«Казаки-разбойники»

Мы с Валькой напряженно подались вперед, ожидая продолжения. Но тут, Жучка, мирно дремавшая на своей подстилке у ступеней, ведущих к выходу, вдруг сорвалась с места с заливистым лаем. Дядя Слава поднялся со своего топчанчика, и шустро направился на выход, бросив нам на ходу.

– Вы тут посидите, а я гляну, кто там. – И уже стоя в дверях, добавил строго. – И не высовывайтесь, мало ли что…

Что означало это его «мало ли что» мы не поняли, и от этого стало как-то тревожно. Посмотрели друг на друга выразительно. На мой немой вопрос, подруга пробурчала:

– Может хозяева приехали, а дядя Слава не хочет, чтоб они видели, что он тут посторонних гостей принимает?

И, не дожидаясь от меня ответа, резво вскочила со своего места, схватила табуретку, на которой сидела, водрузила ее на стол, и полезла на эту шаткую пирамиду, стараясь заглянуть в оконце. Мне тоже было интересно, что там такое, но за Валькой я, разумеется, не стала карабкаться, косясь на эту шаткую конструкцию, которая двоих, пожалуй, может и не выдержать. А подруга, встав на цыпочки на табуретке, смотрела в окошко и оттуда информировала меня, рассказывая, что происходит во дворе:

– Подъехала какая-то «волга», мужик из нее вышел, вроде, молодой. О, еще трое с ним. А следом грузовик, нагруженный чем-то… – Все ее объяснения, не давали мне ясной картины, кто же это все-таки явился. Сказала, молодой, значит не хозяин? Или хозяин? Я почувствовала себя ужасно глупо. Чего мы тут в разведчиков играем? И я собралась уже сказать ей, что пора бы нам выметаться отсюда. Но тут она отпрянула от окна так, что вся эта конструкция зашаталась под ней. Я испуганно схватилась за ножки табуретки, пытаясь предотвратить катастрофу. Валька, похоже, ни разу не испугавшись падения, сделав круглые глаза, зверским шепотом зашипела: – Они сюда идут. – И принялась слазить с табуретки. Спрыгнув, наконец, безо всяких увечий на пол, она выдала, словно сообщала мне о том, что выиграла в лотерею миллион:

– Этот, молодой, что приехал, какую-то коробку прет, а наш дядя Слава впереди него семенит и что-то говорит без умолку. Наверное, кается, что чужие у него в гостях. – И тут же, почти испуганно, с некоторым отчаяньем заметавшись по комнате. – Что делать-то?

Я пожала плечами, пресекая на корню своим спокойным видом ее желание залезть под стол:

– Да ничего не делать. Чего ты суетишься, как будто мы у них что-то сперли? Мы же не воры. Мы в гости зашли к своему дяде Славе. Что тут криминального? Так что, сядь, и не мельтеши. – И, с неизвестно откуда взявшимся пафосом, проговорила, словно Шекспира декламировала: – Опасность нужно встречать достойно, лицом к лицу…

Глаза у Вальки и без того большие, совсем округлились, и она, опять шепотом спросила:

– Какую опасность? Нам что, опасность грозит?

Я только глаза закатила под лоб, да головой покачала. Но это на подругу не произвело никакого впечатления, и я в сердцах бросила:

– Да угомонись, ты, неуемная! Шучу я…

Валька на минутку расслабилась, потом опять нахмурилась, предполагаю, собираясь высказать мне все, что она в этот момент обо мне думала. Но тут, послышались шаги, дверь скрипнула, а я, быстрым движением успела только табуретку со стола сдернуть и усесться на нее, как ни в чем не бывало. Мол, сидим тихо, починяем примус…

В бывшую дворницкую, а теперь сторожку, по трем ступеням вниз колобком скатился дядя Слава, а за ним появился молодой мужчина лет тридцати-тридцати двух, неся, обхватив двумя руками, большую картонную коробку. Дядя Слава суетливо все повторял:

– Да, зачем это вы… Да, что ж это… Я бы сам…

Мужчина, все еще не видевший нас из-за коробки, красивым глубоким голосом проговорил:

– Да, ладно, Петрович. Коробка тяжелая. Мне не трудно…

Наконец, поставив коробку на пол возле печки, он обратил внимание на то, что в комнатке присутствует кто-то еще. Медленно распрямился, автоматически отбросив со лба прядь светлых, чуть волнистых волос, и замер в какой-то растерянности. Валька, так и не успевшая сесть до этого, замерла столбом посреди комнаты, а я, как в детском саду, сложив ручки на коленках, осталась сидеть на табуретке. Мы разглядывали друг друга несколько секунд, и я едва удержалась, чтобы не присвистнуть. Высокий, стройный, с легкой небритостью, прямой нос, четкий овал лица с острыми скулами, чуть прищуренные темно-карие глаза. Не глаза, а казни Египетские. Глубокие, какие-то бездонные, а внутри забилась, затесалась какая-то загадочная грусть. От одного его взгляда женщины должны были валиться штабелями направо и налево.

Кроме нас с Валькой других женщин тут не было. Валька и повалилась, правда, не в штабель, а плюхнулась на топчан и тихо выдохнула:

– Ничего себе…

Я на табуретке усидела, но и на меня этот гражданин впечатление произвел. А дядя Слава, которого пришедший называл просто «Петровичем», начал тарахтеть:

– Вот, познакомьтесь, девки. Это сынок хозяйский, Егор…, – он на мгновение замялся, а потом закончил как-то смущенно. – Аркадьевич…

Ого… Целый Егор, да еще и Аркадьевич! Валька расцвела черемухой, и, соскочив с топчанчика, чуть ли не приседая в книксене, протянула ему свою лапку и выдохнула:

– Валентина… Можно без отчества…

Целый Егор Аркадьевич, как-то нерешительно пожал ее руку, и проговорил, чуть хрипло:

– Меня тоже можно без отчества. Просто, Егор…

Валька руку свою забрала и промурлыкала, мерцая кошачьими глазищами:

– Очень приятно…

А я все продолжала его разглядывать. Не любила я «золотую молодежь». За их высокомерие на ровном месте, за их непомерно раздутую гордыню непонятно на чем основанную. А копни поглубже – нет ничего настоящего. Этот, вновь прибывший, как-то на «золотую молодежь» был не очень похож. Ни тебе дорогих часов, ни тебе шмоток с модными лейблами, ни фирменных джинсов. Обычные брюки, какие носили все, простая белая футболка и старые командирские часы на кожаном ремешке. Вот и весь прикид. За разглядываньем я как-то забыла представиться. Пока я сообразила, что парень смотрит на меня уже несколько секунд вопросительно, шустрая подруга скороговоркой проговорила:

– А это Полина, моя подруга… – И тут же стала щебетать. – А мы тут к дяде Славе в гости заглянули. Надеюсь, вы не будете возражать, что мы его ненадолго от службы отвлекли? – и кокетливо захлопала глазками.

А Егор все это время глядел на меня, и как-то даже не среагировал на вопрос подруги. На меня вдруг напал какой-то ступор. Я смотрела прямо в его глаза и где-то, в самой глубине памяти у меня зашевелился нехороший червячок. Чтобы как-то скрыть свое замешательство, я встала с табуретки, и буркнула:

– Очень приятно, Егор… Аркадьевич. Мы уже уходим. – Схватила Вальку за руку и поволокла ее на выход.

Она пыталась слабо упираться, но шанса остаться я ей не дала. Бросив на ходу короткое «до свидания», мы вылетели с ней на улицу. Там, опомнившись, она выдернула свою руку и с возмущением проговорила:

– Полька, что на тебя нашло?! Такой экземпляр!!! А я, между прочим, с неустроенной личной жизнью… Да и ты, кстати, тоже…, – и опять повторила, – Чего на тебя нашло то?

Я про себя хмыкнула. Кто бы знал? А вслух проговорила:

– Не знаю, но мне, почему-то, захотелось уйти. Если ты хочешь, можешь остаться, а меня уволь. У меня дел дома по горло.

Подруга с тоской оглянулась на дверь дворницкой, откуда мы так поспешно ретировались, вздохнула тяжело, и поплелась за мной, бурча себе под нос что-то на тему «некоторых, которые и сами не ам, и другим не дам».

Глава 3

Остаток дня я провела в домашних хлопотах. Валька, по-видимому, все же обидевшись на меня, буркнула, что ей на работу не мешало бы заглянуть, вдруг кому срочно помощь потребуется. Я кивнула головой и бросила отрывистое «пока». Она постояла несколько секунд, глядя в раздумье на меня, и спросила:

– А все-таки… Что тебя так напрягло, что ты, как ошпаренная из сторожки выскочила? Я же вижу, ты на себя не похожа стала. Не поделишься с подругой?

Вальку обижать не хотелось, и я промямлила:

– Не знаю… Просто захотелось уйти…

Объяснение было так себе. Подруга глянула на меня проницательно, а потом, несколько обиженно, буркнула:

– Не хочешь – не говори, дело твое…

На такой волне с ней расставаться не хотелось, и я примирительно проговорила:

– Давай завтра к дяде Славе еще раз зайдем. Я пирогов напеку, отнесем ему, а заодно и поговорим еще. Ведь он что-то нам не дорассказал, про дом этот.

Валька сразу же вдохновилась.

– Ну, да…! Точно!!! – И словно про себя добавила, – Может еще и Егор не уедет…

Ох, чувствовалось, что оставил этот «целый Аркадьевич» след в сердце подруги. На том мы и расстались.

А вечером она опять пришла ко мне, заявив, что останется ночевать, по причине «не оставлять же подругу один на один с привидением». Ее приходу я была рада. Не то, чтобы я уж очень боялась, что привидение вернется, но одной было все же как-то жутковато.

В старом сундуке деда я обнаружила несколько альбомов с фотографиями, и мы принялись их разглядывать.

– Смотри, это ведь наша компания «разбойников»! – Валентина азартно ткнула пальцем на одно фото, на котором стояла стайка перемазанных ребятишек. – Помнишь, как мы тогда играли? Это вот Колька, он сейчас где-то в городе, говорят в немалых чинах в милиции служит. Как служил там в армии, так после армии и остался. А это Маринка, она сейчас у нас продавщицей в магазине. Замуж выскочила за какого-то залетного строителя. Сейчас толстая такая стала, двое ребятишек. А тут, глянь, словно тростиночка. А это мы с тобой, – она ткнула пальцем в двух девчушек, стоявших рядом и крепко держащихся за руки. Ситцевые одинаковые платьишки, сандалии на босу ногу, косички в разные стороны, в которые вплетены обычные шнурки от ботинок.

У всех серьезные лица, словно и впрямь, все приготовились к бою. Дружно смотрят в камеру напряженными взглядами. Я листала альбом, а Валька сыпала комментариями. И вдруг нам на глаза попалась одна старая фотография. Дед Иван, а рядом с ним красивая женщина, юная, почти девчонка.

– А это кто с твоим дедом? – Валька собрала брови «домиком», словно напряженно пытаясь что-то вспомнить.

Я внимательно всмотрелась в ее лицо. Что-то неуловимо знакомое было в нем. Только, вот что, я понять никак не могла. Перевернула фотографию, надеясь увидеть там какую-нибудь поясняющую надпись, но там ничего не было. Я, почему-то вытащила фотографию из альбома и отложила ее в сторону, что не осталось незамеченным для подруги. Она с любопытством спросила:

– Не узнала, кто эта девица? – Я отрицательно помотала головой. Но Вальку это не удовлетворило. – А зачем в сторону убрала?

Кто бы знал, зачем… Я ответила, скорее сама себе, чем на вопрос подруги:

– Завтра хочу показать ее дяде Славе, может он знает?

Но и этого было недостаточно для Валентины.

– А чем тебя так эта девица заинтересовала?

Поняв, что простым пожатием плеч от нее не отделаться, я попыталась сформулировать то, что мне и самой было не очень понятно.

– Она мне кого-то напоминает, только я пока не могу понять кого…

Кажется, мое объяснение подругу на какое-то время устроило. Но молчать Валентина долго не умела, и опять полезла ко мне с расспросами.

– А тебе не кажется, что дядя Слава чего-то не договаривает?

Я коротко ответила:

– Кажется… Но мы же не можем его пытать, чтобы узнать, что именно он не договаривает.

Валька тяжело вздохнула, словно и вправду сожалела, что мы не можем применить пытки к ее соседу. Потом на мгновение задумалась, и, с непонятно откуда взявшимся оптимизмом, заявила:

– Значит, будем умасливать его твоими пирогами. Расколется, как миленький! Только человек, находящийся не в здравом уме, не сможет разговориться после того, как твоих пирогов с малиной попробует. – И она мечтательно закатила глаза, давая понять, что за эти самые пироги она и сама любую тайну выдаст.

Спать сегодня решили лечь пораньше, и Валька убедила меня, что ложиться сегодня мы должны вместе, объясняя свой порыв тем, что делает этот благородный шаг, чтобы мне не было страшно. Подозреваю, что она сама боялась больше меня. Собственно, мне-то страшно как раз-таки и не было. Чего бояться? Что еще раз эта барышня явится с требованиями найти ее пропавшую туфлю? Так, вроде бы, она все уже высказала, чего повторяться-то? Ну, как бы то ни было, мы легли вместе на одной кровати. Валька долго возилась, будто курица-несушка на гнезде, пытаясь поудобнее устроиться. И только мое грозное шипение, что, если она не угомонится, я выгоню ее в другую комнату, заставило подругу притихнуть. Но и тогда она заснула не сразу. Посопев немного обиженно, принялась мне шептать:

– Полька, а тебя Егор понравился?

Отворачиваясь от нее к стенке, я пробурчала:

– Как может нравиться или не нравиться человек, которого и видел то всего пару минут. А красавчиков я никогда не любила. Редко, когда среди них нормальные попадаются, а не какие-нибудь павлины.

На несколько минут казалось, что мой ответ ее устроил, но уняться она никак не могла, и принялась теребить меня за ночную сорочку.

– Полька, а ты против не будешь, ну, если я… того… отношения с ним заведу?

Я тяжело вздохнула. От черта молитвой, а от подруги ничем.

– Отношения на «заводят», они не куры. Отношения должны сложиться.

Валька весело хихикнула.

– Не цепляйся к словам… Ты же поняла, о чем я…

Я только зубами скрипнула, уже сто раз пожалев, что не выпроводила подругу, а позволила остаться ночевать, да еще и в одной кровати. Но эмоции свои сдержала. Повернулась к ней лицом, и проговорила:

– Послушай, если у вас что-то сложится, то я буду только рада. Тебе и впрямь уже пора замуж. Но, тебе не кажется, что для этого нужно обоюдное желание обоих, и одного твоего будет явно недостаточно.

Валька опять хихикнула, и почти торжественно, проговорила:

– Ну вот и славненько… А ты сама знаешь, что мужики они зачастую своего счастья не понимают. Наша задача – им объяснить, где на самом деле их счастье!

Не выдержав ее серьезной физиономии, когда она произносила менторским тоном последнюю фразу, я расхохоталась. Видя, что я в веселом настроении, она села на кровати, подобрав под себя ноги, подоткнув подушку под спину, и с горящими глазами, начала делиться со мной своими планами по поводу процесса «объяснения мужикам, где спрятано их счастье». В общем, угомонились мы уже за полночь. Васька, поняв, что он здесь третий лишний, ушел в кухню, и улегся на свое излюбленное место у печи. Я слушала Валентину, а сама пыталась отогнать три назойливые, едва сформировавшиеся мысли, которые причиняли мне легкое беспокойство, словно жужжащие над ухом комары. Первое: дядя Слава явно что-то не договорил нам об этом доме. Второе: почему меня так взволновал взгляд Егора. Тему его «неземной» красоты можно было смело отбрасывать. На подобное я была не падка. И третье: что за девушка стоит рядом с моим дедом на фото, и почему меня это так беспокоит. Думаю, если я отвечу на все три вопроса, то найду решение загадки того, что я видела в детстве на чердаке старого дома. И еще… Все эти вопросы, я была почти в этом уверена, вернее, их ответы, связаны между собой. Только вот как?

Мои размышления прервала Валька. Обиженно надув губы, она проговорила:

– Да ты, подруга, меня совсем не слушаешь… А тебе бы стоило. Тоже на личном фронте не густо. А задуматься бы уже стоило. Если бы мы с тобой жили лет триста назад, нас бы уже считали перестарками и старыми девами. – Я, было, открыла рот, чтобы ей возразить, но она мне этого не позволила. Махнула пренебрежительно рукой, и с досадой проговорила: – Ой, я тебя умоляю… Твой жалкий опыт в далекой молодости можно в расчет не брать! Твой, как его, Петя, Ваня, Володя… – Начала она перечислять. Я хмуро ее подкорректировала:

– Анатолий, вообще-то…

Валька махнула рукой:

– Да, без разницы…! Главное, что результата этот проект не принес. Поэтому, ты должна слушать более опытного товарища…

Я хмыкнула:

– Это ты, что ли «более опытный товарищ»? То-то с твоим «опытом» ты поплыла от первой смазливой мордашки.

Валька обиженно захлопала на меня ресницами:

– И не только от мордашки… А фигура, а голос… – И она мечтательно закатила глаза.

Мне эти «курсы повышения квалификации» уже слегка поднадоели, да и предыдущая ночка была та еще. Поэтому я несколько суровей, чем это требовалось, опять натянула на себя одеяло и проговорила:

– Так, все… Спать… А то завтра никаких пирогов не будет и, соответственно, никаких поводов прийти к дяде Славе в усадьбу.

Это возымело действие на подругу, и она, с тяжелым вздохом, принялась укладываться, кутаясь в одеяло. Вскоре, я уже слышала ее сопение. А вот с меня сон слетел, словно и не бывало. И я принялась ворошить свою память, стараясь вспомнить, что за девица стоит на фото рядом с дедом. Ничего толкового вспомнить так и не смогла. И это совсем не удивительно. Я больше запомнила какие-то яркие моменты моего детства. Как мы с дедом ходили на рыбалку, и я умудрилась свалиться в воду, не сумев вытащить рыбу, помнила своих друзей по детским играм и озорству. Но никаких девушек, которые были бы рядом с дедом Иваном в ту пору, хоть убей, вспомнить не могла. Оставалась одна надежда – на дядю Славу. С этими мыслями я и заснула, и спала крепко до самого утра. Если привидение этой ночью и приходило, то никто кроме Васьки его не встречал. А кошки, увы, говорить не умели.

На следующий день, ближе к обеду мы с Валькой отправились опять к старой усадьбе. Пока я с утра занималась пирогами, подруга успела сбегать домой и переодеться, обосновав свой поступок тем, что «не может же она в одном и том же платье перед человеком два дня показываться». Я только хмыкнула, слушая ее объяснения по этому поводу. Вот будет «весело», ели Егора уже не окажется в усадьбе. Но подруге о возможности такого исхода событий я предпочла не говорить. Нельзя подрубать крылья птице на взлете. То, что Валька всерьез решила заняться этим «Аркадьевичем», меня ничуть не удивляло. План по захвату неприступной (а может, и приступной) крепости был в ее уме уже разработан, боевые действия продуманы. Осталось только все это воплотить на практике. Мне почему-то казалось, что Егора таким «кавалерийским наскоком» не взять. Но это так, просто мои предположения, у которых не было никаких особых оснований. И вообще, мне было сейчас не до подобных глупостей. Хотя, подозреваю, моя подруга это так бы не назвала. К таким вещам Валька относилась избыточно серьезно. Наверное, именно поэтому, на моей памяти, как минимум раз в год ей приходилось зализывать раны и склеивать обратно разбитое сердце.

На подходе к усадьбе, она вдруг выхватила у меня из рук корзинку с пирогами, и, состроив уморительно-жалобную рожицу, попросила:

– Можно я Егору скажу, что это я пироги пекла?

Я усмехнулась.

– Да ради Бога! Только надолго твоей «маскировки» не хватит. Дядя Слава все равно знает, кто пек. А ну как проболтается? Получится не очень удобно. Не находишь?

Валька, обрадованная моим согласием, затрещала:

– А я и с дядей Славой поговорю. Ему-то до этого и дела не должно быть, кто, да как эти самые пироги пек. Главное, что он их будет есть.

Я опять усмехнулась.

– Ну, ну… А с чего ты взяла, что Егор еще там, а не уехал обратно в город? Что ему тут делать, в нашей-то глуши? – Капнула я все-таки немного дегтя в ее бочку меда.

Валька сначала испуганно охнула, остановившись, а потом, подняв очи к небу, и приложив свободную руку к груди, трагическим голосом проговорила:

– Не дай Бог… – Тут же поменяла выражение лица на озорное, и произнесла. – Не-е-е-т… Сердце-вещун, его не обманешь. Там он…

От всей этой ее пантомимы я чуть не расхохоталась. Но вовремя себя сдержала. Валька ведь и обидеться может.

То, что ворота усадьбы были распахнуты настежь, мы увидели издалека, и стоявшую «волгу» посреди двора тоже. Валентина победно улыбнулась. Глаза ее сияли, всем своим видом она словно хотела сказать: «Ну вот! Я же говорила!! Тут он, сердешный…» Забежала вперед меня, и стала передо мной крутиться.

– Ну, как я?

Я осмотрела подругу критическим взглядом с ног до головы, и серьезно проговорила:

– Красавица!!! У него нет шансов!

Валюха радостно засмеялась, и стала кружиться на месте, чуть не выронив корзинку с пирогами из рук.

Мы бодро зашагали вперед, к открытым воротам. А в усадьбе, похоже, кипела работа. Какие-то мужики, в количестве никак не меньше дюжины, таскали стройматериалы, бегая по залитому солнцем двору, словно мураши. Всей этой кучей народа руководил Егор. В строительной спецовке, с закатанными рукавами рубашки, разгоряченный работой он был особенно хорош. Валька встала столбом, залюбовавшись парнем. А я только усмехнулась.

– Чего встала, Джульетта? Твой Ромео хоть тебя и не ждет, но думаю, встрече обрадуется. Вперед! – И я тихонько подтолкнула ее в спину.

Валентина мелкими шажками засеменила вперед, напялив сияющую улыбку на лицо. А я заметила, что она и вправду была красавицей, и что они с Егором будут прекрасной парой. Но тут же себя отдернула. О том ли мне сейчас заботиться надо было. У меня были серьезные вопросы, на которые я хотела получить вразумительные ответы. Вот этим и стоило сейчас озаботиться. В конце концов, мы пришли навестить дядю Славу, вот мне его поискать и стоило. Но Валька, словно бригантина под всеми парусами уже летела к Егору так, что я еле за ней поспевала. Он заметил нас, и, что-то крикнув одному из рабочих, пошел с улыбкой нам навстречу. Не доходя до нас пары метров, остановился и, своим глубоким красивым голосом, произнес:

– Рад вас видеть снова. Как поживаете? – И одарил нас лучистым взглядом своих карих глаз, в которых плясали озорные искорки.

Да… Валюху понять было можно. Я почувствовала себя Элизой Дулитл2, которая в смущении стояла перед доктором Хиггинсом3. Даже в рабочей форме он выглядел принцем, со всеми прилагающимися к этой должности безукоризненными манерами. Чтобы как-то это чувство сгладить, я вежливо поздоровалась. А Валька сразу кинулась в бой.

– Здравствуйте, Егор… А мы вот к дяде Славе, проведать, и пирогов принесли, с малиной. – Принялась щебетать она, протягивая ему для наглядности корзинку с пирогами. – Вы же, наверняка, знаете, что он вдовец. Живет один бобылем. Ему и пироги испечь некому. А ведь мы, можно сказать с Полиной на его коленях выросли. Кому, как не нам, позаботиться об одиноком старике. – И она, прямо на глазах, из жгучей красотки Кармен моментально перевоплотилась в мать Терезу, скромно опустив очи долу. И тут же, практически, без перехода, с загадочной улыбкой Джоконды, промурлыкала. – Угощайтесь пирожком. Он с малиной…

Я просто уже не успевала следить за сменой ее образов. Судя по несколько растерянному взгляду Егора, он тоже слегка опешил от такого натиска мимики и улыбок. Повисла неловкая пауза. И чтобы как-то ее нарушить, я, не заморачиваясь светским политесом, просто спросила:

– А дядя Слава где?

Егор ухватился за мой вопрос, как утопающий хватается за соломинку. Несколько суетливо (что совсем не идет принцу), он заговорил:

– А Петрович сейчас у себя, чай собирался приготовить и меня на чай звал… Пойдемте, я вас провожу.

Валька слегка нахмурилась из-за нарушенного сценария, но тут же взяла себя в руки и пропела:

– Вот и славно. Как раз пирожки вам будут кстати… – И нисколько не церемонясь подхватила Егора под руку и начала опять разливаться соловьем:

– Ах, как здесь у вас все налажено! Неужели вы сами тут работаете? Наверное, у вас и другие дела есть? А вы тут, с этой стройкой… – И она, с видом светской львицы, сморщив носик, повела неопределенно в сторону рукой, наверное, этим жестом желая проиллюстрировать свою мысль, о том, что принцам и принцессам не пристало самим заниматься «грязной» работой. Не дожидаясь ответа от Егора, она продолжила засыпать его вопросами. – А кем вы работаете? Ой, только не говорите, что вы строитель! – Она изобразила легкий испуг, граничащий с паникой. – Никогда в это не поверю…

Егор, уже оправившись от волны Валькиного натиска, со снисходительной усмешкой все же сумел вставить:

– Я инженер-механик…

От неожиданности, я бы даже сказала, от легкого разочарования, Валька слегка даже притормозила. На ее лице была так явно видна растерянность, что Егор, не выдержав, звонко рассмеялся.

– Что, не оправдал ваших надежд?

Валентина все еще продолжала хлопать ресницами, а он, взяв ее за руку, повел, как козу на веревочке, приговаривая при этом:

– Пойдемте, пойдемте… Надеюсь, не смотря на свою профессию, я могу претендовать хотя бы на один пирожок.

Валюхина стратегия сыпалась прямо на глазах. Но не тот полководец, что сбежит с поле боя, если что-то пойдет не по его плану. А тот, который сумеет перегруппироваться и вновь рвануть в атаку. Вот подруга, быстро перегруппировавшись, и рванула.