скачать книгу бесплатно
Испуганно вскидываю голову – надо мной возвышается бугай с суровым лицом. Скорее мужественным, чем красивым, а ещё скорее, пугающе завораживающим. От мужчины исходит ощущение грубой энергии, перед которой трудно устоять. Устрашает, подавляет мощью, производит сильное, неизгладимое впечатление. Брюнет лет сорока пяти с аккуратной стрижкой. Бакенбарды переходят в лёгкую небритость. В ухе нечто похожее на крохотный наушник, что толкает на мысль – мужчина – секьюрити.
Высокий лоб прорезают три вертикальные морщины. Тёмные густые брови хмуро сдвинуты к переносице. Глубоко посаженные крупные бархатно-зелёные глаза недобро поблескивают. Крылья чуть искривлённого крупного носа грозно трепещут. Губы сжаты в узкую полосу, отчего резко очерченный подбородок, совсем нагло выпирает. Признаться, гадко, но я точно загипнотизированная не могу отвести взгляда. Мужчина смотрит прямо, пристально, испепеляющее и это не нравится… Однозначно, категорически. Морозит до гусиной кожи.
– За автографом в очередь, – чеканит верзила, буравя… Ужас! Травяные глаза заливаются чернотой. Она расползается во всю глазницу, точно у демонов в фильмах. Неудобная заминка смущает окончательно.
– Он мне не нужен, – выдавливаю жалобно, придя в себя.
Только сейчас понимаю, что не дышу всё это время. Лучше бы и дальше не дышала. Глупость, конечно, но как же зря глотаю воздуха. Лёгкие будто заполняются наркотиком. Знакомым до боли и щемящей нежности. Таким мощным, что мозг отключается – точно ухаю в безбрежный океан счастья, давно потерянного, но внезапно обретённого. Ноги и без того не держат, а резковатый аромат парфюма и мужского терпкого пота погружает в новую стадию онемения – по телу пробегает разряд. Едва не падаю в объятия грубого секьюрити. Смешинки украшают его бездонные глаза, губы чуть смягчаются, уголок криво ползёт вверх.
Чёрт! Неужели догадался, что из-за непонятной реакции на него нахожусь в ступоре?!. От самодовольной надменности зверею:
– Или чтобы выйти из зала и подняться в номер, мне тоже в очередь встать?
Мужчина изучает до неприличия долго. Точно оценивает, примеряет, сравнивает:
– В свой – нет, а вот в мой – да…
– Хам! – шикаю возмущённо, намереваясь ударить, но пощечины не случается. Даже пикнуть не успеваю – верзила без особых усилий перехватывает руку возле своего лица и, заломив мне за спину, рывком подтягивает меня к себе настолько близко, что утыкаюсь носом в широченную грудь. Ощущаю пьянящий аромат, снова дурею.
– Так бьют, когда жаждут поцелуя, – вкрадчивый шёпот обжигает ухо. Тело неотвратимо задаётся жаром, щёки горят. Боюсь даже пошевелиться. Интимный тон окунает в пучину грёз, похлеще чарующего пения Лаурьер. – Но вы не в моём вкусе, – леденеет голос наглеца. – Проходите.
Задыхаюсь от негодования, но кого это волнует?!. Ни секунды немедля, охранник подталкивает меня в спину к выходу. Чуть не ухаю на пол, но чтобы окончательно не проиграть сражение, гордо выпрямляюсь, вскидываю подбородок и, не глядя назад, иду к дверям. Впервые не знаю, что сказать.
Выскакиваю в фойе и глубоко вздыхаю. Охранник – сволочь, тварь… мерзкий тип. Как позволил себе такую наглость? От возмущения киплю будто вода на огне. Стоп! Какое мне дело до секьюрити? Своих проблем навалом. Взглядом потерянно блуждаю по оживлённому холлу, – мраморные колонны, стены с картинами, большие окна, мягкая мебель, ресепшн, довольные посетители, работники, – пока не останавливается на собственных руках. Одна из них занемевшая, всё ещё стискивает мобильник. Из-за охранника совсем забываю о маньяке – словно помутнение случается и рассудок отшибает. Такое возможно?.. Ерунда какая-то. Самодовольное, циничное хамло своей выходкой вытесняет мысли о телефонном имбециле?.. Брр…
– Вит, – слышу голос Костика. Друг спешно нагоняет. Не оборачиваюсь, но на силу разлепляю непослушные губы:
– Нехорошо себя чувствую!.. – кидаю через плечо и ускоряю шаг. Хм… Позвонить мужу или нет?.. Если позвоню, будет волноваться, может сорваться в Москву, а это вредно для его сердца. Лучше промолчать. Со мной равняется Мичурин:
– Что случилось? – смотрит в упор.
– С кем? – придаю голосу лёгкости. Неужели Костя заметил выходку охранника и мой казус. Позор!
– Почему так поспешно ушла? – терпеливо поясняет друг.
Наконец, осмеливаюсь покоситься назад – толпа ещё не рассеялась, но наглеца-секьюрити не видно. Слава богу!.. Чуть мнусь, но решаюсь и протягиваю мобильник Костику:
– Опять сообщение! Вадиму не хочу говорить, надеюсь, и ты промолчишь.
Мичурин хмурится. С минуту изучает звонки и сообщение. Задумчиво поджимает губы и возвращает трубку:
– Ты права. Не стоит его беспокоить, и так последнее время чувствует себя плохо, – берёт меня под локоть, увлекая к лестнице. – Но и Александру ты обещала, что, наконец, обратишься за помощью. Самое время! Вит, ты же понимаешь, что это значит… – вопрос риторический – только киваю, опуская глаза. – Преследователь знает, – понижает голос друг, – чем ты занимаешься, где и что делаешь в данную минуту. Это плохо. Очень плохо…
– Понимаю! Всё понимаю, – устало качаю головой. Мы останавливаемся перед ступенями. Пропускаем спускающихся и медленно идём наверх.
В номере спешно принимаю лекарство, скидываю одежду, умываюсь и падаю на постель – долгий, нескончаемо насыщенный день. Пора спать! Утро вечера…
Глава 4
Приняв душ, одеваюсь в тёмно-синий костюм: глубоко-декольтированный пиджак с белоснежным топом и зауженные брюки на тоненьком ремешке. Чёрные туфли на высоком каблуке. Классический бардак на голове чуть упорядочиваю, закрепив непослушные локоны на затылке, но самые вредные выбиваются, обрамляя осунувшееся лицо. Ещё бы, добрые полночи не спала. С макияжем не усердствую – чуть туши, блеска для губ. На улице хоть и июнь, но погода совсем не радует – хмурая серость висит с утра. У парадного выхода уже ждёт такси.
– На Вознесенского семнадцать, – откидываюсь на спинку заднего сидения «Пежо».
Знаю, не лучшая идея ехать одной, – маньяк где-то рядом, – но Костика не хочется беспокоить по пустякам. К тому же не собираюсь гулять, доеду до места, оттуда сразу обратно. Вряд ли посмеет напасть…
В планах встретиться с колдуном. На днях прошёл слух, что появился сильный ведьмак. Узнав, где и кто, секретарша быстро созвонилась с ним и договорилась о встрече. Мне нужно проверить, насколько он хорош или плох. Иннокентий Никифорович назначил приём на четырнадцать. Послушаю, что скажет. Кто знает, а, может, и правда, удивит?!. Так или иначе – встреча, а потом назад в Питер! Ура! Уже скучаю по дому, мужу…
Смотрю в затенённое окно. Москва ужасает размахом, суетой и архитектурными изысками, пестрит рекламами, вывесками, щитами. Магазины, бутики, салоны, кафе, рестораны – мелькают сплошными бесконечными полосами вдоль широкой многорядовой дороги, под завязку полной всевозможными машинами. Бибикающими, подрезающими, торопящимися, наоборот, тормозящими. В Питере очень похожая картина, но в столице ощущается необъяснимая суета и давление. Неродная… чуждая…
Мой водитель ловко управляет авто – перестраивается, точно в шахматы играет, женский голос из навигатора навязчиво вещает:
– Через двести метров сверните налево. Через сто восемьдесят метров сверните налево. – И плевать, что авто на третьей центральной полосе.
Шофёр уверенно поглядывает в зеркала, занимает пустующее место, целенаправленно приближаясь к повороту.
Закрываю глаза и погружаюсь в раздумья. Слишком много всего произошло за два дня. Новые угрозы, налоговая, завещание, недуг мужа, поездка в Москву, подписание договора, встречи… Наглые секьюрити… Подарки от Ивакина… Как бы не чокнуться и так всякое мерещится. Точно! Совсем забыла. Чуть помедлив, распахиваю сумочку и выуживаю зеркальце – презент мужа. Осторожно открываю, и не сразу решаюсь глянуть –так боязно. Кручу в руках, несмело гляжусь.
Отражение моё… слегка напуганное. Всматриваюсь – вроде никого больше нет. Вот и отлично! Захлопываю и убираю – пусть лежит в сумочке. Машина плавно сворачивает на очередном повороте, водитель тормозит:
– Приехали!
Расплачиваюсь:
– Подождите здесь. Я не больше часа, а потом обратно.
Шофёр кивает и выходит из авто. Услужливо распахивает передо мной дверцу.
– Спасибо! – бросаю, рассматривая стандартную пятиэтажку в народе прозванную хрущёвкой. Серо-жёлтую, облицованную мелкой плиткой. Поднимаюсь на крыльцо, набираю на кодовой панели тринадцать. Мелодичная трель довольно долго сигналит – даже подкрадывается ощущение: никого, как вдруг неровно пропев, согласно пиликает: входите. Дверь поддаётся легко. Всегда считала, что на каблуках могу даже бегать, но подъём на четвёртый этаж ощутителен для ног. Дверь нужной квартиры приоткрыта, но, секунду помедлив, благовоспитанно стучу – молчание. Стучу настойчивей – тишина. Кхм… Что ж, не тарабанить же! Берусь за ручку и чуть сильнее распахиваю дверь – она мерзко скрипит в ответ, отворяется. В нос бьёт сладковатый запах палёного сухостоя, а точнее, марихуаны. Морщусь и несмело ступаю внутрь:
– Здравствуйте, – робко заглядываю. – Мы договаривались на сегодня.
Света нет – только уличное. Дощатый пол, как и дверь, поскрипывает. От каждого шага по коже высыпает морозец – за мной следует тень, но так жутко странно, что непроизвольно вздрагиваю, только останавливаюсь осмотреться. Обои длинного коридора обшарканы, местами обвисают. У первой комнаты нет двери, пожалуй, также, как и у кухни. Она ближе. Заглядываю и повышаю голос:
– Иннокентий Никифорович!
Зеленоватая краска на стенах облуплена. На полу – местами вздыблена, местами смыта. Некогда побелённый потолок пожелтел. Мебель – старая, полки – сломаны, дверцы частично отсутствуют. Почерневший от копоти чайник-свисток на грязной газовой плите. По соседству, на ближайшей конфорке, сковородка с жареной картошкой, неизвестно какой давности.
Запах – убойный, будто на мусорку пришла. Неудивительно! Она самая притаилась возле мойки, вернее, от пола до мойки. В проржавевшей раковине гора посуды. У другой стены прямоугольный стол с едой: разбросаны куски хлеба, на краю надкусанный бутерброд, на блюдце порезанный, квёлый помидор и огурец, тарелка с засохшей селедкой и луком в остатках масла. По обеим сторонам обеденного стола табуреты.
Холодильник… Боже! Такие ещё существуют?!. С выцветшей молочной краской и гордым названием «Днепр». Смешно ли, раритет сейчас, конечно, в моде, к тому же в давние времена умели делать на века, но чтобы на такие?!. Ведь стоит агрегат, и даже звуки издает – гудит, вибрирует…
Вдалеке раздаётся приглушенный мужской голос и поспешный топот. Возвращаюсь в коридор. Чуть дальше со стуком отворяется дверь, из комнатки стремительно выходит невысокий, крепкий мужчина в костюме цвета мокрого асфальта и светлой сорочке. Редкие волосы растрепаны, оголяют залысину на макушке. Голову вжимает в плечи, сутулится, благодарно часто-часто кланяется. Маленькие тёмные глаза-бусины встревожено бегают, на лбу выступает испарина. Тонкие губы открываются, но звуков не слышно. Ни разу не оглянувшись, а меня словно и не заметив, мужчина скрывается за порогом квартиры, осторожно затворив за собой дверь.
– Жду! – вспугивает меня чуть хрипловатый мужской голос, знакомый до ужаса и омерзительный до неистового трепетания сердца. Вздрагиваю, оборачиваюсь к таинственной дальней комнате – хозяина до сих пор не видно. Ведьмак цену набивает, страху нагоняет? Не хотелось бы признаваться, но получается. Мурашки, поспевая за гусиной кожей, бегут по телу. Ноги не слушаются, едва переставляю. Чей же это голос?.. Где слышала?.. Мысли прерывает очередной чуть грубоватый рык:
– Сюда ступай!
Напряжение так и витает. Воздух тяжёлый, спёртый. Иду медленно, настороженно всматриваюсь в относительную темноту. Краем глаза замечаю: поспевающая за мной тень разрастается, чуть обгоняет.
От страха потеют ладони. Боязно до писка и до жалобного визга. Осторожно приближаюсь к комнате и, глубоко выдохнув, ступаю внутрь. Странно, раньше не сталкивалась с подобными комнатами людей, обладающих паранормальными силами, а видела множество. Как правило, в дизайне элементы знахарства, ведовства. Разные пучки трав, карты, руны, камни, амулеты, талисманы, свечи и прочая атрибутика, кричащая громче владельца и его деяниях: здесь магия, колдовство!
Хм… Небольшая полупустая комнатка также в полумраке – единственное окно занавешено плотной синеватой шторой. В центре комнаты круглый стол, правда, взгляд задерживается на изогнутых ножках – ручная работа, да, к тому же похоже, на настоящее дерево. По обе стороны стулья – в том же стиле, что и стол. У дальней стены старенький комод с парой свечей, бросающих блики на овальное зеркало в посеребренной оправе, с причудливым рисунком – не то змеями, не то переплетающимися растениями.
– Садись! – командует ведьмак и указывает на стул напротив себя.
Колдун тоже необычный – не старик как ожидала. Лет пятидесяти, или чуть моложе. Довольно высокий, широкоплечий. В мятой выцветшей футболке, спортивных растянутых брюках и прохудившихся домашних тапочках – большие пальцы торчат из лохматых дырок. На голове точно птичье гнездо – коричневые волосы всклочены. Лоб пересекают толстые горизонтальные морщины. Густые, размашистые брови нахмурены с изломом. Маленькие, настолько голубые, что практически белые глаза, следят недобро. Скользят изучающим взглядом с дотошностью собаки-ищейки. Блестят настороженно, подозрительно. Крылья крупного носа широко распахиваются и нервно трепещут – колдун явственно принюхивается. Водружает волосатые руки на стол. Глядит в упор, будто сканирует.
От ужаса, не могу собраться с мыслями, тем более вспомнить, где встречала мужика. Точно зачарованная, судорожно прижимая непослушными пальцами к груди сумочку, сажусь.
– Не трусь! – ухмыляется ведьмак, но глаза остаются такими же суровыми и холодными, словно ледники Антарктиды.
– Здравствуйте, – выдавливаю через силу.
– Пришла мужчину приворожить или бизнес хочется более успешным сделать? – прищуривается, губы искривляются в презрительной усмешке.
О! Дело меняется. Не всё так страшно, как может показаться на первый взгляд. Испуг стремительно испаряется, на место оцепенению приходит спокойствие, и даже небольшое ощущение собственной могущественности. Ведун, а не ведает! Нет, конечно, сложно угадать, зачем пришёл посетитель, но колдун и психолог – как братья близнецы. Прочитать клиента обязаны за секунду. Этот не справляется. Так сказать, проваливается на первой же секунде негласного экзамена. Сажусь удобнее – гордо вскидываю подбородок, опираюсь на спинку стула, закидываю нога на ногу:
– Не совсем… – от неожиданности захлёбываюсь ужасом и чуть не прикусываю язык. Колдун вмиг перегибается через стол, дёргает к себе за руку – в кожу будто сотни игл втыкаются. Тщетно пытаюсь освободиться, но цепкие пальцы лишь стискивают сильнее. Запястье словно в раскалённых тисках, даже жар ощущается, а на горле удавка стягивается – силюсь молить, отпустить, но и звука не издаю – шлёпаю губами как рыба.
– Правда? – шипит разгневанно ведьмак, краснея от натуги. Дикие, совсем побелевшие глаза вылезают из орбит, ноздри яростно подрагивают, звериный оскал леденит кровь. – А я решил, что передумала, и станешь, как все о мелочах суетиться, – едва не брызжет слюной. – С проверкой заявилась? Думаешь, она мне нужна?.. Хочешь узнать о прошлом? О родителях? О звонках и письмах? О будущем? – гогочет как ненормальный: – Плевать я хотел на тебя и твои дела. Мне ничего неинтересно из того, что можешь предложить. Оплата не та…
В голове болтунья из мыслей. Ни черта не понимаю из сказанного, цепляюсь за последнее:
– А какая оплата нужна? – еле разлепляю онемевшие губы.
– Нечто неосязаемо бесценное и неожиданно важное, – отчеканивает в губы ведьмак, подчиняя массивностью. Вжимаюсь в стол, чувствуя уязвимость и беспомощность. Совладать с обуявшим ужасом не могу, всё разумное вылетает из головы и даже инстинкт самосохранения отмирает.
– Вы хоть понимаете, – запинаясь, лепечу, сама не понимая, что, – таким манером всех клиентов отвадите?.. Никто к вам…
Слова опять застревают в онемевшем рту. Колдун перехватывает за шею грубее. От страха парализует, мерзкая ледяная капля неспешно ползёт по позвоночнику. В висках эхом стучит барабанная дробь, лихих ударов очумевшего сердца. По телу разливается оцепенение. Морозец сковывает конечности, кишки, желудок – царапает лёгкие, студит кровь.
Чокнутый колдун! Убьёт… труп выкинет… Кто-нибудь! Спасите!..
– Мои клиенты останутся моими навсегда, – хохочет ведьмак, ужасая холодностью глаз. Прикрывает веки на секунду и мычит: – Твой страх забавляет, питает силой. Удивительно… Непостижимо и… – распахивает глаза – в наливавшихся синевой зрачках читается изумление. Сменяется подозрительностью и даже вернее, цинично-победным расчётом. – Быть не может, – цедит сквозь зубы: – Лакомый кусочек в моих руках, – протягивает ехидно. – Жаль убивать нельзя, но подкрепиться твоей силой никто не запретит.
Впивается адским поцелуем с привкусом металла. Губы саднят, жгут, щипят – от боли стенаю, вырываюсь, но безжалостные оковы перемещаются на плечи, притягивая ближе. Хрустят кости, жилы натягиваются – я не гимнастка, не балетная, так не гнусь. Как же больно! Вырваться не могу – из меня точно высасывают жизнь. Слабею, отбиваюсь всё безвольней, горло першит, язык опухает. Теряю сознание… дыхание перекрывается.
Спасите!..
«Бей!» – сквозь звон в ушах слышу команду знакомого мужского голоса. В меня будто вселяется нечто. Откуда берутся силы – не понимаю. Кусаю ведьмака и что есть сил, ударяю кулаком в нос. Костяшки неприятно хрустят, но взвыть не успеваю – вскакиваю. Колдун чуть потерянно отступает, потряхивает головой, выпучивает глаза, из ноздри юрко струится алый ручеёк. Не мешкая, бегу сломя голову, но на ходу поднимаю сумочку, упавшую возле стола. В коридоре чуть не заваливаюсь – каблуки как назло подворачиваются. Спешно придерживаюсь за стену, скидываю туфли и, задыхаясь от ужаса, мчусь дальше… Позади летят проклятия и угрозы:
– Мы до тебя доберёмся. Ждать недолго…
Глава 5
Едва не вываливаюсь из подъезда, в диком испуге быстро сажусь в машину:
– В мотель! – запыхаюсь.
Водитель недоумённо озирается – во взгляде тревога. Ни секунды немедля, жмёт на газ, и машина срывается с места. Откидываюсь на спинку заднего сидения, чуть спускаюсь – если ведьмак выбежит, может, не увидит. Ноги налиты тяжестью. Морщусь и разминаю ступни – саднят. Припухшая кисть жалобно ноет, костяшки словно раздроблены. Чёртов колдун! Что б его…
Эх, туфли оставила, когда убегала. Дорогие… жаль. Прикусываю губу и охаю – щиплет. Выуживаю зеркальце. О, боже! Рот в крови, под глазами синяки, нос заострился. Осунулась, даже скулы выпирают как никогда. Скрипя зубами, утираю лицо от крови, принимаю спасительного лекарства и зажмуриваюсь – сил нет, даже чтобы кому-то позвонить. Из меня точно добрую порцию жизненной энергии высосали. Чуть полежу, может, полегчает.
Бред какой-то!.. Что это было?.. Очередная обострившаяся галлюцинация? Странно, когда убегала, своей тени не видела. Чушь, конечно, не до неё было. Брр… О чём думаю? Всё – сон. Когда открою глаза, окажется, приснилось.
Гудение авто убаюкивает, молчание водителя успокаивает. Медленно, но прихожу в себя. Мужу лучше не говорить. Тем более Александру – тот, вообще, как мать Тереза. И так охраной терроризирует, а после такого точно посадит под замок, если даже не на цепь, и больше слушать не захочет.
По дороге прошу остановиться возле кафешки. Наскоро пью приторно сладкий, крепкий чай с плиткой шоколада. Не сильно, но легчает. Вернувшись в мотель, ретуширую уже багровые губы перламутровой помадой, синяки – тональным кремом, подкрашиваю ресницы. Вид ужасает, но это лучше, чем было. Подхватываю заблаговременно собранный багаж и спускаюсь к ожидающему таксисту. В машине уже ждёт Костя:
– Рассказывай, как съездила?
– Пугающе, – признаюсь, отводя глаза. Подробностей не выложу, а то друг бросится к ведьмаку. Даже страшно представить, что может случиться. Лукавить нехорошо, но ложь во спасение – неплохое оправдание. Выдавливаю улыбку: – Колдун будто внутренности миксером взболтал. Наговорил массу непонятного. Совсем с толку сбил, – умолкаю и отворачиваюсь к окну, уж больно пристально Костик разглядывает. Безмолвие затягивается, по телу вновь пробегает холодок. Мичурин обнимает за плечи, притягивает к себе:
– Домой! А там, как минимум штат лучших телохранителей наймём. Будет охрана круче, чем у президента.
Не сдерживаю улыбки:
– Перестань! Мне не до шуток…
***
Муж на удивление счастливый и веселый встречает с букетом роз. Кивает Мичурину, меня горячо целует и шепчет в губы:
– Как же я соскучился.
– Милый, давненько не видела тебя в таком приподнятом настроении, – урчу довольно.
– Конечно! – Вадим забирает сумку и, предложив руку, ведёт на выход.
По дороге рассказывает, что чувствует себя отлично. Новые препараты стимулирую сердечный ритм. Энергия так и бьёт ключом. Вчера в офисе навёл порядок, а то приехал, а двое менеджеров на работу не вышли. Вот что значит: кошка из дому, мыши в пляс. Оксане выговор влепил: обязана была отзвониться, предупредить или в короткий срок решить проблему сама.
– Правильно! – улыбаюсь. – Уехала на пару дней, а офис чуть не развалился.
– Не смешно! – не зло отрезает муж, поглядывая то на меня, то на дорогу. – Всего день, а что будет, если уедешь на неделю?
– На такой случай есть ты…
– А если мы вместе уедем? – загадочно подмигивает Вадим.
– С чего вдруг? – озадачиваюсь на секунду. – Хочешь опять возобновить совместные походы по аномалиям? – робко предполагаю.
– Нет, – таинственно протягивает Ивакин. – А что муж не имеет права жену свозить в путешествие?
По телу бежит приятная дрожь. Не могу отвести глаз от ликующего, озорного, точно мальчишка, Вадима.
– Вадимушка, – задыхаюсь от счастья. – Это предложение?
– Нет! – убивает равнодушием муж и тотчас проказливо улыбается: – Констатация факта! Через неделю едем в Венецию! Давненько тебя не радовал. Хочу романтики и тишины.
