Сокровенный мир. По ту сторону

– С ней всё в порядке, отёк полностью спал, реакция стабильная, моторика восстанавливается, но нужны упражнения. Программу вы знаете, так что можете приступать, – постановил Доктор Кацман, и в его голосе послышалась радость. Людмила подошла ко мне и обняла, её тёплые объятья, словно родные, говорили о том, что всё плохое осталось позади и теперь всё будет только лучше. Кацман, встав с кресла, подошёл к Людмиле, вплотную прижавшись губами к её уху, чтобы я не услышала, и что-то ей сказал. Но по реакции Людмилы было понятно, что это были хорошие новости, так как она просеяла в улыбке.

– Благодарю вас, Доктор Кацман! – с такой же сияющей улыбкой сказала Людмила и проводила взглядом его до двери, как только Кацман вышел из комнаты, она потянулась к шкафчику и достала из него странные подушечки и приборы, напоминающие прибор для измерения давления. Убрав систему, она зажала ваткой ранку и приклеила пластырь. Она надела все эти странные рукава на мои руки, приподняв одеяло и оголив мои ноги, что выглядели весьма худощавыми, надела такие же дутые штанины. Подключив приборы в какую-то коробочку с панелью, подключила эту коробочку к розетке. Подушечки надулись и завибрировали, подобно нескольким сотням кошек, что одновременно замурлыкали. С тех пор Людмила приходила каждое утро и проводила такую же процедуру, и дополняла всё это разминками и помогала с умыванием. Садиться было очень тяжело, словно что-то постоянно тянет вниз, она заметила, что из-за тяжести мне сложно садиться самостоятельно, и позвала доктора Кацмана. Он пришёл к обеду ближе, мы как раз сидели с Людмилой и ели грибной суп, что больше напоминал кашу, но очень вкусную грибную кашу. Она прекрасно готовит, и это было лишь маленьким кусочком из того, что она умела. Думаю, однажды она научит меня готовить так же вкусно, как и она сама, это было бы прекрасно.

– Доктор, надо бы что-нибудь придумать с грузом, ей всё ещё сложно самостоятельно приподниматься и садиться, сказала Людмила, показывая взглядом на мою спину, она видела то, что мне не удавалось увидеть, лишь периодически ошмётки бинтов и каких-то тряпок. Он обошёл меня, чтобы посмотреть на спину, потом снова подошёл к нам лицом, почесал свою грубую бороду, которую он не приводил в порядок, и была она у него просто пугающей.

– Так придумано уже все, и один кофр у нас как раз есть, его вчера закончили, я дам распоряжение Лиаму, чтоб его принесли, с гордостью в голосе сообщил он и, пожелав приятного аппетита, удалился из комнаты. С обедом мы управились достаточно быстро, за разговорами время летит быстро, Людмила собрала посуду и удалилась из комнаты. Наблюдая за развивающимися шторами, которыми играл летний ветерок, заходящий с настежь распахнутых окон, в окно влетела необычная маленькая птичка. Чем-то напоминающая японского воробья, маленькая беленькая птичка с красной головой. Она летала по комнате, и ей явно было больно летать, одно из её перьев было испачкано чем-то красным, и, видимо, это была кровь. Мне хотелось встать и посмотреть, но сейчас я могу лишь за ней наблюдать. Выбившись из сил, она упала на пол рядом с трюмо и спряталась в его пределах. В попытках её разглядеть, чуть не свалилась с кровати, но от падения меня спас молодой парень, которого я слышала немного ранее, кажется, он был медбратом.

– Ты чего так подорвалась-то? – Людмила сказала, что ходить тебе ещё рано, сказал молодой парень, в голосе его послышался страх, он явно испугался того, что могло произойти. Его зелёные глаза смотрели на меня с небольшим беспокойством, но усадив меня обратно, он попытался придумать, как получить от меня ответ, он очень сильно хотел узнать, что же заставило меня так подорваться с места, да так неосторожно куда-то полезть. Птичка сидела тихо и не издавала ни звука, что мне показалось, что она умерла. Беспокойство явно ярко отображалось на моём лице, учитывая, что я уставилась в сторону, где в последний раз её видела, и показывала туда пальцем. Парень встал и, проходя под солнечным светом, из окна его рыжие волосы словно вспыхнули на свету как огонь, его тело было обычным, средней комплекции, и не крупный, и не худой. Он посмотрел на меня, в свете также стал заметен его шрам на губе, словно его кто-то укусил несколько лет назад, я снова показала пальцем на трюмо, и он посмотрел на него, но ничего не заметил. Тогда он снова посмотрел на меня и заметил, что я показываю на низ трюмо.

– Внизу? Под трюмо? – голос его был взволнованным, хриплым, но звонким, словно его голос ещё ломался, и я кивнула ему в ответ. Парень присел и нырнул под трюмо, через несколько минут он держал маленькую птичку в ладошках, сквозь которые капали красные капельки жидкости, он поглаживал её по спинке большим пальцем. Когда он подошёл ко мне и показал, чуть раскрыв ладони, чтобы мне было видно. Красное пятно действительно было кровью, и она была сильно ранена.

– Не беспокойся, рана не серьёзная, быстро поправится, с лёгкой улыбкой произнёс он. Прижав птичку к себе и, придерживая её одной рукой, второй он потянулся к аптечке в прикроватной тумбочке. Взял бинт и слегка связал её, завернув её словно в лавашик.

– Ей займусь чуть позже, – уверенно сказал молодой человек и положил её на край кровати у моих ног. Птичка выглядела измотанной и напуганной, но вырваться она не пыталась, словно верила, что ей действительно помогут. Возможно, на неё напала кошка, но ей удалось улететь от неё, вырвавшись, и на адреналине долететь до моего окна.

– Меня зовут Лиам, Лиам Каннеген, у меня для тебя кое-что есть! – рыжеволосый парень довольно улыбнулся и с пола поднял кофр, по форме напоминающий гроб с лямками.

– Закрой глаза, это обычная процедура, бояться тут нечего. Но попросили, чтобы ты их не видела, – мягко произнёс Лиам, и я закрыла глаза, как он и попросил, наклоняясь вперёд, и вес, который мне так мешал, стал практически невесомым. Через несколько минут Лиам отошёл и встал рядом со мной.

– Готово, теперь попробуй лечь и снова сесть! – с довольной улыбкой сказал он. Я легла, что-то немного мешалось, было немного непривычно, но сесть получилось самостоятельно. Открыв глаза, я улыбнулась. Лиам выглядел довольным, на его губах, что расплылись в гордой улыбке, я могла изучить шрам, и, кажется, я сделала это настолько откровенно, он прикрыл рот рукой:

– Не обращай внимания, это уже очень давно меня не беспокоит. Много лет назад, когда я жил в другом месте неудачно познакомился с соседской собакой… – его губы снова зашевелись, но слов он не произнёс, во всяком случае, вслух. Словно он хотел, но не решился рассказать подробности.

– Но если когда-нибудь захочешь, могу рассказать, что именно произошло тогда, но только если тебе будет интересно, но не сейчас. Сейчас у меня много работы, – едва заметно выдохнул он и повернулся в сторону двери, и мы смотрели, как в неё входит Людмила.

– Как успехи? – с улыбкой произнесла она, посмотрев на меня, а после на Лиама.

– Лиам, сильно не переутомляй разговорами, но думаю, будет хорошо, если вы подружитесь, подмигнув ему, сказала она, словно подтрунивая над ним. Лиам вежливо улыбнулся, слегка смутившись, встал, взяв в руки птичку, и вышел из комнаты. Людмила заняла его место в кресле и изучающе посмотрела на меня.

– Ну и как тебе он? – не скрывая своего любопытства, спросила она, я же улыбнулась и пожала плечами. Она, словно вспомнив о чём-то, быстро встала и пошла к шкафу, несколько минут её фигура скрывалась за дверцами шкафа, пока она что-то в нём активно искала и, разрывая тишину, её голос произнёс:

– Нашла! Прям то, что нужно! – её голос был как у победителя, вытащив оттуда какую-то дощечку белого цвета, она закрыла шкаф и подошла ко мне. Это была дощечка, на которой можно было писать магнитной ручкой и так же просто её стирать.

– Раз говорить ты не можешь, может, умеешь писать, – она была ещё более радостной, чем обычно, и передала дощечку с привязанной ручкой к ней. Первое слово, что на ней написала «спасибо» и нарисовала рядом сердечко. Казалось, что она вот-вот расплачется, но этого не произошло, она лишь потёрла платком глаза и улыбнулась. Общаться стало легче, и теперь я могла отвечать на её вопросы и задавать свои, пока продолжалась программа моего восстановления. Уже через неделю Лиам и Людмила помогали мне учиться ходить, рацион питания тоже менялся, Людмила придумывала всё более интересные блюда, и мы с Лиамом были словно дегустаторами в самом дорогом ресторане, мы были довольны. Хоть и первые шаги были неуверенными, но верными. С такой поддержкой дело шло куда быстрее, чем планировалось, Людмила сообщила, что Кацман немного даже волнуется по тому, как быстро я восстанавливаюсь, но он очень даже доволен.

Глава 5

Лиам приходил каждый день, по просьбе Людмилы Ивановны его приставили ко мне, и он помогал с программой, сам Лиам старался больше времени проводить со мной. Я была лишь на два года старше его, это он мне и рассказал. Лиаму разрешили понемногу рассказывать мне немного информации обо мне же самой, в связи с тем, что я о себе ничего не помнила.

– Элейн, каково это – не помнить себя? – однажды, оставшись наедине, он спросил у меня, его зелёные глаза были грустными, словно он представил каково это, но, увидев мой ответ, он улыбнулся, на дощечке была надпись: «У меня нет прошлого, но есть настоящее и будущее, и вижу его прекрасным», такой ответ он явно не ожидал, но его он полностью устраивал. Лиам встал и подошёл к шкафу, в котором обычно что-то искала Людмила, и иногда в него заглядывал и сам Кацман, порой и мне хотелось заглянуть в него и узнать, что же в нём находится. Лиам принёс мне какую-то коробочку, положив передо мной на полу, он помог мне пересесть на пол, куда уже предварительно положил две подушки. В коробке лежал пазл, на картинке был изображен готический замок.

– Давай соберём? – Людмила сказала, что тебе это будет полезно, – усевшись рядом, он высыпал его на пол. Мы собирали его несколько часов, пока полностью не собрали.

– Элейн! Ты уже должна спать! – в комнате неожиданно появилась Людмила, мы так увлеклись разговорами и собиранием пазла, что и не заметила, как она вошла в комнату.

– Простите, это я виноват, не уследил за временем… виновато отозвался Лиам, отодвигая готовый пазл в сторону ближе к окну, произнёс он.

– Ну, ничего страшного, – посмотрев на собранную мозаику, сказала Людмила и её взгляд смягчился. С того вечера мы часто собирали пазлы, самые разные вариации и разные картинки, Людмила часто к нам присоединялась. А после мы все вместе склеивали скотчем с двух сторон и вешали на стену, уже через месяц нашими работами была украшена целая стена, и стены уже не казались такими пустыми. По инициативе Лиама, который принёс в комнату несколько цветочных горшков и земли, мы посадили цветы, Людмила эту идею одобрила, покопавшись с землёй, мы посадили несколько цветков и решили, что просто стоит подождать, прежде чем мы узнаем, что это за цветы, что мы посадили. Семена когда-то давно привёз доктор Кацман, но из-за времени, сколько они у него лежали, он совсем забыл, что именно он привёз. Надпись давно стёрлась, и прочесть по остаткам чернил было уже невозможно. На следующий день Лиам помогал доктору Кацману с другим пациентом, и потому со мной была только Людмила, мы собирали очередную мозаику, как неожиданно начала говорить Людмила:

– Я очень переживала, что ты не переживёшь операцию, что больше не проснёшься. Каждый день я приходила в эту комнату, навещала тебя и ждала, когда ты наконец-то откроешь глаза. Каждый день приносила собранные из сада цветы сюда, к тебе, надеясь, что попадётся знакомый для тебя аромат, и ты вернёшься к нам… едва заметная слеза скатилась по её щеке, сейчас на её лице не было улыбки, и мне было сложно понять, почему сейчас она мне это рассказывает, теперь уже всё хорошо. В такие моменты я не знаю, как успокоить человека, и нужно ли это делать. И всё же мне хотелось, чтобы она снова улыбалась.

– Хочу попросить разрешение у доктора Кацмана на прогулку в саду, ты его часто видишь из своего окна, Лиам рассказал, что часто заставал тебя у окна, и то, как ты смотрела с желанием оказаться по ту сторону окна. Среди цветов, у фонтана, да и заодно птичку выпустим! – улыбнувшись, сказала она. Я посмотрела на воробушка, что ютился в небольшой клетке после того, как Лиам обработал его раны и принёс его мне, я была очень рада, что в тот день в комнату вошёл Лиам. У меня появился прекрасный друг и собеседник, на прошлых выходных он говорил, что в саду есть беговая дорожка и однажды, когда я полностью поправлюсь, мы будем там бегать. Он тогда признался, что хочет немного сбросить вес, но пока ходит из палаты в палату и не может надолго покидать людей без присмотра, особенно меня. Я как-то хотела спросить у него, почему он сделал акцент именно на мне, но решила, что лучше его не смущать. Как раз пока я говорила Людмиле про беговую дорожку, вошёл в комнату и сам Лиам.

– Доктор Кацман сказал, что Элейн готова начинать узнавать окрестности, и начнём мы с сада! – с гордой улыбкой произнёс он, Людмила, словно не поверив своим ушам, удивилась таким новостям, но быстро спрятав своё удивление, повернулась к Лиаму и сказала:

– А я только хотела попросить разрешения, но видимо удача на нашей стороне! – Людмила подмигнула ему и улыбнулась. Лиам держал в руке книгу, и мне стало интересно, кому он её принес, он проследил за моим взглядом, улыбнулся и немного смутился:

– Ах, да… Это тебе! – он поспешно передал мне книгу и чуть отошёл.

– Не знаю, понравится тебе или нет, но это одна из моих любимых книг, немного неуверенно и смущённо произнёс он. Прочитав название и кто автор, я улыбнулась, это была книга Чака Паланика «Колыбельная», глядя на эту книгу, невольно улыбнулась, она оказалась мне знакомой, словно весь сюжет её я уже знала, возможно, уже её читала.

– Если понравится, то принесу ещё, меня все книги его есть! – с воодушевлением добавил он, видя мою реакцию, и я ответила: «Буду рада прочитать», в течение двух дней я быстро прочла книгу, и она мне действительно понравилась, и Лиам, как и обещал, принёс мне ещё несколько книг и спортивную сумку.

– Вот теперь можно и на пробежку! – протягивая мне спортивную сумку, он произнёс:

– Переоденешься, постучи в дверь два раза и можешь выходить! – радостно сообщил он, Лиам уже был одет в спортивный костюм, что для меня было весьма непривычно видеть его в нём, обычно он всегда ходил в серой медицинской униформе, и так же, как и Людмила носил бэйджик. Обычно мне всегда помогала переодеваться Людмила, и как-то ещё не доводилось это делать самостоятельно, а Лиама просить было бы неловко. Как назвал его Кацман и Людмила, к кофру за спиной я уже привыкла, он был тёмно-серого цвета и водостойкий. Одежда, вся её верхняя часть была на завязках или лямках, но общим было то, что вся одежда была такой, чтобы спина всегда была обнажена, а прикрывал её всегда кофр. Раздевшись до нижнего белья, я решила понежиться под лучами тёплого солнца, это стало моей маленькой традицией после того, как научилась самостоятельно ходить. Солнце было ярким, а небо чистым, перед глазами раскинулась огромная аллея, в центре которой стол, огромный фонтан с огромным силуэтом ангела в мантии, его крылья, распростёртые к небу. В руках у него были весы, судя по всему, статуя была из мрамора или гранитного камня, вдоль фонтана располагались скамейки из дерева со спинками. Из живой ограды в виде лабиринта были проходы к самому фонтану, у самого фонтана была брусчатка, огромный круг выложен был, и вдоль этого круга стояли глиняные большие горшки с кустами роз. Местами среди лабиринтных проходов стояли вишнёвые деревья, с огромными пушистыми кронами создавая тень, таких больших деревьев видеть мне ещё не доводилось, и сейчас все кроны были зелёными, и белые цветы огромными кучками располагались на них. На каких-то они были ярко-розового цвета и красных оттенков, но белоснежных было больше. Рассматривая аллею, мне на глаза попался парень. Его волосы были белоснежными, как первый девственный снег, но его лицо было молодым, ни одного намёка на старость я не заметила, парень сидел на одной из скамеек, и на коленях у него лежала кошка. От увиденного по телу разошлась волна тоски и грусти, улыбка стёрлась моментально с моего лица, и на глаза навернулись слезы. От чего же могло стать так грустно и больно в душе, я не понимала, стук в дверь напомнил о друге, что стоял за дверью в ожидании моего выхода. Спохватившись, вытерла слезы, быстренько умылась холодной водой, чтобы привести себя в порядок и переоделась в спортивную форму. Постучав два раза в дверь, она открылась.

– Ты чего так долго? Ещё не привыкла переодеваться самостоятельно? – весело подколол меня мой друг Лиам. «Задумалась, прости» быстренько написала на дощечке, и мы вышли в коридор, который мне как-то довелось немного изучить в последний раз, когда Людмила в спешке не закрыла дверь, когда уходила за доктором Кацманом, но это первый раз, когда я покидаю комнату. И вот та самая табличка, которую я увидела ещё несколько месяцев назад, на ней было написано: «Джек Шеппард», рука непроизвольно потянулась к ручке двери, но в этот момент меня позвал Лиам, он закрыл мою комнату на ключ и повесил табличку «Не беспокоить», немного конечно показалось странным, ведь в комнате кроме птички никого не осталось. Мы шли по кафельному полу, выложенному в шахматном порядке плитками чёрного и белого цвета, коридор был длинным, и различные картины с изображением пейзажей разных мест и различных стилей исполнения. Единственное, что было общим у всех картин – это автор, такой вывод можно было сделать сразу, так как подпись была одна «Д.Ш.». Возможно, это нарисовал тот парень Джек Шеппард, чью дверь мы только что прошли, по другую сторону были портреты людей, которых ранее я не встречала, комнат было около десяти, и это лишь те, что мы прошли, выйдя в большой холл, в котором находилась стойка регистрации, за которой никого не было в данный момент, диванчики располагались у больших окон, на которых висели занавески белоснежного цвета с изображением нежно-розовых роз. Также стояли журнальные столики, посередине которых расположились вазы с различными букетами цветов, на полу был расстелен невероятных размеров ковёр с изображением солнечной системы в пастельных тонах, и не сильно бросался в глаза. Осматривая холл, заметила, что на одном из диванчиков сидел доктор Кацман и Людмила Ивановна. Лиам не спешил и позволял мне всё осмотреть, мы подошли к ним и поздоровались, но заметив, как они посмотрели друг на друга, то решили не мешать им и направились к огромным стеклянным дверям, ведущим в сад. Двери были с автооткрыванием, и как только мы к ним подошли, они сами распахнулись перед нами, выпуская из здания. Яркий аромат цветущей вишни ударил в нос, вперемешку ощущались и другие запахи цветов, и ярче всех был аромат роз, пройдя по брусчатке к фонтану, Лиам улыбался, практически весь путь он молчал, что на него совсем не было похоже. Лишь у самого фонтана ощущалась прохлада от брызг, что с большой высоты падала вода водопадом из рук ангела, присмотревшись, поняла, что вода лилась из рукавов мантии ангела. Вода была невероятно чистой и прохладной, она прекрасно спасала от жары палящего солнца. Войдя в один из лабиринтов, мы вошли на беговую тропу, дорожка была покрыта странным материалом, мягким и цепким с резиновой подошвой кроссовок, лёгким бегом слегка отставая от Лиама, я бежала за ним. Наша пробежка, которая состояла из лёгкого бега и быстрого шага, продлилась около часа, но с непривычки весьма быстро устала, и потому с нетерпением хотела вернуться в свою комнату. Через некоторое время мы уже стояли у двери комнаты, в которой я жила, и только сейчас я обратила внимание, что на табличке написано «Доктор Кацман», все эти месяцы, как оказалось, я жила в абсолютно чужой комнате, «Почему я живу в этой комнате? И где тогда живёт сам доктор?» на табличке нервно написав вопросы, показала их Лиаму, он лишь улыбнулся и с лёгкостью в голосе ответил:

– Не переживай ты так, он давно живёт в другом блоке, как и мы все, в тот момент, когда ты поступила сюда, свободные комнаты были только в этом корпусе и в них шёл ремонт. Так что единственная пригодная комната была эта. Сам доктор Кацман распорядился, чтоб тебя сюда определили, он открыл комнату и запустил меня внутрь.

– Комнату закрывать не стану, разрешили перемещаться только по коридору и выходить в сад, только не потеряйся там! – слегка толкнув меня в плечо, сказал Лиам и ушёл. Недолго думая, я закрыла за ним дверь и собралась принять душ, взяв собой большое полотенце из тумбочки, мой взгляд всё же притянуло к шкафу, любопытство всё не угасало, и решилась всё же посмотреть. Подойдя к нему почти вплотную, протягивая руку к ручке шкафа, рука зависла, всё тело словно немело, мне было страшно. С одной стороны, мне очень хотелось узнать, что там скрывается за дверями с резной росписью, скорее всего, такой же старой, как и сам доктор Кацман, и в то же время мне нужно было разрешение хозяина, теперь зная, что комната принадлежит другому человеку и там его личные вещи, ну, а я здесь лишь гость. Но всё же что Людмила, что Лиам спокойно искали необходимые вещи, когда им было нужно что-то. Постояв ещё несколько минут в раздумьях, я всё же открыла тяжёлые дверцы, там чего только не было, и одежда, и коробки с разными вещами, такими как мозаики, дощечки для подписи и большая, словно школьная, доска для рисования мелом, там же была полка с обувью и разными канцелярскими принадлежностями. Вот что удивило, так это большой плюшевый котяра, вот его я точно не ожидала обнаружить в шкафу такого строго человека. Кот был серого цвета и большими чёрными глазами, так и хотелось к нему прижаться, но кто знает, сколько лет он здесь лежит. Продолжая осмотр, в глубине шкафа заметила коробку с папками. Вытащив из неё первую попавшуюся, она была достаточно новой, с надписью «дело 46», посмотрела остальные папки, все они имели схожие подписи. Не устояв перед своим любопытством, я её открыла, на первой странице была анкета:

Имя: Элейн Маер

Возраст: 22 года

Рост: 166 см

Вес: 48 кг

Группа крови: 0+

Меня удивило, что доктор хранит наши данные в своей старой комнате, и так как моя анкета была самая свежая, значит, после меня никто не поступал. Таких папок было около шестидесяти, может больше, может меньше. Большую часть читать не стала, мне хотелось найти ответ, что же произошло со мной перед тем, как я очнулась здесь, и почему все это скрывают. Уже больше полугода я пытаюсь узнать о своём прошлом, но то, что мне говорят, этого слишком мало. Там была вкладка с конвертом, открыв конверт, я обнаружила фотографии. И то, что было на них, привело меня в ужас: тело, лежащее на дороге в луже крови, обе руки были сломаны, тело само по себе лежало совсем не в естественной позиции. Рядом стояли медики и полиция, остальные фотографии даже смотреть не стала, каждая была ужаснее предыдущей, только увидев эти фотографии, я поняла, почему никто не хотел говорить мне о прошлом. Убрав фотографии обратно в конверт и вернув их на место, продолжила читать следующую страницу: «… вскрытие показало, что смерть наступила вследствие многочисленных травм, не совместимых с жизнью. Обильное кровотечение внутренних органов, и открытых множественных переломов всех конечностей. Открытая черепно-мозговая травма», следующие листы были показаниями свидетелей и полицейскими отчётами. Но если в этих бумагах написано, что я погибла в страшной аварии, то, как я могу находиться здесь, читать о своей смерти. Эти мысли закрались мне в голову, и я продолжила искать ответы дальше, листая страницы, пока не увидела надпись большими буквами «эксперимент Кацмана». Имплантаты, список проделанных операций, медикаментов и многое другое. Предпоследняя страница гласила «биомеханика установлена успешно, следов отторжения не наблюдается. Объект не осведомлён о данной ситуации. По предварительному заключению можно сказать, что пациент получил сильную психологическую травму, которая привела к блокированию речевой функции».

– Биомеханизм? – мгновенно раздалось в моей голове словно эхом.

– Может речь идет об этом странном рюкзаке? – ощупав большой и громоздкий рюкзак за спиной, почувствовала лёгкое движение внутри. Рюкзак этот был от самых плеч и почти до самого пола, раньше мне казалось, что он и должен быть, хотя бы потому, что мне не приходило раньше в голову, почему эти рюкзаки носят все, кроме самого доктора Кацмана и Людмилы Ивановны, даже у Лиама такой есть. К его весу мне пришлось привыкать, вначале мне казалось, что после долгой комы я отвыкла от него, и потому он своим весом создавал сложности. Не давал по началу даже сесть самостоятельно. Вернувшись к описанию: возле веса тела написано «+15 кг биомеханизм», закрыв папку, вернула её на место, если мне до сих пор так и ничего не рассказали о моём прошлом и что в этом так называемом кофре, лучше и виду не подавать, что обо всём узнала самостоятельно. Достав ещё несколько папок и пробежавшись по строчкам, в них были похожие описания, и то же знакомое имя, которое я видела на табличке двери напротив своей – «Джек Шеппард», но рядом с его именем было написано «нулевой пациент, 8 лет», вернув все папки на место, быстренько закрыла дверцы шкафа. Понимание произошедшего доходило долго, как могло быть заключение о смерти, может кто-то подкупил тех людей, а снимки – это лишь Фотошоп. На снимках никак не могу быть я, ведь на моём теле нет ни единого шрама, ни синяка. Всё это мне казалось слишком жутким, слишком странным.