скачать книгу бесплатно
Стрэнжвилл. Книга первая
Рилинда Эра
Понимая, что борьба за жизнь Роллса проиграна неизвестной болезни, Эммилия была вынуждена отказаться от много и увезти отца подальше от Нью-Йорка. Отец, воспользовавшись моментом, вручил Эммилии старинную карту с координатами, которые привели её в заброшенный город Стрэнжвилл – в новом, таинственном месте Эммилии откроется множество тайн о другом мире. Она узнает многое о своей сущности и предназначении, ей удастся воссоединить нэрроновцев, чтобы уничтожить восставший вражеский клан Крион.
Стрэнжвилл
Книга первая
Рилинда Эра
© Рилинда Эра, 2022
ISBN 978-5-0056-3878-6 (т. 1)
ISBN 978-5-0056-3879-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
История книги
«Мы не можем поменять память, не можем стереть всё, что было. Единственный выход — время, которое позволит забыть испытанные чувства и эмоции, оставив лишь мёртвые кадры».
Создание этой – первой книги началось ещё в далёком 2009 году. Тогда я училась на втором курсе Академии «Дизайна и технологии», а на каникулах подрабатывала в оптике у знакомой продавцом. Платили там очень мало, с трудом мне удалось накопить мизерную сумму на учёбу. Экономить приходилось на всём. Да и год выпал очень тяжёлым: покупателей не было, бизнес просто загибался очень медленными шагами и конечно, я понимала, что вскоре подрабатывать будет попросту негде. Студенту всегда сложнее найти работу.
На фоне всех бытовых тягот, я постоянно мучилась от тонзиллита и никакое лечение не помогало. Каждые два месяца случались вспышки гнойной ангины и болеть я могла месяц, а то и более. Все эти пробки мне приходилось убирать самостоятельно с помощью проспиртованного бинта с люголем. Об операции, я на тот момент даже не думала и даже не предполагала, что болезнь прогрессирует и медленно меня уничтожает. Я продолжала работать. И в какой-то момент меня начал беспокоить один и тот же сон. Он назойливо являлся мне по нескольку раз в неделю, но поначалу я забывала его содержание, а когда сон снился вновь, просыпалась в поту от страха и думала: «Где же я всё это видела? В фильме?». Стала искать фильмы, книги, но ничего не обнаружив, я решила рассказать об этом сне своей подруге. Подруга попросила расписать сон.
Сюжет сна
Оказавшись в темноте, я шагала по коридору к блеклому свету и вскоре попала в небольшую комнату со стенами из светло-серого кафеля. С правой стороны – на операционном столе лежала девочка 9 лет, а слева – кто-то сидел в операционном кресле в чёрной повседневной одежде, и вначале я не могла разобраться кто именно: женщина или мужчина? В центре операционной стояли 4 врача в белых халатах, они копались в инструментах, их лица были закрыты стерильными масками, а головы прикрыты колпаками. Было чуточку страшно и сердце взволнованно билось. Затем я увидела, как один из врачей брызнул жидкостью из шприца. Моё сердце дрогнуло от капелек, которые рухнули на кафельный пол. Я посмотрела налево, и словно под гипнозом, приблизилась к испуганной девушке. Мне казалось, что я её знаю. Во сне меня никто не видел – я призрак. Но эта девушка меня заметила и вытаращенными зелёными, заплаканными глазами пронзила. Мне стало страшно, потому что в ней я узнала себя. Но почему она меня видит? И почему сидит с открытым ртом? Будто специально что-то невидимое не давало сомкнуться её челюстям, или будто она кричала, но беззвучно. Внезапно девушка успокоилась, а мне стало ещё страшнее. Её волосы начали меняться: укоротились, а цвет сменился на коричневый. Одежда сменилась с чёрного на оттенки бежевого и зелёного хаки. Это было до жути странно! Затем она стала смотреть на меня исподлобья, с гневом, с ненавистью. Мне честно так хотелось ей помочь, но не могла – я же призрак! И будто по рухнувшему сценарию я оказываюсь на её месте. Мне жутко страшно, всё время пытаюсь вырвать руки, будто из ремней, которые ничем не закреплены. Девушка безразлично посмотрела на меня и отправилась во тьму – в никуда. Тут руки что-то отпускает, и я бегу за ней галопом. Будто не хочу потерять: да куда же ты?! Я вскоре догнала её. Девушка резко остановилась, и я от страха тоже. Она посмотрела на меня зелёными глазами и в этот же миг исчезла, а на её месте появилось зеркало в старинной, массивной раме, с утончённым резным узором, выкрашенной в бронзовый цвет. Зеркало оказалось таким же глубоким, как тьма. Оно меня манило. Затем неожиданно из ниоткуда раздался голос, только, что он пытался сказать – я не знаю, да и шёпот тот сразу было не разобрать. Спустя секунды я разобрала эти шумы: «Подойди и посмотри». Приблизившись к зеркалу, я замерла, словно превратили меня в камень. В отражении было некое чудовище: лицо и тело покрыты необыкновенной, бело-зеленоватой, перламутровой змеиной чешуёй, нет носа; рот, будто распороли до ушей; длинные, жёсткие, коричневые волосы, а глаза необыкновенного стеклянно-изумрудного цвета с перетекающим в жёлтый как огонь контур, вокруг чёрного, вытянутого зрачка. Я прикоснулась когтистой лапой к коже лица и почувствовала необыкновенную змеиную гладкость. Но несмотря на весь этот ужас, я не испугалась. Я отошла от зеркала и резко обернувшись, взглядом наткнулась на ту загадочную девушку. Я тут же не сдержалась и спросила в замешательстве: «Кто ты?». Она посмотрела на меня и улыбнувшись, исчезла.
Изложив сон на 25 страницах А4, я отправила документ подруге, и та была шокирована тем, что он был настолько яркий и детальный. Она стала просить написать книгу. А я же была не уверена в том, что смогу взяться за такое серьёзное дело как написание книги, да и потом, что это такое? Как это должно выглядеть? Но подруга настояла писать так, как у меня получается, ведь все пишут по-своему, по-разному и у каждой книги есть свои читатели.
Сон продолжал являться. Я уже начала от него уставать, и так однажды за полгода до предстоящей операции – тонзилэктомии, в охапку со стопкой бумаги, я пришла на работу и целыми днями писала книгу. Многие продавщицы ходили мимо и с любопытством заглядывали ко мне в листы через витрину, спрашивая: «А что ты пишешь? А что ты делаешь? А зачем? Как можно так долго сидеть без движения и писать?». Вопрос на вопросе, всех терзали смутные сомнения, а не пишу ли я на продавцов докладные в СЭС? Я отвечала спокойно: «Я пишу дипломную работу». И все от меня отставали с улыбками или задумчивыми лицами, всё ещё наполненными вопросами. На самом деле, благодаря этому делу, мои безлюдные деньки в магазине быстро пролетали и порой я даже не успевала сообразить, что наступило 18.00.
Закончив писать книгу в конце августа, я находилась дома и мысленно уже готовилась к учёбе, как вдруг, случилась боль в груди: очень сильная, острая и невыносимая. Боль перетекала в подлопаточную область слева, а затем в руку. Я с трудом сдержала крик, и преодолевая это состояние, отправилась в ближайший медцентр пешком в холодном поту. Доковыляв до медцентра, я смогла почти сразу попасть к врачу-кардиологу, – та увидела меня абсолютно бледной и мокрой и сразу всё поняла – сердечная недостаточность.
Мне оказали первую помощь и назначили лечение. Затем я получила заключение от кардиолога и прочитала неутешительный диагноз – ревмокардит. Дело уже не пахло керосином. Температура не спадала. Лор-врач в частной больнице после осмотра сказала, что миндалины полностью сгнили и их нужно удалять. Все спрашивали: «Почему же этого не сделали ранее?».
Пришлось идти в поликлинику, где были адовые очереди, чтобы получить направление на операцию в местную больницу. На все анализы и получение печатей ушло 2 недели. За это время я пережила ещё два сильных сердечных приступа (в автобусе и на работе). Ломящие боли в суставах были невыносимыми особенно по ночам.
И вот настал тот день, когда меня госпитализировали. Конечно же, я предупредила заведующую о том, что у меня есть проблемы со свёртываемостью крови, но та отмахнулась рукой.
Первые несколько дней до операции, я находилась в коридоре и спала на диване. Постоянный сквозняк из фойе очень раздражал. Полы были затоптанные, потом их мыли хлоркой, а ещё нужно было всё кварцевать. Во время кварцевания я уходила в фойе, где было холодно и ветрено, потому что это был коридор приёмного покоя. Каждые 15—20 минут привозили людей с различными повреждениями. Коридор больничного корпуса был узкий, а многие двери палат были со сломанным замком. Один туалет на весь этаж с очередью. Безразличие медсестёр или их отсутствие, оставляло желать лучшего об этом учреждении. Пациенты ходили мимо моего диванчика и постоянно пинали его, то ли случайно, то ли специально. Я чувствовала себя очень плохо и не могла спать из-за невыносимых болей в суставах.
Вскоре за мной пришла медсестра и повела в операционный блок. Поднимаясь по лестнице, я в какой-то момент начала нервничать, живот крутило. Мы попали в тусклый коридор со множеством широких двойных дверей, за стёклами которых были видны операционные лампы, штативы, столики и столы, различная аппаратура. Меня завели в какую-то тёмную комнатку, где лежала чистая операционная пижама из хлопка. Я быстро переоделась, и мы пошли дальше, в сторону очень светлого помещения. Я не могла понять: где же всё это видела? Состояние дежавю. Что мне это всё напоминает? На пороге меня увидел дежурный врач-хирург (очень опытный) и сразу сказал моему оперирующему врачу:
– Что будете оперировать?
– Миндалины, – ответила моя врач.
– Этой, душки сразу зашивай. Не оставляй открытыми. У неё проблемы с кровью! – уверенно и спокойно сказал дежурный хирург.
Но моя врач проигнорировала это замечание и вошла в палату с гордым видом. Я начала волноваться. Сердце тарабанило и эти удары с болью и напряжением отдавали в горло. Меня усадили в специальное кресло, включили лампу.
В какой-то момент я успокоила дыхание и посмотрела в центр: четыре врача стояли у столика с инструментами и внезапно один из них – мужчина, приподняв руку со шприцем, пощёлкал по нему пальцем и брызнула жидкость. Я почувствовала, как на затылке волосы встали дыбом и по коже пробежались мурашки. Переведя взгляд вправо, я увидела лежащего на левом боку ребёнка, которому должны оперировать ухо. Два врача – мужчины, принялись оперировать ребёнка, направляя объектив микроскопа в ухо. А затем, я посмотрела на своего врача и какую-то молодую практикантку со слегка трясущимися от волнения руками.
Операция началась с обезболивания – это крайне неприятная процедура быстро закончилась. Затем врач принялась срезать ткань и соскабливать её. Кровь была горячей и неприятной, быстро накапливалась у горла и вызывала рвоту. В целом с левой стороной врач быстро управилась, показывая всё практикантке. Один из врачей-хирургов, который оперировал ребёнка, закончив работу, обратил внимание на мою кровопотерю и остался помогать придерживать мою голову. Дежурный врач тоже заходил и всё видел. Его беспокоила моя кровь – её цвет, консистенция и обильность. Настойчиво рекомендовал моему врачу зашить душки, но она проигнорировала этот совет вновь.
– Да что они прицепились к этим душкам!? Нормально всё будет. Понятно? – спросила врач, – давай, на правой стороне, ты…
Я взглянула на практикантку, у которой в глазах промелькнул гигантский метеорит из сомнений и мой тяжёлый вздох вырвался. Тем временем врач достала телефон из кармана и начала переписываться с кем-то. Практикантка неуверенно сделала, лишь только два движения: соскребла скальпелем, а затем затянула петлю, да замерла с вопросительным взглядом, увидев, что врач ведёт переписку.
– Посмотрите, я правильно сделала? – спросила практикантка.
Я почувствовала резкое волнение и пульсирующее давление в горле, отчего мои глаза даже раскрылись и в этот момент врач, оторвав глаза от телефона, сказала:
– Стой! Нет! Ослабь петлю. Ты что! Там же ярёмная вена! Если заденешь, то всё кровь уже не остановить. Ослабь! Ослабь! Дай я сама! Вот так надо.
Сказать, что я ничего не осознала – это всё равно, что ничего не сказать. Моя жизнь висела на тонком волоске от смерти. Врач сама всё доделала на правой стороне, а практикантка долго смотрела на меня и на кровь. Мне показалось, что у неё шока было больше, чем у меня. После операции меня повели назад, и дежурный врач-хирург спросил ещё раз:
– Душки зашили?
– Нет. Кровь остановилась сама, – сказала врач.
Но кровь смогли остановить только спустя несколько часов, после наложения швов.
Придание гласило
В день, когда род могущественных правителей падёт, великое солнце на рассвете не взойдёт. И окутает все земли тьма. Из мёртвой, серой глыбы льда – во всепоглощающее пламя, превратится спутница луна. И спустятся с небес из-за кровавых чёрных туч, тысячи невинно павших душ, уничтожив силы зла.
Рано утром меня разбудил телефонный звонок. Не желая отвечать и вставать, я ждала пока телефон перестанет звонить. Но всё как по закону подлости! Телефон звонил снова и снова. Приподнявшись и ещё не открыв глаза, я пыталась нащупать телефонную трубку, лежащую где-то на кровати. Наконец, обнаружив её и преодолев сонную лень, я нажала на кнопку.
– Слушаю… – ответила сонным голосом и перевернулась набок.
– Эммилия Уинскилсон? – внезапно раздался мягкий мужской голос.
– Да.
– Вас беспокоит доктор Тэрсон.
– Что-то с отцом?! – взволнованно спросила я и резко открыла глаза.
Каждый раз, когда звонил доктор моё сердце начинало взволнованно биться, пульс то учащался, то резко успокаивался, а всё тело бросало в холодный пот и дыхание становилось практически неслышным.
– Да! Но не беспокойтесь ему сейчас, кажется, легче, – продолжил доктор.
– Что значит кажется легче?! Объясните, что случилось? – переспросила и возмутилась я.
– Приезжайте в больницу, я вам всё объясню, – слегка взволнованным голосом ответил доктор.
– Хорошо. Буду через двадцать минут.
Нажав на кнопку, я бросила трубку в небольшое кресло и посмотрела на циферблат будильника: 06:05, 1.09.2025. Похоже, сегодня будет ужасный денёк.
Сорвавшись с места, я быстро начала одеваться: собрала потрёпанные, средней длинны, коричневые волосы в хвост, надела потёртые голубые джинсы поверх чёрных трусов-шорт и чёрный хлопковый джемпер поверх чёрной майки, в которой спала. Вытащив кеды из-под кровати, я быстро обулась и взглянула на себя в зеркало, прикреплённое к дверце шкафа.
– Ну и вид! – ужаснувшись сказала я, разглядывая бледную кожу лица.
Схватив ключи от старого линкольна, я громко хлопнула парадной дверью. Лифт оказался заблокированным, и не дождавшись его, я побежала вниз по лестнице с восьмого этажа.
Выбежав из подъезда, я помчалась к припаркованной неподалёку машине. Запрыгнув в салон автомобиля, я тут же потянулась к ключу зажигания. И к моему счастью, двигатель быстро завёлся. Со всей силы я ударила по педали газа, вдавив её в пол. В этот же миг раздался свист от покрышек, и машина сорвалась.
Мчась на высокой скорости, я не смотрела на спидометр и не обращая внимания на полицейских, наглым образом нарушала все правила дорожного движения, совершенно не думая о наказании.
Спустя некоторое время я добралась до больницы и заметив открытые ворота, прибавила скорости, и как разъярённый зверь, с громким рычанием двигателя, машина влетела на территорию больницы, распугав всех пациентов. Выискивая свободное место для парковки, я краем глаза заметила доктора Тэрсона, стоящего на выходе с документами в руках. Наконец-то мне удалось обнаружить единственное свободное место, в самом конце парковочной площадки.
Сегодня я почему-то очень нервничала, и пытаясь хоть как-то сохранять спокойствие, медленно вылезла из машины и хлопнула дверью. И почему же у меня плохое предчувствие? Когда я подошла к доктору, он печально посмотрел на меня и прижал документы к себе.
– В чём дело док?! – серьёзно спросила я.
– Пройдёмте, мисс Эммилия в мой кабинет, я вам всё объясню, – ответил доктор.
В голосе Тэрсона чувствовалось сострадание и много волнения с неуверенностью. Я медленным шагом последовала за доктором и успела его хорошенько разглядеть. Удивительно, но я никогда не замечала, что Тэрсон ниже меня на полторы головы, у него желтовато-зеленоватые глаза, а волосы редкие, волнистые и светлые. Странно, но вроде бы полгода назад, я видела его темноволосым. Короткий и тяжёлый вздох непроизвольно вырвался, а когда мы подошли к двери, мой взгляд лениво поднялся. На табличке чёрными буквами было написано: Тэрсон Д. Р., главный врач. Тэрсон так нервничал, что его руки слегка тряслись, а на лбу выступил пот. Случайно взглянув на меня, он неуклюжа покопался в больших карманах халата, а я тем временем оглядывалась по сторонам, разглядывая большой коридор больницы. Здесь всё выглядело странноватым. И за всё время я не увидела ни одной медсестры и ни одного пациента. За счёт больших окон, в коридоре было светло и очень тихо. Мгновениями возникала странная мысль о том, что врачи всех пациентов до смерти закормили таблетками – да как же я ненавижу больницы! Каждый раз, когда иду по этим коридорам, мне становится жутко и мурашки бегают по всему телу. Ненавижу этот больничный запах! Мне захотелось спрятаться с головой в кофту и не высовываться до тех пор, пока не выйду на свежий воздух. Услышав звон ключей, я посмотрела на Тэрсона. Доктор открыл дверь и нерешительно указал рукой в кабинет. Я вошла.
В кабинете оказалось очень даже уютно и светло: стены и потолок были белыми; много зелени на подоконнике, но в основном кактусы; напротив дверей располагался стол со стопкой бумаг и включённый вентилятор. От ветра, края бумаги резко поднимались и медленно опускались. Украдкой взглянув в окно, я увидела хмурое небо, затянутое чёрными тучами. Взглянув налево, я слегка удивилась, ведь вся стена была увешена полками под медицинские карточки! И я с особенным интересом потянулась рассматривать их.
– С ума сойти! Неужели столько людей доверяют врачам свои жизни? – прошептала я.
Тэрсон подошёл ко мне и слегка задев рукой плечо, сказал:
– Присаживайтесь! – указал рукой на кресло.
– Спасибо, я постою, – с недоверчивой улыбкой ответила я.
– Как пожелаете, перейдём сразу к делу, – сказал доктор, достав документы, – Мисс Эммилия, у меня для вас не очень хорошая новость, – продолжил Тэрсон, покручивая шариковую ручку в руках.
– Какая? Говорите! – ответила, поглядывая на истории.
– Вашего отца… Кхе-кхе… Придётся выписать, – слегка прокашлявшись, выдал Тэрсон.
Услышав эти слова, я прекратила экскурсию по историям и повернулась к доктору. В его глазах мелькали то ли страх, то ли жалость… Я недоумевающе нахмурилась и с подозрением посмотрела на доктора.
– На каком основании вы собираетесь это сделать? – спросила я настороженно.
– Во-первых, у нас очень много больных и нужны места; во-вторых, ваш отец неизлечимо болен; а в-третьих, мы не можем поставить точный диагноз, – с волнением говорил доктор.
– Так лечите его, это ваша обязанность! – с усмешкой сказала.
– Вы до сих пор не поняли, о чём я говорю? – сняв очки, спросил Тэрсон и присев в своё кресло, устало вздохнул.
– Нет! Знаете ли, не совсем понимаю, о чём идёт речь, – в смятении ответила я.
– Тогда я вам объясню, – выдал Тэрсон.
– Советую потрудиться! – сказала я.
– Ваш отец болен неизвестной нам болезнью. У него присутствуют кое-какие изменения… Я начал изучать его ДНК и не могу до сих пор понять, как он умудрился выжить? Структура на семьдесят процентов разрушена. А если быть точнее, то его ДНК вообще не схожа с человеческой… – промокая платком пот на лбу, сказал Тэрсон.
– То есть, что вы имеете ввиду? Мой отец мутант? – с недоумением спросила я.
– Именно так! Мы не можем ему ничем помочь. Кто-то очень хорошо постарался, а может и он сам. Никто наверняка этого не знает. Поэтому мы его выписываем, – сказал Тэрсон и принялся заполнять бумаги о выписке пациента.
– Нет! Это несправедливо! – возмутилась я.
– Мисс успокойтесь, в противном случае я позову охрану! – испуганно сказал доктор.
– Охрану?! Вы выписываете больного человека. Как, по вашему мнению, я должна реагировать? – подскочив, ударила ладонями по столу.
Тэрсон вздрогнул, ручка выпала из руки и упала на пол.
– Мисс, в этой больнице, правила были установлены не мною. Вы прекрасно понимаете, что мы держим здесь людей, которые «больны», а не «неизлечимо больны», – безнадёжным голосом, сказал Тэрсон.
– Что!? Вы ничего не сделали, чтобы ему помочь! Только деньги взяли, а толку никакого! – договорив, я села в кресло и упёрлась лбом в ладонь.
Тэрсон поднял ручку и принялся заполнять документы.
– Вы же понимаете, что с его патологией вас никуда не примут! Вы обратились ко мне … – не успел договорить Тэрсон.
– Потому что вам нужны были деньги на лечение вашей дочери, которая очень больна! И я пошла вам навстречу, заплатила и не мало, а что в итоге?! – перебила и договорив, посмотрела на доктора.
Тэрсон, опустив взгляд, хотел что-то сказать, но не смог или не стал.
– Вы смогли вылечить её? – спустя некоторое время спросила я.
Тэрсон посмотрел на меня, но в ответ я ничего не услышала. Через некоторое время я повысила тон и спросила:
– Вы не ответили мне!
– А почему вы спрашиваете? Неужели так интересно знать, что случилось с чужим ребёнком? – с наигранной возмутительностью спросил он.
Услышав такой обескураживающий ответ, я усмехнулась и покачала головой, слегка прикусив нижнюю губу. Взглянув в лживые глаза Тэрсона, мне стало ясно, что никакой дочери у него нет. И это меня жутко разозлило. Когда мой взгляд впился в доктора, он вдруг оторопел и вскочил. Я поняла, что что-то не так, но не в Тэрсоне, а во мне. Медленно я подошла к нему и сильной рукой схватила доктора за глотку, да приподняла его тело. Его ноги оторвались от пола.
– Ты не представляешь, как мне сейчас хочется тебя убить, подонок! Да пачкаться не хочется! Смотри мне в глаза! – ударив его об стену спиной, пригрозила я, – от тебя несло обманом с самого начала, ты воспользовался моей безысходностью!
– Нет! Не убивайте, пожалуйста! Я верну вам все деньги! – задыхаясь, произнёс Тэрсон и попытался разжать пальцы Эммы.
Я надменно усмехнулась.
– Мне не нужны деньги! Ты должен был помочь моему отцу! Но что-то помощи, я не увидела! – договорив, отбросила Тэрсона в сторону кресла.
