Черное Солнце

– Д-да, господин! Как и обещал!

Глазки человечка заблестели. Он протянул руки к Хаме.

Стараясь не смущаться, юноша отцепил от пояса маленький мешочек.

– Ну как, работает мой амулет? – ласково поинтересовался купец. Его взгляд неотрывно следил за мешочком. Стоило Хаме раскрыть его, как человечек буквально выдернул мешочек из рук. Он вытащил оттуда финиковую конфетку и тут же надкусил единственным здоровым зубом. – Работает! Ни одна не растаяла! Ах, какое блаженство…

Казалось, человечек сейчас откусит собственные пальцы.

– Б-берете? – Хаме с надеждой уставился на продавца, даже шагнул вперед. – Я еще могу…

– Да-да! – продавца интересовали только конфеты. Он принялся раскладывать оставшиеся на столик в центре лавки. – У тебя талант, друг мой! Вот, – в руки Хаме полетел другой мешок и в нем радостно звякнули монеты. – Купи все, что нужно. Жду новые завтра!

– Завтра? Я н-не успею!

Человечек уставился на Хаме.

– Плачу вдвойне!

– Правда?!

На круглом лице отразилась хитрая улыбка:

– Нет, втройне! Только выполни все в срок и сделай их побольше, понял меня?

Хаме готов был расцеловать продавца, да побоялся что тот передумает. Столько денег ему и за год работы у Ахмеса не увидеть!

– А теперь уходи, у тебя дела, – отрезал человечек и указал Ххаме на выход.

Хаме остановился у лотка со специями. Торговец с уставшими глазами уже привык видеть странного мальчишку, потому спрашивать ничего не стал, молча отмерил нужного. Хаме быстро отсчитал монеты и взял небольшой мешочек.

У купчихи на краю рынка он выторговал кувшин с медом за половину цены и, наконец, побежал обратно к стене. Родной район встретил его жаром и вонью.

«Ну ничего! Совсем немного осталось!»

Длинные тощие ноги несли Хаме вдоль разбитых домов и мутных канав обратно к харчевне. Проверив, спит ли еще Ахмес, но тот продолжал громко храпеть, пуская слюну на собственную бороду. Хаме поморщился. Когда он откроет свою лавку, таких Ахмесов близко к ней не подпустит!

Хаме обогнул дом и пробрался во внутренний двор, минуя полуразбитые ворота. Здесь жил сам Ахмес, а внизу, в коморке? под домом – Хаме. Каморку когда-то давно занимала старуха-гадалка, что приютила у себя беспризорника, но ее давно не было в живых, остались только гадальные чаши, да тайные рецепты финиковых конфет.

Хаме спустился вниз по лестнице и запер дверь, прислонив к ней кусок высохшей доски. Юноша вздохнул с облегчением. Здесь, в этой полуразрушенной лачуге, он чувствовал себя в безопасности. Это было его убежище, его маленький мир, где рождались мечты. На столе, который он сам сколотил из старых досок, стояла его сокровищница: каменная ступка, несколько глиняных горшков и мешочки с ингредиентами, которые он собирал по крупицам.

Хаме достал побитое гадальное блюдо и подставил его под солнечный луч на столе, рядом примостил второе. Свет выходил тусклым, а Черное Солнце вообще делало его серым, но Хаме привык.

Он подошёл к столу и бережно взял ступку. Она была тяжёлой, вырезанной из тёмного камня, который достался ему от старухи-гадалки. Поверхность была гладкой от частого использования, а внутри оставались следы прошлых экспериментов – крошечные частицы корицы, кардамона и перца. Хаме провёл пальцем по краю ступки, чувствуя, как его сердце наполняется теплом. Это был его инструмент, его магия.

Он достал мешочек с сушёными финиковыми косточками, которые собирал неделями. Каждая косточка была для него сокровищем – он выманивал их у торговцев взамен на мелкие услуги, подбирал на улицах, иногда даже воровал у Ахмеса, успокаивая себя мыслью, что непременно вернет жирдяю все, как только станет богатым. Косточки были тёмными, почти чёрными, и пахли сладковатой горечью. Хаме аккуратно высыпал их в ступку, чувствуя, как его пальцы слегка дрожат от волнения.

Он взял пестик и начал молоть. Сначала медленно, осторожно, чтобы косточки не вылетали, а дробились постепенно, одна за одной. Потом быстрее, ритмично, пока в лавке не зазвучал ровный стук – тук-тук-тук. Горьковатый аромат смешивался с запахом пыли и старого дерева, и вдруг… он снова был там, шестилетним, сидящим на полу в подвале старой гадалки.

"Смотри, мальчик", – шептал ее голосом ветер в углу комнаты, и Хаме почувствовал, как по спине пробежали мурашки. В памяти всплыли костлявые пальцы, обхватившие его детскую руку, направляя движение пестика.

Маленький Хаме морщился, когда горькая пыль от размалываемых зерен щипала нос. "Они противные!" – жаловался он, высовывая язык. Старуха лишь хрипло смеялась, и этот звук был похож на скрип старых ворот.

"Все ценное сначала горькое, глупыш. Сладость придет потом – как награда за терпение."

Она брала его ладони в свои – шершавые, исцарапанные годами и песком – и вместе они толкли зерна до тех пор, пока пальцы Хаме не начинали ныть. "Чувствуешь, как они сдаются? – посмеивалась она. – Так и тьма отступает перед упорством."

Иногда, когда Хаме особенно уставал, старуха разрешала отдохнуть. Желая развлечь ребенка, она доставала свою гадальную чашу.

"Послушай", – говорила гадалка, сыпля песок на медное дно. И когда раздавался тот самый приглушенный звон, она подмигивала: "Даже песок говорит, что ты станешь богатым и увезешь старую в настоящий дворец!". Разумеется старуха врала, как и в большинстве своих предсказаний, но Хаме слушал внимательно.

Теперь, спустя годы, его руки двигались уверенно, без детской дрожи. Те же движения, тот же ритуал. Только вместо старухиного ворчания – тишина, нарушаемая мерным стуком пестика.

Потом он достал маленький глиняный кувшин с мёдом. Мёд был густым, золотистым, с лёгким ароматом цветов. Хаме наклонил кувшин, и тонкая струйка мёда потекла в ступку. Он тщательно перемешал всё пестиком, чувствуя, как масса становится густой и блестящей. Пальцы были липкими от мёда, но юноша не обращал на это внимания. Хаме добавил кардамон, как учила гадалка, и вдруг поймал себя на том, что улыбается.

"Если хочешь сделать что-то стоящее, добавь туда часть своей души", – говорила она, и только сейчас Хаме понял – старуха честна с ним. По крайней мере, в этом.

"Спасибо, старая", – прошептал он в пустоту, и где-то в глубине души ему почудился знакомый хриплый смешок.

На улице тягучая жара плавила все живое, гоняя по переулку клубы пыли, но в лачуге стоял уютный полумрак, наполненный родным ароматом. Он добавил ещё немного мёда и снова перемешал. Масса стала гладкой, блестящей, с лёгким ароматом корицы и кардамона. Хаме взял маленькую ложку и попробовал. Сначала на языке появилась лёгкая горечь, но потом её сменила сладость мёда и тепло специй. Это было идеально.

Хаме скатывал финиковую кашицу в маленькие круглые шарики, раскладывал на деревянной дощечке, и в этот момент ему показалось, что где-то совсем рядом звякнула медная чаша. Или это просто ветер задел ведро у двери? Он замер, прислушиваясь, но слышал только собственное дыхание.

– Показалось…

Спрятав конфеты в специальное углубление, где обычно держал пиво и молоко, Хаме наконец позволил себе отдохнуть. Но стоило голове коснуться циновки, как дощечка, закрывающая вход, распахнулась. Резкий свет резанул юноше по глазами, Хаме вскочил на ноги:

– Кто здесь?! – он несколько раз моргнул, прежде, чем увидеть, как вторженец неуклюже пытается закрыть проход обратно. – Кто т-ты?!

Наконец, справившись с дощечкой, каморка вернулась в спасительную полутьму. Хаме прозрел.

Это была девушка и она явно не была местной. На нежной коже еще виднелись следы золотой брачной краски, да и темный наряд подтверждал ее статус, но волосы сбились в один огромный колтун, а от платья едва ли остались клочья.

– Спрячь меня! – рявкнула она и Хаме поразился, как тон может не соответствовать внешнему виду. – Немедленно!

Хаме сжал губы. Ему не нужны были проблемы. Совсем чуть-чуть, и он выберется из этого проклятого Шамуна. Зачем ему рисковать всем ради какой-то наглой девчонки?

– В-вам лучше уйти! – произнес он. – Мой господин скоро проснется…

Один взгляд зеленых глаз нес в себе столько презрения, что юноша поежился:

– Я приказываю меня спрятать!

– Н-не нужно на меня кричать! – стараясь скрыть раздражение, Хаме аккуратно подхватил гостью под локоть и принялся толкать прочь, к выходу.

Девушка всхлипнула:

– Прошу, не выгоняй! Я только посижу до заката! – но Хаме продолжал толкать. – У меня есть золото!

Хаме колебался. Он смотрел на неё, на её золотую краску, остатки платья и вплетенные в волосы цепочки, и понимал, что девчонка не из простых, но что с того? Она либо сбежала со свадьбы, либо была в лапах у Песчаных, а тут Богиня знает что лучше… и денег ведь потом не выбить.

– С собой?

Она оглядела себя, расставив руки.

– Откуда с собой?! Ты видишь кошель?!

– Всего х-хорошего! – Хаме толкнул ее к выходу, но снаружи послышались крики и топот ног.

Девушка пискнула, обернулась и бросилась в погребную яму. Прямо на его шоколад…

– Вылезайте оттуда, немедле… – снаружи послышались крики и топот. – Ах, богиня, освети меня, да обогрей! Сиди теперь тихо! – прошипел он, накрывая яму циновкой.

Едва он успел отойти, как доску грубо выдрали из проема и отшвырнули прочь. Внутрь ворвались трое стражников. Впереди шёл Нейтех – главный стражник, которого Хаме знал слишком хорошо. У Нейтеха был огромный нос, который всегда казался юноше карикатурно большим, и жуткие мелкие глазки. Нейтех был нечист на руку – он брал мзду с торговцев за свободную торговлю на районе, а иногда помогал вывозить женщин и детей для работорговцев. Хаме терпеть не мог стражников, но боялся их. Особенно Нейтеха.

– Ты! – крикнул Нейтех, указывая на Хаме. – Видел девушку?

Хаме почувствовал, как его сердце колотиться.

– Н-нет, – пролепетал он. – Я… я здесь один. Что за девушка?

Нейтех оглядел каморку. Его глаза скользили по стенам, по столу, по ступке с остатками шоколада. Он подошёл к циновке и отпихнул ее.

Хаме замер. Его ладони стали влажными, а в горле пересохло. Он знал: если стражи найдут девушку, его загребут вместе с ней и плакали его мечты о лучшей жизни. И не только мечты.

Нейтех хмыкнул и повернулся к Хаме. Вопрос парня его очень позабавил.

– Ты такую не пропустишь, – ухмыльнулся стражник. Он подхватил со стола конфеты и забросил сразу несколько кругляшей в рот. – Если увидишь, сразу сообщи.

Стражи вывалились из коморки. Хаме не решался двинуться, пока звуки их шагов не стихли вдали. Только тогда он бросился ко углублению, пытаясь понять куда успела деться беглянка. Бледная, как сама богиня Ат, она провалилась за сгнившую балку.

Хаме протянул ей руку, помогая выбраться.

– Н-ну в-вы д-даете… – язык с трудом повиновался. – Г-госпожа цела?

Она кивнула.

– Спасибо! Я не забу…

Договорить девушка не успела. Многострадальную «дверь» окончательно снесли, переломив пополам. Нейтех схватил ее за волосы и потащил прочь. Когда беглянка попыталась высвободится, он встряхнул ее и девушка обмякла.

– А я-я? – от страха все слова покинули голову. Хаме попятился. – Я ничего не сделал, отпустите…