скачать книгу бесплатно
Другой случай произошел на восточном фронте во время Второй мировой войны. Во время наступления красноармеец получил пулю в грудь, но остался жить, потому что в кармане носил маленькую Библию. Пуля попала в нее, пробила половину Священного писания и застряла в псалме рядом со строками: «Упадут у тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизится».
А вот еще! В наши дни в Бразилии три подростка решили пошутить над друзьями и сымитировали ограбление. Случайно находящийся рядом полицейский в штатском тут же открыл огонь. Двое подростков погибли. Третьего спасла Библия, принявшая пулю на себя. Как мы видим, Библия – это книга, которая помогает нам в минуту испытания.
Любшин тут же ввязывался в спор с Эндрю:
– Ну да, помогает. Библию обычно читали раненые и умирающие солдаты. На той же Первой мировой многие из солдат, которые были убиты 1 июля 1916 года – в первый день битвы на Сомме, были найдены с Библией или Новым заветом в руках.
Да, был случай, когда Библия реально помогла. Четырнадцатилетнего Джорджа Стинни приговорили к казни на электрическом стуле, однако он оказался слишком маленьким. Его голова не доставала до шлема, через который проходит ток. Тогда под мальчика подложили Библию и привели приговор в исполнение. Ну, а через семьдесят лет после казни Джорджа посмертно оправдали.
Роллинз недовольно пыхтел:
– Священное писание помогает оставаться человеком, учит проявлять лучшие наши качества.
Любшин раззадоривал его еще больше:
– Поэтому благочестивая Библия во все времена и является наиболее часто воруемой из магазинов книгой…
По случаю завершения военной кампании в Кувейте и Ираке журналисты устроили грандиозную прощальную пьянку. Выставили все, что оставляли «на всякий случай»: виски, водку, текилу, ром, коньяк… Пили, пели, даже пытались танцевать друг с другом. А потом пьяный в дупель Марк притащил с улицы какого-то араба и поставил его к стенке. Предложил сделать на ней его контур. Несколько также изрядно набравшихся корреспондентов согласились и принялись палить вместе с Марком из пистолетов, которые были почти у каждого.
Пули то ложились далеко в стороне, то прошивали одежду несчастного. Он зажмурился, и на его одежде снизу появилось мокрое пятно. Марк стрелял до тех пор, пока не кончились патроны в его пистолете. Затем ударил араба кулаком, свалил на пол, несколько раз пнул и, расстегнув брюки, помочился на него:
– Вот чего они стоят! Это не люди – это даже не овцы, это скоты, которые сами ничего не могут без нас. Мы ссали на них всех! Мы – высшая сила, мы можем управлять миром. Мир существует для избранных! Для нас, для сильных мира сего!..
Стоящий рядом с президентом Марк, глядя на Стефана, продолжал:
– Но потом нам удалось поработать вместе на раскопках в Ливии, Афганистане…
Да, некоторых из журналистского корпуса заметили в WP. Сам Беркли пригласил к сотрудничеству и Стефана, и Роллинза, и Любшина. В Афганистане они все так же мотались по фронтам. Марк же там стал начальником – координировал действий информационной службы WP в зоне боевой операции. На Стефана, как и на других корреспондентов, смотрел свысока:
– Вам хорошо платят. Так что вкалывайте! Отрабатывайте!
На этой чертовой работе Стефан получил осколок в грудь. В госпитале его навещали коллеги из корпуса. Чаще всех, конечно, приходили Роллинз и Любшин. Ни разу не проведал Марк. Как будто похоронил Стефана. Но тот выжил. Даже успел выписаться из госпиталя, прежде чем им приказали сворачиваться.
– Всего час на сборы! Всего час! – восклицал Роллинз.
– Вот сукин сын, – ругался в адрес Марка Любшин. – Мог же раньше предупредить!
Они втроем управились за пятьдесят минут. Но когда добрались до аэропорта, самолет информационной службы с Марком на борту уже мчал по взлетной полосе.
Им тогда все-таки удалось выбраться. Десантники, с которыми журналисты ходили в рейд, взяли их в свой самолет. А иначе… Как Стефан узнал позднее, тех корреспондентов, что остались в лагере, местные победившие расстреляли на месте, не глядя на их журналистские удостоверения и аккредитационные карты. Хотел ли тогда Марк уничтожить свидетеля части своей жизни? Или ему было просто наплевать абсолютно на всех, кроме себя?
Когда выбрались и оказались на Большой мирной земле, то сделали на память фотографию. Теперь она стоит на его столе за снимком родителей, ближе к краю стола: трое молодых мужчин, обнявшись, смеются в объектив камеры…
Марк вдохновенно заканчивал представление:
– И вот нам удалось заманить Стефано ценностью наших находок! Не сомневаюсь, он очень поможет Балкании… А мы сегодня, после того как подкрепимся, решим несколько текущих вопросов. Затем перейдем к обсуждению программы о реформах образовательной системы. Ну, и далее, как всегда, развлекательная часть. Работа работой, а об отдыхе, расслаблении забывать нельзя…
Перекусили омарами, трюфелями, фуа-гра, разноцветной икрой… Решили в социальных наборах для малообеспеченных заменить заморский рис отечественной фасолью. Под черепаховый суп обсудили бюджет министрессы обороны. Согласились, что необходимо уравнять расходы на гигиенические прокладки и боеприпасы крупного калибра.
Потом была знаменитая балканская форель, но под французским соусом. Осторожничая с косточками, заслушали доклад сухонького господина с длинным крючковатым носом. Одобрили его предложения по дальнейшему сексуальному образованию в младших классах и свободной любви в старших.
Пили, кто что хотел: шампанское, коньяк, ликер, ракию, красное, белое, пиво с водкой. Неудивительно, что к концу ужина все неплохо набрались.
– Прошу в курительную! – позвал Марк. – Туда же подать кофе!
В зале с диванчиками и креслами стояли турецкие кальяны, на столах – кубинские сигары, чашки с белым порошком. Через десять минут дым стоял коромыслом.
Президент и его четыре четверти куда-то испарились. Оставшиеся разбились на группки: что-то серьезно обсуждали, над чем-то заразительно смеялись. Только Стефан был напряжен. Достаточно осторожный в новой обстановке, он ограничивал себя в горячительном и совсем не притрагивался к белому порошку. Старался больше смотреть, слушать. Но и его пытались втянуть в разговор. С одной стороны напирала министресса обороны:
– Не думай, у меня есть грудь. Это из-за чертова кителя не видно. Вот, потрогай!
– Я вам верю!
С другой – молодой чиновник, отвечающий за балканские телекоммуникации, моргал невероятно длинными ресницами:
– Вы уже были на улице Новой демократии? Днем? Пойдемте прогуляемся вечерком, получите огромное удовольствие… Нет, лучше сразу поедем ко мне! У меня в горах шикарный особняк! Там мы сможем обсудить…
Его прервал Марк, объявивший:
– Господа, а теперь увеселительная часть! Прошу спуститься в наш мягкий атриум…
Все потянулись через дверь, у которой с одной стороны стоял обнаженный юноша с голубыми волосами, а с другой – обнаженная же девушка с розовыми. Кто-то брал из их рук золотые маски, кто-то отмахивался:
– Не нужно!
Стефан извинился перед собирающимися что-то сказать собеседниками:
– Коллеги, я на минуточку оставлю вас!..
У него не было плана, как вести себя дальше в этом клубе. Поэтому просто сбежал. Его выпустили, как и впустили, беспрепятственно.
На улице было темно и тихо. Стефан, задумавшись и слегка покачиваясь от принятого на грудь, не спеша пересек пустую площадь, свернул на свою улицу. Услышал догоняющие шаги за спиной, но не обернулся:
– Да, Боян, идем отдыхать!
Шаги были все ближе и ближе. Усмехнулся:
– Да не беспокойся ты так!
Через несколько секунд услышал в ухо негромкое:
– Третьим будешь?
Стефан остановился, соображая, вслушиваясь в то, что ему тихонько пели на английском с балканским, но не Бояна, акцентом:
– «Три журналиста пошли коверкать Слово. Один из них разбился. Другой подавился, а третий…»
В гостях у доктора Фаустаса
Неожиданно человек отпрянул и бросился куда-то в сторону. Стефан развернулся и никого позади себя не увидел. Но к нему со всех ног бежал Боян. Вот он уже рядом, схватил за плечи:
– С вами все в порядке?
Стефан ощупал себя:
– Вроде бы да…
Боян тяжело дышал:
– Извините, недосмотрел, – стал оглядываться по сторонам. – Я вроде местный, но не заметил, откуда он выскочил.
– И куда скрылся…
Боян, продолжая крутить головой, повторил:
– И куда скрылся… Непонятно.
Стефан почему-то был совершенно спокоен. Зевнул:
– Не беспокойся, я не сообщу Марку. Всякое бывает.
– Спасибо! Но теперь буду ходить за вами совсем по пятам…
Утром Стефан сразу вспомнил пропетое ему: «Три журналиста пошли коверкать Слово. Один из них разбился. Другой подавился, а третий…» Вспомнил и то, что говорили соседи: «До вас в этой квартире тоже пишущий человек жил. Он все время был с ручкой, тетрадкой и ноутбуком. Все писал что-то то на балконе, то во дворе. Ну, и в квартире наверняка…» Куда делся этот человек, который, похоже, занимался тем же, что сейчас должен делать Стефан? Спросить об этом Марка? Ответит?
Стефан быстро умылся и принялся методично исследовать квартиру: балкон, комнаты, кухню, ванную. Двигал мебель, перетряхивал постельное белье, осматривал стены, простукивал подоконники, кафельную плитку. Искал возможные вещи, следы, оставшиеся от предыдущего квартиранта, но ничего не находил – квартира была начисто вылизана.
Подумав, начал выдвигать шкафчики из кухонного гарнитура, из встроенной мебели, переворачивать их, осматривать с нижней и боковых сторон. Ничего.
Снова зашел в ванную. Заглянул в сливной бачок. За туалетный шкафчик. Еще раз осмотрел все, что можно разобрать или раскрутить. Обратил внимание на зеркало туалетного шкафчика – оно крепилось с помощью нескольких металлических держателей. Попробовал отогнуть один – тот легко поддался. С тремя другими держателями также не возникло трудностей: зеркало выпало из шкафчика в подставленные ладони.
Стефан осторожно перевернул хрупкую плоскость и радостно тряхнул головой. Не зря искал, нашел! На обратной стороне зеркала фломастером от руки было выведено:
45:5:1; 13:16:25, 62:2:8, 16:5:15, 43:9:34, 33:22:6, 3:9:10, 42:8:31, 48:2:1, 29:2:5, 66:3:2
И руку, оставившую эту надпись, Стефан узнал сразу. Вот так же, пальцем, только собственной кровью на ящике от снарядов написал теряющий от ранения сознание его коллега. Написал тот самый второй номер телефона, которого раньше не было у Стефана. Тот дозвонился тогда из Ирака жене коллеги, сообщил, что муж ранен, в госпитале, идет на поправку и скоро выйдет на связь сам.
Стефан так и сел на стул:
– Эндрю Роллинз…
Снова вспомнил слова соседей. Теперь уже другие: «Только он все время занят был». Как это похоже на Эндрю, всегда прятавшегося в работу, как страус головой в песок. И еще Стефан вспомнил другой разговор с женой Роллинза, которой звонил на днях с Капри. Она была в полном отчаянии: «Нет, Эндрю нет дома. Он в командировке, но уже несколько дней от него ничего нет!..»
Неужели это он здесь жил и работал? Что случилось? «Один из них разбился. Другой подавился…» Эндрю больше нет?
Стефан вынес зеркало в комнату и аккуратно положил на стол. Взял телефон и набрал номер Марка:
– Что случилось с Эндрю?
– С Эндрю? С каким Эндрю?
– С Эндрю Роллинзом!
– Понятия не имею… Кто это?
– Мы же все вместе раньше работали! Вместе с тобой – в Кувейте, Ираке, Ливии, Афганистане. Я тебе недавно о нем говорил. Ну, который был очень набожен!
– Не помню такого. Извини, но я сейчас очень занят. Если у тебя только это…
– Только это! Эндрю Роллинз был здесь?! Работал?!
– Без понятия, о чем ты…
То, что Марк не помнит Роллинза, конечно, было ложью. Но и то, что Эндрю жил в этой квартире, работал здесь, в Балкании, все-таки не факт. Может, это почерк и не Роллинза: мало ли людей пишут похоже.
Стефан снова посмотрел на ряд цифр:
45:5:1; 13:16:25, 62:2:8, 16:5:15, 43:9:34, 33:22:6, 3:9:10, 42:8:31, 48:2:1, 29:2:5, 66:3:2
Что это все означало, пока было непонятно, но что-то же должно было означать! Сфотографировал ни телефон и для верности переписал надпись на листок бумаги, стараясь не ошибиться с цифрами и не упустить ни одного знака препинания. Каждая точка-запятая могли иметь значение.
Вернул зеркало на место, вновь без труда разобравшись с держателями. Возбужденно склонился над листком бумаги. Стефану не терпелось понять, что содержится в этом послании ему или еще кому-то.
Читал и перечитывал числа, цифры про себя, произносил их вслух:
– Сорок пять… Пять… Один… Тринадцать… Шестнадцать… Двадцать пять…
Но ни числа, ни цифры ничего ему не говорили. Если это шифр, то они могли означать все что угодно: местоположение, время, имя, совет, просьбу… И может быть, это вообще не шифр? Возможно, на заводе по изготовлению зеркал так отмечают партию продукции, время изготовления, участок выпуска или какую-то другую техническую информацию? Хотя… В пользу того, что это написал Роллинз, был не только почерк. Эндрю часто рассказывал о своих детях, о книгах, которые им читал, об играх, в которые с ними играл. Это были не только прятки, догонялки, но и интеллектуальные игры: морской бой, шарады. А еще они устраивали квесты с тайными посланиями. Конечно, это были не кодовые сообщения военных разведок – самые примитивные шифровки, которые мог разгадать и ребенок. В самом сообщении всегда была подсказка.
– Подсказка!
Стефан еще раз перечитал надпись:
– Одиннадцать блоков цифр… Через запятую… Все числа от одного до шестидесяти шести… – Почесал затылок: – Я вроде не ребенок, но подсказки не вижу… О чем нужно думать? О каком-то кино?.. О книге?.. Об адресе?.. Мало ли где есть такие числа…
Размышления Стефана прервал звонок в дверь. Подумал о Бояне, но на пороге стояла соседка в домашнем, расстегнутом на одну пуговицу внизу халатике с большой тарелкой в руках:
– Добрый день! Знаете, мы старомодны, хотя и сторонники сторнации, но никак не изживем эти старые традиции. Вот, испекла для своих баницу с пореем по бабушкиному рецепту и, как всегда она делала, решили поделиться с соседями…
«Сторонники сторнации…»
Соседка несколько смущенно смотрела на него, и Стефан сам протянул руку за тарелкой:
– Большое спасибо! Я как раз думал, чем бы мне сегодня позавтракать!
Вероника почему-то еще больше смутилась, порозовела и быстро ответила:
– Кушайте на здоровье! Если вам что-то нужно, то заходите к нам запросто… Хотите, мы покажем вам город?
