Крымские легенды и сказания. Книга 1

– Если будет кричать, заткни её глотку.

Коршун, когда падает на цыплёнка, не боится курицы. Хоть мать, а нечем защитить. Только когда опасность близка, ухо чутким бывает. Услышала Земинэ топот коней, догадалась; крикнула дочери, и убежали женщины на мельницу. Не нашёл их Топал-бей дома. От дома вилось ущелье, как змея; за поворотом не видно человека. Понял Хромой-бей, куда убежали женщины, поскакал за ними.

– Вот скачет Топал-бей. Что будем делать? – испугалась Шерифэ. Вспомнила Земинэ сон дочери.

– Хоть бы так и случилось.

И только подумала – сама, и дочь, стали, как скалы, в двух шагах одна от другой. Подскакал Топал-бей к ним, стал искать.

– Лучше выходите; не вам со мной спорить.

Напрасно сказал так Хромой-бей. Слаба женщина, а когда спасает дитя – твёрже камня бывает. Оглянулся бей на скалы. Точно не скалы, а женщины. Одна бежит, а другая присела. Подъехал ближе – скалы. Догадался, что колдовство. И велел пригнать десять пар буйволов. Десять пар буйволов – большая сила.

Задели люди скалы арканом, стали погонять буйволов: – Ги!

Тянули буйволы, не двигались скалы.

– Погоняй хорошенько! – кричал Топал-бей и, чтобы лучше погоняли, бил людей нагайкой. – Залым адам, злой человек, – думали люди и ударили по буйволам кольями. Рванулись буйволы, треснул камень, точно заплакал кто-то в нём.

– Вай, вай, анам. Мах ву алуерум. Пропадаю, мамочка.

И услышали люди, как кто-то крикнул от большой скалы: – Коркма, балам. Я с тобой, ничего не бойся.

Испугались люди. Не один, все слышали. Бросили буйволов, убежали в деревню. Поскакал Топал-бей за ними, боялся оглянуться, чтобы самому не окаменеть.

Долго потом не ходили туда, а когда как-то пришлось пойти, увидели, что остались скалы на месте. И стоят они и теперь там же, за мельницей Кушу-Дермен, на Каче. Только неизвестно – убежали из них женщины или навсегда остались в скалах.

Эх, Топал-бей, хершей сатын алымаз. Не всякую вещь купишь, не всё возьмёшь силой!..

Золотой пляж

Золотой пляж находится западнее Ялты. Это одно из лучших мест для купания на Южном берегу Крыма. Пляж протянулся на 400 метров в длину и 70 метров в ширину, это естественное хранилище гальки. Одинаковая по размеру галька гладко вылизана прибоем. Рассказывают, что спрос на мелкую гальку некогда был велик и купцы получали немалые прибыли от её продажи. Отсюда и название пляжа – Золотой. Есть и другое объяснение названия пляжа. Во время турецкого владычества в Крыму местное население страдало от непосильных поборов и произвола чиновников. Об этом и рассказывает легенда.

У берегов неспокойного моря-великана, у гор, покрытых зелёной пеной трав, жили люди. Славился этот южный край волшебной красотой природы, несметными богатствами, но люди здесь жили бедно и были несчастны. Вот уже долгие годы они томились под гнетом турецких захватчиков.

Особенно много страданий подневольным доставлял правитель Ялты Амет-ага. Он грабил их, подвергал невыносимым пыткам, убивал. От стона страдальцев темнело море и дрожали в гневе горы.

Но близок, близок час расплаты над жестоким Амет-агою! С севера по степям Украины идёт большое войско, вооружённое мечами обоюдоострыми, фузеями воронеными, пушками литыми. То Россия-матушка послала в Таврию своих солдат русоголовых, чтобы они изгнали оттуда турок поганых.

Весть о приближении русских так ошарашила Амет-агу, словно на его голову большой камень свалился. Упал он на колени и, подняв руки к небу, стал молиться аллаху, взывая о помощи. Но небо равнодушно смотрело на него холодными звёздами, и суровые скалы, наклонившись над морем, зловеще молчали. А с Сивашей уже слышна была песня русских.

Тогда спохватился Амет-ага и стал собираться в дорогу. Утром к берегу моря, где стоял корабль, потянулась вереница рабов.

Целый день рабы носили на корабль награбленное богатство ненасытного Амет-аги – ковры узоров невиданных, сундуки с золотыми монетами, драгоценностями. Целый день на берегу были слышны окрики слуг и свист нагаек. И если какой-либо раб в изнеможении падал с тяжёлой ношей, над ним тотчас же заносился кинжал, и прибрежный песок обагрялся кровью невинной жертвы.

Вечером, одевшись желтыми парусами, корабль Амет-аги покинул опасный берег. А вслед ему неслись стоны и проклятия ограбленных, обездоленных людей.

Опасаясь людского гнева, Амет-ага торопился в открытое море, не подозревая, что его там ожидает. Он не видел, как небо нахмурило свои большие тучи-брови, как вспенилось, негодуя, море. Он понял всё только тогда, когда грянул гром и корабль, словно подбитую птицу, бросило с волны на волну, когда ветер запел в мачтах, предвещая беглецам гибель в морской пучине.

В оглушительном рёве волн не слышно было воплей утопающих. И когда молния разрезала чёрный покров неба и на миг осветила бушующее море, на его поверхности плавали лишь обломки корабля.

Ни жестокого Амет-аги, ни его алчной жены Ходжавы, ни многочисленных сундуков с драгоценностями как не бывало.

Прогнали русские турок из Крыма, освободили от вековечного ига живших там людей. Пришли однажды люди к морю и увидели: в лучах восходящего солнца песчаный берег блестел, будто его усеяли золотыми монетами.

– Смотрите, что это? – спрашивали люди друг друга. – Ведь раньше такого не было.

Из толпы вышел мудрый старик и ответил всем: – Да, действительно, раньше такого не было. Это море возвратило нам богатства, отнятые у нас Амет-агой. Море размельчило драгоценности на крохотные крупинки и пересыпало ими песок. Оттого он и блестит, как золотой.

С тех пор люди и называют этот берег не иначе, как Золотым пляжем.

Скала Дива, Монах и Кошка

Зимой 1931 года во время сильного шторма верхняя часть скалы Монах была разрушена прибоем, и теперь от Монаха остались лишь бесформенные обломки. На вершину скалы Дива можно подняться по лестнице.

В те далекие времена Южный берег был покрыт дремучим лесом, но селения уже соединились узкими тропинками.

Среди безлюдных скал Симеиза поселился отшельник. Много страшного было занесено в книгу дней этого человека. Он долгие годы огнем и мечем, разорял города, жег селения, усеивая свой путь трупами беззащитных стариков, женщин и детей. Особенно много было на его совести девушек: их захватывал он и себе на утеху, и для продажи в неволю.

Ужасные видения долго мучили этого человека. Миновали годы. В конце концов, люди забыли прошлое отшельника. В народе прослыл он мудрым. Многое из своей жизни забыл и сам старик. И стал считать, что никаких преступлений не совершал, никакого раскаяния перед людьми испытывать не должен.

Дьявол и злой дух не могли спокойно относиться к незаслуженной славе старика. Ведь он был им сродни – грабитель и убийца. Им стало обидно.

Начали они искать какую-нибудь старую склонность в старике. И нашли… Обернулся дьявол кошкой. В ненастную ночь стал проситься в пещеру отшельника.

Сжалился старик, пустил кошку в тепло. И прижилась кошка в пещере. Но однажды разъярился старик, схватил кошку за хвост и вышвырнул из пещеры… Засмеялись дьявол и злой дух от удовольствия: заставили отшельника показать свою истинную душу.

Наступила очередь злого духа. Обернулся он красивой девушкой. И когда однажды старик закинул сеть в море, злой дух юркнул в нее. Вытащил отшельник сеть на берег, а в ней не рыба, а девушка. Вздохнула красавица, вскинула руки на плечи старика и крепко поцеловала его. Проснулось в отшельнике прошлое. Жадно привлек он красавицу к себе…

Опять засмеялись дьявол и злой дух. Но не стерпели добрые силы надругательства над тем, что свято для рода человеческого: над семейным очагом и чистой любовью. И в наказание превратили всех трех в камень…

И с той поры стоит у моря скала Дива, не спускает глаз с нее скала Монах, а за ними, словно сторожит их, гора Кошка.

Гора-кузнец

Демерджи (Кузнец) – одна из красивейших гор Крыма, расположена близ Алушты, хорошо видна с троллейбусной трассы. Высота горы 1.356 м. Сложена гора известняками и конгломератами. Миллионы лет назад на морском дне накапливались в разные периоды то известняковые иглы, то галька, песок, глина. Эти осадки уплотнялись, пропитывались минеральными солями и превращались в камень. После поднятия Демерджи из воды за дело взялись ветер, солнце, вода. Именно они создали тот силуэт, которым привлекает гора. Каменные истуканы, фантастические чудовища, сказочные птицы и звери – перед вами знаменитая Долина привидений. На южной оконечности высится скала, похожая своими очертаниями на женскую голову, хотя вблизи она напоминает скорее голову сфинкса.

Демерджи – самая красивая гора в Крыму. Её греческое название – Фунна (дымящаяся). Сколько часов имеет день, столько раз меняется ее цвет. А на ее склонах, словно часовые, застыли огромные каменные изваяния. Веками стоят они неподвижно на своих постах, охраняя покой Демерджи. Кто они? Когда появились там? Об этом рассказывает легенда.

Однажды на крымскую землю хлынули орды кочевников. Как огненная лава, растекались они по степи, сжигая селения, убивая жителей.

Все дальше и дальше продвигались кочевники в глубь полуострова, пока не достигли гор. Возле высокой горы, вершина которой была окутана дымом, они остановились. Местные жители называли эту гору Фунной – Дымящейся.

– Лучший горн где найдешь? Тут будем ковать оружие, – сказал старший военачальник.

Он подозвал к себе одного из своих приближенных. Был тот высок, широкогруд, имел длинную черную бороду, глаза большие, красивые, а взгляд – страшный.

Сказал военачальник несколько слов чернобородому, тот кивнул головой и с отрядом спустился в селение. Отобрав самых сильных мужчин, он повел их на вершину Фунны. Там на самой вершине чернобородый устроил гигантскую кузницу. Целыми днями оттуда валил дым, плясало пламя, слышался звон железа и стук молотов.

С той поры у завоевателей появилось много оружия. И потому, что чернобородый обладал какой-то тайной силой, сталь с горы Фунны была такая крепкая, что рубила любую другую.

Пылавшее на горе пламя сушило землю. Иссякали родники, мелели речки, перестал родить виноград, чахли сады. Гибли от непосильного труда и голода люди.

Собрались старейшины нескольких деревень, чтобы обдумать, как потушить адскую кузницу. Самых уважаемых послали они к кузнецу – просить его уйти с горы. Долго их не было, и вдруг доставили с Фунны еще горячий кувшин с пеплом и остатками костей.

Хорошо поняли в селении, что хотел сказать им кузнец.

Тогда одна девушка – Марией звали ее – решила поговорить с властелином огня. Чуть заметными тропками, таясь от стражи, добралась она до кузницы. Мрачную картину увидела Мария. Под навесом клокотали огнем десятки горнов, гудели меха, искры разлетались яркими снопами. У наковален стояли полуголые люди, били молотами по раскаленному железу.

Мария подошла к чернобородому.

– Слушай меня, чужестранец, – сказала она, – уходи с горы, не губи наших людей.

Засмеялся кузнец.

– Нет, не уйду я. И тебя здесь оставлю. Ты будешь моей.

И он протянул руки к девушке. Оттолкнула она его с безумной силой. Упал он возле горна, опалил волосы, одежду. В неудержимой злобе схватил только что откованный кинжал – и пала Мария мертвой к его ногам.

Старая седая гора не выдержала такого злодейства. Дрогнула она от основания до вершины и еще сильнее задышала огнем. Разверзлась земля и поглотила кузницу вместе с людьми.

Когда потухло пламя, улеглись обломки скал, жители окрестных селений увидели необычайное зрелище: на склоне горы высились причудливые каменные изваяния. А на самой вершине появилась скала, очертаниями своими похожая на женскую голову. Она напоминала всем о девушке Марии – последней жертве жестокого кузнеца.

С тех пор успокоилась Фунна, не стало видно огня над ее вершиной, и люди назвали ее другим именем – Демерджи, что значит кузнец.

Демерджи – Гора-кузнец

В далекие времена хлынули на Крымскую землю орды завоевателей-кочевников. Не покорились пришельцам крымские жители, немало истребили они незваных гостей. И чем дальше в глубь полуострова двигались завоеватели, тем больше нужды в оружии испытывали они.

И дошли они до горы, которую местные люди звали Фунна – Дымящаяся. Славились окрестные жители кузнечным искусством.

– Тут будем ковать себе оружие! – сказал старший военачальник. С той поры начали получать завоеватели новое оружие, которое ковал на вершине горы чернобородый человек, кузнец, обладавший какой-то тайной силой.

Обезлюдели окрестные поселения. Самые сильные мужчины были уведены в кузницу, где, закованные в цепи, работали до изнеможения. Гибли они от непосильного труда, голода и лишений.

Приближался конец всему живому вокруг горы: иссякали родники, перестал родиться виноград, чахли плодовые деревья.

Тогда одна девушка – Мария – решила поговорить с господином огня.

– Слушай меня, чужой человек, не губи ты людей, уходи отсюда.

– Нет, не уйду я. И тебя здесь оставлю. Ты будешь моей…

Он протянул руку к девушке. Оттолкнула она его с безумной силой.

Упал он возле горна, опалил волосы, одежду. В неудержимой злобе схватил только что откованный кинжал – и пала Мария бездыханным трупом к его ногам.

Старая седая гора не выдержала такого злодейства. Дрогнула от основания до вершины, шире раскрылось жерло горы, и провалились в его раскаленную глубину чернобородый вместе с его помощниками-пришельцами.

Когда потухло пламя, улеглась пыль, на склоне горы стали видны каменные изваяния – то были уродливые подобия кузнеца и его подручных. А на самом высоком месте горы появилась скала, похожая на женскую голову. Она напоминала всем о девушке Марии – последней жертве жестокого кузнеца.

И от тех времен потухла Фунна, было забыто и давнее имя горы – Дымящаяся. Но запомнил народ все пережитое и закрепил за горой новое имя – Демерджи, что значит «кузнец».

Легенда о золотой колыбели (Крестовая гора)

Крестовая гора расположена вблизи Алупки. Она окружена сосновым лесом, среди которого видны живописные нагромождения скал, упавших некогда с Ай-Петри. В древние времена здесь находилось таврское поселение и могильник. Гору опоясывает оборонительная стена циклопической кладки, ныне сильно разрушенная.

В очень давние времена, когда не создал еще Аллах великого прародителя всех людей Адама, изгнанника дженетта, на свете жили какие-то древние не то люди, не то духи по названию джинтайфасы.

Были разные джинны. Одни были правоверными, другие неправоверными, не признававшими единого Аллаха, создателя всех миров.

По эту сторону крымских гор, вдоль всего побережья жили аллаховы джинны. Они были верны заветам единого Аллаха и его пророка, произносили по правилам молитвы и пять раз в день восхваляли его премудрость. По ту сторону крымских гор, внутри страны, жили неправоверные джинны. Они не признавали заветов Аллаха, не творили его молитв и подчинялись врагу Аллаха – великому бесу Иблису, которого сделали своим богом и учение которого выполняли.

Аллаховы джинны, живя на побережье Крыма, сажали сады, разводили виноград, сеяли хлеб и просо, пряли лен. Иблисовы же джинны, живя в диких горных лесах, пасли стада на редких лугах, охотились на козлов и оленей, выжигали уголь.

Каждая группа джиннов имела своего властителя, своего хана. Не было согласия между джиннами Аллаха и джиннами Иблиса. Часто шли между ними войны и распри. Они отнимали друг у друга пашни, леса и пастбища, угоняли скот, не давали производить сельские работы. Из-за этих стычек зарождались кровавые военные походы, разорялись и сжигались деревни, много джиннов убивалось и уводилось в позорное рабство. Ненавидели аллаховы джинны иблисовых, а иблисовы – аллаховых. Ненавидели и их ханы друг друга и всегда были полны жаждой мести за прошлые обиды.

Но чаще побеждали иблисовы джинны, так как они были смелы, подвижны, жестоки, неустрашимы, выносливы, закаляясь на охоте и пасьбе скота, а джинны-земледельцы были робки, боялись уходить от своих хижин и пастбищ, плохо владели оружием, не привыкли к военным хитростям и жестокостям.

У хана иблисовых джиннов был сын-наследник, юноша редкой красоты, смелый, страстный и настойчивый. Не знал он еще любви, так как не было в стране иблисовых джиннов девушки, достойной такого витязя. И жадно прислушивался он к рассказам о чужих красавицах.

Был у ханского сына дядька-воспитатель, невольник хана, который когда-то маленьким мальчиком был украден иблисовыми джиннами у аллаховых в лесу, когда собирал кизил. Он вырос в неволе, отличался умом и многими доблестями, в старости получил поручение воспитывать ханского сына, научил его разному искусству и стрельбе из лука, и метанию из пращи, и прыганью, и бегу. Очень полюбил старый раб своего воспитанника и рассказал ему, как живут другие джинны, какие у них витязи и девушки. Часто виделся старик тайком с другими невольниками своего племени и знал через них обо всем, что происходило на его родине.

Рассказывал старый дядька воспитаннику своему, что у хана аллаховых джиннов на морском берегу Крыма есть молодая дочь, такая красавица, что только о ней и поют соловьи той страны и далеко за ее пределы разносят сладостную славу о ее несравненной прелести. Велел молодой сын хана привести к себе тайно тех невольников, которые видели принцессу, и расспрашивал их обо всем, из чего слагается ее дивная красота, – и о коже лица, похожей на лепесток розы, и о тонких стрелках бровей, и о глазах, горящих, как звезды, и о губах, манящих, как черешня, и о мягких пленительных волосах.

Много рассказали невольники пылкому юноше, и так ясно представилась ему несравненная красота дочери южнобережного хана, что загорелось у него неукротимое желание хотя бы посмотреть на никогда не виданную им красоту, хотя бы услышать из уст благоухающее слово и сказать ей. Глубокая страсть разгорелась в его мужественном сердце, все мысли его наполнились думой о прекрасной, никогда не виданной им соседке. Перестала радовать его и охота со сверстниками на оленей и козлов на Яйле в дремучих горных лесах, и состязания в меткости стрельбы из лука в летящую птицу, и скачки на диких горных конях, и военные игры с мечом, копьем и щитом, и охота за пленниками с длинным арканом, и веселые пирушки у отцовского очага, и рассказы его старых воинов о давних походах, боях, победах, сказки старух о славных царских сыновьях в далеких странах. Стал сын хана мрачен и молчалив, погрузился в думы, отказывался от еды и питья, не находил покоя, молчал, не смея проронить слова о своей преступной страсти к дочери врага, размышлял без сна по ночам и тосковал так, что пожелтел, иссох и стал похож разве на тень свою. Так далеко завела его скрытая от всех любовь.

Глубоко печалился старый хан, глядя на скорбную перемену в любимом сыне. Настойчиво допытывался он от него о причине его тоски, но юноша молчал, как могила. Призывал хан искусных колдунов, чтобы его излечить, но те не находили никакой болезни, и тщетны были все их заклинания от дурного глаза. Старался хан развеселить сына плясками невольниц, шутками придворных насмешников, воинскими забавами, зурнами и сантырами. Но ничто не помогало, принц оставался мрачен и угрюм, и не мог отец разгадать тайны его печали.

Призывал тогда старый хан к себе верховного жреца Иблиса и поручил ему во что бы то ни стало узнать причину скорби сына. Тот стал следить за каждым его шагом, словом и вздохом, но ничего не мог заметить. Наконец, когда в одну ночь юноша забылся краткой дремотой, верховный жрец подкрался к нему, приник ухом к его шевелящимся устам и услышал явственное: «О, Зехра, Зехра!» и слова великой любви и печали.

Долго гадал хан со своим жрецом, о ком шептали ночью уста юноши, но не могли никак догадаться. Долго спрашивали они повсюду, но не нашлось во всем ханстве ни одной девушки по имени Зехра. Стали они тогда призывать гадателей и гадать на имя «Зехра». И догадался один из колдунов и указал, что Зехра живет по ту сторону гор на берегу великого моря. Опросили они пленников из аллаховых джиннов и узнали всю правду.

В старом хане тревога сменилась страшным гневом. Измену увидел он в преступной страсти сына, измену отцу, племени и его древнему богу Иблису. Он запретил сыну даже и помышлять о проклятой иноплеменнице, осыпал ее имя страшной бранью, грозил юноше заключением и отцовским проклятием и установил за ним строгий надзор. Одно упоминание об иноверном соседе-хане и его племени приводило старика в свирепую ярость.

Но не таково было твердое сердце юноши-принца, чтобы можно было угрозами изгнать из него черты любимой. Видя неукротимость гнева своего отца, он про себя твердо решил бежать тайком из пределов власти грозного отца и пробраться во что бы то ни стало за горы в приморскую страну аллаховых джиннов, к мечте своего сердца, чтобы хоть единый раз взглянуть на свой кумир и исцелить душу свою единым взглядом ее прекрасных глаз.

Долго, долго размышлял печальный юноша, как ему выполнить свое решение, как обмануть отца и поставленный им надзор. Никто не мог ему помочь в его планах, кроме его старого преданного слуги, дядьки, который вырастил его с малолетства и душу свою готов был положить, чтобы исполнить желание воспитанника. Старик достал тайком платье чабана и в одну темную грозовую ночь положил свернутое из соломы чучело на ложе принца, а сам с переодетым юношей проскользнул мимо дворцовой стражи, прокрался глухими мрачными переулками к городской стене, отыскал ему одному известный подземный ход, ведший из старого разрушенного подвала под стеною наружу – в ближайший лес, в скрытую пещеру. Только здесь беглецы остановились на минуту, чтобы вздохнуть, но тотчас же осторожно скользнули дальше по глухим лесам, по скалам и пропастям, без дорог и тропинок, по дебрям, куда не ступала нога путника, и где только горные козлы прыгали со скалы на скалу, не боясь стрелы охотника, да мрачный барсук копошился в расселинах, щелкая орехи.

Так бежали они всю ночь все выше и выше в горы и к рассвету поднялись на самую Яйлу. Пустынна была Яйла, служившая границей между обоими ханствами, страшились показываться сюда джинны и с той и с другой стороны, но все же побоялись беглецы дневного света, спрятались в мрачной пещере и дождались вечера. В темноте второй ночи они осторожно прокрались по опасным скалам и провалам Яйлы и скользнули в леса южного склона. Пробираясь между сторожевыми постами аллаховых джиннов, между стоянками охотников и кошами чабанов, остерегаясь их свирепых собак, спустились беглецы наутро к прибрежным скалам.

Трудно было бежать из отеческого дворца и родного племени, трудно было пробраться незамеченными через непроходимые горные леса в чужую, вражескую страну, но самое трудное было проникнуть во дворец правоверного и увидеть его зорко оберегаемую красавицу-дочку. Долго искал случая и измышлял ханский сын способы воплотить свою мечту, – ничего не помогало. Его прогоняла стража, рвали сторожевые собаки, высокие ограды и крепкие запоры преграждали ему путь.

Решили, наконец, беглецы придумать хитрость, чтобы, во что бы то ни стало пробраться во дворец и выполнить горячее, непреклонное желание юноши. Стал принц вместе со своим старым слугой разучивать неведомые им до сих пор священные песнопения. Долго учили и выучили их большое число. Тогда переоделись они в платье странствующих нищих-дервишей и стали ежедневно приходить к воротам ханского дворца и распевать священные гимны, восхваляя премудрость Аллаха и его халифа на земле, великого хана правоверных джиннов.

Прекрасный могучий голос молодого дервиша, страстные настойчивые мольбы, выражавшиеся в звуках его песен, нашли, наконец, дорогу к уху красавицы-принцессы. Она стала в обычный час приближаться к воротам и в открытом месте слушать прекрасные гимны дервишей. Наконец, красавица Зехра начала упрашивать старого хана, своего отца, разрешить святым дервишам в священные дни приходить в ее дворцовую молельню и оглашать ее песнопениями. Старого хана также глубокого растрогало прекрасное пение дервишей, и он допустил священных странников во внутренние части дворца, уступая просьбам красавицы-дочки.

Тут-то, в священной тишине храма Аллаха, впервые увидел переодетый принц-дервиш ту, о ком столько бессонных ночей мечтала его душа. Долго не мог он прийти в себя от трепета и изумления, ибо все его мечтания были лишь бледной тенью той красоты, которую он теперь видел перед собою наяву, и не было границ его восторгу. Но и сама принцесса Зехра скоро заметила, слушая дивные гимны, что не только звучным голосом обладает молодой дервиш, но и прекрасным, мужественным, гордым лицом, светящимися, смелыми, пылкими глазами и могучим, гибким, стройным станом, проступающим из-под нищенских дервишских одежд.