Полная версия:
Дорога в небо. Книга четвертая. Спокойствие космических дорог
Руки быстро устают от движений в громоздком скафандре, чуть изогнутые титановые уголки норовят вырваться из неуклюжих перчаток, гайки, благо, что в обойму набраны и не могут разлететься, но не так-то просто их закрутить.
Хорошо хоть сегодня от нас не требуется особая точность. Все равно завтра и послезавтра мы будем тщательнейшим образом вымерять углы и осторожно-преосторожно сваривать уголки между собой.
Ну, а фиксаторы раскрутим, и на новой секции применим.
Два часа в космосе это оказывается очень много! Я-то думала: «Какая ерунда!» После моей работы на заводе, после стройки Улу-Юльсклого комбината, после изнурительнейшей учебы и тренировок в Академии.
Санаторий.
Ага-ага.
Руки ноют от усталости, пот, несмотря на прекрасный кондиционер в скафандре, стекает по лицу. Его так хочется отереть. Я даже пару раз себя перчаткой по пластику шлема стукала, забывшись.
А мозги скручиваются в трубочку, как те гайки, что я кручу.
Опять я слишком сильно надавила на уголок и меня ведет в противоположную сторону!
– Вэ-семь-два! – командую.
Струйка воздуха из одного из сопел тормозит мое вращение и возвращает в исходное состояние.
Понятно, почему я о мозгах заговорила?
Надо постоянно держать в голове свое пространственное положение и включать голосовыми командами двигатели ориентации. Причем, делать это так, чтобы всю конструкцию, вместе с работающими на ней Костей и Егором, не слишком уводило. А ребята тоже время от времени включают движки.
Особенно Егор.
А вот наш бригадир явно уже приспособился, и, как воздушный шарик или морская медуза, что больше подходит ему по ядовитости, парит себе возле «табуретки», плавно перемещаясь вдоль нее.
Ничего, я тоже так научусь!
Два часа уже на исходе, а у нас еще четыре балки не закреплены!
– Майя, Егор, поднажмите! – строгий голос Константина. – Мы должны завершить работу! Из-за вас придется задержаться.
– А как же регламент и распорядок? – слегка запыхавшимся голосом с подковыркой спрашивает мой напарник.
– Распорядок – не закон! – со значением заявляет бригадир. – Я имею право его изменять по мере необходимости… Сейчас я считаю, что мы обязаны завершить сборку. Так что задержимся еще на полчаса. И в ваших интересах работать быстрее!
«Какой он нудный! – думаю я. – И как бедный Петя его терпит?»
Петр тоже целеустремленный, но, в отличие от своего партнера, флегматичный и молчаливый. Не зря они – парочка.
Нет, я не в том смысле!
Так, ладно. Аватар Пети подтащил к нам следующую балку, передал ее Егору. Тот протянул ее конец мне.
Цепляюсь жесткой сцепкой к конструкции табуретки как раз напротив крокозябры. Ловлю тонкий уголок. Поворачиваю его так, чтобы ребро смотрело наружу. Вставляю внутрь зажима.
Сбоку, чуть толкнув меня в плечо, пристраивается Константин.
Достает из контейнера болт и просовывает его в отверстия крокозябры.
Эту операцию бригадир никому не доверяет: «Еще упустите болт, и потом гоняйся за ним!»
Сверху к нам в кучку добавляется Егор. Снимает с пояса гайковерт, приспосабливается, чтобы затянуть гайку.
Из-за его плеча мне не видно, что там происходит. И я не разглядела, то ли мой напарник перетягивает гайку, то ли не попадает в резьбу, но она внезапно стопорится и Егора, слишком крепко держащего инструмент, разворачивает. Он врезается бедром мне в грудь. Плавно и замедленно, но всей своей двухсоткилограммовой массой. А я ведь на жесткой сцепке!
Хорошо, скафандр толстый и надутый изнутри воздухом.
Но все равно неприятно!
– Осторожнее! – ругается бригадир.
– Прости, Майка, – извиняется мой напарник.
– Все пучком! – успокаиваю его я.
– Прекратить работу! – безапелляционно приказывает Константин. – Вы уже совсем выдохлись! Майя, Егор, покиньте зону стройки. Отлетите метров на пятьдесят и ждите нас там. Мы с Петром зафиксируем оставшиеся балки. Закончим сборку завтра.
Ну ладно. Он начальник, ему виднее.
Отстегиваю сцепку и, чуть оттолкнувшись от «табуретки», отплываю в сторону, включаю двигатели.
Какой неожиданный подарок!
Можно самой по себе полетать в открытом космосе! Без автопилота!
Усталость тут же забывается. Остается только великолепие космоса. Он обнимает меня, смотрит на меня неподвижными глазами звезд.
А где там Земля?
Ой, толком не разглядеть! Как только повернулась в ее сторону, пластик шлема моментально потемнел. Слишком близко моя родная планета к Солнышку. Так что локальная поляризация не только светило превращает в темно-красный фонарь, но и Землю зачерняет так, что ее почти не различить.
Ладно, налюбуюсь на нее в следующие смены!
А пока поразглядываю Луну.
Вот она: большая, вся в кратерах.
Где-то на ее северном полюсе наши базы. Отсюда их, разумеется, не разглядишь. «Великие стройки Человечества» такие крошечные по космическим масштабам.
А еще через восемь месяцев вокруг этой самой Луны будет крутиться Славка. Садиться на нее, взлетать. Наверное, это здорово – управлять настоящим космическим кораблем. Сажать его вручную на чужие планеты и их спутники.
Зато…
Зато я своими руками построю дом для других космонавтов.
И, если в «Станции Лаграндж-пассажирская» нас обитает шестнадцать человек, то в том колесе, которое я делаю, будут жить целых сорок космонавтов!
Кстати, о железнодорожной теме.
Не зря станцию так обзывают. Ее внутреннее устройство больше всего похоже на четыре с хвостиком купейных вагона, изогнутых в кольцо. Такой же узкий коридор по внешнему от Солнца борту…
Тот самый коридор, по которому я сейчас, после трудовой вахты, уставшая, но довольная, шагаю к своему купе. Пол приятно пружинит под босыми ногами. Ну, то есть, одетыми в носки. Но и босиком по нему ходить одно удовольствие.
Тоненький и очень пушистый ворс, всегда чистый, благодаря робото-уборщикам, что выползают из своих нор по ночам. Температура чуть ниже, чем у ног, отчего возникает ощущение приятной прохлады. А серовато-зеленый цвет ассоциируется с луговой травой.
Так бы и ходила по этому коридору! Ну, или бегала.
Время от времени по трансляции сообщают: «Пять минут пробежки по направлению вращения!» И все, кто не занят важным делом, выскакивают в коридор и бегут, наматывая круги. Мой личный рекорд – тринадцать с хвостиком! Это почти что норма легкоатлета-третьеразрядника, между прочим.
Мне нравятся такие пробежки.
Весело, спортивный азарт подгоняет, пол упруго толкает босые ноги. По левой стене через каждые пять метров псевдоиллюминаторы, в которые заглядывает внутрь станции Космос. Вот сейчас, кстати, в самом центре оформленного под иллюминатор экрана, что напротив моего купе, видна почти полная Луна.
Почему не простое окно? Станция вращается с периодом в восемь с половиной секунд! Представляете, как бы голова кружилась даже у тренированных космонавтов, на это непрерывно глядючи? Вот комп и синтезирует неподвижное изображение.
А купе, кстати, не только мое.
Еще в нем живет Александра – наша кибернетистка.
А больше на станции женщин нет.
Именно поэтому мы с ней и разместились так вольготно. Ребятам ведь по трое-четверо в каюте жить приходится. Кстати, на самом деле станция рассчитана на двадцать человек. На одно купе больше, чтобы решить половой вопрос. Ну и резерв иметь.
Я говорю: «купе-купе». Думаете, просто так? Ничего подобного! Каюты на станции очень похожи на железнодорожные купе. Ну, знаете, такие, как на старых поездах, что еще ходят по окраинным веткам. Мы на таком от Кирова до Опарино добирались в тот летний поход после девятого класса. Только размером кубрики раза в полтора больше. А так компоновка та же. Двухъярусные узкие кровати по боковым стенкам, откидной столик между ними. Из дополнительного – шкафы с раздвижными дверками. А! Еще можно свою полку-кровать закрыть спускающейся сверху шторкой-ширмочкой. Это чтобы уединиться, когда хочется.
Единственное серьезное отличие от вагона – нет окна.
Станция, помимо того, что крутится как волчок вокруг оси, еще и очень медленно вращается поперек нее. С периодом оборот в месяц.
Это для того, чтобы всегда быть повернутой к Солнцу одним боком. Как раз той стенкой, где у нормальных купе окно. Почему же его нет? Потому что Солнце – это не только источник жизни, но и жесткого рентгеновского излучения и солнечного ветра из вредоносных протонов и электронов. Поэтому никаких иллюминаторов, а слой обшивки с этой стороны усилен специальным полимером против протончиков и листовым алюминием от рентгеновских лучей.
Кстати, когда месяца через четыре мы закончим собирать каркас, мне предстоит обшивать его с одной стороны этими самыми листами. Они тонкие, всего два с половиной миллиметра, но этого достаточно, чтобы почти все злобные фотоны в металле завязли.
Да, между прочим, наши скафандры тоже с алюминиевой прослойкой. Они почти такие же, как лунные, только с движками ориентации.
Но, вот что интересно, все помещения на станции освещаются естественным солнечным светом. Для этого на внутренней части кольца установлены зеркала под углом в сорок пять градусов. А под ними настоящие стеклянные, вернее, пластиковые иллюминаторы.
Солнышко отражается прямо в них, теряя при этом весь смертоносный спектр. А пассажиры «поезда Лагранж» могут регулировать освещение с помощью поляризации и рассеивания. Сейчас в наше купе сверху льется приглушенный мягкий свет, уютный такой, как вечером в Подмосковье.
Ой, боюсь я, что замучила вас своими рассказами! Но кто еще проведет такую экскурсию, кроме меня?
Всё! Плюхаюсь на свою койку. Хорошо, что верхние полки убраны и у нас от этого еще просторнее. Моя сокамерница работает, а у меня после первой вахты заслуженный отдых.
Нет, разумеется, одними выходами в космос работа не ограничивается. Дел кроме этого целая куча. Но сейчас я имею полное право отдохнуть.
Вот только… закрываю глаза, и опять перед ними изогнутые титановые балки, болты, огромная Луна…
Надо отвлечься…
Лучше всего посмотреть что-нибудь легкое, анимэшное.
Например, «Героев», что идут на последний свой бой.
Нет, японцы полные психи! Снять такой откровенный стеб по мотивам страшных событий на Гуаме в позапрошлом году!
Ладно, размягчим мозги!
Перед сериалом идет коротенький обзор.
Молодая красивая как куколка японка рассказывает об этом шедевре:
«Анимэ вызвало шквал критики. Лейтенант императорского флота Камигава Юске даже бросил в здание студии «Дибири» три просроченных страусиных яйца.
Одна из именитейших отаку Анасатасия Берякова назвала его «остоем», а великая японская космолетчица Хана Хаякава сказала нашему корреспонденту: «***********ая *******сть, ***ть велосипедом в ***у! Такой ************кой *******ки я еще, *************ый *********ший ёжик, не видела!»
Что означает в переводе с русского-командного: «Авторы допустили ряд неточностей».
Если бы я уже не лежала на койке, то после этих слов упала бы на пол и долго каталась от хохота. Да, тетя Хана – жжет!
В общем, когда спазмы меня отпустили, включила я эту анимэшку…
Мда… Знаете, не буду я вам ее пересказывать. Сами можете посмотреть, если себя не жалко. Но это было именно то, что мне тогда требовалось.
Глава 3. Коллеги
21.07.2062рядом со станицей Новотитаровской,Краснодарский край, РСФСРЗа окном бытовки гремел и завывал порывами ветра летний ливень. Частые вспышки молний освещали мокрые поля, смутные пятна деревьев в лесополосах, похожие на скелет доисторического животного несущие конструкции будущего комбината активной органики.
Работать на высоте при такой вот погоде было нельзя, тем более, что молнии время от времени втемяшивались в громоотвод, торчащий над строящимся сооружением. Так что бригадир монтажников-высотников разогнал своих подчиненных заниматься хозяйственными делами в вагончиках. Официально. А неофициально сказал:
– Не маячьте. Тихонько сидите в своих гаджетах, или вообще по одному ******те по своим делам, если мокнуть охота. Но чтобы все были на связи!
А сам занялся бумажной волокитой: засел за комп, корректировать график работ. Монтаж шел с опережением на три смены, так что можно сильно не переживать о сроках.
– Евгенич, зырь, что я надыбал!
В подсобку, оставляя на полу мокрые следы и разбрызгивая с дождевика капли, заглянул рослый светловолосый мужчина с аккуратной «шкиперской» бородкой. Откинул капюшон, подошел к бригадиру. Сунул ему под нос мокрый экран планшета.
Андрей Евгеньевич всем корпусом отодвинулся, дальнозорко вглядываясь в изображение – статью какого-то новостного сайта. Фотография с десятком улыбающихся молодых парней и девушек, пара абзацев текста под ней. И заголовок: «Вторая смена строителей орбитального комплекса в Лагранже».
– Коллеги, – расплылся в улыбке Евгенич. – Ну и что?
– А ты присмотрись! – Виктор, так звали молодого рабочего, растянул край фотографии, приблизив лицо невысокой черноволосой девушки – крайней справа.
– Что-то знакомое… – неуверенно сообщил бригадир.
– «Что-то знако-о-омое» – передразнил его Витя. – Сюда гляди!
Он несколькими ловкими движениями привычных к точному и тонкому труду пальцев раскрыл сбоку еще одну колонку текста: «Состав второй смены ЛаМБ: …Майя Камэнаси…»
– Вспомнил! – Евгенич хлопнул себя по лбу широкой морщинистой ладонью. – Я все не втыкал, откуда у пигалицы такая фамилия? Ну, то есть и ежу понятно было, что отец азиат какой-то. ***** себе, куда девчонку занесло! Это какая же там высотища?!
– Триста тысяч километров, – широко улыбнулся Виктор. – Кстати, я по сети пошарил и нашел на Майку кое-что. Знаешь, чья она дочка?
– Президента? – пошутил Андрей Евгеньевич.
– Круче! – хмыкнул монтажник. – Отец у нее был японским космонавтом. Но он погиб. А приемные родители – Анастасия Белякова и Игорь Мыскин.
– Те самые, что ли? – округли глаза бригадир. – Ну, тогда понятно. Ясен ***. Птица высокого полета. К нам, небось, для строчки в резюме вписалась.
Виктор выразительно покрутил пальцем у виска.
– Ты хоть сам в это веришь?
– Ну, я с ней на одной веревке не висел, – с сомненьем поскреб затылок Евгенич. – Это вы вдвоем по верхотуре лазили.
– Ага, – подтвердил Витя. – Так что это ****ешь и провокация. Классная девчонка! Веселая, смелая, романтичная.
– И как ты ее упустил?! – с подковыркой спросил старик.
– Да ну, – немного смутился мужчина. – Она тогда совсем еще мелкая была.
– Зато теперь вона какая! Небось и знаться не захочет.
– А я проверю! – решительно заявил Виктор. – Вот возьму и напишу ей!
Он исполнил свое обещание буквально через полчаса. И уже на следующий день получил ответ.
Майя не стала писать, а надиктовала видеопослание.
Виктору было неожиданно очень приятно смотреть на молодую космонавтку. Повзрослевшую, но с все теми же озорными искорками в темно-карих глазах. Девушка была искренне обрадована его письмом и вывалила на коллегу-верхолаза столько всего! Она взахлеб рассказывала о первом выходе в космос, о своенравных титановых балках, о неуклюжем скафандре, о том, как здорово летать на ранце, который «Ну почти взаправдашний космический корабль, только малёхонький!»
В общем, когда ролик закончился, Виктор еще долго сидел перед экраном и улыбался.
Глава 4. Детские шалости
07.02.2063Умгунгундлову, Южно-Африканская ИмперияОхотник Ндаба пробирался по жутко опасным джунглям. В любой момент на его спину могла прыгнуть леопардиха, а под любым кустом могла притаиться львица. Ведь всем известно, что девчонки – самые вредные создания в мире и вечно норовят испортить жизнь зулусу-охотнику!
Но на этот раз, для разнообразия, Ндабе пришлось иметь дело не со зверями, а с человеком.
С громким боевым кличем на тропу выскочил вражеский воин.
Был он, так же, как и Ндаба, иссиня-черным, лохматым и худым.
В руках воин держал жутко-страшно-опасное копье, которым не преминул ткнуть Ндабе в живот. Но ловкий охотник увернулся и огрел неприятия своим мачете.
– Ой! – вскрикнул воин и выронил копье. – Ндаба-идиот, ты что со всей дури дерешься!
– Извини, Готто, ты так на меня выпрыгнул! – без особого раскаяния заулыбался во весь белозубый рот охотник.
– Ладно, – тут же простил его вражеский воин.
Мальчишка, а ему, так же, как и охотнику Ндабе, было всего десять лет, потер ушибленное плечо и предложил: – Айда на канал! Надо рану промыть, чтобы микробы захлебнулись.
– Еще как надо! – обрадовался Ндаба.
И пацаны пробежали через маленький перелесок к протекающему в сотне метров от них Лисьему каналу. Не останавливаясь и не раздеваясь, только сдрыгнув с ног пыльные сандалеты, бултыхнулись в приятно-прохладную воду. В два гребка выплыли на середину узенького канальчика, встали по плечи в зеленоватой, слегка попахивающей болотцем воде.
– Давай, я буду хитрым крокодилом, а ты бегемотом! – предложил Ндаба.
– Давай! – легко согласился Готто и выскочил из воды.
Ндаба погрузился по самые ноздри так, что на поверхности осталась лишь кучерявая шевелюра и черные глаза. А Готто, встав на четвереньки и вихляя костлявым задом, вернулся к реке. Тощенький негритенок не слишком-то походил на бегемота, пришедшего на водопой. Но фантазия творит чудеса!
Ндаба, тихонько переставляя полусогнутые ноги и подгребая руками, подкрался к травоядному гиганту и внезапно кинулся на него, крича по-крокодильи: «Ба-ба-ба!»
Бегемот кинулся наутек, но был свален на землю и укушен в предплечье передней правой лапы.
Пацаненки переплелись в схватке, азартно вскрикивая и вполсилы мутузя друг друга, пока не скатились обратно в канал. Там они отлипли и, тяжело дыша и хихикая, выбрались обратно на бережок, растянулись на сочной летней травке. Закрыли глаза, блаженно впитывая солнечные лучи.
«Как хорошо, что я живу в таком замечательном городе!» – подумал Ндаба.
Он любил родной Умгунгундлову. Несмотря на труднопроизносимое название. Впрочем, его прежнее: Питермарицбург, было не лучше. К тому же оно напоминало о светлых временах апартеида, и в тридцатые годы, когда по всей Южно-Африканской Империи прокатилась волна переименований, было заменено на исконно зулусское название. Да, слова «светлый» и «белый» в Империи несут негативную окраску, как у европейцев «темный» и «черный».
Так вот, Ндаба любил свой город, как бы он ни назывался.
И не зря. Ну, в каком еще миллионном мегаполисе найдешь такие вот перелески и ручьи в сотне метров от своего старенького, но уютного четырехэтажного дома, на третьем этаже которого была их с мамой и отцом квартирка? А старинные краснокирпичные здания в центре? А ратушу с часовой башней? А современные офисные кварталы на западе? Ну и заводы, конечно. Но ими, заводами, в Империи, особенно ее исконной южной части, никого не удивишь. А вот чтобы при этом и природа сохранилась, это да!
Неожиданно плавное и ленивое течение мыслей мальчика прервал телефонный звонок. В кармане шорт завибрировал коммуникатор, заиграл мелодию популярного марша. Гнусавый голос зачастил реперным речитативом:
«Солнце встало над бушем,
Копья хищно блестят.
Кровью белых напьются
Сонмы смелых солдат!»
«Что же такое «сонмы»? – как обычно подумал Ндаба.
Вот который раз он говорил себе: «Надо в поисковике набить!» и забывал.
Мальчик был не силен в олукхулу-банту. Дома и с друзьями он обычно разговаривал на родном зулусском, который на новый синтетический язык был, конечно, похож, как и большинство наречий центральной и южной Африки, но все-таки не совсем. Или Ндаба на том же английском болтал. Этот «пережиток колониального прошлого» все еще служил языком межнационального общения в огромной империи, объединенной меньше двадцати лет назад из восьми с двумя половинками стран и населенной чуть ли не сотней народностей.
Но мальчику было наплевать на лингвистику.
«Интересно, – подумал он, пока выуживал из кармана мокрых шорт старенький коммуникатор, – а как эти сонмы будут пить кровь? Еще у живых врагов, как в фильме „Черный спецназ“, или будут есть пленных, как по секрету рассказывал Джори, у которого старший брат в „Диких охотниках“ служит? И какое оно на вкус – человеческое мясо?»
Такие вот добрые мысли стайкой рыбешек пронеслись в голове пацаненка, пока он вытягивал поцарапанный, с обломанным уголком, экранчик комма и вглядывался в смутное изображение.
– Будь смел, нгафамби! – важно поздоровался с Ндабой вождь рода «Мстителей ночи».
Был он на целых три года старше мальчика, вид имел серьезный, одет в мешковатую, наверное, отцовскую пустынную камуфляжку, перепоясанную армейским ремнем.
– Всегда бесстрашен, инкокели! – ответил Ндаба на приветствие.
– Объявляю сбор боевой группы! – сообщил вождь Абимбола. – через двадцать минут у школы. Пойдем на Ван Дер Брадена!
– Ясно, – деловито кивнул Ндамба. – Готто с собой взять? Он рядом.
– Да, бери, – согласился Абимбола. – Его тоже скоро в фамбилейо принимать будем. Но не в этот раз.
– А меня, значит?.. – с замиранием спросил мальчик.
– Как сегодня себя покажешь, – ухмыльнулся командир. – Все! Жду вас!
И отключил связь.
– Ура! – Ндамба подпрыгнул от радости!
Наконец-то его переведут из бойцов – «нгафамби» в разведчики – «фамбилейо»!
– Идем на дело?! – подскочил к нему Готто.
– Да! Побежали!
Йоханнес Ван Дер Браден обитал в богатом районе Медоус. Был он, конечно, не белым, но явная кровь буров у него имелась. Да и имя само о себе говорило! Владел Йоханнес небольшой обувной фабрикой, жил в двухэтажном особняке с садом и цветником.
В общем, прекрасная цель для малолетних черных нацистов.
Шестеро мальчишек собрались в квартале от его дома. Все возбужденные, приплясывающие в предвкушении приключения.
– Дер Браден укатил в Преторию, и семейство с собой взял, – сообщил Абимбола. – Наша боевая задача: проникнуть в сад, совершить акт расового самосознания и быстро сдрыстнуть, пока соседи переполох не подняли! Вперед!
Пацаны стайкой пронеслись по тихой сонной улочке, подбежали к высокому пластиковому забору. Абимбола вытащил из большой спортивной сумки резак и вручил его Ндамбе. Приказал:
– Действуй!
Паренек кивнул, переглотнул от волнения, взял во внезапно вспотевшие руки инструмент, присел и, включив горелку, плавно, но быстро сделал полукруг, расплавив пластик. Пнул ногой и вышиб вырезанную часть. Оглянулся на вождя и первым шмыгнул в дыру. Плечо зацепило за еще горячий оплавленный край. Мальчик тихонько зашипел от боли, но не остановился ни на секунду.
Следом, сопя, протиснулись остальные.
– Командуй! Сегодня твой день! – снисходительно распорядился Абимбола.
– Хорошо! – шепотом ответил Ндамба, потирая обожженное место. – Пацаны, то есть нгафамби! Дом не трогаем, чтобы сигналка не включилась! Топчем цветы, ломаем, что получится…
– И яблоки рвем! – сунулся Готто.
– И фрукты собираем! – снисходительно разрешил Абимбола, указав на свою сумку.
Малолетние расисты стайкой крыс разбежались по участку. Силенок у них были маловато, но их компенсировало неудержимое желание напакостить. За пять минут, пока не заверещала-таки охранная сигнализация, они успели сделать кучу гадостей.
– Сваливаем! – приказал Абимбола.
И хулиганы быстро шмыгнули через дыру на улицу и, хохоча, понеслись по ней.
В принципе, они могли бы и не торопиться. Полиция прибыла на место лишь через полчаса. Блюстители правопорядка смотрели сквозь пальцы на то, как молодежные отряды устраивают веселую жизнь не совсем черному населению. Главное, чтобы не переходили грань. Да и сами полицейские в детстве подобным занимались, а кое-кто из старших помнил настоящие белые погромы и даже участвовали в казнях линча, вылавливая и жестоко убивая тех глупых или нерасторопных белых, что не успели вовремя сбежать из страны. Теперь-то их в Южно-Африканской Империи совсем не осталось, и пришло время полукровок и азиатов.
А Ндамба бежал рядом с друзьями. Ему было весело и радостно от мысли, что сегодня его наконец-то переведут в фамбилейо!
Домой новоиспеченный разведчик пришел на закате.
Лучи Солнца почти горизонтально пронзали небольшую двухкомнатную квартирку на третьем этаже. Мама уютно гремела на кухне посудой. Сестренки-близняшки о чем-то болтали. Наверное, обсуждали какую еще шалость устроить завтра в детском саду.
Был бы еще дома отец…
Но он где-то на севере, в провинции Замбия. Его часть месяц назад туда перебросили. И не только его. Эшелоны с техникой и солдатами непрерывным потоком идут к границе с Танзанией. А в разговорах взрослых все чаще слышится слово «война».
– Война! – как будто откликаясь на эту мысль, воскликнула мама.
Брякнула разбившаяся тарелка. Женщина выкрутила на полную громкость телевизор:
