скачать книгу бесплатно
Самая первая ночь оказалась острой и запоминающейся навсегда. Все было исключительно ярко, необыкновенно и возбуждающе, было так совершенно не буднично, не пошло до противности, как обычно происходило ЭТО у нее в последнее время. Первая ночь оказалась не «для здоровья». Она была украшена бездной возбуждающих разговоров, особенных интимных шепотков и прочих удовольствий в кровати, тем более узкой. Эти милые интимности сразу же вписали необыкновенную ночь надвигающейся любви на памятнике, который она воздвигала внутри своей жизни, огромными золотыми буквами. Особенно разговоры и прелюдии!!!
Чтобы как-то разрядить обстановку, Алла попыталась сделать все максимально быстро. Но получалось коряво, суетливо и лихорадочно. Попытка занять себя работой, чтобы незаметно, было до какой степени она и боится будущей близости, и хочет ее, со стороны выглядела смешно. Так ей вдруг показалось. Она суетливо, ругая себя в уме, вытирала стол, включала настольную лампу для большего интима и вуализации своих морщинок, потом ее для этого же выключала… Потом передвигала пепельницу туда-сюда, вытаскивала из пакета бутылки, расставляла их на столе очень ровненько и симметрично, как в аптеке… И нервничала…
Потом, немного успокоившись сама внутри себя, специально медленно вскрыла коробку конфет, достала закуску под водочку и разложила ее на тарелке очень аккуратно и ровно… Она тормозила себя в уме, а вместо этого быстренько опять побежала в ванную вымыть стаканы. Мыла их под раковиной и понимала, что суетливость только мешает, заставляя его понять, до какой степени ей хочется быть сегодня с этим необыкновенным красавцем, но ничего не могла с собой поделать. Ноги сами носили ее по номеру. Она на той же скорости выбежала из ванной комнаты и стала вытирать стаканы полотенцем, а потом расставлять их на столе, передвигая то так, то эдак. Общий вид стола ее удовлетворил. Она тут же хватилась открывать бутылки и разливать по стаканам, сама, не ожидая его помощи и ругая себя последними словами…
Он стоял посреди номера и смотрел на ее суету, чуть прищурив глаза, отчего казалось, что он над ней насмехается, особенно ее умелому исполнению вскрытия шампанского без струи в соседа. Она не позволяла себе думать о возможной насмешке с его стороны, поэтому сдвинула тишину сама:
– А что мы стоим? В ногах правды нет, говорит народ и добавляет: стоя только ругаются. Мы же не ругаться пришли? Правильно? – скороговоркой подытожила она свои действия, подавая Саше рюмку и бутерброд.
– Совершенно, действительно. Просто меня всегда в номерах возмущает отсутствие диванов или кресел. Редко где есть. А на кровать садиться как-то неудобно. Вот об этом я и думал, – выкрутился он из создавшейся неловкости.
– А нечего думать. Это же временное пристанище и не подходит под понятие дом, где неудобно сидеть на хозяйской кровати. Это гос-ти-ни-ца! Как в нашей студенческой песне Галича:
Эх, гостиница моя, ты гостиница.
На кровать присяду я, ты подвинешься,
Занавесишься ресниц занавескою,
Я на час тебе жених, а ты невеста мне…
Так и тут, все друг другу друзья и братья на один вечер. Поэтому можно без всякого стеснения садиться на кровать и думать, что это диван. – Она чокнулась об его рюмку стаканом с шампанским, выпила залпом и села.
Всю эту речь она двинула специально, чтобы он не подумал, что их могущие возникнуть отношения должны быть с продолжением. Что она на самом деле относится к нему очень взрывоопасно и уже, может быть, даже серьезно. Что тот заряд тока, которым ее тряхнуло еще на чердаке, предполагает не просто одну ночь, а бесконечное обладание. Правильно сказал кто-то умный, что любовь это бесконечная жажда обладания. Именно бесконечная, у которой не может быть удовлетворения, потому что жажда! Жажда Любви! Но существующая и страшенная разница в возрасте мешала ей показать те чувства, которые проснулись, она должна была забыть о них, она должна была сдерживать себя и сама вести правильно их бронепоезд. То есть именно на запасный путь. В никуда. И эта гостиничная песня сразу расставляла правильно все акценты и ударения над ее мыслями.
– Ну, если так, то можно даже и прилечь! – весело выдал он, одарил ее лучезарной улыбкой, выпил рюмку стоя, но на кровать присел. – А вы тоже любите бардовско-походные песни?
– А как же! Они же провели нас через нашу молодость с рюкзаками и палатками! Как можно это забыть, когда все мы угорели еще в баньке у Высоцкого?! Угоревшее племя, потерявшее свою невинность в основном под кустами или в палатках! Вашему поколению этого уже не досталось! – Она взяла у него рюмку, опять наполнила себе и ему и подала.
– Ну, во-первых, не надо делать из меня мальчика. Я муж! Мужчина! И надеюсь, что мне будет предоставлена возможность сегодня это доказать! – Он опять улыбнулся очень обещающе, всеми своими милыми, еле заметными морщинками, чокнулся и залихватски блеснул глазами, опять зацепив за сердце необыкновенными искорками глаз. – А во-вторых, я тоже еще успел глотнуть дымка походного костра и вседозволенности сексуальной палаточной жизни. – Он показательно глотнул водку одним глотком, встал и налил ей и себе сам. – Я хорошо помню мою раннюю молодость и походную учебу. На Украине ночи теплые, лета стоят жаркие, такие же жаркие, как и наш молодецкий темперамент. Моя самая первая женщина было именно из палатки.
– А рассказать слабо?
– Не-а! Не слабо. Только с условием! Делимся воспоминаниями оба. И честно…
– Идет. Давайте выпьем за самый первый раз.
– Выпьем с еще одним условием – только на брудершафт. Мне надоело и ваше, и мое «выканье». Идет? – Он торжественно встал с кровати, поднял и ее, подхватив под локоть, гордо выпрямился, поднял рюмку, а вторую руку по-гусарски завел за спину.
– Идет. – Она тоже сделала гордое лицо светской дамы с портрета.
Они чокнулись, выпили, он наклонился и поцеловал ее в губы. Губы оказались нежными и пухлыми, а оттого, что он только немного их приоткрыл, были чуть влажными. Очень вкусными. Она задержала воздух и замерла, а он все не убирал свои губы от ее губ и не убирал… У нее закружилась голова, а по телу разлилось жгучее желание. Наверное, смазка разлилась… Он отодвинулся, но смотрел с очень близкого расстояния прямо в лицо, как бы рассматривал, как бы ждал, когда она медленно откроет свои. Его глаза были близко-близко. Зрачок в зрачок. Они пристально посмотрели друг на друга, и он еще раз поцеловал ее быстрым поцелуем…
В номере повисла тишина, повисела, повисела и упала, потому что была сбита ее громким и хриплым возгласом:
– Ну! Я жду рассказа! – которого она испугалась сама и покраснела. Хорошо, что в полумраке не было видно ни ее порозовевшего лица, ни диких, перепуганных собственным голосом глаз.
Они опять чокнулись, выпили и он начал:
– Я созрел рано. Может, это потому, что моя старшая сестра вышла замуж и ее комната была через тонюсенькую перегородку из фанеры от моей? Не знаю. Но спать мне не давали с девяти лет. Однажды меня застали за рукоблудством, чем я занимался под аккомпанемент сестры с мужем и увлекся охами, вздохами собственного исполнения. Меня младшая сеструха и застукала. Старшую сестру тут же отселили в другую комнату, а за стенку переехала младшая. Но вкус блуда я уже почувствовал! А тут как раз летом меня отправили совсем в деревню к бабке. Я и раньше лето там проводил, но раньше это было раньше, а теперь мир стал восприниматься по-другому. Я помню! Меня тогда интересовало только плотское. Например, про соседского старого деда и его бабку, как это у них? Еще есть или уже нету? Или про мужчин и женщин. Они просто жили на свете, работали, ели, пили, разговаривали, а я все видел через призму других отношений и все время думал только про то, чем они занимаются ночами и кто с кем? Я не мог понять, почему они не меняются парами и не бегают ночами друг к другу на подмену? А потом еще и кони. Мы же по собственному желанию, городские, ходили в ночное и целыми ночами сидели у костра, мусоля все ту же тему секса. Я даже помню, как мы хвалились друг перед другом и мерили палочкой.
– Ну вы даете! А палатка тут при чем? – Она протянула ему полную рюмку и чокнулась. Он выпил и продолжил:
– А сейчас про палатку. Рядом с нашей деревней был старинный курган. Там еще по весне появились археологи. И студенты, и преподаватели. Они жили в палатках на берегу нашей речушки, почти на пляже, и вечерами в ней купались голыми, девочки за большими кустами и подальше от мальчиков. А на взгорке мы, прямо над девочками, тоже в кустах заседали, рассматривали красоты нагого женского тела. Была там одна взрослая женщина, красивая, ядреная, чернявая, с косой! Как она мне нравилась! Вот однажды днем меня и занесло к этим палаткам, потому что там был самый лучший песчаный пляж. В лагере было пусто, и только эта чернявая была там. Была одна. А я-то не знал и выбрался из кустов. Я в ту пору был хорош! Выгоревший на солнце пацан-блондин с огромными голубыми глазищами и полными штанами желаний. Стою прямо около ее палатки, трусы снял, решил окунуться на жаре, а она выходит, тоже вся обнаженная, как королевна, грудь торчком, волосы распущены, пупок нахально на глаза лезет и пушок… Ну, я и возбудился прямо у нее на глазах. Она как увидела мою реакцию, так и пошла прямо на меня… и повела спиной прямо в палатку. А там на себя и уронила… Вот так и не стало нашего дорогого Василия Ивановича Чапаева! Утоп в волнах кайфа и удовольствия… Помню только, что было ну очень классно!!!
– А дальше?
– А дальше я целое лето проходил учебный процесс. Секс в соседнем лесочке, под покровом ночки, включая все современные примочки… И французские, и китайские, и прочие йоговские… Она меня научила всему! Мне тогда было почти двенадцать, а ей почти сорок! Во как! – Он поставил пустую рюмку на стол, притянул Аллу и усадил себе на колени.
– А-а… Поэтому тебе нравятся женщины старше?
– Именно поэтому я сейчас буду вспоминать курс молодого бойца с женщиной моей молодости… – Он стал расстегивать на ней блузку очень медленно и аккуратно. – А ты не отвлекайся! Рассказывай давай! Теперь твоя очередь.
– У меня все было проще и прозаичнее. Я же уличный ребенок. Вот на улице и потеряла свое девичество, правда, не посреди русского поля. А мне тогда было уже шестнадцать. Девушка на выданье.
Он снял с нее блузку, потом бюстгальтер и стал гладить грудь…
– Не отвлекайтесь, девушка, не отвлекайтесь! Вперед! Я делом занят, а вы должны меня возбуждать разговорами. Вперед, вперед… – Он стал тихонько целовать ее в сосок…
Ощущение заставило ее застонать, но она поняла, что должна играть в предложенную игру, если не хочет испортить их сегодняшнюю первую ночь. Она стала рассказывать через стон свой самый первый сексуальный опыт, свою первую ночь, а точнее день. Рассказывала она, закрыв глаза, отдавшись сладкому чувству, и через этот стон привирала ровно половину, для создания общей страстной картины. Ей даже понравилась такая игра, когда она, выпустив на волю свои фантазии, старалась продраться с ними через кайф, не теряя нить повествования, и распалить и его, и себя до состояния полного несдерживания желания…
– У нас за домами в лесочке была лесопилка, а мы, дети, там собирались в выходные дни. Залезали внутрь через дырку под полом и никто не знал, что мы внутри. Там были и мы, девчонки, и наши деревенские мальчишки…
– А-а-ахх! – не выдержала она внутреннего напряжения от нахлынувшего желания…
– Не останавливайся! Говори! Говори… – шептал он, пересаживая ее на кровать, медленно роняя на спину и приступая к молнии на брюках. Она приподняла попу, помогая их снять, почти теряя сознание, потому что он снял и трусики тоже и стал гладить ее интимные места…
– Ну говори же дальше! – почти прикрикнул он, и она продолжила, не открывая глаз и отдаваясь ощущениям:
– Мы… курили… там… сигареты… пили… дешевое… вино и… говорили об… об этом… а-а-ахх!..
– Ну!!!
– Говорили намеками, но понимали друг друга… Однажды утром мы залезли туда вдвоем с Толиком. Ему было всего четырнадцать, но он… а-а-ахх!.. уже попробовал женщину. Он стал мне рассказывать свои а-а-а-ахх!.. ощущения… очень красочно…
– А потом! Потом! Рассказывай дальше… – Он стал целовать ее так сладко и необыкновенно, именно так и там, где ей нравилось больше всего. Она готова была рыдать от удовольствия, но пыталась рассказывать дальше…
– А потом… стал… мне рассказывать… а-а-а-ахх!.. Не… могу… больше…
– Нет! Еще хочу! Дальше! Дальше!.. – шептал он, прекращая ласку языком. Она не хотела, чтобы он останавливался…
– А-а-а-ахх!.. Я больше не могу-у-у…
– Еще! Что было потом? Что?
– Он… предложил… попробовать… А-а-ахх!!!
– Попробовала? – тихо спросил Саша…
– Да!.. Еще… как!..
– А хочешь еще раз?…
– Очень… хочу!.. Очень!.. Очень!.. – простонала она, села в кровати и стала молча и очень быстро помогать раздевать его. Они делали все так нервно и лихорадочно, так старались быстрее оказаться в объятьях друг друга, что оторвали несколько пуговиц от его рубашки…
А потом наступило это интимное… «потом»!!!..
«Потом» было сладким и необыкновенным! Когда она закрывала глаза, это «потом» всегда стояло с тех пор у нее перед глазами и надолго поселялось внутри, приводя ее организм в размякшее состояние расплывчивости. В нирвану неги и лени…
С тех пор ей хотелось его всегда… Не только тогда, когда она видела его воочию, но и тогда, когда спать спокойно не давали ночные мечты… А разве можно было забыть его? Его! Такого сладенького и красивого, такого телесно одаренного, такого сексуального! Какая-то невидимая ниточка связала их души. Так казалось ей. Может, их ауры соприкоснулись и залипли друг на друге, а может, на ее ауре отпечаталось часть его? А может, это было потому, что он показал ей тогда всю науку, полученную и в палатке, и соседнем лесочке, отточенную и отшлифованную годами, так нежно, необыкновенно утонченно, но в то же время остро и красочно, что где-то посреди ночи им стали стучать сначала в одну в стенку, а потом и в другую. Под утро стали барабанить и в дверь. Они хихикали, пытались остановиться, но разве можно было остановить такой необыкновенно сладкий процесс…
Барабанила дежурная по этажу. Она возмущалась на весь коридор и требовала немедленно прекратить крики и открыть дверь…
Наверное, ей было и интересно, и завидно, но они не открыли…
Москва
Квартира встретила утренним весенним солнцем и радостным веселым настроением. Алла очень любила свою маленькую берложку. Оба окна выходили на южную сторону, прямо под окнами росли высокие липы, которые не давали солнцу жарить очень сильно летом. Правда весной, когда солнца так не хватало, а листья еще только распускались, вся квартира была залита долгожданным весенним светом с раннего утра и до самого вечера. Ей это очень нравилось. Дом находился в любимом районе, недалеко от метро «Войковская», три остановки на трамвае. Ленинградский проспект не мешал шумом под окнами. Сам дом был хрущевской застройки. Конечно, хотелось бы площади побольше, но для нее одной этого пока вполне хватало.
Она бросила гастрольно-дорожную сумку около дивана, подошла к окну и задумалась над своей мелькнувшей мыслью про «пока». Так хотелось бы, чтобы это «пока» закончилось… Вот если бы Саша приехал сейчас вместе с ней в ее «хоромы», как бы она была счастлива…
– Не надо надеяться на несбыточное! – вслух сама себе сказала она. – Не может случиться то, что случиться не может! И точка! Надо жить дальше. Спасибо Богу и за этот-то подарок. Будет теперь о чем мечтать по ночам, а сейчас за дела…
Дел было навалом. И домашние заботы, и работа…
Нужно было заделывать концерты, опять звонить по филармониям и «доставать» администраторов. Раньше все было проще. Четко работали областные филармонии, «Москонцерт», «Росконцерт», прочие «концерты»… а теперь, с этой перестройкой все перемешалось, столько народу враз протрезвело, он тут же растерялся и перестал ходить на концерты вообще. Теперь все зависело от твоего умения договориться с каждым бывшим «кустовиком» отдельно и уговорить организовать гастроли. Ее не было в Москве почти месяц и нужно было обзванивать своих «коллег» по работе, узнавать последние новости. Ей повезло, коллектив отработал «Золотое кольцо» прилично. Аншлагов не было, но и полупустых залов – тоже. Но второй раз по тому же маршруту не проедешь, нужно заделывать новый. Опять телефон, опять с утра и до вечера разговоры… а так все это надоело! Сейчас бы полежать на диване да помечтать про Сашу…
Домашние дела она не любила. Постирушки, посуда, пыль, готовка для себя чего-нибудь вкусненького не всегда были ей в удовольствие. Сегодняшний день нужно было посвятить именно этому, но так хотелось просто рухнуть на диван, помечтать и все! А лучше похвалиться кому-нибудь про свой неожиданный подарок Судьбы! Она не стала разбирать гастрольную сумку, оттолкнула ногой в угол за диван, подошла к своей смешной клоунской семье, восседающей по полкам на стене, с двух сторон от большого зеркала, и громко сказала:
– Здорово, ребята! Мамка прибыла домой! Но разговаривать с вами сейчас у меня нет ни сил, ни желаний! Уж простите!
Она резко развернулась и завалилась на диван под весеннее солнышко с телефонной трубкой в одной руке и сигаретой в другой, рассматривая молодые, зелененькие листочки за окном. Кому звонить, она еще не знала, просто трубка в руках была как спасательный круг и могла чем-нибудь помочь. Алла лежала на диване и смотрела на зелень за окном, а мысли стали уводить ее в другой город, на чердак, где остался он, ее гомодрал…
Умному телефону надоели ее отвлекающие мечтания, и он зазвенел сам, вдруг, прямо в руках. Алла даже подпрыгнула от резкого звука и рассмеялась сама над собой.
– Алло! Слушаю.
– Алюнчик, это я, Лина, – раздалось из трубки высоким, быстрым говорком. – Ты уже вернулась?
– Да-а-а. Ровно полчаса тому назад перетащила свои уставшие конечности через порог родного дома. Ровно месяц эти стены не видели своей любимой хозяйки.
– Все удачно?
– Слава богу, откатали весь месяц без нервотрепки. Представляешь, я даже ни разу со Славкой, нашим худруком, не поругалась. Это прямо удивительно! А ты его характерец знаешь!
– Слушай! А у нас тут такие новости! У-па-дешь!
– Ну давай, не тяни, что тут такое стряслось без меня?
– Машка выходит замуж!
– Да ты чо-о-о! Не может быть. Неужели! Добилась-таки чего хотела. С ее данными это дело сделать было сложновато. Довела себя диетами до неузнаваемости… Превратилась из ягодки в изюм, а все надеялась, что еще с изюминкой.
– Это точно! Она последнее время похудела аж на тридцать килограмм!
– Приносила жратву в жертву и стала сухофруктом из-за своей бесконечной борьбы с годами и килограммами!
– И не говори!
– Диета это еще ничего! Она ведь решила почему-то, что если старая, то очень умная, народ ей это нашептывал. И правда. Нам всем лекции читала по неправильному поведению женского индивида в общественных местах.
– Это потому, что старше всех.
– Наверное, решила, что ее пора причислять к мудрецам, а сама даже не усвоила старую мудрость: весь век живи и век учись, а помрешь все равно дурак дураком, причем круглым!
– Теперь уже не круглым, а тощим, как палка!
– Сама придумала?
– Не-а. Это мне кто-то сказал, я даже где-то записала.
– Ну и кто он? Машиного сердца чемпион?
– Представляешь? Он у нее иностранец! Датчанин.
– Во как! Ну и повезло дуре! Это же надо, поймала-таки себе иностранного козла! Теперь, наверное, поедет выпасаться на его, датском огороде, свой-то весь уже давно чужими козлами вытоптан.
– Да! Конечно, вытоптали. Их же много было!
– Она же должна была пасти их в пределах своего зрения, вот они и толкались по ее территории, пока не вытоптали.
– А чем же они там кормились? Машкиными суповыми наборами?
– А это сама придумала?
– Это Валя сказала, а мне понравилось. Прикинь. Огород, заросший вместо модной травы «Канада-грин» машкиными костями.
– Ты умнеешь прямо на глазах. Шутка. Машку жалко. Эти козлы и ее утоптали до субпродукта! Ты же видела, как она выглядела последнее время? Ужас! Коза облезлая, на двух тощих подпорках! Я бы, на месте мужика, в другую сторону рванула, а они, почему-то все-таки внутрь загородки норовили попасть. Оно и понятно. Машка их туда загоняла своей эмансипацией. Мне девчонки говорили, что она большая любительница французских примочек. Мужички очень любят шаловливые язычки, больше, чем обычный секс.
– Да уж… Я это точно знаю, опыт большо-ой! – Лина залилась веселым смехом на той стороне трубки. – Я тоже мужиков люблю и тоже балую, но что-то никак на иностранного козла не нападу.
– А ты не знаешь, где она его выпасла?
– Да вроде бы в компании у каких-то старых друзей. А ты думала, что на гастролях можно путного мужика выкопать? Ни-фи-га! Все более или менее нормальные сидят в Москве, или Питере. Так что, рыбка моя, надо со старыми друзьями почаще встречаться.
– Ты жительница нашей страны советов, причем чужих, а сама-то, почему никак не найдешь, ты же у нас вечная тусовщица. Или СТАРЫЕ они и есть старые? Молодые лучше? А?
– Молодые? Ты меня рассмешила! Да на тусовках все поголовно врожденные халявщики, особенно те молодые, что там пасутся. Так и норовят на халяву и у койку!
– Надо тусовки называть «альфонки». Типа валентинки. Но ты же обожаешь альфонсов. Ты им в сексе никогда не отказываешь.
– Счасс! А для здоровья? Молодежь для здоровья очень полезная. Не то, что старые козлы.
