, аэромакияже или фанатках в прямом эфире. И хотя оригинальный сериал не получил высокого рейтинга, каким-то образом он стал культовым. Работа Сингха вдохновила фанатов, он научил людей мыслить вне привычных рамок и воспламенять звезды.

Моих фанатов притягивает моя фигура.

Если бы я был Дэвидом Сингхом, если бы я действительно был Карминдором, велел бы Марку отвалить. Конечно, не в столь грубой форме. Он бы выслушал меня, и я бы сейчас уплетал бургер.

Но я не Карминдор. Не в этой вселенной.

Еда в столовой на третьем этаже еще хуже картона. Целый прилавок завален чистым глютеном и грехом. Пончики. Ничего, кроме пончиков. Пончики везде, куда достает глаз. А в стороне, словно ребенок-эмо в школьной столовой, одиноко примостился фруктовый салатик.

– Только мы друг у друга и остались, малыш. – Я беру салат и сажусь за стол.

Еще несколько человек завтракают. Конечно, пончиками. Я прохожу мимо них в дальний угол, к столику у окна. Отсюда виден Рокфеллеровский центр. Сине-серебряная толпа фанатов «Звездной россыпи» почти рассосалась. Странно думать, что все они пришли из-за меня. Крутит живот, и фруктовый салат тут ни при чем.

Я поддеваю кусочек ананаса. Боковым зрением замечаю, как ко мне направляется какой-то мужчина. До этого он поглощал божественного вида пончик в шоколадной глазури. Он старше меня, в очках в тяжелой оправе, со вспотевшими усами.

– Привет. Ты Дэриен Фримен?

Если ты знаменит, то слышишь такое постоянно. И что мне отвечать? «Верно, угадал»? Но нет, я протягиваю руку.

– Привет. Приятно познакомиться.

Он не отвечает на рукопожатие.

– Шикарное вышло шоу.

Я сразу слышу сарказм в его голосе.

– Спасибо, дружище. – Я слегка улыбаюсь.

– Мы с приятелями из ассистентов только что его обсуждали, – он склоняется ближе. – Можно я спрошу? Только между нами?

Мне не нравится происходящее, но что я могу тут поделать? Здесь даже нет Гейл, чтобы отвлечь его, пока я убегаю. Ерзаю.

– Конечно, спрашивай.

– Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о «Звездной россыпи»?

Брови сами собой ползут на лоб.

– Ты можешь обдурить фанатов «Гавани», но они не распознают стоящее телешоу, даже если оно упадет им на голову. Готов поспорить, ты не отличишь Карминдора от Капитана Кирка.

Это не вопрос, а утверждение.

– Знаешь, «Звездная россыпь» много кому дорога. Это не безделушка. И не денежная корова. Это не просто способ попасть на билборды. Она действительно много значит. Не угробь шоу, парень. – Он уходит, потом останавливается и оборачивается ко мне. – И, кстати, я не один так думаю. Ты посмешище.

– Никогда не умел смешить, – пытаюсь вымучить улыбку. – Я не настолько смешон.

Он не улыбается.

– «Звездная россыпь» для нас не игрушка. Мы семья, а не франшиза. Загляни в сеть.

Он уходит быстрее, чем мне удается подобрать вежливые слова, достойные кинозвезды.

Я сжимаю вилку. Хочется схватить его за накрахмаленный воротничок рубашки, развернуть и воткнуть жест клятвенного обещания – указательный и мизинец растопырить, два средних пальца вместе и большой палец вниз – прямо ему в глаза. Завладев его вниманием, я бы до мельчайших подробностей пересказал все пятьдесят четыре эпизода, которые смотрел с религиозным фанатизмом, как ни один подросток в окрестностях Лос-Анджелеса. Рассказал бы о Короле Мглы, и Принцессе Амаре, и каждой луне, вращающейся вокруг Шестой галактики, и каждой карликовой планете, от Туманности Хеликс до Андромеды. Хотел бы сказать ему, что значил для меня завершающий монолог. Что я чувствовал, когда кто-то в команде «Просперо» походил на меня. Я хочу вырезать из груди мое фанатское сердце и показать, что оно истекает кровью, как сердце каждого Звездного Стрелка. Сказать ему, что Принц Федерации Карминдор спас мне жизнь.

Но я этого не делаю. Марк в моей голове все время повторяет: «Не теряй хладнокровия. Слушайся продюсера. Обналичь чек. Будь звездой». А чаще всего: «Не попадай на первую полосу».

«Просто загляни в сеть», – посоветовал так называемый истинный фанат. Я отодвигаю наводящий тоску фруктовый салат и достаю телефон, чтобы загуглить, что он имел в виду. Обо мне уже написал кто-то из топовых пользователей «Твиттера»? Или что-то уже появилось на сайтах, собирающих сплетни?

Долго искать не приходится. Пара поисков по хэштегам, имеющим отношение к «Звездной россыпи», и вот оно. Пост в блоге, ссылка на него в крупной соцсети. «Фантастика или фансервис?».

Я с нехорошим предчувствием открываю ссылку.

Кумира подростков Дэриена Фримена в роли благородного Карминдора можно воспринимать лишь как удар против настоящих фанатов «Звездной россыпи».

Больше тысячи ретвитов. Сотни комментариев. Великолепно.

Я копирую ссылку и начинаю писать Гейл, собираясь выдать это за причину, по которой мне не стоит ехать на конвент. Фанаты просто съедят меня заживо. Нет, не пишу. Марк сейчас с ней, а если прослышит о плохих отзывах в сети, пусть даже от простого блогера, он поместит меня под наблюдение двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И заставит ехать на конвент. А там соберется толпа таких же, как мистер истинный фанат и автор блога, кто бы он ни был, и тогда мне конец. Я унижен. Это хуже бассейна с водой. Но если Гейл не сможет меня вызволить, а Марк не захочет…

Что бы сделал на моем месте Карминдор?

Я раздраженно бросаю телефон на стол. Во всяком случае, он бы не винил других в собственных проблемах. Он бы взял все в свои руки. Может, я сам могу связаться с конвентом. Притворюсь собственным помощником, я же актер, в конце концов. Поговорю с директором конвента и разберусь в ситуации. Я нахожу сайт «ЭкселсиКон» а и снова начинаю его изучать. Пытаюсь отыскать телефон менеджера по организации мероприятий, но теряюсь в запутанной системе внутренних номеров. Мне нужен живой человек. Через некоторое время нахожу страничку «О нас». Там нет контактов, зато есть имя человека, основавшего конвент. Заглядываю в телефонный справочник, и вот его номер у меня в руках.

Бинго.

Я прочищаю горло, вбиваю номер, слушаю гудки. Может быть, фанаты меня и в грош не ставят, считая безмозглым сериальным актером с напомаженными волосами вместо таланта. Как выразился автор поста. Но я актер. Пришла пора применить это умение на практике.

Элль

Сейдж поставила машину на углу общественной парковки Айл оф Палмс, прямо под знаком, запрещающим автокафе. На пляже полно народу, но покупателей мало. Июнь в Чарлстоне липкий и тяжелый, как патока в придорожном кафе. Даже прибрежный бриз не в состоянии разогнать сырость, а потому всем лень шевелиться. Туристы просто лежат на песке, как поджаривающиеся на солнце шматы мяса.

Я жую кончик ручки и смотрю в тетрадь. Рядом Сейдж царапает что-то в блокноте, карандаш тихо чиркает по бумаге.

Я тайком заглядываю ей через плечо. Вижу изображение девочки. Впрочем, нет, она безлика. Это изображение платья.

– Вау, красивый рисунок! – говорю я.

Сейдж поднимает голову, хмуря темно подведенные брови.

– Нет, я не удивлена, – быстро добавляю я, чувствуя, как краснеют уши. – Не знала, что ты так здорово рисуешь. Ну, я-то рисовать не умею.

Очередной содержательный диалог между коллегами. Клянусь, я пытаюсь быть со всеми дружелюбной, исключая близнецов и их друзей из загородного клуба, но у меня ничего не выходит. Думаю одно, говорю совершенно другое, словно мной кто-то управляет. Какая-то толпа идиотов.

Сейдж долго соображает, возвращается к блокноту и длинной линией прочерчивает изгибы платья.

– Как ты думаешь, кто нарисовал тыкву на фургоне? – интересуется она, не поднимая глаз. Я что-то отвечаю, она обрывает меня. – Спойлер. Это была я. – Затем она кивает головой в сторону покупателя. – Твоя очередь.

Я вздыхаю, закрываю тетрадь и поворачиваюсь к окошку заказов. Высокий парень, чьи лохматые волосы давно нуждаются в стрижке, завиваясь вокруг ушей.

Он сразу же узнает меня.

– Ой, привет, Элль.

Я поджимаю губы.

– Привет, Джеймс.

У меня по спине течет пот, я волнуюсь. Джеймс Коллинз – один из приспешников близняшек в загородном клубе. Кроме того, он – одна из причин, по которой я поклялась никогда не доверять мальчишкам. Может быть, это моя вина. Я решила, будто кто-то вроде Джеймса может заинтересоваться мной, но это не я сняла на видео неудачное свидание в загородном клубе и отправила ссылку на «Ютуб» всей школе. Нет, естественно, это сделали мои очаровательные близняшки-видеоблогеры. Словно они недостаточно отравляли мое существование. Джеймс просто удачно вписался в их план.

На нем темно-синие плавки и футболка с надписью «Я выбираю “Просперо”» и изображением силуэта звездного корабля, который вращается вокруг последнего слова, переходя на скорость света.

Я прочищаю горло и показываю на футболку.

– Слышала, в это время года на обсервационной палубе очень хорошо.

– Что? – Он переводит взгляд с меня на Сейдж, но она не обращает на него никакого внимания. Он смотрит на футболку. – А, это? Просто старая футболка моего брата. Он помешан на этой ерунде.

– Ерунде? – я борюсь с желанием засунуть ему в горло холодный безвкусный гигантский пончик. Ерунда. Ложь. Прошлым летом он не считал это ерундой. – И что же здесь такого глупого?

Сейдж пинает меня под прилавком. Я злобно смотрю на нее. Она отвечает тем же из-под сверкающих искусственных ресниц. Снова поворачиваюсь к клиенту.

– Что ты хочешь?

– Он хочет чимичанги, – говорит Сейдж, откладывая блокнот. – Разве не так?

– Ну-у, – Джеймс выглядит так, словно гораздо больше вегетарианской еды хочет убраться подальше от девчонки, помешанной на «Звездной россыпи», и ее пестрой компаньонки с пирсингом, – конечно.

Он платит собственной кредиткой, берет у Сейдж чимичангу и спешно сбегает. Я, все еще злясь на Джеймса, сажусь на холодильник и открываю блокнот, чтобы набросать в блог обличающий пост о том, как еще можно использовать идеальное тело Дэриена Фримена.

Способ номер один: стиральная доска.

Номер два: маскировочный костюм для преступников.

Номер три: прототип для куклы Кена.

Номер четыре: НЕ Карминдор.

На другом конце фургона карандаш Сейдж быстро чиркает по бумаге. Зеленые волосы спадают ей на лицо, она рассеянно отбрасывает их назад.

– Парень выглядел как кретин.

Это одно из самых длинных предложений, какие я от нее слышала. Даже не знаю, что ответить.

– Между вами что-то было?

Не дождавшись ответа, она пожимает плечами и кивает в ту сторону, куда ушел Джеймс.

– Мы же ходим в одну школу. Ты наверняка видела видео.

Она хмурится, закусывает розовыми губами оранжевое кольцо в нижней губе, но я не могу понять, видела она ролик или нет. Коль скоро подняла эту тему, скорее всего, не видела. И меня это радует. Прошлому лету лучше остаться в Черной Туманности. Исчезнуть.

Мой телефон выбирает на редкость удачный момент, чтобы завибрировать. Не узнаю номер. Впрочем, меня это не удивляет. Я унаследовала номер телефона от папы, поэтому мне иногда звонят и пишут совершенно незнакомые люди. Обычно по поводу «ЭкселсиКона». И я обычно, точнее, всегда, их игнорирую. Рано или поздно они дозвонятся нужному человеку, а если хочешь что-то забыть, лучше об этом и не вспоминать. Не то чтобы я хочу забыть папу, но всякий раз, когда думаю об «ЭкселсиКоне», о том, что опять туда не еду, кажется, что я предаю его.

Перевожу звонок на голосовую почту, но это не приносит облегчения. Этот человек не виноват, что биография папы до сих пор висит на сайте конвента. Они тоже скучают по нему. И частичка меня, настолько крошечная, что я, как правило, без труда задвигаю ее в дальний угол, думает, что это папа звонит мне из другой вселенной.

Поэтому, когда телефон снова вибрирует – на этот раз пришло сообщение, – я беру его.

Неизвестный номер, 11:36

– Привет. Не могли бы вы уделить время Принцу Федерации?

– Он очень извиняется, но кое-что случилось.

Раздражение моментально сменяется любопытством. Наверное, один из чудиков-косплееров. После сегодняшнего анонса все кому не лень будут играть Карминдора. Профессиональные косплееры наверняка предпочтут иной образ.

Я не успеваю ответить, телефон вибрирует снова.

Неизвестный номер, 11:39

– Пожалуйста. Он очень устал. У него много работы.

Сегодняшний день переполнен «Звездной россыпью». Не задумываясь я печатаю ответ:

11:40

– Работы? Какой? И, насколько мне известно, Карминдор не извиняется.

Мгновенный отклик.

Неизвестный номер, 11:41

– Это для разнообразия.

– Это правильный номер? «ЭкселсиКон»?

11:42

– Нет.

– Но могу предложить неземную скидку на веганские чимичанги.

Неизвестный номер, 11:42

– Звучит эпично. Может, в другой раз.

– Не знаешь, кому мне написать?

Да. Может быть, я могла бы подсказать ему верное направление, хотя и не поддерживала контактов с коллегами папы с «ЭкселсиКона» с тех пор, как… Словом, довольно долго. Но могла бы отыскать кого-то. Я никогда не пыталась сделать это раньше. Не хотелось.

11:43

– К сожалению, нет.

Может, там будет не так уж плохо.

Знаешь, смело иди.

Неизвестный номер, 11:43

– Не то шоу, но спасибо.

– И да, пребудет сила с теми чимичангами.

– Смотри, смотри! – кричит Сейдж.

Я отрываюсь от телефона. Прямо перед нами Джеймс вылетает из магазина пляжной одежды, отталкивает волосатого парня и несется к общественным туалетам.

Широко распахнув глаза, я смотрю на Сейдж.

– Ты же не… Это новая партия чимичанги или остатки с прошлой недели?

Она дьявольски улыбается, пожимает плечами.

– Кто знает? Время – явление непостижимое.

Сейдж щелкает пальцами, отчего позвякивают ее многочисленные браслеты. Неужели она, чтобы отомстить за меня, только что отравила моего врага веганской едой? Даже не знаю, благодарить ее или ужасаться. Телефон снова вибрирует.

– Извини. – Я смотрю на экран. – Мне все время пишут с неизвестного номера.

Вижу сообщение, и в животе что-то переворачивается.

МонстроМачеха, 11:44

– Охранник соседей звонил по поводу автокафе на нашей подъездной дорожке.

– Вечером поговорим.

– Сначала зайди в магазин. Вот список [одно вложение].

Когда я снова подняла глаза, Сейдж уже безмолвно погрузилась в свой альбом. Следующие четыре часа с загадочного номера никто не пишет.

Я снова совсем одна.

Видимо, мистер Рамирез пожаловался на нарушение тишины в выходной, иными словами, просто наябедничал на меня Кэтрин. Поэтому, когда Сейдж высаживает меня в конце улицы, чтобы мачеха не услышала фургон, в наказание мне велят отмыть чердак. И вырезать купоны за ближайший месяц. И мыть посуду. И ходить за продуктами. Короче, все, что я и так делаю, только теперь это называется наказанием.

Кэтрин протягивает мне резиновые перчатки и респиратор.

– Тебе повезло. Я не загружаю тебя работой на остаток летних каникул. Ты хоть представляешь, как мне пришлось унижаться, извиняясь перед Джорджио? Как я буду смотреть ему в глаза на пилатесе? Это уважаемое общество, Даниэлль. Здесь нельзя парковать отвратительные фургоны на подъездной дорожке. Ну правда, дорогая, что бы подумал твой отец?

Отец бы подумал, что она монстр, раз встает на сторону того, кто оставляет бедную таксу на улице в плохую погоду. Может быть, папа даже забрал бы Франкентаксу к себе домой. Но больше всего папе не понравилось бы то, что она выбрасывает его вещи, транжирит наши деньги, при этом делая вид, что все идеально.

До сих пор не понимаю, как он вообще мог в нее влюбиться.

– Да еще и работаешь с девчонкой с зелеными волосами и кучей пирсинга! Она наверняка плохо на тебя влияет.

Я наконец поднимаю глаза, испугавшись, что она заставит меня бросить работу.

– Мне нравится моя работа.

Но она непринужденно продолжает.

– Я предупреждала Робина, что, когда ты вырастешь, с тобой будет уйма проблем. Наверное, этого было не избежать.

У меня начинают трястись руки.

– Я ходила на работу! Я ответственная!

– Не спорь со мной.

– Ты обращаешься со мной как с преступницей.

Она удивленно смотрит на меня. Очень спокойно говорит, показывая на лестницу:

– Иди, мой свой чердак. Пока не слишком поздно.

Вот и отлично.

Я выхожу из кухни, поднимаюсь по лестнице, натягиваю респиратор, проходя мимо спальни близняшек. Вдруг из их стереосистемы раздается жутко громкая песня. Это заставляет меня остановиться и вернуться. Сквозь щель в двери я вижу Хлою и Калли посреди комнаты, лицом к своему «маку». Они ждут, когда песня заиграет сначала. Я таращусь, разинув рот. Хлоя начинает беззвучно петь, держа расческу наподобие микрофона. Ее подбородок сжат какой-то странной розовой штуковиной, рот едва шевелится, но она виляет бедрами и вертит головой.

Близняшки помешаны на корейских продуктах красоты.

Калли в ярко-малиновой маске для лица, больше похожая на лучадора, чем на бьюти-влогера, подает сестре какие-то знаки. На середине песни Калли наконец краем глаза замечает меня и застывает посреди движения. Хлоя врезается в нее, обе валятся на пол.

– Какого черта ты творишь? – рявкает Хлоя. Точнее, пытается. На деле получается какая-то мешанина слов из-за неподвижной челюсти. – Растяпа!

Калли быстро отворачивается от двери, но слишком поздно. Ой-ой-ой.

Хлоя пытается понять, что ее отвлекло, бледнеет, завидев меня, и бросается к компьютеру, ставя видео на паузу.

– Совсем чокнутая? Никакого уважения к личному пространству! – кричит она, бросаясь ко мне.

– Дверь была открыта, – возражаю я. – Услышала «Спайс Герлз». Вы репетировали?

Она хмурится.

– Когда у нас будет новый дом, я попрошу маму поселить тебя под лестницей.

Я закатываю глаза.

– Да как хочешь.

И направляюсь к своей комнате. Потом вдруг останавливаюсь. До меня наконец доходит смысл ее слов. Я возвращаюсь.

– Что ты сказала?

Она скрещивает руки на груди и прислоняется к дверному косяку.

– Видимо, мама тебе ничего не рассказала.

Позади нее Калли снимает с себя маску и морщится.

– Хлоя, оставь ее в покое.

– Ну нет, кто-то же должен ей рассказать.

– Рассказать что?

Она наклоняется ко мне, выглядывая из комнаты. Близняшки высокие и длинноногие, поэтому, когда Хлоя хочет казаться выше, становится похожа на Око Саурона.

– Почему, как ты думаешь, мама попросила тебя почистить чердак, а?

– Там грязно, – ничего не понимая, отвечаю я. – К нему лет семь не прикасались.

– Да потому что она продает дом, гений ты мой.

Я широко раскрываю глаза. Перевожу взгляд на Калли, которая никогда не лжет. Калли немного другая. Не в силах посмотреть мне в глаза, она сдирает маску, удаляя с лица мельчайшие волоски.