Персидские мифы

Сарасвати – индуистская богиня, отождествляемая с одноименной мировой рекой и упоминаемая в «Ригведе». В ведийский период почиталась как защитница и целительница, а позже как помощница верховного бога Брахмы. Ее представляли в белых одеждах, однако без украшений, в отличие от Ардвисуры Анахиты. Только в руках у нее были жемчужные четки. Обе богини покровительствуют плодородию, они «кормят стада и растят зерно».

В «Яштах» описывается, как Ардвисура Анахита помогает иранским героям и правителям, которые молятся ей и совершают жертвы в ее честь. Угодная богине жертва – это, как правило, молочная хаома, то есть молоко, смешанное с соком священного напитка, о котором мы расскажем чуть позже. Однако иногда в текстах описываются жертвоприношения животных, причем они преувеличенно грандиозны: в гимне «Яшт» упоминаются сто коней, тысяча быков и десять тысяч овец. Жертву богине обычно приносили на вершине горы, перед священным озером или возле реки.

Ардвисура Анахита была благосклонна к тем, кто руководствовался праведными намерениями, и отказывала в помощи тем, кто замышлял злое дело. Иранскому богатырю Вистараву она помогла перейти реку, остановив течение вод и позволив пройти по осушенному ею руслу.

Однажды богиня пришла на выручку к мореходу и поэту Паурве, к легендам о котором, как считается, восходит образ Синдбада-морехода из сказок книги «Тысяча и одна ночь». По какой-то неведомой причине славный царь Траэтаона, победитель дракона, который и сам обращался когда-то к Ардвисуре Анахите за помощью, превратил Паурву в коршуна и подбросил его высоко в небо. В птичьем облике носился Паурва в небесах три дня и три ночи и никак не мог спуститься на землю. По окончании третьей ночи, с первыми лучами утренней зари, взмолился он Ардвисуре Анахите, обещая совершить тысячу жертвенных возлияний молочной хаомы в ее честь, если она поможет ему вернуться домой. Тогда явилась к мореходу Ардвисура Анахита в виде прекрасной девушки, крепко взяла его за руки, и Паурва тотчас очутился в человеческом облике у себя дома, цел и невредим.

Приходит Ардвисура Анахита на помощь и к молодому Йойште (в переводе со среднеперсидского языка его имя означает «юнейший»), который состязается в отгадывании загадок с коварным и злым колдуном Ахтьей, чье имя значит «бедствие». Этот колдун грозился захватить «страну отгадывателей загадок», и Йойшта спас ее. Перед состязанием Йойшта помолился богине священной реки, принес ей жертву и попросил у нее поддержки. И Ардвисура Анахита дала ее юноше.

Ахтья загадал тридцать три хитроумные загадки, а перед этим хвалился тем, что одна из них погубила целых девятьсот жрецов и девять девушек. «Какой рай лучше, земной или небесный?» – спросил у них колдун. «Небесный», – ответили они, и Ахтья сразу отправил их в этот рай, то есть убил. Йойште удалось отгадать не только эту загадку, но и все остальные. Наконец юноша, согласно уговору, сам загадал колдуну три загадки, которые тот не смог отгадать даже при помощи злых духов и потому погиб, – Йойшта заколол его жертвенным ножом.

Культ богини Ардвисуры Анахиты широко распространился в Иране во времена правления династии Ахеменидов. А царь Артаксеркс II поставил статуи Анахиты в крупнейших городах своей могучей Персидской империи: в Дамаске, Вавилоне, Персеполе, Сузах, Сардах, Экбатанах, Пасаргадах и Бактрах. В наше время статуэтки божества были найдены при раскопках в Бактрии, Хорезме и Согдиане, ее изображения сохранились на персидских монетах и печатях, а также на кувшинах для вина. На этих предметах богиня плодородия часто изображается с цветком лилии и тюльпана в руке – символом жизни.

Ардвисуру Анахиту стали чтить в Армении, Каппадокии и Лидии. В странах, находившихся под властью или влиянием Персии, ее иногда отождествляли с другими похожими богинями, такими как Иштар или Кибела. Но иногда ее образ сильно преображался и становился основой для культа божества уже с новыми функциями. Так, армянскую Анаит стали именовать уже «великой матерью», «великой госпожой» и «матерью целомудрия», считали ее покровительницей всех армян.

Сосуд с изображением Ардвисуры Анахиты из серебра и позолоты. IV–V вв. Художественный музей Кливленда. Кливленд, США

Анаит наармянской монете.1997 г.

Связь богини с водой в этом культе уже была полностью утрачена. До официального принятия христианства в Армении в честь Анаит были воздвигнуты многочисленные храмы и статуи. Известно о прекрасной золотой статуе, стоявшей в храме города Ерез. В 34 году до нашей эры, во время военного похода в Армению, солдаты древнеримского полководца Марка Антония распилили ее на куски и доставили в Рим. Сохранились также фрагменты (голова и рука) бронзовой статуи армянской Анаит, выполненной в эллинском стиле. Они были найдены в Садахе, на территории современной Турции, и сегодня хранятся в Британском музее.

Веретрагна – бог победы

Как мы уже упоминали выше, индоиранцы высоко чтили бога-громовержца Индру, который в одном из мифов побеждает мирового змея – Вритру. В переводе имя этого змея значит «преграда, затор» и родственно славянскому слову «врата». «Ригведа» приводит эпитет бога-змееборца Индры – Вритраган, то есть «победитель Вритры». Предполагают, что именно с этим эпитетом тесно связано имя иранского Веретрагны (или Вертрагны), бога войны и победы, также упоминающегося в «Авесте». Однако в иранской традиции он не является змееборцем или громовержцем, а становится олицетворением мужской силы, дарует победу, покровительствует воинам.

В «Яштах» «Авесты» Веретрагна десять раз перевоплощается и является пророку Заратуштре в разных обличьях. В первый раз он предстает в виде сильного ветра, во второй – быка с позолоченными рогами, а в третий – белого коня с золотыми ушами. Эти образы символизируют мощь и силу воинственного божества.

На четвертый раз Веретрагна становится верблюдом, обезумевшим во время гона, а на пятый – разъяренным вепрем. Эти звериные облики тоже неслучайны, ведь воин может быть безумным и яростным, а во имя победы он несет смерть и разрушения. Божество войны, впавшее в ярость, невозможно остановить, как и дикого зверя.

В шестой раз Веретрагна предстает перед пророком в виде прекрасного пятнадцатилетнего юноши. Мы помним, что это возраст возмужания и приобщения к священным таинствам.

А в седьмой раз бог обращается в хищную птицу, название которой на авестийском языке звучит как «варагн», или «варэнгана». Считают, что эта птица могла быть соколом или коршуном, но само звучание этого слова вполне знакомо нам, потому что схоже с древним славянским «ворон», «вран». И действительно, ворон во многих мифологиях мира является спутником или воплощением бога войны. В природе эти птицы питаются падалью, вороньи стаи часто прилетали на поля битв, и поэтому в некоторых культурах стали их зловещим предзнаменованием, а в некоторых, наоборот, считалось, что вороны могут принести удачу и победу, стать помощниками. Поэтому наиболее вероятна версия о том, что мифическая птица варагн – это и есть ворон.

В своем птичьем воплощении Веретрагна становится чудесным помощником в битве, носителем боевой магии. Даже перья и кости, отданные варагной, могут защитить воина и стать его талисманом. В строках «Авесты», которые перевел известный русский поэт-символист Константин Бальмонт, читаем:

Возьми перо от птицы Варэнганы,О, Заратустра, Ворона перо.Ты тем пером натри себе все тело,И то перо отбросит чару прочь,Проклятие к врагам твоим откинет.Кто кость хранит от этой сильной птицы,Или перо от этой сильной птицы,Никто его не может поразить,Его не сможет увидать бегущим.С ним будет Ворон, Ворон, он поможет.Он в славе сохранит его, в лучах[1].

После этого Веретрагна появляется перед Заратуштрой в образах дикого барана и горного козла. По всей видимости, в них тоже воплощена мужская сила, и не только военная, но и жизненная, детородная. И, наконец, последнее, десятое воплощение бога победы – это суровый и сильный муж, воин в доспехах и с оружием, образ уже вполне совершенный и завершенный.

Жертвы Веретрагне, так же как и другим богам иранского пантеона, приносились в виде напитка хаомы. Иранцы верили, что пока древнему божеству победы воздаются почести, Стране Ариев не грозят завоевания чужеземцами и эпидемии болезней.

Более поздняя традиция называет Веретрагну Вархраном или Бахрамом, что значит «победоносный» или «побивающий защиту». Это имя носили многие персидские цари, например, Бахрам Гур, о котором немало сказано в эпосе «Шахнаме».

В эпоху персидской династии Сасанидов, когда в Иране активно проводились астрономические и календарные реформы, имя Бахрам было присвоено планете Марс. А в Малой Азии, находившейся под властью Персидской империи, возник культ воинственного бога, в котором слились воедино черты Веретрагны (Артагна) и эллинских Геракла и Ареса. В этой традиции Веретрагну часто изображали с атрибутами древнегреческого героя Геракла: с львиной шкурой на плечах, с дубинкой или с кубком вина в руках. Самое знаменитое из таких изображений высечено на Бехистунской скале, возле которой проходил древний путь из Ирана в Двуречье, а сегодня проходит дорога из Тегерана в Багдад.

Бехистунская скала – уникальный исторический и культурный памятник Ирана. Здесь, на недоступной высоте 105 метров над землей по приказу персидского царя Дария I высечен клинописный текст. Это самый первый письменный источник, в котором упоминается верховный бог зороастрийцев – творец Ахура-Мазда. Также надпись содержит сведения о мятежном перевороте, который совершил маг Гаумата. Надпись повторяется на трех ныне мертвых языках – древнеперсидском, аккадском и эламском.

Бехистунская скала.Около 522–486 гг.до н.э.Иран

На самом верху, над текстами, есть изображение самого Ахура-Мазды. Верховный бог благословляет царя Дария I, а тот попирает ногой поверженного мага Гаумату. За спиной царя стоят воины, а напротив него – пленники, скованные цепью: это девять вождей мятежников, посмевших восстать против Дария.

Изображение Геракла-Веретрагны сделано в более позднюю эпоху и находится гораздо ниже, как и еще несколько надписей. Текст Бехистунской надписи был расшифрован военным дипломатом и лингвистом Генри Роулинсоном только в середине XIX века.

Персидского бога почитали также армяне, знавшие его под именем Вахагн (Ваагн). Интересно, что армянский Вахагн изображался в виде змееборца, победителя хтонического существа. Так, спустя время и уже на другой земле к древнему индоиранскому божеству вернулись его старые функции.

Вайю и Вата – божества ветра

Вайю и Вата, два олицетворения ветра, также были общими для индоиранцев божествами. Сами имена этих богов указывают на их связь с воздушной стихией, а русские слова «веять» и «ветер» происходят от тех же корней.

Вата олицетворял дующий ветер, а еще дыхание богов, жизненную энергию (в индуистской традиции она называется «прана»). Он мог приносить дождевые тучи, а иногда оборачивался злым божеством, насылал штормовой ветер. То есть у Ваты было две ипостаси: добрый южный ветер, дающий жизнь, и злой северный, способный отнять ее.

Вайю также считался богом ветра, «Веды» описывают его как посланника небес, обладающего тысячей глаз и тысячей рук. В «Ригведе» Вайю выступает колесничим царя богов Индры, а Вата – бога грозы Парджаньи. Колесницы эти запряжены красными конями. В иранской традиции, уже в период Сасанидской династии, Вайю становится покровителем богатырей и изображается суровым воином в золотых доспехах, восседающим на золотой колеснице.

Впоследствии образы Ваты и Вайю слились воедино, и потому Вайю, подобно Вате, тоже приобрел амбивалентные, то есть двойственные, черты.

В зороастризме периода «Младшей Авесты» Вайю становится проводником между миром света, которым управляет Ахура-Мазда, и бесконечной тьмой, управляемой антиподом творца, Ангра-Майнью. Также Вайю помогает душам умерших перейти через мост Чинват в загробном мире. А его злой двойник, который действует заодно с демоном смерти Астивиадом, а в более поздних текстах уже прямо отождествлен с ним, пытается навредить душам и утащить их с этого моста во тьму.

Связь божества Вайю с загробным миром позволила мифологам назвать его одним из прототипов гоголевского Вия. Известно, что Николай Васильевич Гоголь настаивал на том, что Вий, чудовище с железными неподъемными веками из одноименной повести, вовсе не выдуман им самим. Писатель утверждал, что образ этот взят из украинских легенд и преданий. Действительно, в восточнославянской мифологии существовал бог Вей (Вій), обладавший смертельным взглядом, а образ его, по-видимому, мог восходить к индоиранскому богу. Также Вия и Вайю сравнивали с персонажем осетинской мифологии, одноглазым великаном Вайюгой, который был привратником у железных ворот загробного мира.

Хаома: напиток богов и божество

Еще один общий культ для потомков древних ариев – это почитание иранской Хаомы или индийского Сомы. Именам Хаома и Сома в текстах «Ригведы» и «Авесты» соответствуют многозначные образы: это одновременно и божества, и священные напитки, используемые в ритуалах жертвоприношения, а также, по всей видимости, растения, из которых они приготовлялись, хотя некоторые ученые считают, что их делали из нескольких компонентов. Индоиранцы верили, что хаома вдохновляет поэтов и жрецов, позволяя им сочинять священные гимны. Также она дает силы, излечивает и дарует бессмертие.

Считалось, что растение хаома было принесено на землю птицами – например, в «Ригведе» описано, как его приносит орел с вершины мировой горы. В поздних пехлевийских текстах рассказывается предание о белой хаоме – мировом древе. Посаженная самим творцом Ахура-Маздой, растет она на острове посреди океана Ворукаша, возле подножия хрустальной горы Хукайрья. Огромная рыба Кара плавает в океане и охраняет белую хаому, которую хочет погубить лягушка, созданная Ангра-Майнью (в других вариациях мифа вместо нее были тысячи ящериц). Дерево это соединяет сразу три мира: небесный, земной и срединный. Считается, что когда долгая борьба двух противоположных начал – света и тьмы, добра и зла, Ахура-Мазды и Ангра-Майнью (Ормазда и Ахримана) – закончится победой первого, то души всех праведных зороастрийцев вкусят молочную хаому, приготовленную из сока мирового древа. Благодаря этому их воскрешенные тела обретут бессмертие.

Первым, кому удалось выжать сок хаомы, был Вивангхвант, отец Йимы, легендарного первого царя персов. Вторым был Атвия, отец героя Траэтаоны, победившего ужасного змея Ажи-Дахаку. Третьим стал Срита из рода Сама, а четвертым был Поурушаспа, отец Заратуштры. В позднем мифе о рождении пророка Поурушаспа и его жена принимают молочную хаому, и благодаря этому священному напитку им удается зачать Заратуштру.

Интересно, что в «Авесте» отношение самого пророка к возлияниям хаомы было неоднозначным. Так, в одном из гимнов Заратуштра в гневе восклицает: «Когда опрокинут эту мочу – это хмельное питье, которым жрецы наносят вред!» Из этого отрывка некоторые мифологи и религиоведы делали вывод, что пророк был против принятия хаомы, а все описания ритуалов с нею и тем более ее прославление относятся ко времени после его смерти. Однако, скорее всего, в этих строчках гимна речь идет не о хаоме вообще, а лишь о неумеренном, неправильном ее использовании. В действительности существовало противостояние между Заратуштрой и жрецами-карапанами, устраивавшими ритуалы, на которых жестоко и бессмысленно забивалось множество животных, а потребление хаомы было невоздержанным. Конечно, пророк был возмущен этим и мечтал изжить подобные порядки, что во многом отражено в тексте «Авесты».

Важнейшую часть авестийских текстов составляет «Ясна», которая в целом как раз и посвящена правилам приготовления хаомы и подношения ее богам. На печатях времен правления Ксеркса, которые были найдены в сокровищнице Персеполя, города древних персидских царей, изображены люди, готовящие хаому. Человек с тиарой на голове подкладывает дрова в огонь, другой же держит в правой руке баресман – веточки священного растения, – а в левой посох. Также на печатях изображены алтарь, ступка и пестик.

Баресман, или барсом, – это пучок веточек священного растения, непременный атрибут зороастрийских ритуалов. По-видимому, растением этим был тамариск или гранатовое дерево. С баресманом в руках изображаются как боги, так и зороастрийские жрецы, причем как в текстах, так и на барельефах и монетах. При обрядах жрец сосредоточивал свой взгляд и силу на баресмане, держа его в правой руке, этот предмет как бы служил проводником, устанавливающим связь между миром материальным (Гетиг) и духовным (Меног). Зороастрийцы, покинувшие родную Персию в VIII веке, после завоевания страны арабами, не смогли найти на чужбине традиционных священных растений и стали использовать вместо них палочки из меди или серебра. Баресман принято считать прототипом магического жезла, а также атрибута, появившегося в европейских легендах и сказках, – волшебной палочки.

Ритуал приготовления напитка, возможно, восходит к ныне утраченному мифу о том, как боги убили Хаому (Сому), а затем расчленили его тело и приготовили из останков напиток бессмертия. Такое ритуальное убийство божества часто встречается в мифологиях всего мира. Возможно, в нем заключены отголоски древних представлений о вечно умирающем и воскресающем боге, мифы о котором объясняли смену времен года и повторение жизненного цикла.

В индуистской традиции Сома ассоциируется с покровителем Луны, которого также называют Чандрой. Хотя изначально «Веды» связывают его образ с солнечным светом, а в «Авесте» Хаома выступает в облике поэта и жреца и описывается как златоглазый бог, далекий от смерти. Он опоясан поясом, усыпанным звездами, который подарен ему самим Ахура-Маздой. Пояс этот является символом зороастрийской религии, и Хаома становится первым ее жрецом, совершая ритуалы подношения богам на вершине священной горы.

Неизвестный автор.Иллюстрация из «Книги снов».Чандра, бог луны.1700–1725 гг.

Апам Напат

Незаурядное и загадочное божество Апам Напат, имя которого буквально означает «потомок вод», тоже упоминается как в ведическом, так и в авестийском тексте. «Веды» описывают его как полностью облаченного в золото, ярко сияющего, питающегося жиром золотого цвета. Он сидит в скрытом от глаз высоком месте и окружен водами. Они объявлены его «неулыбчивыми женами», тремя богинями, которые кормят его своим молоком и приносят ему пищу в виде золотого жира. Иначе говоря, Апам Напат связан одновременно и с водой, и с огнем, причем в «Ригведе» его имя соседствует с именем знаменитого ведического бога огня – Агни.

В некоторых исследованиях роль огненно-водного божества расшифровывается очень просто: по-видимому, оно является персонификацией грозовой молнии. Тем более сказания говорят, что этот бог погоняет коней, а значит, способен быстро передвигаться и схож обликом с другими мифологическими персонажами – повелителями грома и молнии: греческим Зевсом, славянским Перуном и другими. Однако полное описание Апама Напата в тексте «Вед» трудно объяснить, исходя только лишь из «грозовой» трактовки. Там мы встречаем упоминание и о том, что он «горит в водах без дров», а еще что он «породил все существа», и это при том, что вообще функции творцов в индуизме принадлежат совсем другим богам. Есть две интересные версии, объясняющие природу этого божества. Первая – это персонификация в его образе огня, на котором сжигаются жертвенные приношения богам: в представлении древних жертва не погибает просто так, а наоборот, рождается для новой роли – служить божественной пищей, и потому Напат объявлен родителем существ. Но в этой трактовке сложно проследить связь с водой. А вторая, более вероятная, – это то, что в мифе отражено такое явление, как священный огонь, выход природного газа или нефти на поверхность. Кстати, само слово «нефть» (нафта) имеет персидское происхождение и, вероятнее всего, связано как раз с именем древнего божества.

Митра и его большое путешествие

Древнему богу ариев Митре волей судьбы была отведена огромная роль в истории культуры. Имя Митра на древнеперсидском языке означало «договор» и восходило к глаголу, имевшему значение «обмениваться», «дружить», «быть в согласии». На санскрите же слово «митрас» означало «друг», к нему восходит славянское слово «мир», которое, как известно, многозначно: это и человеческое общество, и целая вселенная, и отсутствие конфликтов между людьми. Общий корень с этим словом имеет даже Майтрея, что означает «любящий», – в буддистской мифологии это бодхисаттва, который явится в грядущую эпоху и станет спасителем человечества.

В «Ригведе» говорится, что Митра, называемый другом, удерживает небо и землю и неусыпно взирает на все сущее, и мы видим, что основная роль этого бога заключается в том, чтобы сохранять порядок во вселенной и согласие между людьми. В ведической традиции Митра является близнецом и неизменным спутником Варуны, бога справедливости, иногда сливаясь с ним в одно целое. А в «Авесте» он выступает посредником между богом и людьми, хранителем договора между ними, и устанавливает на земле порядок. Его невозможно обмануть, он следит за выполнением договора. Поэтому у него тысяча ушей, десять тысяч глаз и тысяча восприятий.

Значение устного договора в древние времена было крайне важно, ведь когда законы формировались, а письменность еще только зарождалась, скрепить договор можно было только клятвой, которую нужно было еще и сдержать. А значит, на первый план выходили честность и справедливость: без них среди людей возникали ссоры и смуты, грозившие гибелью всему племени, народу, а позже и государству. Недаром позже пророк Заратуштра объявил истину – Ашу – божественной сущностью, и она стала одним из основополагающих понятий, можно сказать, фундаментом зороастрийской религии. Противоположность Аши – ложь, или Друдж (Друг), – считалась порождением злого бога Ангра-Майнью. Праведные люди, соблюдающие законы и руководствующиеся справедливостью, назывались ашаванами, а нечистые на руку, злые и лживые – друджвантами.

В «Авесте» можно найти слова о том, что клятва, даже данная перед лицом лжеца, друджванта, все равно должна быть исполнена. Ведь человек уже взял на себя ответственность, поклялся, и теперь пути назад нет, нужно сдержать любое данное слово. Для того чтобы обезопасить обе стороны договора от нечестности, проводились жестокие обряды испытания, чаще всего водой и огнем – ордалии. Испытуемого могли заставить нырнуть под воду на длительное время или клали ему на грудь расплавленные кусочки металла. Считалось, что человек, прошедший такой обряд без страха и травм, чист перед богом и людьми.

Ордалии, связанные с культом Митры, заключались в том, что нужно было пройти между двумя полыхающими огнями. Божество договора должно было помочь честному человеку остаться невредимым и не обжечься.

Однако не стоит считать Митру только добрым божеством: за неисполнение клятвы он мог наказывать, ему также молились правители о победах в тех войнах, которые считали начатыми справедливо. Поэтому в гимне «Михр-Яшт» бог не только обладает широкими пастбищами, дарит сыновей и богатство, но еще и «разжигает битву». А в загробном мире Митра появлялся как один из судей, определяющих судьбу души умершего.

До наших дней дошел интересный документ, в котором содержится самое первое упоминание Митры, если не брать в расчет священные тексты. Это брачный договор между митаннийским царем Маттивазой и хеттским царем Суппилулиумой I, выдающим замуж свою дочь. Имя Митры упоминается здесь в клятве вместе с именами других богов, Варуны и Индры. Датируется этот договор ХIV веком до нашей эры, а записан он клинописным арамейским письмом на глиняной табличке и найден недалеко от турецкого селения Богазкале (Бозакёй), на территории древней столицы Хеттского царства.

Все благие дела должны совершаться при свете дня, обнажающем всю правду, не скрывающем ничего. Возможно, поэтому образ Митры в сознании людей связывался еще и с солнечным светом. Говорили, что солнце – это око Митры (а мы помним, что глаз и ушей у него было множество). В индуистской традиции он один из Адитьев – сыновей богини Адити и мудреца Кашьяпы, которые были солярными, то есть солнечными, божествами, удерживающими три неба и три земли. Как солярное божество он появлялся на колеснице, запряженной четырьмя белыми конями. Однако в древности Митра не отождествлялся полностью с самим светилом. Вечно бодрствующий, он появлялся на небе раньше солнца и исчезал позже него. При этом в Авесте говорится, что он не солнце, не луна и не звезды.