Полная версия:
Дорога в небо. Книга четвертая. Спокойствие космических дорог
Славик, к сожалению, побыл со мной тогда только несколько дней.
У него всего полгода осталось до экспедиции к Юпитеру, так что подготовка идет полным ходом.
Вот…
Я, наверное, вас утомила своим словопотоком? Ну уж извините, жизнь такая – бурная и кипящая. Как раз такая, о какой я мечтала!
Но вернемся в наше поместье. То есть в дом и флигелек в поселке Голубой Лес.
Гости съехались на день рождения тети Насти. Ей позавчера, страшно сказать, шестьдесят лет исполнилось! Совсем уже бабушкой стала. Но бабушкой весьма бодрой и активной.
Каждое утро начинает с разминки в нашем додзё: большом сарае, обшитом изнутри полированным деревом. Я, кстати, когда дома, тоже к ней присоединяюсь, надо же иногда тете и поспаринговаться. Хотя противник я для нее никакой. Скорее груша для битья бамбуковым мечом. Анастасия Мыскина до сих пор иногда на внутримосковских соревнованиях участвует и гоняет куда как более умелую, чем я, молодежь в хвост и гриву.
А потом, после разминки, тетя Настя отправляется в Королев. За ней приезжает институтский робомобиль, чтобы великая ученая и академик не тратила свое драгоценное время на общественный транспорт.
В институте космических двигательных систем Анастасия Мыскина командует целым отделом. Тем самым, который разрабатывает новые ускорители для межпланетных кораблей. Кстати сказать, ей, то ли к дню рождения, то ли просто так, подарили новый проект. Создание двигательной системы на термоядерном реакторе.
Ага! Наконец-то термояд добрался до космоса. Ну да, на Земле его уже обкатили, новые электростанции на гелии три, что добывается на Луне, растут как грибы после дождика. Такими темпами через пару десятилетий они напрочь вытеснят атомные и тепловые электростанции. Ну и компактные установки уже появились.
А, значит, пора приспосабливать их на космические корабли.
Но и этой напряженной работой трудовые будни моей приемной мамы не ограничиваются.
Она ведь в шестьдесят первом, после пятилетнего перерыва, опять сунула свою русую с проседью голову в ярмо общественной службы. Вновь ее избрали в Верховный Совет. Так что, то у тети комиссия, то комитет, то в Госдуму на заседание надо идти, то президент очередную встречу устраивает.
Бедняжка.
Кстати, эти злобные бюрократы не дали нам нормально отметить день рождения позавчера. Устроили из него чуть ли не государственный праздник. Прямо в Кремле прием в честь нее устроили. Речи толкали, славословили и льстили. Да еще и журналюги замучили. В общем Тетя вернулась вечером злая и недовольная. И нам всем вместе пришлось ей настроение восстанавливать.
Только в любом стаде есть и паршивая овца.
В нашем случае она черненькая такая, мелкая и вредная.
– Вот до чего слава мирская доводит! – наставительно сообщила она своей подруге на ее стенания. – Нечего было в государственную жизнь соваться! Я вот вообще сбежала из своей страны и преспокойненько себе летаю, учу вьетнамцев космонавтами быть.
Эта самая черная овца, со своим… Нет, не могу назвать дядю Федю бараном: он хороший добрый и умный! В общем эта парочка устроилась жить в моем флигельке. Там и на меня одну места мало! Так тетя Хана еще и согнала меня с моей кровати!
– Ты молодая, и на футоне поспишь! – безапелляционно сообщила она.
– И кто из нас японка?! – возмутилась я.
– Ты. Наполовину, – напомнила мне Хаякава-Мисалова.
И я как-то сдулась. Вот странно. Из моих двадцати шести лет я без родителей уже пятнадцать. Уже смутно помню лица папы и мамы, их голоса. А все равно при упоминании о них становится грустно чуть ли не до слез.
И, чтобы не показать этого, приходится улыбаться или делано обижаться.
– Вот уйду я от вас в дом! И живите здесь, как хотите! – пригрозила я.
– Ага-ага, – кивнула тетя Хана. – Обещал ежик черепаху *****ть. И где ты там устроишься? Дом моими детьми и внуками оккупирован. Вот!
И это правда. Андрей приехал погостить всем семейством. То есть с женой Леной, и двумя с половиной детьми. Половинка у Ленчика в животе живет и где-то к ноябрю собирается выбраться на свет. Мне аж завидно немного. Или не немного? Я еще не решила, хотя…
– А что там с твоим колесом, кстати? – спрашивает тетя Хана. – А то я за новостями как-то не следила давно.
– Все нормально с колесом, – отвечаю я.
А у самой сразу что-то подтягиваться внутри начало, как будто перед боем.
Вот ведь надрессировалась я за две эти вахты выкладываться на триста восемь с хвостиком процентов.
– Мы, когда я месяц назад улетала, как раз заканчивали собирать внутренние перегородки, – продолжаю я рассказывать. – Ну и начали основные коммуникации прокладывать. Пока я буду на Земле отдыхать, ребята наведут там порядок и подготовят все для установки тяжелого оборудования.
– Очень тяжелого? – с подковыркой спрашивает тетя.
– Очень, – серьезно киваю я. – Его уже, кстати, изготовили на заводах. Я через неделю опять на свой родной в Королеве вернусь, буду там все изучать и тренироваться в сборке. На меня системы жизнеобеспечения повесили.
– Беденькая, – делает вид, что жалеет меня тетя Хана. – Ты не надорвись.
– И не надейся, – ухмыляюсь я. – Так что через годик, если не случится ничего неожиданного, отправлюсь я достраивать станцию дальше.
– А что непредвиденное должно произойти? – хищно щурится Хана Хаякава.
– Ну… тетя! Ты же знаешь, как я боюсь саму себя сглазить!
– Угу. Вся в мать пошла, – серьезно подтверждает тетя, имея в виду, конечно, не родную мою маму, а Анастасию Сергеевну. – Ладно, не говори. Я и так догадываюсь, что непредвиденные обстоятельства связаны с одним новоросским пилотом. И, мой тебе совет – не тормози! Куй железо, прока он не упорхал на полтора года к Юпитеру.
Я стою, краснею и не знаю куда глаза спрятать.
Вот ведь ехидная и проницательная особа!
А ведь пора уже решаться! А то я все последние дни постоянно откладываю этот разговор «на завтра».
Вот прям сейчас возьму и пойду!
Тропинка от нашего дома к Звездному основательно заросла.
Ну да, сейчас по ней ходит только дядя Игорь, и то не каждый день.
В плохую погоду или просто, когда нет настроения или надо торопиться, мой приемный папа ездит на работу на дежурном экаре. Оно и понятно, все-таки семьдесят один год человеку.
Нет, он все такой же сильный и ловкий, но годы никуда не денутся.
Печально это.
Ну, так вот, пробралась я через заросли ольхи и березовую поросль к проходной Центра подготовки космонавтов. Там привычно прошла процедуры опознания.
«Майя, ты ли это?!»
Этой фразой достает меня Егор. Нравится ему вместо приветствия огорошить человека таким вот вопросом.
Кто-то обижался, а я – никогда. Наоборот, проверяю на ней свое настроение. Иногда я отвечала лаконично: «Да». Иногда: «Нет, не я». Иногда задумчиво так: «Не знаю…». Ну, или что-нибудь еще придумываю.
Где там мой товарищ по учебе и работе? Наверное, у себя в Перми отдыхает.
Ничего, скоро опять увидимся в Королеве. Хороший у меня напарник. С ним легко и весело.
А еще у него очень милая жена и две мелкие дочурки.
Завидно.
Полковник Станислав Бойченко был на занятиях.
Я подождала его на скамейке, что притаилась в тенистой алее. Погода стояла замечательная. Тепло, но не жарко. Легкий ветерок ерошит волосы. Благодать.
Ну и где же его черти носят, а?!
Вон, появился.
– Привет, Майка, ты чего тут сидишь? Меня поджидаешь?
Улыбается, довольный такой.
А я, повинуясь мгновенному импульсу:
– Славик, ты ли это?!
– А? – удивленно на меня смотрит, моргает.
Я не удержалась, расхохоталась.
– Да ну тебя! – тоже улыбается, но в глазах легкая тревога.
Сейчас мы ее тебе добавим!
– Слава, я вот думаю и размышляю. То ли ты любовницу завел, то ли просто меня несчастную разлюбил.
– Это почему же у тебя такие глупые мысли? – чуть обиженно меня спрашивает.
– Да так… То ты меня все замуж звал, а теперь молчишь. Не люба я, видать, тебе стала…
Его глаза распахнулись. Ну что мне с собой делать, если я в них тону, а? Вот прикалываюсь над ним, а у самой сердце сжимается.
– Я… – Славик быстро отвел взгляд, опять на меня уставился. – Тогда я тебе еще раз предложу.
– Предлагай, – вздыхаю я.
Ну до чего мужчины иногда непонятливые!
– Предлагаю. Выйдешь за меня замуж?
– Да!
Уф! Хорошо, что я сижу, а то коленки дрожат.
– Пойдем прямо сейчас в ЗАГС? – не то предложил, не то скомандовал Славик.
– Да, только дай немного отдышаться, – говорю слабым голосом. – А вечером нашим сообщим. Вот тети обрадуются… и дяди…
Глава 13. Подарочек на дорожку
05.02.2065в 12 миллионах километров от Землии в 641 миллионе километров от ЮпитераО чем думают космонавты в самом начале сложнейшей и интереснейшей экспедиции в неизведанные миры, к которой они готовились чуть ли не пять лет?
Ну, о разном они думают.
Например, Роман Григорьев так внимательно следил за работой доверенного ему реактора и ускорителя, что те ему буквально снились.
А вот Матьяс Ракош представлял себе не спутники Юпитера, которые скоро ему предстояло изучать вживую, а совсем другие округлости строгой и своенравной Румии Абашевой – врача экспедиции.
Петя Лыткин тоже иногда думал о Румии, но старался гнать от себя эти мысли. Потому как не влезть же третьим-лишним в намечающиеся отношения товарищей по экспедиции! Поэтому связист и компьютерщик экспедиции с головой ушел в работу, непрерывно перепроверяя и тестируя свое оборудование, чем основательно достал искина Валеру – личность, конечно, компанейскую и приятную в общении, но не до такой же степени!
А вот остальные члены экипажа «Кондратюка» вспоминали Землю и тех, кого там оставили.
Игорь Козаков думал о жене и троих малышах, которые еще не очень хорошо понимали, куда это собрался улетать их папа и переспрашивали маму: «А скоро он вернется?»
Дочка же Маши Довженко была достаточно взрослой, чтобы понимать, что свой выпускной вечер ей придется провести без присмотра внимательной и иногда слишком заботливой мамы.
А о чем думал командир экспедиции полковник Станислав Семенович Бойченко?
Вовсе не о том, как будет сажать планетарный корабль на луны Юпитера и разъезжать по ним на тележке.
Славику почему-то очень ярко вспоминалась недавняя свадьба.
Они с Майей сыграли ее в конце октября. Как раз подгадав к предполетному отпуску. Традиция отправлять тех, кому предстоит долгий космический полет, отдохнуть и хорошенько запомнить родную планету, свято сохранялась в Роскосмосе при Игоре Мыскине и осталась неизменной при его сменщике Иване Давыдове.
Месяца за два-три до полета и минимум на пару недель всех космонавтов разгоняли, снабдив солидным авансом. Правда, иногда случались неприятные эксцессы, вроде неожиданных травм или болезней. Но на то и существуют дублеры. Вернее, дублирующие экипажи. Потому как меняли не одного человека, а сразу всех.
Причем, неудачливый экипаж навсегда расформировывали, чтобы в нем не возникало напряжение и обида на одного несознательного или неосторожного товарища, из-за которого пострадали все.
Но такое на памяти Станислава случалось лишь дважды.
Многие космонавты во время отпуска устраивали совместное турне по родным местам каждого из них. Говорят, эту традицию ввели те самые легендарные Анастасия Белякова, Игорь Мыскин и Хана Хаякава.
Состав второй юпитерианской экспедиции следовать этой традиции не стал по единственной причине – не отрывать же своего капитана от молодой жены сразу после свадьбы! Зато на нее, на свадьбу, заявились они в полном составе.
Славик опасался, что их компания, так хорошо сдружившаяся за время подготовки, будет обособленной среди других гостей. Но он не учел залихватского характера Ханы, доброжелательного нрава Анастасии Мыскиной и спокойной общительности бывшего начальника всех космонавтов России Игоря Мыскина и его давнего друга Федора Мисалова.
Да и остальные не давали скучать гостям и молодоженам. Так что после небольшой неловкости, когда разношерстые гости знакомились друг с другом, вскоре все завертелось и смешалось так, что и не разделить.
И вот отец Славика уже травит байки сгибающемуся от смеха андроиду Компи. Анастасия Сергеевна утянула танцевать вальс Петю Лыткина. Младший брат Юра – капитан бронетанковых войск – пьет вино на пару с Тимуром Бадамшиным, а за ними внимательно и осуждающе наблюдает красивая смуглая и чернобровая девушка Ришима – дочка Тимура и Кэйлаш.
Славику стало на секунду грустно, что самой Кэйлаш нет на этой свадьбе.
«И Элен, – вдруг мелькнула мысль. – Стоп! А ей-то тут что было бы делать?!»
Но обдумывать всякую ерунду было некогда.
Вот опять кричат: «Горько!», и надо ловить Майку и целоваться с ней, такой нежной и страстной.
В общем, замечательно прошла свадьба. Столько дорогих лиц запомнилось, накрепко отпечаталось в памяти. На полтора года этого хватит с избытком.
– Капитан! – Я требую справедливости! – вывел Станислава из приятной задумчивости голос Матьяса.
– Чего тебе? – вздохнул Славик.
– Это нечестно! – с напором продолжил венгр. – Почему женщины живут вдвоем, а мы ютимся впятером?! Нет, я не требую, чтобы нас поровну расселили. Понимаю, там у них еще и лазарет, и кухня… Но! Надо стремиться к справедливости и равенству!
– Ты предлагаешь подселить к ним тебя? – понимающе кивнул Славик.
– Да! – с жаром подтвердил молодой планетолог. – Это… как сказать… жертва! Но я готов!
Он гордо задрал свой выдающийся горбатый нос.
– Славик, может и правда, отдадим его Румии на опыты? – предложил Роман Григорьев.
Самый старший член экипажа сейчас отдыхал от своего реактора и ускорителя, почитывая с экрана коммуникатора какую-то книжку.
– Я согласен на опыты! – закивал Ракош. – Все ради науки!
– Нет, так дело не пойдет, – вздохнул Славик. – Просто так тебя отдавать на растерзание нельзя. А вот в качестве пациента… Что бы такое тебе сломать?
– Не надо ломать! – сразу же пошел на попятную Матьяс, почему-то закрывая ладонями низ живота. – Я больше не хочу туда! Простите за ошибку!
Все дружно рассмеялись.
«Ну, что за несерьезная личность, – подумал про себя Славик. – Раньше такого бы и близко в космонавты не взяли бы. Считалось, что в дальние экспедиции надо отправлять позитивных, серьезных и даже скучных людей, чтобы они ни в коем случае чего-нибудь не учудили и не конфликтовали друг с другом».
На самом деле Славик был не прав.
Всегда среди космонавтов были и балагуры. Но всерьез задумываться над тем, что в экипажи длительных автономных экспедиций надо включать личности, являющиеся дестабилизирующими элементами, стали после удачного подбора второй марсианской, а потом и первой астероидной экспедиции. Ага, я о той самой Хане Хаякаве, которая в свое время лишь чудом прошла экзамен в японскую Джаксу.
Впрочем, последняя ее экспедиция показала, что к подобному подбору кадров надо относиться с огромной осторожностью.
Вообще, психология стала одной из самых важных наук в космонавтике. Большая часть инцидентов и катастроф имеет в своей основе как раз нестыковки и конфликты внутри экипажа.
Так что к составлению групп космонавтов и к их взаимной притирке сейчас относятся серьезнее, чем к профессиональному мастерству. Вот и вторая юпитерианская подбиралась долго и тщательно.
Славик, как и почти все его товарищи, об этом не задумывался. Просто им было хорошо друг с другом.
Вечером состоялся очередной сеанс связи с Землей.
Сейчас, пока расстояние еще было невелико и радиоволнам требовалось всего сорок секунд, чтобы его покрыть, ЦУП старался почаще радовать космонавтов общением с близкими. Потом разговаривать будет все сложнее, а в системе Юпитера, с более чем получасовым запозданием, вообще придется перейти на видеописьма.
Но пока Славик привычно смотрел на свою молодую жену. Он понимал, что лучше бы самому начинать говорить, как бы разделяя внимание между тем, что бы сказать, и тем, что рассказывает Майка. Это было привычно по Марсианской экспедиции. Но сейчас он просто слушал. Да и было отчего замереть перед экраном.
– Вот… – говорила эта особа. – Я тебя обманула. Ну, тогда, после свадьбы. Нет, не о всяких там искренних чувствах и верности до гроба. Тут чистая правда. А вот, что у меня дни безопасные, я тебе безо всякой жалости соврала. Хотелось сделать сюрприз небольшой. И у меня это, кажется, получилось. Какого пола сюрприз пока что сказать не могу, рановато. Но к твоему возвращению сам разберешься. В общем, это тебе стимул, чтобы чересчур не геройствовал у Юпитера. То есть, в меру я разрешаю, но без фанатизма. Вот… Ну а я, конечно, пропущу вахту на Лагранже. Заявление уже написала. Но ты не надейся! Когда вернешься, посажу ребенка тебе на шею, а сама умотаю достраивать станцию! Вот… Ладно, можешь челюсть с пола поднять. Ты сейчас такой смешной у меня!
Глава 14. Чужая война
10.03.2065окрестности Додомы – столицы ТанзанииОранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевая пыль поднимается над оранжевой пустошью. Не хватает только оранжевого верблюда, чтобы все было, как в старинной песенке. Вот только не водятся верблюды в Танзании. Да и остальные звери, все еще сохранившиеся в нескольких национальных парках, давно уже разбежались и попрятались. Потому что у людей отнюдь не оранжевое настроение. Оно у них алое с черным. Настроение убийства, настроение войны.
– По машинам!
Многоногий топот ботинок по пыльной земле. Грохот захлопываемых люков. Низкий гул заводимых двигателей, в которые поступает синтетическое топливо, сменяется сиплым свистом турбин.
Лязганье гусениц. И приземистые широкие черепахи танков одна за другой начинают двигаться к выезду из базы обслуживания. Сначала неторопливо и солидно, но постепенно набирая скорость. И вот они выбираются на развороченную тяжелыми машинами дорогу, и, разогнавшись до сотни с лишним километров в час, несутся грохочущей вереницей на север: между домиками поселка Бигери, по центральной улице городка Чамвино, и дальше, по дороге в направлении далекого призрачного конуса Килиманджаро.
Колонна третьего экспедиционного корпуса Новороссии растянулась на многие километры. Вездесущая рыжая пыль стелется облаком, оседает на бежево-бурый камуфляж боевых машин и транспортов, делая их вообще неразличимыми на фоне сухой африканской степи. Кажется, что по саванне ползет стремительная змея.
Вот она втягивается в распадок между голыми каменистыми горами и устремляется дальше.
– Майор Бойченко, – в шлемофоне командира первой боевой группы голос командующего корпусом. Холодный, лишенный эмоций после оцифровки и перекодировки. – Даю вводную. Противник прорвал фронт в районе Мборо и движется на запад к Кубайе.
Щиток шлемофона отобразил синтетическую картинку с картой местности, которую пересекали жирные синие стрелы с кучей значков и обозначений вражеских частей.
Генерал вздохнул. Было странно слышать этот звук при монотонном механическом голосе.
– В прорыве задействованы как минимум четыре дивизии. Второй удар югоафриканцы наносят с запада. Это будущий котел. Наша задача – прорваться, пока они его не замкнули. Перестраивайся и выдвигайся вперед. Задержи передовые отряды врага, чтобы мы смогли проскочить.
– Так точно, – чувствуя, как пересохло горло, ответил Юрий.
– Удачи тебе. Береги людей и технику. Только задержи, не пытайся в одиночку всех победить.
Юрий Бойченко переключился в режим дополненной реальности, выделил все свои машины и сбросил им пакет информации, сопроводив его приказом:
– Перестраиваемся в походно-боевой порядок, отрываемся.
Громадные тяжелые машины с невероятной прытью и даже грациозностью, не сбавляя скорости, изменили свое расположение в строю. Благо, путь пока что пролегает по плато, ровному, поросшему редким кустиком.
До этой части Танзании цивилизация еще не добралась. Это на юге, теперь оккупированном югоафриканцами, все расчерчено полями и дорогами.
В первой особой ударной группе майора Бойченко было двадцать три машины, из которых десять новейших танков Т-58. Остальные – самоходки, зенитки, мониторы и прочие машины поддержки, созданные на той же платформе. Они составляли единый организм, сильный и хищный. Глазами и жалом его служили два ударных вертолета. Один летел низко, чуть ли не цепляясь брюхом за антенны танков. Другой, наоборот, поднялся на пару километров, зорко вглядываясь вдаль. Плюс на командирские планшеты постоянно поступала информация со спутников и многочисленных беспилотников.
В общем, отряд Юрия представлял собой мощный и стремительный кулак, который уже показал себя в драке.
Три недели назад именно это подразделение было на острие удара, прорвавшего фронт в районе Мпвапвы. Там, в распадке между невысоких гор, они пронеслись смертоносным тайфуном, оставив за спиной десятка два вражеских «Олифантов» и чуть ли не полсотни единиц прочей бронетехники. В том бою Юрий Бойченко потерял всего две машины подбитыми и один танк вместе с экипажем.
Т-58 лейтенанта Сивоконя пропустил снаряд, который разорвался чуть выше правой гусеницы, выведя из строя часть защитных систем. И тут же в это место попал второй – кумулятивный, который сумел прожечь остатки развороченной внешней пассивки и керамопластовую броню бронекапсулы с экипажем.
«Не случайно это произошло, – сразу же понял всю серьезность случившегося Юрий. – Очень похоже, что и югоафриканцы научились делать умные снаряды».
После той битвы экспедиционный корпус Новороссии вывели в резерв и на ремонт. В других подразделениях потери были более существенными. Но, все равно, явно недостаточными, чтобы убирать с острия наступающей четвертой армии Танзании такую грозную силу.
Но генералам в штабах виднее. Наверное, виднее.
Потому что на подходе к узловой железнодорожной станции Килоса наступление захлебнулось, уткнувшись в явно заранее подготовленную прочную и вязкую оборону противника.
Очень, очень похоже, что стратеги Южно-Африканской Империи ждали этого удара и готовились обратить его себе на пользу. Не зря сейчас их бронетанковые дивизии рвутся в обход Додомы, стремясь окружить столицу Танзании и почти миллионную армию, собранную из наспех обученных местных ополченцев и нескольких кадровых дивизий Эфиопии и Кении.
И экспедиционного корпуса Новороссии, который сейчас спешно улепетывает на северо-восток, стараясь выскользнуть из будущего котла.
Некрасиво по отношению к союзникам?
Политика…
Но это все было для Юры Бойченко не столь важно.
Главное – выполнить задачу, ударить лоб в лоб наступающую бронированную армаду, сбить ее прыть.
Вот она, детально прорисованная на тактической трехмерной карте, что зависла перед молодым майором. Разумеется, видна карта только ему одному. Дополнительная реальность все-таки.
Повинуясь быстрым и ловким движениям рук командира особой группы, карта поворачивается, приближает то один участок равнины Масай, то другой. Если увеличить масштаб до максимума, можно внимательно рассмотреть каждый «Олифант», оставляющий за собой оранжевый шлейф пыли.
Пока есть время, Юрий в стремительном темпе прогнал три разных сценария боя. Компьютер, конечно, не может учесть всех случайностей боестолкновения, но общий итог более-менее реалистичен.
Юра выбрал второй вариант, быстро разослал пакет приказов на перестроение бронегруппы. Танки и вспомогательные машины принялись стремительно маневрировать, занимая позиции в новом строю. До противника всего километров пятьдесят, еще чуть-чуть и можно начинать!
Капитан Квези Нгуэви вел свою танковую роту во второй волне наступления.
Он не участвовал во взломе фронта и видел лишь чадящие развороченные останки танзанийской и кенийской бронетехники. Да группки понуро сидящих пленных, охраняемых улыбчивыми чернокожими солдатами зимбабвийского военно-полицейского полка, что занимался в их шестьдесят первой бронетанковой дивизии подобной непыльной, но грязной работой.
Впрочем, с пленными обращались неплохо. Зачем уничтожать без причины будущих подданных великой африканской Империи? Те же зимбабвийцы лет двадцать назад были в точно таком же положении.
Так что зря Танзания с Кенией сражаются. Уже столько миллионов человек погибло вместо того, чтобы покорно присоединиться к будущему всеафриканскому государству, как это сделал Камерун или та же Центральноафриканская Республика. Все равно ведь не смогут противостоять мощи Империи и ее союзников.
Хотя…
Ангола вот уже два десятка лет торчит как кость в горле.
Но это исключительно из-за военной помощи извне. Если бы не горные бригады Красной Америки и не экспедиционные войска Новороссии, ничего бы ангольцы не смогли поделать с армией его страны.
Квези повозился в командирском кресле, удобнее устраиваясь на мягком сидении. Машину кидало и качало из стороны в сторону, но бронекапсула была размещена на амортизирующей подкладке. Да и внутренность нового танка была весьма комфортабельной. Все залито мягким упругим пластиком, никаких выступающих углов. Катайся в свое удовольствие!
