скачать книгу бесплатно
В его руках спокойно, удобно, тепло. Крепость объятий не пугает, наоборот – льну ближе и даже ощущаю незначительное улучшение. Боль притупляется, отступает. Словно чувствуя изменение во мне, Андрей усиливает объятия, но прижимает, как нечто ценное, вернее… бесценное… настолько хрупкое и требующее защиты, что ослабь хватку – могу сломаться от мощного порыва ветра, а передави – хрустну от изящности. Не успеваю развить мысль, отвлекаюсь на голос мужа:
– Кто-нибудь помогите! – Вадим недалеко. Спешит, захлебывается словами: – Моя жена! В неё стреляли… Спасите! Если нужна кровь… Хоть всю мою забирайте…
– Стоп! Стоп! Стоп! – тормозит словесный поток женщина спокойно командирским тоном. – Такие крайности не нужны! Успокойтесь, – рассуждает строго и решительно. – Вы тараторите. Мало, что понятно.
– А этот мужчина почему в крови? – раздается другой женский голос с противоположной стороны.
– В него тоже стреляли, – нервничает Вадим. – Им обоим нужна помощь… – уже бубнит обречённо, словно не видит выхода.
Волнение нагнетается, помещение заполняется множеством голосов.
– Парень, держись, – подбадривает мужчина рядом. – Три пулевых, – раздаётся ещё один мужской голос. – Одна в области сердца…Вторая… – голоса сливаются, гудят. Теряюсь в прострации, сознание опять подводит. Точно окунаюсь под воду – звуки тянутся, булькают…
– Несите её сюда! – выделяется один. Женский, встревоженный. – Кладите на каталку.
Руки Андрея подрагивают – он идёт на голос. Останавливается и бережно укладывает меня на что-то жёсткое. Чуть замешкавшись, наконец, смотрит в мои глаза. В его – читаю сожаление и переживание. Замечаю, что чёрный пиджак одет на голый торс. Куда сорочку белоснежную подевал? Мысль вновь испаряется, меня по-свойски ворочают, причиняя боль.
– Дайте посмотреть… – отпихивает Зепара миловидная женщина в белом халате, склоняется ко мне, дотошно выискивая ещё раны или повреждения.
Так и не говоря ни слова, Андрей отступает шаг за шагом, пока не скрывается из вида. Слёзы подступают, но не позволяю им пролиться – не имею на это права.
– Огнестрел в предплечье, – бормочет женщина-врач. – Пуля прошла навылет. Задеты только мягкие ткани, кости целы. Если так можно сказать, – смотрит через плечо, явственно обращаясь к мужу, тот рядом переминается с ноги на ногу, – хорошая рана. На шее, – выдерживает секундную паузу, – царапина, хоть и неприятная: длинная, широкая. Ваша жена – везунчик. Крови потеряла немного, хорошо, что раны перевязали и приложили ткань…
Далее следует вереница мигающих ламп, волнение в коридорах. Мелькают белые стены, рядом суетятся медсёстры, врачи. Руку крепко сжимают – Вадим недалёко. Губы синеватые, в глаза блестит твёрдая решимость – удерживает мою ладонь, торопливо поспевая за каталкой, на которой везут меня:
– Всё будет хорошо! – бормочет как заведённый.
***
Просыпаюсь от желания пить. Кривлюсь. В теле тяжесть, во рту сухость. На шее, будто нацеплен тугой и широкий ошейник. В палате очень светло. Голубые как летнее небо стены. Большое окно с синими жалюзи. Стол, пара стульев. На напротив койки, кресло. Вадим спит сидя. Отворачиваюсь – прикроватная тумбочка. Графин с водой и гранёный стакан. Тянусь в надежде попить, рука непослушно дрожит. В горле резь – прокашливаюсь.
– Вит, – передо мной тотчас появляется муж, словно и не спал только что. Хлопочет как сиделка. Взбивает подушку, поправляет одеяло. Услужливо наливает в стакан воды и помогает пригубить.
– Спасибо, – охрипло шепчу, откидываясь на подушку. Мне чуть лучше. Голова хоть и болит, но уже чётче понимаю, что случилось. Воспоминания накатывают, появляется стыд. Из-за меня пострадал человек. – Как Стас? – смотрю в упор на мужа. Вадим на секунду теряется. Хмурится, мотает головой:
– Жить будет, – отзывается лаконично и присаживается на край: – Лучше скажи, как ты?
Не верю своим ушам. Почему Вадим так безразличен к другим? Стас рисковал собой, разве нельзя к нему относиться с большей теплотой и вниманием? По крайней мере, как к человеку, который не дал убить любимую? Если бы не больничная койка и слабость – обязательно бы высказала своё негодование. Сейчас же… не до ругани, споров. У Вадима последнее время большая нагрузка на сердце. Не хочу усугублять дело.
– Жить буду, – выдавливаю обессилено. Стыд вгрызается глубже. Единственное, что спасает от самоуничижения за случившееся со Стасом – он не умер.
Пару раз допрашивают полицейские. Рассказываю одно и тоже, а точнее, что знаю и помню. Они составляют протоколы, заставляют перечитывать показания, расписываться. Вновь уточняют, что-то сверяют. Бумажная волокита изматывает сильнее, лечебных процедур. Разбитый телефон, подобранный в туалете Вадимом, изымают как улику для изучения. Двоих покушавшихся упекают за решетку, если так, можно сказать. Потому что они на больничных койках под охраной. Но все уверены, что нападавшие – мелкие сошки – исполнители. Кто заказчик, до сих пор, неизвестно. На допросах обвиняемые молчат, будто языки проглотили. Угрозы на них не действуют. На контакт и сотрудничество даже с подкупом, – урежем срок, – не идут.
Мне показывают их фотографии, вкратце рассказывают кто они и откуда в надежде, что мне хоть кто-то окажется знакомым. Но нет… Я их знать не знаю и в жизни не видела. Хотя, признаюсь, что это не точно, так как часть жизни не помню с рождения до семнадцати лет включительно. На меня тоже поднимают досье. Копаются в прошлом, тревожат душу, терзают сердце. Как понимаю, это у них получается лучше всего, ведь, когда стали приходить угрозы, я подавала заявление в… ещё тогда «милицию». Но мне только в лицо посмеялись:
– Вы знаете, сколько к нам обращаются с такими же проблемами? У нас руки связаны. Пока не будет реальной угрозы, ничем помочь не сможет.
Проще говоря, когда покалечат, изнасилуют, убьют – приходите, примем заявление и даже в базу внесём. А там… уж как получится. Что ж, полиция нас бережёт… пока не обращаемся или, когда уже мёртвые.
Пару раз навещаю Стаса. Парень в тяжёлом, зато стабильном состоянии. В реанимацию вход запрещён, но мне позволяют. Когда вижу Стаса в первый раз – реву. Парень будто мумия, перебинтованный с ног до головы. Долго сижу рядом, держу руку и шепчу: «…была не права… медленная словно черепаха… клянусь, ни одной тренировки не пропущу – буду заниматься, выкладываясь на все сто… лишь бы только поправлялся быстрее». Придя второй раз, застаю Стаса за обедом. Симпатичная медсестра кормит его с ложечки. Он морщится, охает, умудряясь шутить. Девушка краснеет, порой задорно смеётся, а чаще просто мило улыбается. Отлично! Лучшее лекарство – флирт. Отмечаю про себя, что Стас выглядит намного лучше. Желаю ему скорого выздоровления и ухожу – зачем мешать. Если начинает заигрывать с дамами, значит, идёт на выздоровление.
Разговаривая с полицейскими, выясняю, что их специалисты предполагают следующее. Двое преступников планировали нападение заранее. Выбрали самое неудобное место для жертвы. Коридор узкий, развернуться сложно, а обороняться ещё сложнее. Подгадывают момент, когда выхожу из банкетного зала. Возможно, звонок был рассчитан именно на такую реакцию. Уже возле уборной разыгрывают спектакль. Расстреливают охранника в упор, причём дружно. Если бы не реакция Стаса, пуля в голову, в прямом смысле слова, вынесла бы его мозг, но парень, уворачивается, и она проходит по касательной, лишь зацепив висок. Вторая же, исходя из предположенного, также не попадает в цель – проходит мимо и сердца, и лёгкого. Слава богу, а так бы финал был куда трагичней.
Стас, несмотря на ранения, мужественно держится на ногах и даже умудряется выбить у одного из нападавших пистолет, – преступник, как раз производит следующий выстрел, – он-то приходится охраннику уже в бедро. Пока обезоруживает одного, другой со спины оглушает. Дальше нападение переключается на меня. Нерешительно интересуюсь, а кто спас меня? Надеюсь услышать: ваш муж, но когда звучит ответ, затыкаюсь. Андрей Влацлович слегка перестарался, по словам полицейских. Одному из преступников ломает ноги, несколько рёбер, а второй отделывается не только сильнейшим сотрясением, но и свёрнутой челюстью.
«Видимо, поэтому и говорить отказывается…», – мысленно иронизирую.
Мичурин навещает меня пару раз – как всегда поднимает настроение непринужденными шуточками и подколами. Рыбаков заезжает на часок – чмокает, проверяет психологическое состояние ненавязчивыми вопросами и, разговорившись с лечащим врачом, покидает палату.
Аппетит просыпается. Хожу уверено. Чуть плечо ноет – в остальном отлично. Силы возвращаются, крепну на глазах. Как итог, после недельного пребывания в очередной раз подвергаюсь безжалостному осмотру врача.
– Заживает на удивление быстро, – не скрывает удивления женщина. Убирая толстые слоя бинтов и оставляя на ранах лишь небольшие пластыри. – Признаться, подобная регенерация редка. Температуры нет, жара – тоже. Слабость пройдёт, нужно только хорошо питаться. В остальном… даже не знаю, что сказать, – пожимает плечами. – Можно выписывать, а с полицией разберётесь сами. Вне больницы.
Ивакин расцветает, жмёт врачу руку:
– Спасибо, Анжелика Матвеевна.
– За выпиской зайдёте в кабинет, – обращается доктор к Вадиму. Поворачивается ко мне: – А вам – больше не подставляться под пули, – мило улыбается и выходит из палаты.
***
Сборы быстрые – муж суетится: вещи, документы, справки, выписки. Оставляет изредка и то, под бдительным оком Александра, а мне наказал, как только приведу себя в порядок, выходить.
Никитин примчался, как только разрешили посещение. Спасибо, на мозг не капает: «Я же говорил, мой ангел». Умный, понимающий. Эх! Сама всё знаю. Теперь уж точно буду осторожнее. Только сначала пора в реальность выходить, встретиться кое с кем. Поблагодарить… В животе стягивается узел, сердце болезненно сжимается, в душе томится сомнение – гаденько всё получилось. Верно подметила, когда танцевала с Зепаром: «У нас с первой встречи не задалось знакомство». С другой стороны, а нужно ли видеться? Ни разу не навестил за неделю. Волновался бы – приехал. Он из мужчин, получающих желаемое, во что бы то ни было. Чёрт! А с чего взяла, что желает? У него невеста. Я не свободна, причём ещё как не свободна! Собираюсь венчаться! К тому же между нами полное непонимание. Мы настолько разные, что нет слов. Как огонь и лёд, чёрное и белое, зло и добро, Ад и Рай, демон и ангел…
Усмехаюсь глупой мысли. Интересно, а кто из нас больше походит на ангела-то?
Ловлю взгляд Александра, устроившегося в кресле:
– Хорошо, что улыбаешься, – смягчается хмурое лицо Никитина.
Силюсь игнорировать уплотняющееся серебристое свечение-ауру вокруг друга. О, боже. Пора домой, к лекарствам!
– Оживаешь, – улыбается друг. – К жизни возвращаешься! Надеюсь, урок получила, ангел мой, и теперь будешь прислушиваться…
Ну вот, недолгой была радость. Подхожу и чмокаю Александра в лоб:
– Ещё какой! Прости, – протягиваю здоровую руку и помогаю встать: – Обещаю впредь слушаться беспрекословно. Скажешь «прыгать» – сигану. Посоветуешь «упасть» – тотчас рухну. Скомандуешь «бежать» – втоплю с такой скоростью, что только пятки сверкать будут…
– Зря смеёшься, – укоризненно качает головой Александр и слегка обнимает: – Не образумишься – можешь умереть, и даже телохранители не спасут.
– М-да, – перестаю улыбаться и морщусь: – Особенно если учесть, что мой-то уже в больнице и когда выйдет неизвестно. Не думаю, что Зепар ещё хоть кого-то выделит. Помнится, говорил: каждый на вес золота!
– Это да! Но насчёт охраны я больше не волнуюсь, – Никитин берёт меня под локоть и ведёт к двери.
– Правда? – вскидываю брови. – Обратился в другое агентство и дали «добро»?
– Нет, мой ангел, теперь с тобой будет лучший телохранитель из известных мне. А я в этом кругу давно верчусь, поверь.
Ещё бы не верить?!. Александр Петрович славится как раз своими связями. Помогает одним находить других. Сводит, знакомит, разводит…
Смутная догадка не успевает до конца оформиться в ужасающие предположение, как теряю дар речи – на выходе нас поджидает Андрей Влацлович. Тёмно-коричневая кожаная куртка небрежно распахнута. Джемпер кофейного цвета с v-образным вырезом подчеркивает мощь широченной груди. Джинсы с заниженной талией удерживаются широким ремнём. Спортивные туфли начищены до блеска.
Хорошо только одно – рядом нет Вадима, и он не видит невразумительной ситуации, ведь с минуту висит молчание. Глубокое, задумчивое, томительное. Оно говорит лишком много, но каждому своё. О чём думает Андрей – ума не приложу, да и неважно. Чёрт! Я счастлива его видеть! Обязана оправдаться! Хочу загладить вину!.. Извиниться, покаяться…
– Рад, что быстро поправились! – первым нарушает безмолвие Зепар, но на лице ни капли радости. Всё та же, – уже начинающая раздражать, – невозмутимость.
– Спасибо, – бормочу, отводя взгляд. – Хочу сказать… – выдыхаю нервно.
– Не стоит, – прерывает ледяным тоном Андрей и распоряжается резким кивком на выход: – Пора! Ваш муж нас ждёт внизу с вещами.
Замираю на секунду, лицо задаётся жаром, как от пощечины, но делать нечего, плетусь под строгим конвоем, словно побитая. Хотя почему «как» и «словно»? Морально только что получаю затрещину. Настроение на нуле, а шаг в сторону или слово надзирателям наперекор – и трепки не миновать. Грозные Зепар и Никитин больше сюсюкаться не будут. Это дают ясно понять.
Вадим поджидает на выходе с дорожной сумкой в руках. Игнорирует Андрея и улыбается мне:
– Всё нормально? – интересуется участливо. Обнимает, целует. Вокруг мужа начинает сгущаться зеленоватая дымка. Смаргиваю, непринуждённым жестом выискиваю в глазу несуществующую соринку. Проделка спасает, галлюцинация испаряется – радуюсь внутри, не позволяя отразиться эмоциям на лице. Равнодушно киваю:
– Да, – мы идём прочь из больницы.
Глава 11
– Вит, – муж сжимает мою ладонь чуть крепче. Мы в джипе, едем домой. Никитин рядом с Зепаром, ловко крутящим руль. Машина двигается плавно, практически не останавливается. – Я насчёт поездки и венчания… – утихает нерешительный голос мужа.
– Я чувствую себя хорошо, – через силу улыбаюсь: – Только слово, и я во все штыки.
– Может… – Вадим хмурится, заминается, – лучше немного подождать? Месяц, два, а потом…
– Так долго?!. Если мои конвоиры разрешат, – неопределенно мотаю головой на Никитина и Зепара, – то готова хоть сегодня. Врач сказала, что царапины уже почти зажили… – умолкаю. Ловлю в зеркале заднего вида убийственный взгляд Андрея и пристыжено отвожу глаза. Александр оборачивается:
– Вит, такая поспешность ни к чему, – наставляет по-отцовски. – Поездку лучше отменить, а венчание отложи хотя бы… до конца следующей недели, осталось-то совсем ничего. Царапины пусть до конца заживут.
Боже! Неужели мне теперь придётся по каждому шагу консультироваться с другими? Не привыкла отчитываться, а решения принимаю с молодости сама. Да, возможно, не самые верные, но зато учусь на своих ошибках.
Брр… опять лезет высокомерность и заносчивость! Эти люди меня спасают. Всегда!.. Робко кошусь на мужа:
– Ты тоже так считаешь?
– Разумно, хотя готов и дольше ждать! – с видимым неудовольствием соглашается Вадим.
– Отлично, – прижимаюсь к мужу. – Значит, решено!
Ивакин немного неуклюже глади меня по голове:
– Ни о чём не волнуйся, я обо всём позабочусь…
Никитин вручает новый сотовый – симпатичный белый айфон. Номер, естественно сменил, но умудрился договориться с полицейскими – переписал все телефоны с моего бывшего и закачал в этот.
Вспомнив о директорских обязанностях, звоню в офис. Раздаю указания: что делать, к чему стремиться и клятвенно грожу заявиться с проверкой.
Александра отвозим домой, – всё равно по дороге, – обещает звонить, а мы отправляемся дальше. Вадим сопит, недобро поглядывает на Андрея, а Зепар, в свою очередь, непринужденно ведёт авто, будто ничего не замечая.
Очень нехорошая ситуация, мужчины явственно недолюбливают друг друга. Это плохо. Нет, не в смысле, что я за мир во всем мире – у каждого свои «тараканы» и никто не обязан насилу переносить других. Просто, когда люди идут в одном направлении, у них общие цели – не дать меня в обиду, недопонимание, склоки – сильная помеха. Нам всем нужно сесть и поговорить. Конечно, не сейчас. Машина не самое подходящее место.
Прикрываю глаза и погружаюсь в дрёму – немного отдыха придаст сил. Авто гудит, тишина в салоне умиротворяет. Просыпаюсь от несильного толчка:
– Вит, мы приехали, – шепчет на ухо муж.
Сонно оглядываюсь – машина у подъезда нашего дома. На улице уже ждёт Андрей. Муж протягивает руку и помогает выбраться из авто. Идём к подъезду. Зепар рядом, на меня не смотрит. Вот только… Нет большего разочарования для женщины, чем невнимание мужчины, которого она намеренно игнорирует. Чёрт! Меня неприятно задевает такая холодность. Хоть чуточку бы теплоты в словах, понимания во взгляде. Эх… Слишком много хочу. От обиды вот-вот расплачусь, но беру себя в руки. Прослезись сейчас перед Вадимом – ввек не оправдаюсь, и даже расшатанные нервы с усталостью как оправдание не сойдут.
Андрей несёт мою сумку и огромный саквояж, которого раньше не видела. Выглядит угрожающе… и очень по-деловому. Входим в подъезд, поднимаемся на лифте. Клаустрофобией не страдаю, но в просторной кабинке грузового, почему-то тесно, словно не втроём, а вдесятером едем, причём перевозим массивный рояль. Старательно не смотрю на Зепара, но как его не видеть?.. Бесстыжее сердце бьётся в диком, прерывистом ритме. Усмирить не получается и даже дыхательное упражнение не спасает. Еле сдерживаюсь, чтобы не вытолкать поскорее мужа, как только кабинка останавливается на нашем этаже. Вадим открывает двери, обнимает меня за плечи и сопровождает в квартиру. Андрей следует за нами. Кожей ощущаю пристальный взгляд: ощупывающий, изучающий, цепкий, морозный… осуждающий. Волнуюсь, но изо всех сил скрываю чувства – крепче прижимаюсь к Вадиму.
